CC BY
688
УДК 340.1
ПРАВОВАЯ ДОКТРИНА КАК ОСОБОЕ ПРАВОВОЕ ЯВЛЕНИЕ
© Дмитрий Александрович ПОЛЯНСКИЙ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, аспирант, кафедра теории государства и права, e-mail: [email protected] © Руслан Владимирович ПУЗИКОВ Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права, e-mail: [email protected]
Настоящее исследование посвящено одной из наиболее спорных проблем современной правовой науки - правовой доктрине и ее месте в современной правовой жизни России. Авторы делают попытку выявить характерные черты правовой доктрины как особого правового явления и перспективы ее применения в России.
Авторы уделяют внимание, в первую очередь, рассмотрению научных основ правовой жизни. Ведь именно правовая подоплека тесно взаимосвязана с научными взглядами. Ведутся суждения о природе и содержании политико-правовых доктрин, рассмотрение их институтов в сферах той или иной правовой дисциплины.
Авторы уделяют внимание рассмотрению различных взглядов на понятия правовой доктрины, на эволюцию права, что, в существенной доле, привело к изменению и научного обоснования права.
Авторами отмечаются также и различные виды доктрины, основывающиеся на юридической доктрине.
Ключевые слова: правовая доктрина; правовая политика; юридическая наука.
Научные работы в области права, безусловно, занимают особое место при формировании модели правового регулирования. Именно в них проводятся тщательные исследования тех или иных правовых институтов, даются комментарии к действующему законодательству, изучается ретроспективный аспект правового регулирования тех или иных общественных отношений, прослеживаются тенденции развития правовых явлений, проводится сравнительный анализ со сходными институтами правовой системы России и зарубежных стран. Особая роль в указанных процессах отводится созданию новых правовых категорий и уточнению уже действующих, что способствует эффективной реализации такого признака правовых норм, как формальная определенность, а также их буквальному толкованию. Как представляется, следует согласиться с мнением тех ученых, которые оценивают роль доктрины в современных условиях как чрезвычайно важную, особенно когда речь идет о совершенствовании законодательства, создании правовых понятий и методологии толкования законов [1, с. 313].
Интересные суждения о природе и значении политико-правовых доктрин высказывал Л.Д. Воеводин, предлагающий относить их к элементам юридической техники, отмечая, что «в противоположность другим конституционным нормам правовая доктрина имеет более жесткий, установленный, указующий характер» [2, с. 21].
На наш взгляд, также заслуживает внимания мнение указанного автора о том, что хотя в отечественной конституционной литературе речь о правовых доктринах не ведется, выделение этого элемента юридической техники в конституционном праве позволяет более глубоко проникнуть в правовую природу соответствующих институтов [2, с. 21]. Оценивая данную позицию, В.М. Баранов пишет, что «это тем более необходимо сделать, если учесть, что современная правотворческая практика использует феномены «концепция», «доктрина», «программа» совершенно произвольно» [3, с. 57].
О юридической доктрине в своих научных работах упоминают многие авторы. Рассмотрим позиции некоторых из них. Так, например, С.С. Алексеев в своих исследовани-
ях выделяет отдельные виды политико-правовых доктрин России: «леворадикальная революционная доктрина военно-коммунистического толка», «коммунистическая доктрина», «марксистская доктрина» [4, с. 34-35]. Е.В. Вавилин оперирует понятием «юридическая доктрина», исследуя проблему правовой политики в сфере защиты гражданских прав [5, с. 280]. А.Я. Капустин использует следующие понятия: «доктрина «права Сообщества» Суда ЕС», «западноевропейская правовая доктрина», «доктрина прямого действия «права Сообщества», «доктрина примата «права Сообщества» [6, с. 314, 323, 363] и т. д.
Перечень научных работ, использующих понятие «юридическая доктрина», можно было бы продолжить, однако это является нецелесообразным в связи с ограниченностью рамок настоящей статьи.
Оценивая имеющиеся публикации, посвященные феномену «доктрина», В.М. Баранов констатирует, что данный феномен вызвал все возрастающий поток отечественной и зарубежной литературы, в которой постоянно звучат призывы к осуществлению той или иной деятельности не спонтанно, а на научной основе. В то же время исследователь отмечает следующее. Несмотря на то, что в различных источниках высказываются различного рода суждения о средствах подготовки обоснованной и эффективной доктрины, в качестве познавательных средств обсуждения проблемы последней используются многозначные характеристики и оценки, не соответствующие сущности доктрины. В этом, по мнению автора, и заключается одна из причин того, что призывы к углубленной, последовательной организации концептуального знания оборачиваются своего рода заклинаниями, а методологические рекомендации в подавляющем большинстве случаев низведены до формулировки пожеланий или намерений, упускающих самое главное - действительное обоснование возможности реализации той или иной общей или частной рекомендации. Концепции по одному и тому же предмету (объекту) нередко противоречат друг другу, часто отменяют друг друга, оказываются нереалистичными и потому не могут быть претворены в практику [3, с. 84].
В связи с этим одной из наиболее важных задач современной отечественной юридической науки является установление этимологии термина «доктрина», создание ее понятийного аппарата и определение ее форм, выявление способов влияния юридической доктрины на функционирование и развитие правовой системы. Однако словари содержат достаточно развернутые дефиниции этого познавательного феномена. В частности Советский энциклопедический словарь под «доктриной» понимает учение, научную или философскую теорию, систему, руководящий теоретический или политический принцип [7]. Другая энциклопедия предлагает понимать «доктрину» как систематизированное политическое, идеологическое или философское учение, концепцию, совокупность принципов [8]. Термин часто употребляется при обозначении взглядов с оттенком схоластичности и догматизма [9]. Также встречается толкование рассматриваемого термина, согласно которому доктрина - учение, научная или философская теория и др. [10].
А.А. Васильев определяет правовую доктрину как систему идей о праве, признаваемых в качестве обязательных официально государством или юридической практикой в силу их авторитета и общепринятости, выражающих определенные социальные интересы и определяющих содержание и функционирование правовой системы и непосредственно воздействующих на волю и сознание субъектов права [11].
Другими словами, анализируя юридическую доктрину, по нашему мнению, можно выделить две ее основные функции: с одной стороны, она является теоретической основой для законотворческого процесса; а с другой - источником права, и соответственно, реализуется в правоприменительном процессе. Более того, говоря о правовой доктрине, целесообразно отметить, что в данном случае термин «доктрина» понимается и используется в нескольких значениях, в частности как правовая наука, как источник, т. е. форма права, являющаяся внешним выражением правовой нормы, и, наконец, как наименование правового документа, издаваемого органами публичной власти [12, с. 23].
Итак, что же такое доктрина? Ученые определяют доктрину как систему авторитетных и влияющих на законодателя пред-
ставлений о должном образе права, отражающих сложившиеся в обществе культурные и, прежде всего, научные взгляды относительно надлежащего характера правового регулирования [13, с. 140].
Легальное определение доктрины как правового документа обычно дается в самих доктринах. Например, Доктрина информационной безопасности Российской Федерации представляет собой совокупность официальных взглядов на цели, задачи, принципы и основные направления обеспечения информационной безопасности Российской Федерации [14]. Появление в России доктрины в качестве государственного документа (Военная доктрина, Экологическая доктрина, Доктрина информационной безопасности и др.) обусловливает необходимость научного осмысления и установления ее места среди источников права [15, с. 82]. М.В. Андреев называет в качестве одной из главных проблем неопределенность статуса правовой доктрины среди системы нормативных правовых актов страны [16, с. 2702].
Официальную позицию о месте правовой доктрины (на примере военной доктрины) в системе источников права Конституционный суд России изложил в своем Постановлении [17], в соответствии с которым «основные положения Военной доктрины Российской Федерации не содержат нормативных предписаний». Иными словами, по мнению Конституционного суда РФ Военная доктрина не является источником права.
Однако особого внимания заслуживает «особое мнение» судьи В.О. Лучина, который, отстаивая нормативность доктрины, отметил, что «утверждение указом Президента того или иного документа (доктрины, положения, программы) придает ему характер официального общеобязательного акта» [18]. Данный тезис четко и ясно иллюстрирует особую роль правовой доктрины ввиду ее утверждения главой государства.
Следует также отметить, что Конституционный суд в одном из постановлений [19] ссылался на Военную доктрину, что уже говорит о ее важной роли в правоприменении.
Как известно, наука априори носит дискуссионный характер, однако на сегодняшний день большинство ученых стоит на позиции признания правовой доктрины источником права [20, с. 120]. Так, по мнению
А.А. Васильева, социальное назначение правовой доктрины как источника права раскрывается, прежде всего, в том, что с ее помощью «восполняются пробелы в действующем позитивном праве, устраняются противоречия между позитивными нормами» [11]. Как нам представляется, следует говорить о том, что: «Закрепление основополагающих (доктринальных по своему значению) идей законодателем в обобщающих актах должно определять последующую правотворческую и правоприменительную работу» [21, с. 75]. Более того, некоторые исследователи не только относят доктрину к числу источников права, но ставят ее на вершину иерархической пирамиды (выше Конституции), обосновывая это тем, что право всегда должно основываться на доктрине [22, с. 83]. Отвечая оппонентам, И.С. Зеленкевич пишет: «Даже при отсутствии формально-юридического закрепления доктрины в качестве источника права, она продолжает выполнять функции источника фактически» [20, с. 121].
Необходимо отметить такую роль правовой доктрины, как разработка основных терминов и понятий, т. к. «именно доктрина создает словарь и правовые понятия, которыми пользуется законодатель» [23, с. 9], а дефинициям в правовом регулировании отводится важнейшая роль [24, с. 257]. Анализ основных доктрин, утвержденных в России, показывает, что именно в них включены основные термины и понятия. В частности, понятийно-категориальный аппарат содержится в Военной доктрине, Доктрине продовольственной безопасности и др.
По справедливому мнению Д.В. Ирош-никова, правовую доктрину нельзя не отнести к источникам права. Как минимум, доктрина должна восприниматься как особый, вспомогательный источник. Это обусловлено, по мнению автора, прежде всего, следующими обстоятельствами.
Во-первых, ключевыми словами в понятии правовой доктрины является «система... влияющих на законодателя представлений». Так, в Доктрине информационной безопасности указано, что она служит основой для формирования государственной политики в области обеспечения информационной безопасности (в т. ч. и правовой политики как вида политики государственной); подготовки предложений по совершенствованию право-
вого обеспечения информационной безопасности и т. п. Иными словами, совершенствование законодательства осуществляется на основе правовых доктрин.
Во-вторых, правовая доктрина разрабатывает понятийно-категориальный аппарат для действующего законодательства и судебной практики. Возможно, правовая доктрина и не содержит правил поведения как таковых, однако из теории права вытекает, что помимо норм-правил поведения существуют еще и нормы-принципы, нормы-цели, нормы-дефиниции, которые как раз и содержатся в доктринах.
В-третьих, доктрина как правовой документ, в частности в сфере обеспечения безопасности, утверждается Президентом, что уже ставит доктрину на уровень подзаконного акта. Наконец, в самом понятии доктрины указывается, что это система официальных, т. е. признаваемых на высшем государственном уровне взглядов [25, с. 232-233].
В судебной практике наиболее часто термин «юридическая доктрина» используется в постановлениях Конституционного суда Российской Федерации. В частности, Конституционный суд Российской Федерации констатировал, что указ Президента Российской Федерации противоречит положениям Конституции Российской Федерации в части несоответствия системе «сдержек и противовесов» принципа разделения властей в правовом государстве, который имеет также доктринальное значение для законодателя [26, с. 22-25]. В особом мнении судьи Конституционного суда Российской Федерации
А.Л. Кононова, высказанном в Постановлении Конституционного суда Российской Федерации от 25 апреля 2001 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности ст. 265 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина А.А. Шевякова» говорится: «Выступления сторон и других участников процесса и исследованные в судебном заседании материалы свидетельствуют о том, что все указанные вопросы не имеют однозначного решения, а юридическая доктрина и правоприменительная практика кардинально расходятся в толковании статьи 265» [26].
Из современных отечественных ученых разделение права и закона, обращение к справедливости как одному из абстрактных
определений права последовательно и весьма обстоятельно аргументирует В.С. Нерсесянц [27, с. 409], который утверждает, что разделение права и закона ведется не только с естественно-правовых позиций, а является необходимым моментом любого теоретического подхода к правовым явлениям.
Принимая во внимание то обстоятельство, что право в методологическом смысле есть средоточие идеи, идеальный феномен, элементарной частью, с которой имеет дело доктрина, выступает правовая конструкция. Следует иметь в виду, что понятие правовой конструкции охватывает как отдельную норму права, так и правовые принципы, т. н. нормы-дефиниции и иные нетипичные для позитивного права юридические построения, дискуссия об определении природы которых не завершена до настоящего времени [28, с. 262]. Правовая конструкция представляет собой базисное юридическое построение в праве вообще.
Проявление конструкции, идеального образования - высшая цель доктрины, поэтому дефиниции, классификации и систематизации инструментальны. Доктрина права -наука по каталогизации правовых конструкций, идеальных построений. Вместе с тем мир не терпит пустоты, а потому доктрина призвана не только каталогизировать идеальные построения, но и закрывать лакуны, возникающие в фактическом правопорядке, следовательно, доктрина, если она обладает эффективной методологией, достраивает право, предлагая новые правовые конструкции [29, с. 22].
Эволюция права, в т. ч. доктрины права, наряду с вопросами «воспроизводства» затрагивает также проблему временного фактора в методологии права. Феномен времени составляет одну из сложнейших проблем не только в юридической доктрине, но и в общефилософской теории познания. В доктрине гражданского права юридическая методология постоянно занята поиском адекватного инструментария, эффективного для целей проявления рационального смыслового содержания в праве, при этом, однажды ухватившись за рациональную конструкцию, доктрина не только развивает идею (точнее, ее проявление), но и фиксирует известное смысловое содержание, сковывая тем самым развитие права. Таким образом, то, что сего-
дня в праве прогрессивно, завтра превращается в тормоз развития, поэтому юриспруденция не должна слишком упорно держаться за те или иные построения, ей следует постоянно пребывать в поиске и не отвергать новое [30-33].
Диалектика права, по утверждению Д.И. Степанова, есть диалектика идей, и поэтому развитие права есть развитие идей, проходящее в рамках традиционного диалектического категориального аппарата, использование которого составляет важнейшую черту современной... доктрины [29, с. 26]. Рассмотрение определенного правового феномена с диалектических позиций не является следованием очередной методологической схеме, но позволяет понять и ограничить идею такого феномена, и что быть может более важно, составить известный прогноз [34, с. 55-69; 35, с. 23-36] в отношении его будущего.
Прогнозирование в доктрине права представляет собой удивительный пример отражения на более высоком уровне отрицания иного и утверждения сущностного. Отходя от внешне положенных по отношению к идее права моментов, утверждая чистое бытие права в прогнозировании эволюции известного правового феномена, правовой конструкции, мы приходим к наполнению внешними элементами на будущее такой конструкции (любое рассмотрение на оси «прошлое - настоящее - будущее» уже есть внешнее, поскольку идеи не живут в подобной системе координат, они вневременны - к ним понятие времени не применимо, поскольку они могут соотноситься лишь с категорией вечности). Таким образом, в поисках сущностного, отвергая функциональное, обнаруживается новое функциональное, хотя и на более высоком уровне.
Представляется целесообразным выделить характеризующие признаки правовой доктрины. Необходимо отметить, что юридическая доктрина является продуктом профессиональной научной деятельности. «По своему генезису правовая доктрина представляет собой господствующий в переходный период тип юридического мышления и правопонимания, отражающий правовые взгляды ведущих правоведов». На наш взгляд, «онаучивание» переходного права, развертывание его интеллектуально-гума-
нистического содержания может быть осуществлено лишь путем доктринального регулирования. Теоретико-правовые разработки, получившие официальную и общественную поддержку, становятся концепцией правовой реформы и начинают влиять на правовое развитие в определенном идеологическом направлении. К правовой доктрине как источнику права апеллируют субъекты правовой деятельности, обращаясь к формуле «по утвердившемуся в научной литературе мнению». Доктринально устойчивые юридические цели и принципы правового регулирования служат постепенному преобразованию общества. Именно юристы, посвятившие себя науке, способны заниматься фундаментальными исследованиями, которые, в конечном счете, могут трансформироваться в концептуальные положения, претендующие на статус юридических аксиом, догм, принципов и презумпций. Только комплексные научные разработки, отличающиеся глубиной и всесторонностью, должны ложиться в основу определения приоритетов и выбора путей достижения целей. Правовая доктрина представляет собой концентрированное выражение нового, формирующегося накануне перехода научного юридического мировоззрения.
Несколько иное мнение имеет А.И. Демидов, который рассматривает юридическую доктрину как совокупность согласованных приоритетов, принципов и методов обоснования и достижения поставленных целей, выработанных юридическим сообществом [36, с. 8]. Кроме того, в работах некоторых ученых более широко трактуются источники формирования юридической доктрины. Так,
В.Л. Кулапов, М.И. Абдулаев, С.Э. Серкеров говорят о том, что положения доктрины излагаются в трудах не только авторитетных ученых, но и практиков [37, с. 110; 38, с. 123]. Такое расширительное понимание круга авторов правовых доктрин представляется не совсем справедливым, поскольку юридическая доктрина предполагает не только и не столько практический опыт ее создателя, но научную обоснованность. В связи с этим следует отметить, что при всей важности и значительности вклада практических работников, особенно занимающих ключевые посты в высших органах государственной власти, в развитие доктринального права, клю-
чевым фактором все же остается научность доктрины. Сделанные в результате правоприменительной практики выводы без соответствующего научного обоснования в большинстве случаев вряд ли могут претендовать на статус основополагающих принципов и аксиом права. Иными словами, независимо от того, кем, практическим работником или ученым, сделан тот или иной вывод, последний должен сопровождаться соответствующим научным обоснованием.
Доктрина, прежде чем уходить в хитросплетения частных, прикладных вопросов, должна снова и снова ставить основные, глубинные вопросы, сотрясающие догму права до ее основания, но при этом не выходя за рамки предметного поля юриспруденции, частного права и не пускаясь в туманные метафизические дали [29, с. 27].
Любая доктрина, в т. ч. юридическая, -не просто совокупность взглядов отдельных ученых, а продукт их совместного согласованного творчества в такой его уникальной форме, при которой совсем не требуется процесса согласования в буквальном смысле этого слова. Бесспорно, здесь могут иметь место научные дискуссии, которые, как правило, разворачиваются на страницах журналов, прения, ведущиеся на конференциях и т. п. Однако при этом могут быть и такие способы общения, которые связаны, например, с восприятием чьей-либо точки зрения и дальнейшим ее развитием, либо, наоборот, с критикой какой-либо позиции, развенчивающей последнюю, в связи с чем та или иная гипотеза перестает быть объектом исследования. Подобные процессы часто длительны, могут длиться десятилетиями, прежде чем какое-то научное предположение станет бесспорным утверждением или приобретет характер общеизвестного факта. В данном случае следует согласиться с позицией
В.М. Баранова, который об этом говорит так: «Я исхожу из идеи непрерывности, целостности теоретико-правового процесса познания...» [39, с. 5]. Все сказанное свидетельствует о преемственности в становлении и развитии юридической доктрины.
В связи с вышеизложенным представляется целесообразным обратиться к работе М.И. Байтина «О формировании российской юридической доктрины нового столетия», в которой ученый анализирует основные на-
правления современного правопонимания -нормативного (позитивного) и широкого - и дает им оценку. «Квинтэссенцию того и другого, - пишет М.И. Байтин, - составляет вопрос о понятии права... Только на основе четкого представления о том, что есть право, можно определить перспективы развития и пути повышения эффективности как правовой науки, так и практики правотворчества, применения и других форм реализации права» [40, с. 6].
Таким образом, можно сделать вывод, что вопрос о праве всегда остается современным и актуальным, и это позволяет вести дискуссии о нем даже в аспекте «выбора определяющей, системообразующей парадигмы, которая могла бы быть положена в основу формирования юридической доктрины (правопонимания) нового столетия» [41, с. 65].
Основываясь на данном высказывании, справедливым представляется утверждение о том, что юридическая доктрина представляет собой особое отношение к праву, доктринальный взгляд на него, т. е. «правопонима-ние». Действительно, в своих авторских исследованиях ученые в процессе познания формулируют выводы, в которых отражается их собственный взгляд на различные правовые институты, принципы и т. п. В результатах работы законодателя отражается не понимание права, а констатация его содержания, тогда как в доктрине излагается видение права и представление о том, каким оно должно быть.
Безусловно, юридическая доктрина разрабатывается в связи с актуальными проблемами правового регулирования, что влияет на ее содержание в тот или иной исторический период жизни государства и общества. Так, современная юридическая доктрина во многом отличается от юридической доктрины советского периода истории нашего государства.
Значимость юридической доктрины проявляется в том, что «именно в доктрине содержатся взгляды и положения, в которых можно обнаружить стратегические ориентиры для правового развития, способные минимизировать многочисленные препятствия, стоящие на пути юридического прогресса» [42, с. 14]. В этом проявляется значение юридической доктрины как фундаментальной правовой формы, полагаемой в основу
законотворческого и правоприменительного процессов.
Необходимым условием эффективной реализации юридической доктрины является качественное использование в ней языка юридической науки. Слово в системе языка права адаптируется к потребностям точного и ясного изложения правовой информации» [43, с. 3]. Оценивая роль доктрины, автор приведенного высказывания А.Н. Шепелев говорит о том, что она «создает словарь правовых понятий, содержит закономерности, с помощью которых законодатель закрепляет право в законах, толкует нормативно-правовые акты.» [43, с. 16].
Целеполагание при проведении исследований в области юриспруденции должно базироваться на необходимости применения результатов научных изысканий в законотворческом процессе. В противном случае доктрина будет мертва. Таким образом, высшей целью юридической доктрины является применение ее положений в законотворческом процессе.
Прежде чем рассматривать вопрос о том, что в науке понимается под термином «юридическая доктрина», следует сказать о различных подходах к проблеме наименования данного феномена. В научной литературе можно встретить следующие варианты: правовая доктрина (Л.А. Морозова [44, с. 139], М.Н. Марченко [45, с. 287], В.Л. Кулапов [37, с. 110]); доктрина, или юридическая наука (М.И. Абдулаев, С.Э. Серкеров [38, с. 123]); доктрина и юридическая доктрина (Рене Давид [46, с. 105, 189]); юридическая доктрина (Н.И. Матузов [47, с. 12], М.И. Байтин [40, с. 6], А.В. Малько [42, с. 14], А.И. Демидов [36, с. 8]).
Так, Л.А. Морозова рассматривает правовую доктрину как теории и учения, В.Л. Ку-лапов - как признанные государством в качестве общеобязательных некоторые принципы и нормы поведения, изложенные в трудах ученых и практиков, М.И. Абдулаев и
С.Э. Серкеров - как изложение в трактатах, трудах авторитетных представителей юридической науки и практики правовых принципов, правил поведения, которым придается общеобязательное значение, А.И. Демидов -как совокупность согласованных, принятых юридическим сообществом приоритетов, принципов, средств и методов обоснования и
достижения поставленных целей, В.С. Нер-сесянц - как собирательное понятие для обозначения всей совокупности юридико-научных трактовок и суждений о позитивном праве, составляющих основы догмы права. П.С. Пацуркивский формулирует понятие финансово-правовой доктрины государства, под которой понимает совокупность основополагающих концептуальных идей, научных знаний о его финансовой деятельности, выраженных в аксиомах, презумпциях, законодательно закрепленных нормах финансового права [48, с. 26].
Из приведенных определений следует, что необходимо различать самостоятельные виды юридической доктрины в зависимости от присущих им критериев. Именно на основании таких критериев и выделяются соответствующие виды доктрины. Так, в зависимости от содержательной стороны можно выделить общеправовую доктрину в контексте доктрины позитивного права, отраслевую юридическую доктрину, формируемую в рамках отдельной отрасли права, а также доктрину отдельного правового института. В качестве примера последней можно привести юридическую доктрину публичности статуса Банка России, о необходимости выработки которой говорит, например, Е.Н. Пастушенко [49, с. 173].
В зависимости от источника формирования можно выделить собственно юридическую доктрину (термин Рене Давида [46, с. 190]), или юридическую доктрину в буквальном смысле слова, и юридическую доктрину государства.
Рамками настоящей статьи в основном охватывается первый аспект данного понятия, который позволяет исследовать именно теоретические основы феномена «юридическая доктрина». Что касается второго аспекта, то юридическая доктрина государства представляет собой скорее правовую политику последнего.
В научных работах часто можно наблюдать смешение понятий «доктрина» и «концепция законопроекта». Например, В.Т. Томин пишет: «Названный документ никакая не концепция, в нем очень мало от какой-нибудь доктрины» [50, с. 108]. Даже веками обсуждаемые правовые феномены (например, разделение властей) называют то концепцией, то доктриной [51, р. 52]. В.П. Пет-
ров разграничивает понятия «доктрина» и «концепция», но при этом считает, что «доктрина завершает процесс концептуального выражения идеи и осмысления деятельности и придает ей статус официальной потребности» [52, с. 41]. Вряд ли можно согласиться с таким утверждением.
Как видно, вопрос о разграничении указанных понятий требует решения, потому и необходимо уделить ему особое внимание.
В.М. Баранов, исследуя концепцию законопроекта в качестве приема юридической техники, изучает этимологию понятия «концепция», под которой в различных словарях понимается «ведущий замысел», «система взглядов», «определенный способ понимания, трактовки каких-либо явлений», «понятие», «образ понятия» и т. п. Указанный автор приводит данную Л.Д. Воеводиным формулировку искомого понятия, в соответствии с которой в «широком плане» под концепцией понимается «последовательно развиваемая, взаимосвязанная цепь рассуждений, которые подкреплены теоретическими аргументами и доказательствами, взятыми из реальной жизни, и конечная цель которых - объяснить природу обсуждаемого феномена и предложить отвечающие общественным потребностям оптимальные их решения». В контексте концепции законопроекта В.М. Баранов под концепцией понимает «официальное выражение правовых позиций ее составителей в форме специально подготовленной научнопрактической прогнозной информации, содержащей определенную экономически оправданную системную трактовку юридически значимой деятельности, механизм ее правового опосредования и реализации, выступающую развернутым обоснованием необходимости подготовки и принятия конкретного закона». Концепция, по мнению ученого, является «автономным приемом юридической техники, самостоятельным этапом законотворчества» [53, с. 11-73]. Таким образом, концепцию можно считать составной частью юридической доктрины.
Уникальной особенностью юридической доктрины является возможность бездокументарной формы выражения ее положений. Результаты научных изысканий фиксируются в монографиях, выступлениях с докладами на конференциях, изданиях сборников научных
трудов и т. п. Главное, что юридическая доктрина живет в доктринальном сознании.
В процессе правового регулирования юридическая доктрина выполняет ряд функций. С одной стороны, она является идеальным источником права, с другой - формально-юридическим, что, в свою очередь, свидетельствует о ее влиянии на правотворческую и правоприменительную деятельность.
Как нам представляется, более верно понимать под юридической доктриной выработанную юридической наукой систему взглядов на проблему правового регулирования общественных отношений, выраженную в форме принципов, презумпций, аксиом и иных основоположений, которая является моделью позитивного права, служит регулятором общественных отношений, определяет приоритетные направления, закономерности и тенденции развития законодательства, независимо от того, зафиксированы ли ее положения в каком-либо документе.
А.В. Малько, оценивая состояние современной юридической доктрины, говорит о том, что она развивается весьма противоречиво. При этом определенный прорыв наметился в деятельности Конституционного суда РФ, который с помощью своих документов и особых мнений судей пытается придать некоторое движение российской науке.
Таким образом, на сегодняшний день в России, на наш взгляд, пока не сложилось устойчивого понятийного аппарата «правовой доктрины», и это не может не сказаться на правотворческом и правоприменительном процессе.
1. Теория государства и права / под ред. В.М. Ко-рельского, В.Д. Перевалова. М., 1998.
2. Воеводин Л.Д. Юридическая техника в конституционном праве // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1997.
3. Баранов В.М. Концепция законопроекта: понятие, элементы, виды. Проблемы реализации // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование. Н. Новгород, 2001. Т. 1.
4. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2002.
5. Вавилин Е.В. Правовая политика в сфере защиты гражданских прав // Российская правовая политика / под ред. Н.И. Матузова,
А.В. Малько. М., 2003.
6. Капустин А.Я. Европейское союз: интеграция и право. М., 2000.
7. Советский энциклопедический словарь / под ред. А.М. Прохорова. М., 1983.
8. Краткая философская энциклопедия. М., 1994.
9. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1970.
10. Словарь современного русского литературного языка. М., 1993.
11. Васильев А.А. Правовая доктрина как источник права: историко-теоретические вопросы: автореф. дис. ... канд. юр. наук. Барнаул, 2007.
12. Сулейманов Б.Б. Методологические аспекты правовой доктрины // Доктрина права. Саратов; Тамбов, 2009. № 1-2 (2-3).
13. Любитенко Д.Ю. Системные свойства правовых доктрин // Вестник Владимирского юридического института. 2011. № 1 (18).
14. Доктрина информационной безопасности Российской Федерации: указ Президента РФ от 9.09.2000 г. № Пр-1895// Российская газета. 2000. 28 сент.
15. Ковалева Л.А. Место доктрины в системе источников права // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2009. № 3/4.
16. Андреев М.В. Политико-правовые концепции и доктрины Российской Федерации в сфере международной безопасности и международное право // Право и политика. 2009. № 11.
17. Постановление Конституционного суда РФ от 31.07.1995 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности Указа Президента РФ от
30.11.1994 г. № 2137 «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики)», Указа Президента РФ от
9.12.1994 г. № 2166 «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта», постановления Правительства РФ от
9.12.1994 г. № 1360 «Об обеспечении государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней регионов Северного Кавказа», Указа Президента РФ от 2.11.1993 г. № 1833 «Об Основных положениях военной доктрины Российской Федерации» // СЗ РФ от 14.08.1995. № 33. Ст. 3424.
18. Постановление Конституционного суда РФ от 31.07.1995 г. № 10-П.
19. По делу о проверке конституционности положений статьи 3 Федерального закона «О ветеранах» в связи с запросом Казбековского районного суда Республики Дагестан: постановление Конституционного суда РФ от 15.11.2011 г. № 24-П // Российская газета. 2011. 7 дек.
20. Зеленкевич И.С. Понятие правовой доктрины как источника современного Российского права // Вестник Северо-Восточного государственного университета. 2011. Т. 15. № 15.
21. Пузиков Р.В. Доктрина как форма и источник формирования правовой политики // Вестник ПАГС. 2011. № 2.
22. Сорокин В.В. Источники переходного права. Барнаул, 2000.
23. Голоскоков Л.В. Юридическая доктрина как основа правовой политики // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 3.
24. Москалькова Т.Н., Черников В.В. Нормотворчество. М., 2011.
25. Ирошников Д.В. Правовая доктрина как источник права (на примере обеспечения национальной безопасности) // Источники частного и публичного права: сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции, 30 апреля 2012 г.; отв. ред. Р.В. Пузиков. Тамбов, 2012.
26. Вестник Конституционного суда Российской Федерации. 1995. № 6.
27. Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997.
28. Пертажицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000.
29. Степанов Д.И. Вопросы методологии циви-листической доктрины // Актуальные проблемы гражданского права: сборник статей. Выпуск 6 / под ред. О.Ю. Шилохвоста. М., 2003.
30. Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001.
31. Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2002.
32. Сорокин В.В. Судебная практика как источник права. За и против // Юридический институт ИГУ. Сибирский юридический вестник. URL: http://www.law.isu.ru/science/vestnik /20023/sorokin.cgi. Загл. с экрана.
33. Герасименко А.П. Юридические и идеологические правовые системы. М., 1996.
34. Козюбра Н.И. Юридическая наука и перспективное прогнозирование // Методологические проблемы юридической науки. К., 1990.
35. Гаврилов О.А. Теоретические и методологические проблемы юридического прогнозирования // Теория права: новые идеи. М., 1993.
36. Демидов А.И. Принципы юридической доктрины России // Российская юридическая
доктрина в XXI в.: проблемы и пути их решения. Саратов, 2001.
37. Кулапов В.Л. Теоретические основы государства и права: методические рекомендации для повторения курса. Саратов, 2003.
38. Правоведение / под ред. М.И. Абдулаева. СПб., 2003.
39. Баранов В.М. Концепция законопроекта. Н. Новгород, 2003.
40. Байтин М.И. О формировании российской юридической доктрины нового столетия // Российская юридическая доктрина в XXI в.: проблемы и пути их решения. Саратов, 2001.
41. Пузиков Р.В. Юридическая доктрина в сфере правового регулирования: проблемы теории и практики: автореф. дис. ... канд. юр. наук. Тамбов, 2003.
42. Малько А.В. Юридическая доктрина как важнейшее направление современной российской правовой политики // Российская юридическая доктрина в XXI в.: проблемы и пути их решения. Саратов, 2001.
43. Шепелев А.Н. Язык права как самостоятельный функциональный стиль: автореф. дис. ... канд. юр. наук. Н. Новгород, 2002.
44. Морозова Л.А. Государство и право. Повторительный курс в вопросах и ответах. М., 2003.
45. Марченко М.Н. Теория государства и права. М., 1996.
46. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности / пер. с фр.
В.А. Туманова. М., 2003.
UDC 340.1
LEGAL DOCTRINE AS SPECIAL LEGAL PHENOMENON
Dmitry Aleksandrovich POLYANSKY, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Post-graduate student, Theory of State and Law Department, e-mail: [email protected]
Ruslan Vladimirovich PUZIKOV, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of Law, Associate Professor, Associate Professor of Civil Law Department, e-mail: [email protected]
The real research is devoted to one of the most controversial problems of modern legal science - the legal doctrine and its place in modern legal life of Russia. Authors attempt to reveal characteristic features of the legal doctrine as the special legal phenomenon and prospects of its application in Russia.
47. Матузов Н.А. Идея диктатуры закона в контексте российской юридической доктрины // Российская юридическая доктрина в XXI в.: проблемы и пути их решения. Саратов, 2001.
48. Пацуркивский П.С. Особенности финансовоправовой доктрины постсоциалистического государства // Финансовый механизм и его правовое регулирование: тезисы докладов международной научно-практической конференции. Саратов, 2003.
49. Пастушенко Е.Н. Юридическая доктрина публичности статуса Центрального банка Российской Федерации // Российская юридическая доктрина в XXI в.: проблемы и пути их решения / под ред. А.И. Демидова. Саратов, 2003.
50. Томин В.Т. Современная российская уголовно-процессуальная доктрина: есть ли она и, если есть, чему служит? // Юридическая техника и вопросы дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе. Ярославль, 1998.
51. Shaw M. International Law. Kent, 1977.
52. Петров В.П. Оборонно-конверсионные концепции как социальные потребности государства: автореф. дис. ... д-ра философ. наук. Н. Новгород, 1999.
53. Баранов В.М. Правовая демагогия // Вопросы теории государства и права / под ред. И.Н. Се-някина. Саратов, 2001.
Поступила в редакцию 23.08.2013 г.
The authors pay attention first of all to consideration of scientific bases of legal life. After all legal background is closely interconnected with scientific views. Judgments about the nature and contents of political and legal doctrines, to consideration of their institutes in spheres of this or that legal discipline are conducted.
The authors give to attention to consideration of different views to concepts of the legal doctrine, to right evolution that in an essential share led to change and scientific justification of the right.
The authors mark out as well the different types of the doctrine which are based on the legal doctrine.
Key words: legal doctrine; legal policy; jurisprudence.
