CC BY
73
15. Золотусский И. Тяга ввысь // Литературное обозрение. 1983. № 11. С. 51.
16. Иванова Н.Б. Точка зрения: О прозе последних лет. М., 1988. С. 8.
17. Распутин В.Г. Избранные произведения: В 2 т. М.; Братск, 1997. Т. 2. С. 290-291.
18. Соловьев B.C. Три силы // Соловьев B.C. Смысл любви: Избр. произведения. М., 1991. С. 38.
19. Бердяев H.A. Самопознание (опыт философской автобиографии). М., 1990. С. 209.
ПРАВОСЛАВНЫЕ МОТИВЫ В ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКЕ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
С.Н. Еремеев
Yeremeyev, S.N. Orthodox motifs in early-19th century literary fairytales. The article asserts that the ethical culture of literary fairytales is determined not only by the folklore tradition but also by Orthodoxy.
Нравственную культуру литературных сказок наряду с фольклорной традицией определяет и православие. Сказка для большинства писателей первой половины XIX столетия -способ и результат мудрого проникновения в самые глубины народной жизни и народного сознания, основанного на вере.
Основную роль в развитии литературной сказки обозначенного периода сыграл опыт
A.C. Пушкина. Уже в «Сказке о царе Салта-не...» (1831) звучат призывы к христианским чувствам - терпению, добру, покаянию, всепрощению. Пушкинская сказка несет христианскую этику и идеи: расправа над носителями зла, отрицательными героями не принимается автором, поскольку она компрометирует саму идею добра.
«Сказку о рыбаке и рыбке» (1833), в противоположность «Сказке о царе Салта-не...», можно назвать сказкой о семейном несчастье.
Начало сказки знакомит читателей со стариком и старухою, прожившими «у синего моря» «тридцать лет и три года». Случайно или намеренно, но Пушкин называет цифру «тридцать три», часто употребляющуюся в народных сказках и былинах, а также заставляет задуматься о земной жизни Иисуса Христа и тех искушениях и испытаниях, что ему предстояли в дальнейшей земной жизни.
Традиционная для волшебной сказки ситуация «недостачи» -
заканчивается тем, что старик обретает улов -волшебную, говорящую человеческим языком золотую рыбку-дарителя. В благодарность за освобождение рыбка предлагает старику откуп - все, что только он ни пожелает. Дальнейшее развитие сюжета могло быть таким: старик за доброту и бескорыстие получил бы от рыбки награду, но в пушкинской сказке есть старуха, ее желания и будут дальнейшим «двигателем» сюжета.
Она искушает не посмевшего взять с рыбки выкуп старика: «Хоть бы взял ты с нее корыто...».
«Тебя искушают - а ты не искушайся», -гласит православная традиция. Каждому ис-кушению-испытанию в сказке предшествует предостережение, но старик не внемлет им: «море слегка разыгралось», «помутилося синее море», «не спокойно синее море», «почернело синее море», «на море черная буря». Он выполняет волю старухи - и рыбка четыре раза отплачивает добром старику, неизменно повторяя «Ступай себе с Богом».
Но в старухе, неизменно получающей все, что она желает, просыпается гордыня. Желание власти и богатства - любоначалие и любостяжание совершенно отравили ее -«белены объелась».
Если раньше старик был для нее «дурачиной», «простофилей», теперь она обращается с ним как со слугой, рабом - существом бесправным и бессловесным:
На него прикрикнула старуха,
На конюшне служить его послала...
Раз он в море закинул невод, -Пришел невод с одною тиной.
Он в другой раз закинул невод, -Пришел неводе травою морскою... [1] -
Осердилась пуще старуха,
По щеке ударила мужа.
На него старуха не взглянула,
Лишь с очей прогнать его велела [1, с. 632].
Она вошла в роль дворянки, затем царицы, и, одержимая гордыней, потребовала того, что возвысило бы ее даже над волшебной золотой рыбкой - быть «владычицей мор-скою». Ей нужна власть, способная возвысить ее над всем миром. И старик не дерзает перечить старухе-царице, вновь подчиняется ее воле, не имея собственной. Не сопротивляясь злу, старик становится рабом этого зла. Обращаясь к рыбке с последней просьбой старухи, старик взывает: «Что мне делать с проклятою бабой?». А ведь «делать» что-либо старику нужно прежде всего с собой, со своей духовной немощью.
Волшебства сказки Пушкина разрушаются именно в тот момент, когда старуха пытается подчинить себе золотую рыбку: терпение рыбки и чаша Божьего терпения переполнились. Финал сказки горек и согласуется с народной мудростью - «Бог долго терпит, да крепко бьет»:
Долго у моря ждал он ответа,
Не дождался, к старухе воротился, -
Глядь: опять перед ним землянка;
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто [1, с. 634].
Так наказывается непомерная старухина гордыня. Наказан и старик - народ относится к нему как к дурачку, чудаку:
А народ-то над ним насмеялся:
«Поделом тебе, старый невежа!
Впредь тебе, невежа, наука:
Не садися не в свои сани!» [1, с. 633].
Почему «не в свои сани»? Вероятно, потому, что старик общается со старухой-царицей как с женой, со «своею старухой», сословно-иерархической дистанции для него не существует.
Любопытно, что в сказке братьев Гримм жена рыбака пожелала стать королевой, императрицей, папою римским, а затем Богом [2]. В черновике поэта, указывает С.Е. Ша-маева, «мы встречаем эпизоды о том, как старуха захотела быть настоятельницей католического монастыря, а потом - владеть Вавилонской башней» [3]. В текст сказки
A.C. Пушкина эти варианты не вошли - ве-
роятно, потому, что сами понятия несколько чужды сознанию православного человека.
Позиция человека, воспитанного на христианской культуре, ощущающего непрерывную вековую православную традицию, отчетливо обозначена также в сказке П.П. Ершова «Конек-Горбунок» (1835).
Читатель видит в сказке особую модель мира - «землю Землянскую» православную, восточные «немские» страны у «окияна», в которые отправляется Иван в поисках Царь-девицы, и Царствие небесное, где живут Солнце и Месяц:
Подъезжают; у ворот Из столбов хрустальный свод;
Все столбы те завитые Хитро в змейки золотые;
На верхушке три звезды,
Вокруг терема сады...
А на тереме из звезд -Православный русский крест [4].
Количество звезд на «завитых» столбах имеет символический смысл и означает три ипостаси Бога, православный крест на верху терема знаменует собой красоту и величие -«из звезд» - православной веры.
Герои Ершова верят, не рассуждая, ибо человек сомневающийся - не тверд в вере. Братья Ивана осеняют себя крестным знамением:
«Буди с нами крестна сила! -Закричал тогда Гаврило,
Оградясь крестом святым. -
Что за бес такой под ним!» [4, с. 38].
Коварный спальник ершовской сказки знает, что может быть с народной точки зрения страшным обвинением, заслуживающим наказания:
Донесу я в думе царской,
Что конюший государской -Басурманин, ворожей,
Чернокнижник и злодей;
Что он с бесом хлеб-соль водит,
В церковь божию не ходит,
Католицкий держит крест И постами мясо ест [4, с. 44-45].
Ершовские герои полагаются на милость Божью и прибегают к молитве:
Тут Иванушка заплакал И, рыдаючи, просил,
Чтоб конек его простил.
«Отпусти вину Ивану,
Я вперед уж спать не стану». -«Ну, уж Бог тебя простит!» -Горбунок ему кричит [4, с. 37].
Находит в сказке отражение и благословение:
Вот иконам помолились,
У отца благословились... [4, с. 38].
Если в народной волшебной сказке чудо объясняется тем, что его творит волшебный помощник, в ершовской сказке мы находим иное объяснение: «Чудо Бог один творит!».
В сказке можно найти изображение православного брачного обряда:
Царь царицу тут берет,
В церковь Божию ведет,
И с невестой молодою Он обходит вкруг налою [4, с. 133].
На аналое во время венчания лежит Евангелие. Обхождение вокруг него напоминает новобрачным, что супружескую жизнь надо строить на христианских принципах, данных в Евангелии.
Все эти фрагменты привнесены Ершовым в литературную сказку - в народных источниках мы их не обнаружили.
Близкой житийной литературе оказалась при рассмотрении сказка В.Ф. Одоевского «Необойденный дом», опубликованная долгие годы спустя после создания (1992). Автор обозначил ее подзаголовок как «Древнее сказание о калике перехожей и некотором старце» и посвятил В.А. Жуковскому. Главная героиня сказки - верующая старушка: «Давным-давно, в те годы, которых и деды не запомнят, на заре ранней, утренней шла путем-дорогою калика перехожая; спешила она в Заринский монастырь на богомолье, родителей помянуть, чудотворным иконам поклониться. Недолог был путь - всего-то верст десять, да старушка-то уж не та, что была в молодые лета; идет-идет да приостановится: то дух занимает, то колени подгибаются. Вот слышит она, в монастыре звонят к заутрене. «Ахти, - сказала она, - замешкалась я, окаянная; не поспеть мне к заутрене, хоть бы Бог привел меня обедню не пропустить». Смотрит, а в лесу тропинка прямо на монастырь...» [5].
Долго плутает калика по лесу и вместо монастыря попадает к дому на поляне, из которого трижды появляется один и тот же и вместе с тем совсем другой человек: в первый раз это «малый лет пятнадцати», второй - «парень лет тридцати пяти», третий - «старик лет шестидесяти». Трижды он будет говорить ей о том, дом этот плох и живут в нем разбойники, погубители. Трижды старушка будет противопоставлять свою христианскую кротость, всепрощение и доброту его злой воле, и все-таки зло будет побеждено добром. В конце жизни раскаявшийся грешник начнет жизнь праведного человека и через покаяние пойдет к праведности.
Сказка наполнена многозначными символами: лес, по которому идет старушка, скорее всего олицетворяет жизнь человека в пору сомнений и испытаний; монастырь -место, где проходит встреча с Богом, колокольный звон - зов Бога. Сложнее понять, что обозначает необойденный дом. Можно предположить, что это аллегорическое понятие судьбы, рока. Возможно и другое толкование: необойденный дом - предназначение, дело, которое предстоит выполнить именно тебе, никто другой не сможет этого сделать. Превратить грешника в праведника поручено Божьей волей именно богомолке, калике перехожей, и пока не выполнит она порученного ей дела, не попадет в монастырь, дом Божий. Писатель как бы старается донести до своих читателей вечную истину: каждый человек должен выполнить то, что назначено ему Богом, то, ради чего он и родился на свет.
В сказке В.Ф. Одоевского заложены основополагающие моменты православного миропонимания: покаяние как нелегкий путь от греха к праведности; всесильность добра, исправляющая грешников; отрицание насилия и зла; покорность Провидению, Богу; принятие человеком без ропота всего того, что выпадает на его долю. Последнее встречаем в «Книге Иова»: «...неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» [6].
Тропинка, по которой идет старушка, -тоже достаточно многозначный символ; это -дорога к храму, личный, индивидуальный путь человека к Богу. Кто-то слышит его призыв - колокольный звон, а кто-то может и не услышать его. Все дело в свободной воле человека, которой наделил его Господь, в чуткости, с которой человек относится к ок-
ружающим и самому себе. Может быть, именно об этом говорится в одной из самых таинственных книг Библии - Откровении: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со мной» [7, с. 278].
В сказках A.C. Пушкина, П.П. Ершова и
В.Ф. Одоевского мы не обнаруживаем цитат из Священного писания и богословских сочинений или святоотеческой литературы, но в них мы постигаем не букву, а дух православия.
1. Пушкин A.C. Соч.: В 3 т. М., 1985. Т. 1. С. 629.
2. Братья Гримм. Сказки: В 2 т. М., 1991. Т. 1. С. 91-99.
3. Шамаева С.Е. Библия как книга книг. Воронеж, 1996. С. 36.
4. Ершов П.П. Конек-горбунок. Воронеж, 1984. С. 97.
5. Одоевский В.Ф. Сказки. Необойденный дом. М., 1992. С. 3.
6. Книга Иова // Библия. Книги Священного писания. Мн., 1992. Гл. 2. С. 539.
7. Откровение // Там же. Гл. 3. С. 278.
СПЕЦИФИКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ФАНТАСТИКИ В СКАЗКАХ В.Ф.ОДОЕВСКОГО
С.Н. Еремеев
Eremeyev S.N. The specific character of using fantasy in V.F.Odoyevsky’s tales. The article compares the fantasy of Odoyevsky’s works with that of folk tales.
В литературоведческих исследованиях последних лет имя В.Ф. Одоевского и обращение к его творчеству стало звучать все чаще и чаще, но история его сказок еще не написана, и исследование их поэтики представляет несомненный интерес, особенно характер фантастики в них.
Рассмотрим фантастику произведений
В.Ф. Одоевского в сравнении с фантастикой народных сказок.
По мнению К.С. Аксакова, вымысел, фантастика определяют содержание народных сказок, изображение места действия в них, характеры героев. Выделенное К.С. Аксаковым в русских сказках - «подчеркнутая, сознательная установка на вымысел - основная черта сказки как жанра» [1] - до сих пор входит практически в каждую формулировку сказки как жанра.
Какими художественными свойствами обладает фантастика народных сказок?
Она имеет глубокие исторические корни. Генезис сказочной фантастики и характер тех изменений, которые испытывал фантастический образ на протяжении веков, объясняют природу всех важных свойств народных сказок. В фантастике сказки отразилась жизнь народа, его характер, его самобытная история.
Поскольку в сказке создавалась определенная модель мира, в которой осуществля-
ются идеи добра, справедливости, счастья, характер фантастики ею и определялся.
Ни одна волшебная сказка не обходится без чудесного действия: в жизнь человека вмешивается то злая и губительная, то добрая и благоприятная сверхъестественная сила. Волшебная сказка изобилует чудесами: здесь и страшные чудовища, и чудесные предметы-помощники, без которых волшебная сказка немыслима, ведь именно они разрешают конфликт и спасают героев. Чудо в народной сказке не нуждается в объяснении, в него верили интуитивно, поэтому фантастика народной сказки естественная, непосредственная, носит эмоционально-чувственный характер.
Природа фантастики у В.Ф. Одоевского другая, в ней многое определялось личностью автора. Он был блестящим журналистом, педагогом, музыкантом, философом. Писатель способствовал основанию Московской и Петербургской консерваторий, выработке первого в России закона об авторском праве, созданию Литературного фонда, помогающего нуждающимся отечественным писателям по сей день, был автором нескольких философских работ. Его художественная манера отмечена сложным взаимодействием философской мысли и глубоким проникновением в жизненные характеры и явления.
