CC BY
21ЗАРУБЕЖНЫЕ АВТОРЫ FOREIGN AUTHORS
УДК 341.64
ПРАВОВАЯ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ КАК КРИТЕРИЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ РЕШЕНИЙ О КЛАССИФИКАЦИИ ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ ТОВАРОВ В ИНТЕГРАЦИОННЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ
К. Л. Чайка1
1 Суд Евразийского экономического союза, Минск, Республика Беларусь
Аннотация. Принцип правовой определенности играет значимую роль в обеспечении стабильности правового регулирования. Данный принцип, получив распространение в практике международных и национальных судов, эволюционирует и дополняется новыми элементами, среди которых неукоснительное соблюдение установленных сроков, неопровержимость судебных актов, ясность и обоснованность правовой нормы. Анализ практики Суда Евразийского экономического союза, а ранее Суда Евразийского экономического сообщества, свидетельствует о последовательном обращении к принципу правовой определенности. Автор исследует акты судебных органов интеграционного объединения и приходит к выводу, что ключевое значение данный принцип приобретает при оценке соответствия праву Евразийского экономического союза решений Евразийской экономической комиссии о классификации отдельных видов товаров. Обращение к решениям Суда Европейского союза свидетельствует, что критерий обоснованности принятого институтами Европейского союза акта рассматривается как существенное процедурное требование, невыполнение которого может служить основанием аннулирования соответствующего акта.
Ключевые слова: Суд Евразийского экономического союза, Суд Евразийского экономического сообщества, Евразийская экономическая комиссия, Суд Европейского союза, обоснованность нормативных актов, верховенство права, res judicata, решение о классификации отдельного вида товара.
LEGAL CERTAINTY AS A CRITERIA FOR THE VALIDITY OF THE DECISIONS OF THE EURASIAN ECONOMIC COMMISSION ON THE CLASSIFICATION OF A PARTICULAR COMMODITY
K. L. Chayka1
1 Eurasian Economic Union Court, Minsk, Republic of Belarus
Abstract. The principle of legal certainty plays a significant role in ensuring the stability of the legal regulation and in the achievement of the goal of the supremacy of law. This principle, having gained widespread use in the practices of international and national courts, is evolving and is complemented by new elements, among which
© Чайка К. Л., 2022
are the strict compliance with set time limits, the incontestability of judicial acts, and the clarity and justifiability of a legal provision. The analysis of practical activities of the Court of the Eurasian Economic Union, and earlier, of the Court of the Eurasian Economic Community, evidences the consistent reference to the principle of legal certainty. Within the frames of this article, the author studies the acts of judicial authorities of the integration union and comes to the conclusion that this principle gains key significance in the course of evaluation of the conformance to the law of the Eurasian Economic Union of decisions of the Eurasian Economic Commission related to the classification of individual kinds of goods. The reference to decisions of the Court of the Eurasian Economic Union evidences that the criterion of justifiability of an act adopted by the European Union is regarded as a substantial procedural requirement, not meeting which may serve as the basis for the cancellation of relevant act.
Keywords: Eurasian Economic Union Court, Eurasian Economic Community Court, Eurasian Economic Commission, Court of Justice of the European Union, validity of regulation, rule of law, res judicata, decision on the classification of particular types of goods.
ВВЕДЕНИЕ
Таможенные правоотношения являются одной из тех сфер, в которых право Евразийского экономического союза (ЕАЭС, Союз) наиболее активно применяется в отношении физических и юридических лиц. Данное обстоятельство обусловлено передачей полномочий по регулированию соответствующей области правоотношений с национального на наднациональный уровень и, как следствие, наличием в Таможенном кодексе Союза, а также в актах вторичного права ЕАЭС значительного числа норм, которые обладают свойством непосредственного применения, т. е. создают права и возлагают обязанности на частных лиц.
Распространение действия права Союза на физических и юридических лиц обусловливает необходимость защиты их прав и свобод в той мере, в которой на них воздействует право интеграционного объединения.
Согласно преамбуле Договора о ЕАЭС при его создании государства-члены исходили из необходимости безусловного соблюдения принципа верховенства конституционных прав и свобод человека и гражданина, общепризнанных принципов и норм международного права. В силу ст. 3, а также п. 2 и 3 ст. 8 Договора Союз и его органы осуществляют свою деятельность в пределах компетенции, предоставляемой государствами-членами в соответствии с Договором, и на основе уважения общепризнанных принципов международного права. Взаимосвязанное уяснение данных правоустановлений означает обязательство Союза и его органов при реализации возложенных на них задач гарантировать права и свободы человека в том объеме, который закреплен в национальных конституциях, а также провозглашен в нормах международного права, к числу которых относится «Всеобщая декларация прав человека». Подобный подход последовательно развивается в практике Суда ЕАЭС.
Тезис о необходимости для Суда Союза гарантировать права человека и основные свободы на уровне не ниже, чем они закреплены в национальных конституциях, изложен в консультативных заключениях от 20.12.2018 по делу № СЕ-2-2/7-18 по заявлению Евразийской экономической комиссии (ЕЭК, Комиссия) и от 18.06.2019 по делу № СЕ-2-1/2-19 по заявлению НПП «Атамекен».
В консультативном заключении от 18.06.2019 по делу № СЕ-2-1/2-19 прямо указано, что уровень прав и свобод человека и гражданина, гарантированный Союзом, не может быть ниже, чем он обеспечивается в государствах-членах.
Одним из значимых общеправовых принципов, производных от принципа защиты прав человека и основных свобод, является правовая определенность.
В доктрине принцип правовой определенности рассматривается в таких аспектах, как строгость установленных законом сроков, неопровержимость судебных решений (принцип res judicata), ясность и стабильность правового регулирования [1]. Представляется обоснованным мнение, согласно которому правовая определенность служит одним из элементов обеспечения верховенства права [2, с. 38-42].
Конституционный Суд Российской Федерации (РФ) в постановлении от 11.11.2003 № 16-П указал, что принцип правовой определенности предполагает в первую очередь необходимость обеспечения стабильности правового регулирования, соответствия его критериям определенности, ясности и недвусмысленности правовой нормы, достигаемого посредством единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями.
Представляется целесообразным дополнить элементы, образующие принцип правовой определенности, таким свойством, как обоснованность правовой нормы.
ПРАВОВАЯ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ В ПРАКТИКЕ СУДОВ ИНТЕГРАЦИОННЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ
Принцип правовой определенности получил развитие в практике судов региональных интеграционных объединений как критерий действительности актов вторичного права органов соответствующих объединений.
В Европейском союзе (ЕС) необходимость для органа интеграционного объединения должным образом обосновать принятые им акты рассматривается как неразрывно связанная с правом на судебную защиту.
В соответствии с устойчивой практикой Суда ЕС, изложенной в решениях по делу C-350/88 Delacre and Others v Commission, по делу С-108/81 Amylum, по делам 96/82 - 102/82, 104/82, 105/82, 108/82 и 110/82 IAZ, а также по делу 185/83 Rijksuniversiteit te Groningen, обязанность института ЕС обосновывать акты предполагает ясное и недвусмысленное указание органом ЕС, от которого исходит рассматриваемая мера, соображений, которыми он руководствовался при ее принятии, с тем чтобы позволить затронутым данной мерой лицам понять мотивы ее принятия и таким образом предоставить им основания защиты своих прав, а судебной системе - осуществить контроль законности.
Принцип правовой определенности получил свое закрепление и развитие в практике Суда ЕАЭС, а также ранее действовавшего Суда Евразийского экономического сообщества (Суд ЕврАзЭС). Несмотря на то, что обращение к данному принципу имело место и при рассмотрении иных категорий дел, наиболее значимую роль он сыграл при проверке соответствия праву Союза решений ЕЭК о классификации отдельного вида товара.
Впервые принцип правовой определенности применил Суд ЕврАзЭС в решении Апелляционной палаты от 21.02.2012 по делу № 1-7/2-2012 по заявлению ООО «ОНП», оценивая правомерность решения Коллегии Суда от 15.11.2012, которая признала не соответствующим международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза, решение ЕЭК от 18.10.2011 № 819 о классификации демилитаризованных гусеничных транспортеров-тягачей. В решении Апелляционной палаты указано: так как речь идет о необходимости точной классификации товара, Комиссии надлежало соблюсти общий принцип правовой определенности, который требует конкретизации квалифицирующих признаков для каждой товарной позиции Товарной номенклатуры внешнеэкономической деятельности (ТН ВЭД) Таможенного союза в целях обеспечения единообразного толкования правоприменителем нормы, содержащейся в правовом акте Комиссии. По мнению Суда ЕврАзЭС, отсутствие в решении ЕЭК мотивированного обоснования применения для классификации исключительно правил 1 и 6 «Основных правил интерпретации», а также товарных позиций 8702-8704 ТН ВЭД Таможенного союза без конкретизации квалифицирующих признаков для каждой товарной позиции (в том числе без уточнения основных и вспомогательных функций товара) не свидетельствует о соответствии содержащейся в оспариваемом решении нормы принципу правовой определенности.
Анализ процитированного подхода Суда означает, что правовая определенность рассматривается в качестве требования к ясности и обоснованности правовой нормы.
В дальнейшем позиция о правовой определенности получила развитие в решении Коллегии Суда ЕврАзЭС от 30.05.2014 по делу № 2-4/6-2014 по заявлению ООО «Вичюнай-Русь», в котором указано: «право Сообщества, регулирующее права и обязанности хозяйствующих субъектов, должно отвечать принципу правовой определенности и не содержать противоречий».
Важную роль принцип правовой определенности сыграл при принятии решения Коллегии Суда ЕАЭС от 18.06.2019 по делу № СЕ-1-2/1-21 по заявлению ООО «Шиптрейд», которым признано не соответствующим Договору о ЕАЭС и международным договорам в рамках Союза решение Комиссии от 31.01.2018 № 15 о классификации судового дизельного двигателя. Коллегия Суда посчитала, что буквальное толкование оспариваемого решения позволяет сделать вывод, согласно которому назначение отдельного вида товара, являющееся классифицирующим признаком соответствующей товарной позиции ТН ВЭД ЕАЭС, описано применительно к иному виду товара. Между тем текст решения Комиссии должен позволить заинтересованным хозяйствующим субъектам сделать однозначный выбор кода ТН ВЭД. С учетом изложенного Коллегия Суда пришла к выводу, что вопреки требованиям определенности, ясности и недвусмысленности правового регулирования, вытекающим из общих принципов международного права и международных договоров, заключенных в рамках Союза, Комиссия в оспариваемом решении не детализировала общие характеристики и особенности товара, позволяющие соотнести его с наименованием конкретной субпозиции ТН ВЭД ЕАЭС, текстами примечаний и пояснений.
На отсутствие правовой определенности как доказательство несоответствия праву Союза решения Комиссии также указано в решении Коллегии Суда от 19.05.2021 по делу № СЕ-1-2/1-21 по заявлению ОДО «ДОМИНАНТАФАРМ». Приверженность принципу правовой определенности при оценке действительности решения ЕЭК о классификации отдельного вида товара закреплена в решении Коллегии Суда от 01.11.2021 по делу № СЕ-1-2/7-21 по заявлению ИП Фельдбу-ша Д.Ю.
Полагаем, что в рассматриваемом случае, применяя принцип правовой определенности, Суд ЕАЭС исходил из таких его элементов, как ясность и недвусмысленность, а также принял во внимание недопустимость ситуации, при которой возможно неединообразное понимание и толкование правовой нормы правоприменителями.
Следует отметить, что подход, в силу которого неясность или недостаточность мотивировки ненормативного акта является основанием его отмены, присущ решениям Суда ЕС. Обращение к практике Суда ЕС, особенно по делам, связанным с таможенными правоотношениями, целесообразно в силу того, что и право ЕАЭС, и право ЕС в соответствующей сфере имеет единую международно-правовую основу - Конвенцию о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров [3].
СОБЛЮДЕНИЕ ПРИНЦИПА ПРАВОВОЙ ОПРЕДЕЛЕННОСТИ
КАК УСЛОВИЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ АКТА ВТОРИЧНОГО ПРАВА
ИНТЕГРАЦИОННОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ
В зарубежной юридической доктрине принцип правовой определенности рассматривается как присущий любой правовой системе и означающий, что применение нормы права в любой ситуации должно быть предсказуемым [4, р. 54]. При таких обстоятельствах закономерна взаимосвязь между правовой определенностью и принципами законных ожиданий, недопустимости ретроактивного применения правовых норм и соблюдения процессуальных сроков [5, р. 125].
Сферой применения принципа правовой определенности служит административное право, в рамках которого он используется в качестве инструмента контроля за действиями органов публичной власти. Применительно к ЕС данный принцип используется при оценке законности действий (бездействия), а также актов институтов ЕС [4, р. 126-127].
Правовая определенность включает требование к точному содержанию правовой нормы, не допускающему двусмысленного толкования, а также нормативно установленную возможность их судебного пересмотра [4, р. 126].
Исторически принцип правовой определенности берет свое начало в немецком праве и практике судов Германии [6, р. 276]. Не имея закрепления ни в учредительных договорах ЕС, ни в актах вторичного права, указанный принцип выработан Судом данного интеграционного объединения в качестве общего принципа права на основе конституционных традиций государств-членов, норм
международного права и правоприменительной практики международных судов в сфере прав человека [4, p. 125]. Первым актом Суда ЕС, в котором впервые упомянут принцип правовой определенности, является решение 1961 г. по делу C-42/59 SNUPAT. v High Authority.
В решениях по делам C-72/10 Criminal proceedings against Costa и C-201/08 Plantanol GmbH & Co KG v Hauptzollamt Darmstadt выработан подход, согласно которому принцип правовой определенности требует, чтобы «правовые нормы и их воздействие являлись ясными, точными и предсказуемыми», а применение соответствующих правил отвечало требованию «предсказуемости для их адресата».
О значении принципа правовой определенности для права ЕС свидетельствует тот факт, что к началу 2014 г. он применен Судом ЕС более чем в 2 500 решениях [6, p. 280].
Судом ЕС в решениях по делам T-308/07 Tegebauer v European Parliament, T-465/04 Evropaiki Dynamiki v Commission, Т-57/09 Alfastar выработана позиция, в силу которой нарушение существенных процедурных требований, установленных для обеспечения правовой определенности, влечет аннулирование дефектного акта. При этом, как указано в решениях по делам 41/83 Italy v Commission, C-367/95 P Commission v Sytraval and Brink's France и С-269/90 Technische Uni-versitat Munchen, минимальное, исключительно формальное обоснование не считается достаточным, поскольку не позволяет заинтересованным сторонам и Суду ЕС проверить законность оспариваемого акта. В некоторых случаях, как, например, в решениях по делам C-350/88 Delacre и C-185/83 Rijksuniversiteit te Groningen, при оценке обоснованности акта Суд ЕС также принимает во внимание общий контекст его принятия, т. е. совокупность правовых норм, регулирующих соответствующую сферу.
Требование об обоснованности правовой нормы имеет ключевое значение при проверке действительности акта вторичного права ЕС о классификации отдельного вида товара.
В данном аспекте представляется обоснованным осуществить сравнение актов о классификации отдельных видов товаров, принимаемых ЕЭК и Европейской комиссией.
Анализ решений ЕЭК показывает, что они включают описание отдельного вида товара, в некоторых случаях также указание на его предназначение и ссылку на соответствующее правило «Основных правил интерпретации». В свою очередь, регламенты Европейской комиссии о классификации определенных видов товаров содержат развернутую мотивировку, позволяющую установить, по какой причине принято решение о классификации товара в конкретной позиции Комбинированной номенклатуры ЕС [7]. Зачастую данные акты включают указание причин, в связи с наличием которых выбор при классификации не сделан в пользу определенной позиции Комбинированной номенклатуры [8].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Проведенный анализ позволил установить, что непосредственное применение норм права ЕАЭС, регулирующих таможенные правоотношения, и распространение действия соответствующих норм на физических и юридических лиц ставит вопрос о защите их прав и основных свобод. Достижение данной цели обеспечивается в том числе посредством практики Суда Союза, который последовательно придерживается подхода о необходимости гарантирования на наднациональном уровне прав человека в объеме не меньшем, чем закрепленный в национальных конституциях.
Одним из проявлений принципа защиты прав человека является обеспечение правовой определенности, которая рассматривается как требование к точности и недвусмысленности правовой нормы, способной быть предметом судебного контроля. В рамках теоретической дискуссии правовая определенность оценивается как способ защиты прав индивида от неправомерных действий органа публичной власти.
Обзор права и практики иных интеграционных объединений на примере ЕС демонстрирует, что принцип правовой определенности входит в число общих принципов права ЕС и, не имея нормативного закрепления в учредительных договорах и актах вторичного права, формулируется Судом ЕС на основе общих конституционных традиций государств-членов и норм международного права. Закрепление данного принципа в судебной практике превращает его в эффективный инструмент контроля не только за соответствием актов вторичного права учредительным договорам, но также содействует достижению общей цели обеспечения верховенства права.
На уровне государств - членов Союза принцип правовой определенности закреплен в актах Конституционного Суда РФ. Для Суда ЕАЭС данный принцип является одним из механизмов, с помощью которого обеспечивается соответствие праву ЕАЭС решений Комиссии, включая ее решения о классификации отдельных видов товаров.
Анализ практики Суда ЕврАзЭС, а впоследствии Суда ЕАЭС позволяет выделить такие критерии правовой определенности, как ясность и недвусмысленность правовой нормы, ее обоснованность, а также недопустимость ситуации, при которой возможно неединообразное понимание и толкование правовой нормы правоприменителями.
Суд ЕАЭС исходит из того, что принцип правовой определенности позволяет заинтересованным лицам, будучи осведомленными о мотивах принятия соответствующего акта, защищать свои права в судебном порядке, а Суду - осуществлять эффективный контроль соответствия решений Договору о ЕАЭС и международным договорам в рамках Союза.
Установление невыполнения требования о правовой определенности решения Комиссии о классификации отдельного вида товара рассматривается как основание для его признания не соответствующим Договору о Союзе и Таможенному кодексу ЕАЭС.
Обзор актов Европейской комиссии, посвященных классификации отдельного вида товара, свидетельствует, что они включают развернутое обоснование, объясняющее выбор конкретной позиции Комбинированной номенклатуры ЕС, а также указание причин, в связи с наличием которых выбор при классификации не сделан в пользу иной позиции Комбинированной номенклатуры. Представляется, что подобная юридическая техника является одним из проявлений принципа правовой определенности и может быть воспринята при подготовке решения ЕЭК о классификации отдельного вида товара.
ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ
1. Сидоренко А. И. Принцип правовой определенности в судебной практике: имплементация решений Европейского суда по правам человека: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2016. 183 с.
2. Ковтун Н. Н., Шунаев Д. М. Правовая определенность и res judicata в решениях Европейского суда по правам человека // Российский судья. 2014. № 9. С. 38-42.
3. Чайка К. Л. Международно-правовые подходы в практике Суда Евразийского экономического союза // Журнал российского права. 2018. № 11. С. 138-151.
4. General principles of EC Law in a process of development: reports from a Conference in Stockholm, 23-24 March 2007 / ed. by U. Bernitz, J. Nergelius, C. Cardner, X. Groussot. Leiden: Klu-wer Law International B. V., 2008. 453 p.
5. Raitio J. The principle of legal certainty in EC Law. Berlin: Springer Science & Business Media, 2003. 398 p.
6. Van Meerbeeck J. The principle of legal certainty in the case law of the European Court of Justice: from certainty to trust. In: European Law Review, vol. 41, no. 41, pp. 275-288.
7. Regulation of the European Commission no. 2017/285 15 February, 2017 [Electronic resource]. URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-content/GA/TXT/?uri=CELEX:32017R0285.
8. Regulation of the European Commission no. 2018/1864 28 November, 2018 [Electronic resource]. URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/PDF/?uri=CELEX:32018R1 864&rid=4.
REFERENCES:
1. Sidorenko A. I. Princip pravovoj opredelennosti v sudebnoj praktike: implementaciya reshenij Ev-ropejskogo suda po pravam cheloveka: dis. ... kand. yurid. nauk [Principle of legal certainty in the case-law: implementation of the judgements of the European court of human rights: dis. ... kand. yurid. nauk]. Moscow, 2016. 183 p. (In Russ.).
2. Kovtun N. N., Shunaev D. M. Pravovaya opredelennost' i res judicata v resheniyah Evropejskogo suda po pravam cheloveka [Legal certainty and res judicata in the judgements of the European Court of Human Rights]. In: Rossijskijsud'ya [Russian judge], 2014, no. 9, pp. 38-42 (In Russ.).
3. Chajka K. L. Mezhdunarodno-pravovyepodhody vpraktike Suda Evrazijskogo ekonomicheskogo soyu-za [International legal approaches in the case-law of the Court of the Eurasian Economic Union]. In: Zhurnalrossijskogoprava [Journal of Russian law], 2018, no. 11, pp. 138-151. (In Russ.).
4. General principles of EC Law in a process of development: reports from a Conference in Stockholm, 23-24 March 2007 / ed. by U. Bernitz, J. Nergelius, C. Cardner, X. Groussot. Leiden: Klu-wer Law International B. V., 2008. 453 p. (In English).
5. Raitio J. The principle of legal certainty in EC Law. Berlin: Springer Science & Business Media, 2003. 398 p. (In English).
6. Van Meerbeeck J. The principle of legal certainty in the case law of the European Court of Justice: from certainty to trust. In: European Law Review, vol. 41, no. 41, pp. 275-288. (In English).
7. Regulation of the European Commission no. 2017/285 15 February, 2017 [Electronic resource]. URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-content/GA/TXT/?uri=CELEX:32017R0285. (In English).
8. Regulation of the European Commission no. 2018/1864 28 November, 2018 [Electronic resource]. URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/PDF/?uri=CELEX:32018R1 864&rid=4. (In English).
Информация об авторе
Чайка Константин Леонтьевич - кандидат юридических наук, заместитель председателя Суда Евразийского экономического союза, заслуженный юрист Российской Федерации, Республика Беларусь, Минск, e-mail: chayka@courteurasian.org.
Information about the author
Chayka Konstantin L. - candidate of law, Vice-president of the Court of the Eurasian Economic Union, Merited Lawyer of the Russian Federation, Republic of Belarus, Minsk, e-mail: chay-ka@courteurasian.org.
Конфликт интересов
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Conflicts of interests
The author declares that there is no conflict of interest regarding the publication of this article. Для цитирования
Чайка К. Л. Правовая определенность как критерий действительности решений о классификации отдельных видов товаров в интеграционных объединениях // Вестник Российской таможенной академии. 2022. № 1. С. 59-67.
For citation
Chayka K. L. Legal Certainty as a Criteria for the Validity of the Decisions of the Eurasian Economic Commission on the Classification of a Particular Commodity. In: Vestnic of Russian Customs Academy, 2022, no. 1, pp. 59-67.
