CC BY
5
Научная статья © Опалева А.А., Павлинов К.А., 2024
УДК 34
ПРАВОМЕРНОЕ ПОВЕДЕНИЕ И ПРАВОНАРУШЕНИЕ: ПРОБЛЕМЫ ДЕФИНИЦИРОВАНИЯ
'Алла Анатольевна Опалева, 2Кирилл Андреевич Павлинов
'^Университет прокуратуры Российской Федерации
Аннотация. В статье обращается внимание на то, что не только противоправное поведение выступает как отклоняющееся. Правомерное поведение представителей таких социальных групп, как спортсмены, ученые, священнослужители, также не согласуется с общепринятыми социальными нормами. Авторы, фиксируя расхождение в доктрине и в законодательстве при определении содержания понятия «правонарушение» (более узкий подход используется в Федеральном законе от 23 июня 2016 г. № 182-ФЗ), отмечают, что формируемая законодателем профилактическая модель противостояния правонарушениям тем не менее охватывает широкий объект предупредительной деятельности, включающий антиобщественное поведение.
Ключевые слова: правомерное поведение, дефиниции, правонарушение, преступление, дисциплинарные, административные проступки, гражданско-правовые деликты, профилактика, антиобщественное поведение, коррупция, терроризм, оценочные признаки, многоликость социальной и правовой природы
Для цитирования: Опалева А.А., Павлинов К.А. Правомерное поведение и правонарушение: проблемы дефиницирования // Современная наука. 2024. № 2. С. 32-34.
Original article
LAWFUL BEHAVIOR AND OFFENSE: PROBLEMS OF DEFINITION
'Alla A. Opaleva, 2Kirill A. Pavlinov
uUniversity of the Prosecutor's Office of the Russian Federation
Abstract. The article draws attention to the fact that not only illegal behavior acts as deviant. The lawful behavior of representatives of such social groups as athletes, scientists, and clergy also does not agree with generally accepted social norms. The authors, recording the discrepancy in doctrine and legislation when defining the content of the concept of «offense» (a narrower approach is used in the law dated 23.06.2016 № '82-FZ), note that the preventive model of countering offenses formed by the legislator, however, covers a broad object of preventive activity, including antisocial behavior.
Keywords: lawful behavior, definitions, offense, crime, disciplinary, administrative violations, civil torts, prevention, antisocial behavior, corruption, terrorism, evaluative characteristics, diversity of social and legal nature.
For citation: Opaleva A.A., Pavlinov K.A. Lawful behavior and offense: problems of definition // Modern Science. 2024. № 2. P. 32-34.
Поведение человека в обществе может оцениваться как с позиций общественной морали, духовных ценностей, так и с позиций правовых предписаний.
Нормы морали, религиозные и нравственные постулаты могут выступать действенным регулятором человеческого поведения наряду с правовыми установками. Несмотря на это, принято считать законодательное регулирование самым эффективным, значимым инструментом упорядочивания общественных отношений.
Вместе с тем проблемы возникают даже при организации такой деятельности начиная с доведения до сведений всех адресатов правовых норм установок тех или иных официальных документов, содержащих общеобязательные веления [1].
Принцип «незнание закона не освобождает от ответственности» с гораздо большим коэффициентом полезного действия мог быть реализован в древности (в частности, законы оглашали на площади при стечении почти всех жителей города), чем в текущий период, в эпоху информационного общества, перманентного изменения отдельных
отраслевых нормативных актов, закрытого характера отдельных актов.
Заблуждением является мнение, что только противоправное поведение выступает как отклоняющееся.
Отклоняющееся поведение (не согласующееся с общепринятыми социальными нормами) может проявляться как в виде негативного (асоциального или противоправного), так и положительно-правомерного (либо нейтрального) социального поведения.
Негативное отклоняющееся поведение характеризуется опасностью для самой личности и окружающих людей, вредоносно для общества в целом.
Положительное или нейтральное воздействие на общество может оказывать социальная активность представителей ряда социальных групп, значительно отличающаяся от жизни и поведения большинства граждан (например, спортивному режиму и тренировочному процессу подчинена вся жизнедеятельность профессиональных спортсменов, в научных исследованиях и открытиях видят смысл жизни многие ученые, служению Богу, благочестию и молитве, а главное, постоянству подвига духовной жизни посвящен жизненный путь священнослужителей, творческим
СОВРЕМЕННАЯ НАУКА. 2024. № 2.
поиском и потребностью творческой самореализации и достижений обусловлен образ жизни деятелей культуры и искусства).
Феномен современного правомерного поведения заключается в том, что находиться в такой парадигме российским гражданам гораздо труднее, стремящиеся демонстрировать правомерное поведение нередко оказываются в более сложном, уязвимом положении, чем правонарушители.
Расхожие тезисы, что «жить по закону труднее, нежели, чем в обход закона», что «преступать закон, нарушать закон легче и безопаснее, чем соблюдать закон», приобретают порой реальное наполнение.
Отчего в России именно так сложилось, как заметил Президент РФ В.В. Путин «над тем как создать закон, как сделать его более совершенным думают тысячи, миллионы же думают о том, как его обойти» [2], нужно непрерывно размышлять.
Доктрина общей теории права содержание определения «правонарушение», его разновидностей связывает с преступлениями и проступками. К числу последних она традиционно относит дисциплинарные, административные проступки, гражданско-правовые деликты [3].
К проступкам, как правило, не относят этические отклонения, девиантное (отклоняющееся), антиобщественное поведение, не влекущие за собой юридическую ответственность того или иного вида. Соответственно, к наименее опасному относится отклоняющееся поведение, связанное с нарушением морально-нравственных норм: алкоголизм, наркомания, бродяжничество, проституция, паразитический образ жизни (тунеядство, попрошайничество) и др.
Тем не менее формирующаяся современная профилактическая модель противостояния правонарушениям предполагает оказание воспитательного воздействия на лиц в целях недопущения совершения правонарушений и антиобщественного поведения.
Не только содержание дефиниции «профилактика правонарушений» в ст. 2, но и само по себе наличие среди основных понятий, используемых в Федеральном законе от 23 июня 2016 г. № 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» дефиниции «антиобщественное поведение» (далее - ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации»), а также применение отдельных форм профилактики, например, связанных с объявлением официального предостережения в части недопустимости продолжения антиобщественного поведения (ст. 20), утверждают более широкий объект профилактической деятельности, включающий «действия физического лица, нарушающие общепринятые нормы поведения и морали, права и законные интересы других лиц» [4].
Анализируя отклоняющееся поведение, которое чаще нарушает только сложившиеся нормы морали и нравственности и реже нормы права, отметим, что граница между ними подвижна: достаточно вспомнить, что в советский период существования и развития государства и права устанавливалась уголовная ответственность за самовольный уход с предприятий и из учреждений, а также за прогул без уважительной причины (УК РСФСР 1926 г.), за систематическое занятие бродяжничеством и попрошайничеством (УК РСФСР 1960 г.) и пр.
Следует отметить, что законодатель имеет свое собственное, отличное от теории права, мнение по определению понятия «правонарушение».
Так, согласно ст. 2 ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» правонарушение - это «преступление или административное правонарушение, представляющее собой противоправное деяние (действие, бездействие), влекущее уголовную или административную ответственность» [4].
Таким образом, легальное толкование термина «правонарушение» более узкое по объему (содержанию), чем доктринальное.
Отметим, что законодатель корректирует свою позицию в Федеральном законе от 25 декабря 2008 г. № 273-Ф3 «О противодействии коррупции», где в ч. 1 ст. 13 «Ответственность физических лиц за коррупционные правонарушения» указывает, что «граждане Российской Федерации за совершение коррупционных правонарушений несут уголовную, административную, гражданско-правовую и дисциплинарную ответственность» [5]. Данная формулировка полностью совпадает с теоретическими представлениями о содержании дефиниции «правонарушение».
Заметим, что круг правонарушений в отечественном законодательстве далеко не всегда систематизирован и точно определен: кодифицированы в рамках Уголовного кодекса Россйской Федерации (далее -УК РФ) преступления, а в рамках Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях - административные правонарушения.
Между тем привести полный перечень проступков, установленных в российском законодательстве, актах органов власти, должностных регламентах (инструкциях), представляется крайне затруднительным.
Идея кодификации дисциплинарных коррупционных проступков, принятия Дисциплинарного кодекса находила отражение на теоретическом [6] и на законодательном уровне [7], но до сих пор не нашла своей реализации.
Стало привычным, что такие негативные социальные явления, как коррупция (в виде наиболее распространенных дачи/получения взятки, злоупотребления должностными полномочиями), различные слагаемые экстремистской и террористической деятельности (например, террористические акты, насильственные захваты власти, возбуждение ненависти либо вражды), определяются только как преступные и подлежащие осуждению на основе санкций УК РФ.
При этом нередко упускается из виду, что и то, и другое, и третье явление имеет отличную от традиционной преступности (и обычного преступления) многоликую социальную и правовую природу.
Неслучайно в связи с этим федеральные законы «О противодействии терроризму», «О противодействии коррупции» в определении негативных социальных явлений коррупции и терроризма, применяя различные законодательные подходы (в одном случае - в большей степени описательный, в другом -детализированно-перечислительный) используют оценочные признаки.
Так, сущность терроризма определена в п. 1 ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» как политически мотивированное насилие, как (насильственное) воздействие на власть с (через) устрашением населения «и (или) иные формы противоправных насильственных действий» [8].
Социальную природу коррупции законодатель выражает в ст. 3 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-Ф3 как совокупность посягательств
О --33
(служебных преступлений) на авторитет, интересы публичной и непубличной власти и «иное незаконное использование должностного положения вопреки интересам общества и государства в целях получения выгоды либо незаконное предоставление такой выгоды...» [5].
Помимо того, что каждый из указанных феноменов представляет определенную совокупность, систему (причем незакрытую) множества противоправных действий, дуализм коррупции и терроризма (как и экстремизма) заключается в их распадении на неравные части: такие как уголовно-наказуемые и иные деяния. И с позиции отечественного регулятора коррупция продолжает дробиться на менее вредоносные с точки зрения степени общественной опасности гражданско-правовые деликты, дисциплинарные проступки и этические отклонения.
Терроризм может выходить за рамки уголовно-правовых явлений, трансформируясь (наряду с другими наиболее опасными формами экстремистской деятельности) в вооруженные конфликты немеждународного характера (достаточно обратиться к Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999 г.) [9]. Его участники - комбатанты - становятся не досягаемыми для уголовного закона, уголовного наказания.
Соединение множества многообразных слагаемых в единое легальное определение коррупции (как и экстремистской деятельности, в том числе терроризма) имеет свои значительные плюсы. Издержками может выступать как трудность отличить правомерное поведение от правонарушений определенного вида, у гражданина может «отниматься уверенность в том, что поведение его согласуется с законами, что он понимает, чего хочет от него законодатель» [10], так и сложность в отграничении правонарушений отдельных видов друг от друга.
Список источников
1. Венгеров А.Б. Теория государства и права: учебник (для юрид. вузов). 5-е изд., стер. М.: Омега-Л, 2008. 608 с.
2. URL: https://pravo.ru/news/view/49008/ (дата обращения: 10.06.2024).
3. Теория государства и права: учебник. Отв. ред. Ка-пинус О.С.; науч. ред. Гончаров И.В., Опалева А.А. М.: Проспект, 2022. 512 с.
4. Федеральный закон от 23 июня 2016 г. № 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» // Российская газета. 28.06.2016.
5. Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» // Российская газета. 30.12.2008.
6. Максимов С.В. Коррупция и новая антикоррупционная политика России. М.: ЮрИнфоР, 2014. 222 с.
7. Модельный закон «Основы законодательства об антикоррупционной политике» (принят в г Санкт-Петербурге 15.11.2003 постановлением 22-15 на 22-м пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ) // Информационный бюллетень. Межпарламентская Ассамблея государств-участников Содружества Независимых Государств. 2004. № 33. С. 225-260.
8. Федеральный закон от 6 марта 2006 г № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» // Российская газета. 10.03.2006.
9. Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999 г. // URL: https:// www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/terfin. shtml (дата обращения: 10.06.2024).
10. Шершеневич Г.Ф. Избранное: в 6 т. Т. 4 включая Общую теорию права. М.: Статут, 2016.
References
1. Vengerov A.B. Theory of state and law: textbook (for law schools). 5th ed., erased. M.: Omega-L, 2008. 608 p.
2. URL: https://pravo.ru/news/view/49008/ (date of access: 10.06.2024).
3. Theory of state and law: textbook. Rep. ed. Kapinus O.S.; scientific ed. Goncharov I.V., Opaleva A.A. M.: Prospekt, 2022. 512 p.
4. Federal Law dated 23.06.2016 № 182-FZ «On the basics of the crime prevention system in the Russian Federation» // Rossiyskaya gazeta. 28.06.2016.
5. Federal Law dated 25.12.2008 № 273-FZ «On combating corruption» // Rossiyskaya gazeta. 30.12.2008.
6. Maksimov S.V. Corruption and the new anti-corruption policy of Russia. M.: YurlnfoR, 2014. 222 p.
7. Model law «Fundamentals of legislation on anticorruption policy» (adopted in St. Petersburg dated 15.11.2003 by resolution 22-15 at the 22d plenary meeting of the Interparliamentary Assembly of the CIS Member States) // Information Bulletin. Interparliamentary Assembly of States Parties of the Commonwealth of Independent States. 2004. № 33. P. 225-260.
8. Federal Law dated 06.03.2006 № 3 5-FZ «On countering terrorism» // Rossiyskaya gazeta. 10.03.2006.
9. International Convention for the Suppression of the Financing of Terrorism dated 09.12.1999 // URL: https://www. un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/terfin.shtml (date of access: 10.06.2024).
10. Shershenevich G.F. Favorites: in 6 vol. Vol. 4 including the General Theory of Law. M.: Statute, 2016.
Информация об авторах
А.А. Опалева - доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры государственного строительства и права Университета прокуратуры Российской Федерации
К.А. Павлинов - студент 1 курса Университета прокуратуры Российской Федерации Information about the authors
A.A. Opaleva - Doctor of Sciences in Jurisprudence, Professor, Professor of the Department of State Construction and Law of the University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation
K.A. Pavlinov - 1st year student at the University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation
Статья поступила в редакцию 13.06.2024; одобрена после рецензирования 20.06.2024; принята к публикации 27.06.2024. The article was submitted 13.06.2024; approved after reviewing 20.06.2024; accepted for publication 27.06.2024.
