CC BY
0
УДК 82-95
Владимир Александрович Рубин
доктор культурологии, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории государства и права
Оренбургский институт (филиал) Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), Оренбург, Россия
E-mail: rubin0701@yandex.ru
ПРАВО НА НАСЛЕДИЕ (Васильев А. А., Ужанов А. Е. Военно-мемориальное наследие как социальный феномен и международно-правовая проблема: на пути решения // Надежность и безопасность энергетики.
2023. Т. 16, № 1. С. 41-48)
Настоящая научная статья посвящена анализу статьи исследователей А. А. Васильева и А. Е. Ужанова «Военно-мемориальное наследие как социальный феномен и международно-правовая проблема: на пути решения», вышедшей в журнале «Надежность и безопасность энергетики» в 2023 г., в части исследования позиции ученых о целесообразности отнесения военно-мемориального наследия к отечественному материальному культурному наследию в целом, и объектам культурного наследия (памятникам истории и культуры) народов Российской Федерации в частности.
Ключевые слова: военно-мемориальное наследие, объект культурного наследия, памятник истории и культуры, материальное культурное наследие, мемориальное сооружение
Для цитирования: Рубин, В. А. Право на наследие (Васильев А. А., Ужанов А. Е. Военно-мемориальное наследие как социальный феномен и международно-правовая проблема: на пути решения // Надежность и безопасность энергетики. 2023. Т. 16, № 1. С. 41-48) / В. А. Рубин // Вестник культуры и искусств. — 2024. — № 2 (78). — С. 113-120.
В 2023 г. в журнале «Надежность и безопасность энергетики» вышла статья исследователей А. А. Васильева и А. Е. Ужанова «Военно-мемориальное наследие как социальный феномен и международно-правовая проблема: на пути решения». Суть ее заключается в поиске и выработке правовых механизмов защиты военно-мемориального наследия за рубежом, которое в последнее десятилетие подвергается активному уничтожению со стороны «недружественных государств».
Благая задача, на наш взгляд, сопровождается одновременно деструктивными с научно-теоретической точки зрения попытками «постановки проблемы правовой отстройки [военно-мемориального наследия] от культурного наследия». Более того, авторы идут даль-
ше и говорят о том, что «трактовка военно-мемориального наследия в качестве синонима или какой-то имманентной части культурного наследия противоречит природе объектов и даже оскорбляет память о таком наследии», «весьма сомнительно кладбища квалифицировать как объекты культуры», «военно-мемориальные объекты не являются частью культурного процесса», «выявлять тенденции и ставить вопросы о социальном и правовом регулировании в области сбережения объектов военно-мемориального наследия в парадигме "культурного наследия" совершенно бесперспективно, противоестественно и вредно». Следовательно, авторы статьи, считая военно-мемориальное наследие социальным феноменом, отказывают ему в духовной (символической) компоненте,
113
в праве быть включенным в систему культуры, материального культурного наследия и сферу государственной охраны объектов культурного наследия народов Российской Федерации.
Для осмысления жизнеспособности представленной позиции мы будем опираться на мнение и научные подходы исследователей гуманитарного направления.
Авторы усматривают «стихийность» в подходах к определению правовой природы и способов защиты мемориального наследия, считая неверным трактовку следующего характера: объекты военно-мемориального значения являются объектами культурного наследия с соответствующими правовыми режимами. Свое неприятие представленной трактовки они объясняют тем, что военно-мемориальное наследие нельзя включать в культурное наследие. Это относится и к объектам военно-мемориального наследия — к памятникам, воинским захоронениям, местам памяти Великой Отечественной войны. Доказывается наличие «иной природы» в перечисленных объектах, что не дает им права считаться объектами культурного наследия. Первыми под удар А. А. Васильева и Е. Е. Ужанова попали кладбища, которым отказано в праве называться объектами культуры [3, с. 41-48].
Мы считаем правомерным сослаться на авторитет доктора исторических наук, длительное время занимавшего пост председателя археографической комиссии РАН, С. О. Шмидта. На наш взгляд, Сигурд Оттович однозначно доказал, что и памятники, и места захоронений — это культурное наследие, соотнеся понятие «тетопаШ» с опытом истории, с культурной преемственностью поколений.
Ученый исходил из того, что всякий мемориал в момент его создания — свидетельство понимания взаимосвязи настоящего с прошлым людьми определенного времени и социального (точнее — социокультурного) положения. Память, подчеркивал С. О. Шмидт, — основа не только культуры, но и мировосприятия, и именно сбереженная социальная память обеспечивает культурную преемственность поколений.
С. О. Шмидт подводил «общий знаменатель» под «мемориал» и «кладбище» в целом:
«...захоронение — "мемориал" и кладбище в целом являются элементами и нашей общественной жизни, не только ее внутренней, но и внешней стороны, ее публичности. Кладбище формирует и само представление о характере напоминания о прошлом: кого и за что следует помнить, и в какой форме выражать эту память» [17, с. 9-10].
Обратимся ко мнению доктора богословия, известнейшего краеведа и поборника сохранения исторического прошлого Р. Р. Лозинского. Он доказывал, что «кладбище — не только место погребения усопших, в это понятие вложено нечто большее. Филологический разбор слова «кладбище» открывает совершенно иное содержание и дает ему другое толкование. В основе лежит корень: «клад»: производные слова — «класть, кладу» — указывают на содержание, выражают сущность кладбища; <...> оба суффикса «б» и «ищ» с окончанием «е» показывают на совокупность элементов в одном определенном месте (леж-бище, стой-бище). Суффикс «ищ» с окончанием «е» указывает на древнее происхождение слова. Следовательно, кладбище — это место нахождения скрытого богатства, «кладов», концентрации их на определенном участке земли. <.> Это сокровище духовного порядка. Особенно это чувствуется на братских могилах, где нашли вечный покой герои духа, защитники Родины. Их нет физически, но подвиг не подвластен времени, продолжает жить в нашей душе» [7, с. 25-26].
Современные исследователи, такие, например, как доктор исторических наук Е. И. Красильникова, рассматривают кладбище в русле увековечения или коммеморации, отталкиваясь от того, что коммеморация есть «введение образов в пласт современной культуры» [6, с. 19].
Культура увековечения, согласно убеждению доктора культурологии А. В. Святослав-ского, — это культура увековечения, в основе которой лежит социально-культурная деятельность, исследуя которую современники получают сведения о том, каким видится прошлое, настоящее и будущее культуры, инициирующей тот или иной акт коммеморации [13, с. 3].
Не случайно в пласт современной культуры на примере того, какими были захоро-
114
нения в годы Гражданской войны, Великой Отечественной войны, входят исследования о том, как создавались мемориалы на братских могилах, а их авторы показывают особенности культурной политики в указанные периоды.
Так, например, в качестве одного из штрихов, подчеркивающих локальную идентичность городов Урала, уральские историки К. Д. Бугров и М. И. Вебер выбрали процесс мемориализации времен Гражданской войны на Урале. На братских могилах, пишут авторы, в 1918 г. были сооружены мемориалы на могилах красногвардейцев. Мемориалы подверглись разрушению от рук белых осенью 1918 — зимой 1919 гг. и были восстановлены летом — осенью 1919 г. Авторы называют стиль монументов «провинциальным мо-нументализмом», а саму коммеморативную практику — «гражданскими похоронами» [2, с. 84-96]. В работе прослежены особенности формирования «героических некрополей» на советском Урале, процесс расширения мемориальной политики, прослежена тенденция создания крупных мемориальных комплексов, интенсификация поисковой деятельности на местах. Места памяти о Гражданской войне авторы включают в культуру Урала и называют их местами локальной идентичности. Память о Гражданской войне, в том числе базирующаяся на «героических некрополях», актуальна и для живущих в XXI в.
Великая Отечественная война имела свои особенности и в плане коммеморации, и ме-мориализации. Это прослежено в работах авторов, анализировавших процесс погребения погибших красноармейцев в 1941-1945 гг. с позиций военной истории и изучавших нормативную основу захоронений, оформления могил, братских могил крестами, обелисками и др. [8, с. 21-27]. Большой пласт работ посвящен истории создания первых монументов и памятников, работа над которыми шла в сами военные годы [5]. Общим для всех исследований, в которых прослежена практика комме-морации и мемориализации военных событий, является вывод, озвученный С. Л. Новиченко и Л. Э. Сутягиной: «...мемориальные зоны и братские воинские захоронения являются для общества не только своеобразными свидете-
лями исторических событий, но и тем информационным и духовным ресурсом, который позволит сохранить историческую память» [9, с. 292]. Еще раз укажем, в том числе в опоре на мнение доктора исторических наук Е. Н. Красильниковой, что практика увековечения, характерная для военных периодов «вводит» и эти образы «в пласт современной культуры».
Приведенное А. А. Васильевым и А. Е. Ужановым определение культуры односторонне даже с той позиции, что существует предметный мир культуры, и мы разделяем положение А. Н. Дьячкова о том, что «памятник — это одна из функций элементов предметного мира культуры» [4, с. 41-52]. А. Н. Дьячков исходил из того, что все памятники истории и культуры являются частью более крупного множества — предметного мира. Любой элемент множества одновременно и отражает конкретную человеческую деятельность, и выступает носителем культурной традиции. Культурная же традиция, заключенная в элементах предметного мира культуры, проявляется лишь при трех условиях: во-первых, предмет должен обратить на себя внимание человека; во-вторых, человек должен быть способен прочитать его историю; в-третьих, человек должен включить предмет в контекст жизни своего времени. Работа по сохранению и выявлению военно-мемориального наследия направлена именно на то, чтобы объекты этого наследия стали предметом внимания человека, были им «прочитаны» и «введены в контекст жизни».
А. А. Васильев и А. Е. Ужанов утверждают, что «военно-мемориальные объекты имеют совершенно специфическое значение в рамках исторической памяти» [3, с. 43]. Однако ученые не уточняют что это за специфика. Из контекста можно предположить, что речь идет о той специфике, которая не позволяет считать указанные объекты «имманентной частью культурного наследия» [Там же].
Возразим авторам, взяв за основу те объекты военно-мемориального наследия, которые включены в этот ряд, а именно «места памяти» и памятники. Локализованным в пространстве «местам памяти», относящимся к Великой Отечественной войне, посвящено
115
много исследований. Но для доказательства того, что объекты военно-мемориального наследия нельзя исключать из культурного процесса, обратимся к аргументам крымских историков А. Д. Попова и О. В. Романько о наличии совокупных функций у памятных мест, связанных с событиями 1941-1945 гг. [11]. Авторы подтверждают значимость политико-идеологической функции памятных мест, выделяют политические функции (обозначение общественного согласия по поводу оценки события, личности), социальные функции (историческая идентичность, коллективность переживания), психологические функции (визуализация), утилитарные функции (захоронение тел погибших), геополитические функции (братские могилы на территории зарубежных стран). В поздний советский период значимы были мобилизационная, информационно-познавательная и воспитательная функции. Но первенство оставлено за коммеморационной функцией. Авторы считают, что классификация функций мест памяти может помочь проследить взаимосвязь институтов и социальных практик в рассматриваемый период, но, что особо ценно, военно-мемориальные объекты «продолжают восприниматься как особо значимые и по-прежнему священные места большинством представителей современного российского общества» [11, с. 60].
Может возникнуть вопрос: авторы основывают свою классификацию на основе известных мемориалов, а как быть с практически неизвестными памятниками? Сошлемся на мнение А. Черкасски. Исследователь помещает неофициальные памятники, находившиеся вне рамок действия стабильной инфраструктуры городов и сел — на кладбищах, либо непосредственно в местах массового уничтожения населения, — в сферу «частной памяти». Такие места памяти, тем не менее, оставались составной частью общественной культуры, хоть и были вытеснены из официальной памяти в частную [15].
Сегодня у исследователей памяти более востребован подход, названный «объединительным». Суть подхода в его многомерности: многомерная модель анализа памяти о войне, репрезентация которой определяется структур-
ными условиями функционирования общества (политика государства) и «чувством» отдельных людей и социальных групп по поводу пережитого [12, с. 226-229].
Многомерная модель анализа памяти о Великой Отечественной войне, на наш взгляд, присутствует чрезвычайно зримо в деятельности по выявлению, фиксации, сохранности и вовлечению в сферу военно-мемориального наследия. Об этом свидетельствуют разнообразные мемориальные проекты и т. д. Укажем на опыт прикладных исследований — опыт специалистов Курской области, которые создали картографические материалы воинских захоронений на своей территории, произвели разработку новых подходов и методов практического опыта учета и сохранения российского военно-мемориального наследия с помощью современных ГИС-технологий. С помощью интерактивной веб-ГИС специалисты создали веб-карту воинских захоронений Курской области, которая является примером визуализации пространственных данных. Возвращаясь к попыткам А. А. Васильева и А. Е. Ужанова исключить военно-мемориальное наследие из культурного процесса, курские разработчики новейших средств геоинформационных систем в инвентаризации, исследовании и сохранении военно-исторических объектов, подчеркивают, что картографирование мест событий времен Великой Отечественной войны с помощью указанных технологий необходимо для сохранения военно-исторического наследия как важного фактора социально-экономического развития Курского края при формировании и реализации программ культурной политики, культурно-охранных мероприятий, мемориальных проектов, проведения прикладных исследований исторической памяти. Обратим внимание на выдвинутый тезис «.военно-мемориальное наследие рассматривается сейчас как инструмент и форма визуализации исторической памяти, попытка ее сохранения. Именно поэтому создаются информационные порталы, базы данных, архитектурные проекты как на федеральном, так и на региональном уровнях» [14, с. 106].
Авторы анализируемой статьи (А. А. Васильев и А. Е. Ужанов) соглашаются с тем, что одним из объектов военно-мемориального
116
наследия являются «места памяти». Ученые, вероятно, не берут во внимание то, что место памяти — это место в географическом, временном и символическом пространстве, под «местом памяти» понимают «символическую фигуру», значение которой может меняться в зависимости от контекста ее употребления, передачи, привлечения и восприятия» [1]. Места памяти входят в состав мемориальной культуры. Мемориальная культура — это совокупность форм и средств культурной мнемотехники, с помощью которой группы или культуры выстраивают собственную коллективную идентичность и свою ориентацию во времени [16].
Концептуализация понятия «военно-мемориальное наследие» возможно только в том случае, если допустить, что оно входит в ме-гасистему самой культуры. Попытка обособить военно-мемориальное наследие путем исключения из культурного наследия, культурных ценностей, культурного процесса обречена на несостоятельность по перечисленным причинам, доказывающим, что наследие войны — многогранная совокупность объектов материального и нематериального характера. В позиции А. А. Васильева и А. Е. Ужанова военно-мемориальное наследие и связанный с ним круг понятий рассматривается только с позиций правовой защиты объектов данного наследия. Но наследие включено в процессы и социального, и экономического развития. Только таким образом может быть создана основа для использования военно-мемориального наследия при разработке инструментов государственной культурной политики.
Еще один аспект в анализируемой статье — это эффективность института побратимства в рамках правовой защиты военно-мемориального наследия России. Основной особенностью института побратимства является его неофициальный характер: стороны определяют лишь самые общие направления сотрудничества, а сами по себе нормы не носят общеобязательного характера, и тексты таких соглашений не предусматривает императивной обязательности сторон исполнять условия, прописанные в них, и не содержат норм, предусматривающих ответственность за невыполнение этих условий.
В 2019 г. учреждена Всероссийская ассоциация развития местного самоуправления (ВАРМСУ). Она объединила 85 региональных ассоциаций — Советов муниципальных образований субъектов РФ. Партнером ВАРМСУ является ведущее российское агентство Россотрудничество. В современных условиях развитие сотрудничество по линии побратимства развивается между Россией и Китаем, Белоруссией, Монголией и другими странами. По данным Россотрудничества основное внимание сегодня обращено к городам Китая, других стран объединения БРИКС, Ближнего Востока, а также многих стран постсоветского пространства1.
Если рассматривать институт побратимства в ключе военно-мемориального наследия, то остается только поле постсоветского пространства. Из последних актов побратимств — договоры между Омском и Могилевым, Астраханью и Атырау, Екатеринбургом и Бишкеком, Петропавловском-Камчатским и Заводским районом г. Минска. Сомнительность правового инструмента побратимства для военно-мемориального наследия заключается в том, что подавляющее количество российских воинских захоронений приходится на государства Восточной и Центральной Европы.
Таким образом, в дискуссии о включенности воинских захоронений и мемориальных сооружений в структуру культурного наследия не имеется, на наш взгляд, весомых аргументов, доказывающих отсутствие духовного базиса. Большинство исследователей гуманитарного профиля признают духовную составляющую военно-мемориального наследия, что нашло свое подтверждение в настоящей статье. На наш взгляд, исследование феномена военно-мемориального наследия возможно исключительно при условии адекватного междисциплинарного методологического подхода. В противном случае, при отсутствии глубокого философско-куль-турологического, исторического осмысления проблематики, учета опыта ключевых акторов государственной охраны военно-мемориального наследия (министерств обороны и культуры Российской Федерации и др.), любые предложения
1 Использованы данные официального сайта ВАРМСУ (URL: https://www.varmsu.ru).
117
выработки правовых инструментов защиты военно-мемориального наследия будут носить
декларативный характер (например, идея принятия международной хартии).
Список литературы
1. Беляев, Е. В. Государственная политика памяти и ценности массового исторического сознания в современной России: проблемы и противоречия / Е. В. Беляев, А. А. Лин-ченко // Studia Humanitatis. Международный электронный научный журнал. — 2016. — № 2. — URL: https://st-hum.ru/content/belyaev-ev-Hnchenko-aa-gosudarstvennaya-poHtika-pamyati-i-cennosti-massovogo (дата обращения: 25.03.2024).
2. Бугров, К. Д. Монументальная коммеморация Гражданской войны на советском Урале / К. Д. Бугров, М. И. Вебер // Вопросы истории. — 2022. — № 5 (1). — С. 84-96.
3. Васильев, А. А. Военно-мемориальное наследие как социальный феномен и международно-правовая проблема: на пути решения / А. А. Васильев, А. Е. Ужанов // Надежность и безопасность энергетики. — 2023. — Т. 16, № 1. — С. 41-48.
4. Дьячков, А. Н. Памятники в системе предметного мира культуры / А. Н. Дьячков // Памятники и современность: памятники в контексте историко-культурной среды. — Москва, 1990. — С. 41-52.
5. Из истории советской архитектуры. 1941-1945. Хроника военных лет. Архитектурная печать: док. и материалы / отв. ред. К. Афанасьев. — Москва : Наука, 1978. — 212 с.
6. Красильникова, Е. И. Памятные места и коммеморативные практики в городах Западной Сибири (конец 1919 — середина 1941 гг.) / Е. И. Красильникова : дис. ... д-ра ист. наук. — Новосибирск, 2016. — 554 с.
7. Лозинский, Р. Р. Диалог прошлого с настоящим / Р. Р. Лозинский // Московский некрополь. История, археология, искусство, охрана : материалы науч.-практ. конф. — Москва : НИИ культуры, 1991. — С. 24-33.
8. Любецкий, А. Е. Захоронение красноармейцев в годы Великой Отечественной войны: правовые нормы и практики / А. Е. Любецкий // Гуманитарно-педагогические исследования. — 2022. — Т. 6, № 3. — С. 21-27.
9. Новиченко, С. Л. К вопросу сохранения исторической памяти. Мемориальные зоны на рубежах обороны Ленинграда / С. Л. Новиченко, Л. Э. Сутягина // Петербургский исторический журнал. — 2016. — № 4. — С. 281-293.
10. Подвиг народа. Памятники Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. / сост. и общ. ред. В. А. Голикова. — Москва : Политиздат, 1980. — 318 с.
11. Попов, А. Д. Памятники Великой Отечественной войны в поздний советский период: многообразие социальных функций и практик / А. Д. Попов, О. В. Романько // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. — 2019. — № 2 (179). — С. 55-62.
12. Савчук, Т. П. Научный дискурс концепции мемориализации Великой Отечественной войны / Второй мировой войны / Т. П. Савчук // Вторая мировая война и послевоенное устройство мира : материалы межд. науч. конф., посвящ. 65-летию Победы стран антигитлеровской коалиции во второй мировой войне, Брест, 27-28 сент. 2010 г. / редкол.: А. В. Мощук и др. — Брест : БрГТУ, 2010. — С. 226-229.
13. Святославский, А. В. Среда обитания как среда памяти: к истории отечественной мемориальной культуры : автореф. дис. ... д-ра культурологии. / А. В. Святославский. — Москва, 2011. — 53 с.
14. Требушкова, И. Е. Использование средств геоинформационных систем в инвентаризации, исследовании и сохранении военно-исторических объектов Курской области /
118
И. Е. Требушкова, А. И. Блинов // Географическая среда и живые системы. — 2022. — № 2. — С. 103-119.
15. Черкасски, А. Место Холокоста в советском мемориальном ландшафте / А. Черкасски // Война, Холокост и историческая память : материалы XX Междунар. ежегод. конф. по иудаике. — 2013. — Т. IV, вып. 48. — URL: https://muuseum.jewish.ee/history/Holocaust/ Tcherkasski.pdf (дата обращения: 25.03.2024)
16. Шенк, Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263-2000) / Ф. Б. Шенк. — Москва : Новое литературное обозрение, 2007. — 592 с.
17. Шмидт, С. О. Исторический некрополь в системе культуры России / С. О. Шмидт // Московский некрополь: история, археология, искусство, охрана : материалы науч.-практ. конф. — Москва : НИИ культуры, 1991. — С. 9-23.
Получено 16.04.2024
Vladimir A. Rubin
Doctor of Culturology, Candidate of Historical Sciences, Associate professor of State and Law History Chair
Orenburg Institute (branch) of O. E. Kutafin University (Kutafin Moscow State Law University), Orenburg, Russia
E-mail: rubin0701@yandex.ru
Right to Inheritance (Vasilyev A. A., Uzhanov A. E. War-memorial Heritage as a Social Phenomenon in International Legal Problem: Ways of Solution. Nadezhnost' i bezopasnost' energetiki [Safety and Security of Energy].
Vol. 16, No 1: 41-48)
The given article is devoted to the analysis of the article "War-memorial heritage as a social phenomenon in international legal problem: ways of solution" written by the researchers A. A. Vasilyev and A. E. Uzhanov and published in "Safety and security of energy" Journal in 2023 in the section of the scientists' research on the expedience of the war-memorial attribution to national material patrimony (to the monuments of history and culture) of the peoples of the Russian Federation in particular.
Keywords: war-memorial heritage, cultural heritage object, monument of history and culture, material patrimony, memorial
For citing: Rubin V. A. 2024. Right to Inheritance (Vasilyev A. A., Uzhanov A. E. War-memorial Heritage as a Social Phenomenon in International Legal Problem: Ways of Solution. Nadezhnost' i bezopasnost' energetiki [Safety and Security of Energy]. Vol. 16, No 1: 41-48). Vestnik kultury i iskusstv [Culture and Arts Herald]. No 2 (78): 113-120. (In Russ.).
References
1. Belyaev E. V., Linchenko A. A. 2016. State policy of memory and values of mass historical consciousness in modern Russia: problems and contradictions. Studia Humanitatis. Mezhdunarodnyi elektronnyi nauchnyi zhurnal [Studia Humanitatis. International electronic scientific journal].
119
No 2. Available from: https:/yst-hum.m/content/beLyaev-ev-Linchenko-aa-gosudarstvennaya-poLi-tika-pamyati-i-cennosti-massovogo (accessed: 25.03.2024). (In Russ.).
2. Bugrov K. D., Weber M. I. 2022. Monumental commemoration of the Civil War in the Soviet Urals. Voprosy istorii [Questions of history]. No 5 (1): 84-96. (In Russ.).
3. Vasiliev A. A., Uzhanov A. E. 2023. Military memorial heritage as a social phenomenon and an international legal problem: on the way to a solution. Nadezhnost' i bezopasnost' energetiki [Reliability and safety of energy]. Vol. 16, No 1: 41-48. (In Russ.).
4. Dyachkov A. N. 1990. Monuments in the system of the objective world of culture. Pamyatniki i sovremennost': pamyatniki v kontekste istoriko-kul'turnoi sredy [Monuments and modernity: monuments in the context of the historical and cultural environment]. Moscow. Pp. 41-52. (In Russ.).
5. Iz istorii sovetskoi arkhitektury. 1941-1945. Khronika voennykh let. Arkhitekturnaya pechat' [From the history of Soviet architecture. 1941-1945. Chronicle of the war years. Architectural Printing]. 1978. Moscow: Nauka. 212 p. (In Russ.).
6. Krasil'nikova E. I. 2016. Pamyatnye mesta i kommemorativnye praktiki v gorodakh Zapadnoi Sibiri (konets 1919 — seredina 1941 gg.) [Memorable places and commemorative practices in the cities of Western Siberia (late 1919 — mid-1941)]. Thesis. Novosibirsk. 554 p. (In Russ.).
7. Lozinskiy R. R. 1991. Dialogue of the past with the present. Moskovskii nekropol'. Istoriya, ark-heologiya, iskusstvo, okhrana [Moscow necropolis. History, archeology, art, protection]. Moscow: Research Institute of Culture. Pp. 24-33. (In Russ.).
8. Lyubetskiy A. E. 2022. Burial of Red Army soldiers during the Great Patriotic War: legal norms and practices. Gumanitarno-pedagogicheskie issledovaniya [Humanitarian and pedagogical research]. Vol. 6, No 3: 21-27. (In Russ.).
9. Novichenko S. L., Sutyagina L. E. 2016. On the issue of preserving historical memory. Memorial zones on the lines of defense of Leningrad. Peterburgskii istoricheskii zhurnal [Petersburg Historical Journal]. No 4: 281-293. (In Russ.).
10. Feat of the people. Monuments of the Great Patriotic War of 1941-1945. 1980. Moscow: Politizdat. 318 p. (In Russ.).
11. Popov A. D., Roman'ko O. V. 2019. Monuments of the Great Patriotic War in the late Soviet period: diversity of social functions and practices. Uchenye zapiski Petrozavodskogo gosudarstvennogo universiteta [Scientific notes of Petrozavodsk State University]. No 2 (179): 55-62. (In Russ.).
12. Savchuk T. P. 2010. Scientific discourse of the concept of memorialization of the Great Patriotic War / Second World War. Vtoraya mirovaya voina i poslevoennoe ustroistvo mira [Second World War and the post-war structure of the world]. Brest: BrGTU. Pp. 226-229. (In Russ.).
13. Svyatoslavskiy A. V. 2011. Sreda obitaniya kak sreda pamyati: k istorii otechestvennoi memori-al'noi kul'tury [Habitat as a memory environment: on the history of domestic memorial culture]. Abstract of thesis. Moscow. 53 p. (In Russ.).
14. Trebushkova I. E., Blinov A. I. 2022. Use of geographic information systems in inventory, research and preservation of military-historical objects of the Kursk region. Geograficheskaya sreda i zhivye sistemy [Geographical environment and living systems]. No 2: 103-119. (In Russ.).
15. Cherkasskiy A. 2013. The place of the Holocaust in the Soviet memorial landscape. Voina, Kholokost i istoricheskaya pamyat'[War, the Holocaust and historical memory]. Vol. IV, iss. 48. Available from: https^muuseum.jewish.ee/history/Holocaust/Tcherkasski.pdf. (accessed: 25.03.2024). (In Russ.).
16. Schenk F. B. 2007. Aleksandr Nevskii v russkoi kul'turnoi pamyati: svyatoi, pravitel', natsional'nyi geroi (1263-2000) [Alexander Nevskiy in Russian cultural memory: saint, ruler, national hero (1263-2000)]. Moscow: New Literary Review. 592 p. (In Russ.).
17. Schmidt S. O. 1991. Historical necropolis in the cultural system of Russia. Moskovskii nekropol': istoriya, arkheologiya, iskusstvo, okhrana [Moscow necropolis: history, archeology, art, protection]. Moscow: Scientific Research Institute of Culture. Pp. 9-23. (In Russ.).
Received 16.04.2024
120
