CC BY
56
С. В. Азархи
Постмодернистские практики Татьяны Парфеновой
В справочнике Луи Вюйтона для потребителей люксовой одежды «Дом Парфеновой» упомянут наряду с лучшими Домами мира и как самый интересный в России. Все 15 лет существования Дома секрет успеха Парфеновой не дает покоя очень и очень многим. На самом деле слагаемые успеха просты и даже банальны: талант, трудолюбие и личные стратегии. И поскольку талантом и трудолюбием никого не удивишь, то очевидно, что тайна в стратегиях. В современном искусстве, а деятельность Парфеновой бесспорно принадлежит к жанру художественного, стратегии вообще самое главное. Парфенова гениальный стратег и равных ей практически нет. Она умеет слышать голос времени и поступать в соответствии с его указаниями.
В поздние 80-е и ранние 90-е годы, когда ее сверстники и коллеги, отягощенные грузом академического образования и задавленные привычкой во всех случаях сверяться с «образом советской женщины» жили, думали и работали по-старому, Парфенова, с напором и усердием парвеню, осваивала язык современного искусства. Язык трудный, требующий глубокой перестройки сознания, абсолютно и категорически чуждый всей консервативной системе нашего высшего художественного образования. Для художника, получившего классическое образование воспитанного на примате пластического, трудность языка заключается в том, что он преимущественно не пластический, а умозрительный. Первичен логос, слово, концепт, сообщение - пластическая форма возникает как следствие смысловых сопряжений. В художественных вузах думать не учат, и Парфенова научилась думать сама.
Новый язык искусства в перестроечной и постперестроечной России был политически ангажированным. Ситуация требовала решительного разрыва с прошлым - и на этом следует сделать особое ударение. В ангажементе истоки многих карьер. Соперников, свободно владеющих языком, у Парфеновой не нашлось, и слава пришла к ней стремительно. Отчасти заслуженно, отчасти авансом, который Парфенова отработала потом и честно.
Первые опыты в направлении фэшн-авангарда, в сравнении с нынешним изощренным творчеством Татьяны Парфеновой, кажутся наивными. Тем не менее, ее тогдашние заявки свидетельствуют о несомненном таланте и будущей перспективе развития. Крупное виденье, целостность
восприятия, предвосхищение сложнейших колористических пассажей и, главное, полная независимость, смелость и самостоятельность художественных решений позволяли уже в то время сделать на Парфенову беспроигрышную ставку. Что и учел отдел новейших течений ГРМ, приняв на хранение несколько ее платьев.
Важнейшей частью современных и не очень современных стратегий было и остается мифотворчество. Кто-то назовет его хитростью, кто-то умышленным расчетом. Пусть. Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман, к тому же удачно сконструированный миф повышает продукт в цене многократно.
Нога Фриды Кало, усы и причуды Дали, странности Уорхолла, любовные связи Шанель, некрофилия Херста: вся эта мифологическая атрибутика, дразнящая любопытство покупателя - предмет коммерческих манипуляций. Вопрос в умелом применении пудры. Методики нашей героини не столь радикальны, но вполне эффективны. Она строит миф из недомолвок, суггестивного осознания собственной исключительности, накидывает на грубую действительность нежный флер красоты, и действительность истончается и тает.
Два раза в год, начиная с 1995, Парфенова выпускает творческие коллекции. Именно они приносят славу Дому, укрепляют без того не шаткие позиции в fashion сообществе. Процесс создания коллекций если не баснословно, то очень и очень дорог. Коллекции - вершина айсберга, «вишенка на торте» как говорит их автор. Чтобы сделать коллекцию Парфенова много работает: с клиентами, с партнерами, разрабатывает рисунки для вышивок, проектирует корпоративную одежду, делает эскизы костюмов для брэндов. Каждая коллекция Парфеновой - высказывание. Отдельные высказывания вошли в неприкосновенный запас российского моделирования.
Эстетические пристрастия художницы причудливы и не имеют ничего общего с сухой эстетикой классического дизайна или с минималистской эстетикой модернизма. Парфенова эклектик в той степени, в какой эклектичен постмодернизм, то есть в окончательной. Постмодернистский эклектизм отнюдь не синоним дурного вкуса. Напротив, только с абсолютным вкусом, подобным абсолютному слуху музыканта, и можно разыгрывать уверенную партию в дисгармонической симфонии новейшего искусства.
Без понимания специфики постмодернизма невозможно верно оценить творчество Парфеновой, и понять какие средства она использует для достижения результата.
Инструментарий сегодняшней Парфеновой - аллюзии, намеки, цитаты, провокации, «гламуризованные» настолько, насколько этого требует жанр. Она принципиально не обнародует концепции, которые разрабатывает, не заискивает перед аудиторией, признает за ней высокий образова-
тельный и культурный ценз, а если его нет, высокомерно отказывается от культуртрегерства. «Имеющий уши да услышит» - принцип, которому она следует, совершенно не заботясь об интерпретациях своего творчества. Эта стратегия художника, осознающего избранность своего предназначения, оказывает Парфеновой плохую услугу. Глянец, а любой успешный модельер рано или поздно становится героем глянцевой прессы, такова специфика жанра, искажает, опрощает, профанирует ее сложное искусство. И тут ничего не поделаешь, ибо русская fashion-журналистика никак не поспевает за развитием русского моделирования, а профессиональная критика, равно как издания для ее размещения, отсутствуют в принципе.
В работах последних пяти лет Парфенова утвердила свой собственный стиль, возведя особенности ручного исполнения одежды в художественный принцип, состоящий в кажущейся неточности, смягченности форм, их природной естественности и, следовательно, в уникальности, присущей изделиям высокого шитья. Ее вещи, как старинные восточные ковры, в которых иногда спутаны узелки, утверждают несовершенство всякой красоты, созданной человеческими руками, ибо «совершенен только Аллах». Платья от Парфеновой вне модных тенденций и времени, это некие платья вообще, собирательный образ платьев. Архетип платьев ХХ века, который можно угадать в рисунках мечтательных девочек, или узнать в самодельных провинциальных нарядах, забытых в глубинах зеркальных шкафов. Спустя многие годы такие наряды, извлеченные из недр шкафов ли, или времени, удивляют своей наивной, трогательной прелестью. Эту, на языке современных модных журналов, винтажную специфику, Парфенова доводит в своих коллекциях до совершенства. Она работает с культурной памятью.
Яркий пример такой работы коллекция «Мамеле» 2006 года. Ее нарратив складывается из множества факторов: названия, типажа моделей, аксессуаров, характера тканей, общего строя костюмов и их деталей, музыкального сопровождения. Включает изобразительные мотивы принтов, цветовой контрапункт и способ презентации. «Мамеле» - имя еврейской девушки, «еле»-ласкательно-уменьшительный суффикс на идиш. Начало музыкального сопровождения показа состоит из популярных танцевальных ритмов 30-х годов, уточняющих время, вдохновившее художницу. К середине музыка сменяется пронзительными клезмерскими мелодиями. Колорит коллекции сдержанный и чистый: черный, серебристо-серый, белый в желтизну, старый розовый, с градациями бежевого. В формальном строе костюмов историзм практически не акцентирован, прямых заимствований из моды 30-х нет. Автор ограничивается легкими, почти неощутимыми намеками в длине, свободе облегания, расширенной линии плеча. Роль акцентов берут на себя крупные пуговицы, береты, грим и прически моделей - приметы предвоенной моды. Маленькие,
мягкие, отложные воротнички на платьях, девические или детские, сообщают о возрасте героини. Барочный характер принтов: путти с книгами (Мамеле начитана) путти с фанфарами (Мамеле выходит замуж), изображение ювелирного изделия и фрагмента кованой решетки предположительно обозначают место обитания героини - старинный европейский город, возможно пражское, варшавское или амстердамское гетто, где жили еврейские ювелиры и гранильщики алмазов. Используя симультан-ность средств выражения идеи, автор подводит зрителя к осознанию категории времени: сегодня Мамеле невеста, но завтра, и зритель знает это наверняка, - Холокост. История поразительно не характерная для той зоны счастья, в которой действует мода.
Другая коллекция 2007 года «Мот» - история о девушке-призраке с экстатически подведенными глазами, белыми губами и копной спутанных волос, о холоде склепа, опоэтизированного викторианской эстетикой, и о бесконечной зиме. Что означает интригующее слово «Мот» Парфенова не раскрывает, но, учитывая явные англицизмы, тут и там разбросанные в коллекции, можно предположить, что тайну раскроет английский словарь. Moth - мотылек, моль. Если принять эту версию за правильную, то motheaten - изъеденный молью, старомодный, дает ключ к пониманию идеи.
В колорите коллекции доминирует холодный зелено-голубой цвет глыбы льда, ему вторят белый, старый розовый, коричневый. В строе костюмов прочитываются ссылки на детскую одежду ХІХ века - заниженная линия талии, прямой силуэт, многослойность (шифон, кружева или тюль наслаивается на бархат), распахнутые пальто, не скрывающие надетых под них платьев, достаточная свобода облегания. Ткани выбраны в строгом соответствии с концепцией: бархат, клетчатая тафта, мех, кружева, тюль, шифон гладкий и в точечку, похожий на крылья ночной бабочки и на оперение сов. Поистине роскошные отделки - мерцающие цветные вышивки, белая прорезная гладь, как бы состарены, они «с памятью». Ту же мелодию ведут круглые вышитые стеклярусом украшения -пуговицы, необработанные края оборок, кружевные воротники. Большие головные уборы из коричневого мутона (неважно, натурального или искусственного) традиционного меха детских шубок, добавляют пропорциям и без того невысоких манекенщиц ювенальности43 Некоторые костюмы дополнены вязаными варежками бальной длины, их грубая фактура контрастирует с фактурами нежных тканей. Провокационный аксессуар исполняет двойную роль - маркирует категорию холода и сводит мистический пафос к иронической игре. Показ целостной, выразительной коллекции на «Дефиле на Неве» сопровождали трансцендентные звуча-
43 Ювенальный (лат. Juvenalis - юный) - неполовозрелый, пубертатный.
ния, знакомые по фильмам ужаса, переходящие в современный «вампирский» симфонизм.
Парфенова мастер инверсий, всегда готовый с необыкновенной легкостью поменять местами высокий и низкий стили. В коллекции «Цефея» 2007 года кутюрные вечерние платья отделаны гроздьями китчевых галогенных блесток размером с подставку для кружки пива, нарочно не попадающих в акварельные цвета основных тканей. В Нью-Йорке презентация больших вечерних туалетов прошла под песню «Враги сожгли родную хату». Жалостная песня была спета мимо нот пронзительным дискантом беспризорника, побирающегося в электричках.
Не останавливаясь на достигнутом, Парфенова продолжает разрабатывать провокативные ходы и создает в 2008 году коллекцию «Женское имя». Первая часть коллекции традиционна - базовые жакеты в чернобелую клетку из смятой ткани и пальто, на темы мужских классических коверкотов и честерфилдов с бархатными воротниками. Доминируют городские припыленные цвета - серый, охра, асфальт, теплый темнозеленый. Со сдержанными землями первой части диссонируют цвета второй части коллекции, построенной на чистых, спектральных, акварельных размывах. Автор использует швейцарские шелка и синтетику фирмы «Якоб Швейцер», сделанные по хай-тековским технологиям. Поверхность тканей скользкая, ослепительно блестящая, обладающая необычным эффектом повисания блеска над цветочным орнаментом. Этот праздничный, эстрадный эффект Парфенова снижает приемом нарочитой бедности. Ей как бы не хватает материала и она в вызывающей манере «надставляет» рукава, кокетки, заднюю половину юбки чужеродными тканями. Столь же дерзко Парфенова дополняет костюмы грубыми черными сапогами на каблуках, выпадающими из общего строя коллекции, которую демонстрировали очень высокие модели-«богини», с прическами ракушка» отечественным вариантом французской «бабетты» с начесом, позаимствованной советскими модницами у Брижитт Бардо.
Вслед за «Женским именем» художница показывает странную «Белку», в которой она, избегая прямого нарратива, идет по пути построения ассоциативных рядов и свободной фантазии. Психоанализ определяет фантазию как представление, составленное из видоизмененных и перегруппированных впечатлений44. Перегруппировку и видоизменение впечатлений, скорее всего детских, художница проводит на материале эпизода о белке в пушкинской «Сказке о царе Салтане». Перед зрителем разворачивается история о княжьей белке, зверюшке не вполне ручной, даже диковатой. Диковаты и скрипичные пассажи музыкального сопровождения основной части показа.
44 Фрейд З. Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995.
Коллекция состоит из коротких платьев, ориентальных штанов, вышитых шалей и многозначительными изображениями лебедей, горностаевых хвостиков, обезьян и львов из басен Крылова, которых художница встраивает в ассоциативный ряд. Дополняют платья высокие сапоги на низких каблуках из крепкой, негнущейся кожи, короткие перчатки. На головах «белок» фонтанжи из черного тюля, ассоциирующиеся с кисточками на беличьих ушках и одинаковые черные парички. Коричневый грим и кирпичные полоски румянцев имитируют беличий окрас. Музыкальное вступление - вальс Прокофьева к лермонтовскому «Маскараду» предупреждает зрителя о том, что он увидит историю с переодеваниями, превращениями и интригами.
В каждой коллекции Парфеновой обязательно встречается мотив розы. Она может быть крохотной или наоборот огромной, вышитой или собранной из ткани. Она может быть на головном уборе, может служить отделкой лифа, она присутствует на шалях, шарфах, в узорах тканей, в названиях коллекций. Вездесущая роза - визитная карточка Татьяны Парфеновой.
Говоря о сугубо концептуальных коллекциях, нельзя не упомянуть «Красавицу» (2006), и «Реставрацию» (2005), посвященную истории искусства и Эрмитажу. «Красавица», состоящая из свободных, длинных до полу платьев со шлейфом, удивительна помимо всех своих художественных достоинств тем, что Парфенова, опираясь на итальянское Возрождение, создала прецедент, одинаково близкий представлениям о красоте русских и, что удивительно, китайцев. Итальянцы, русские и китайцы увидели в коллекции свой идеал. Прецедент глобальной эстетической победы над Европой, Азией и Евразией следует расценивать еще и в качестве успешного решения коммерческих стратегий.
Хотим мы того или не хотим, но вне коммерции профессиональное моделирование костюма существовать не может. При всей высокой художественной ценности работ, истинный масштаб модельера определяет, и будет определять успех продаж. Умение примирить в самом себе два антагонистических психологических типа коммерсанта и художника трудная задача. Парфенова с ней справилась. Любой костюм, извлеченный из контекста коллекции, может быть продан, куплен, носим. Вопрос в ситуации, приемлемой для ношения костюма и в конституции покупательницы. «Дом Татьяны Парфеновой» занимает рыночный сегмент, сопоставимый с сегментом Haut Couture. Его клиентка представляет самый верх среднего класса, переходящего в класс элит. Костюм от Парфеновой предмет роскоши, кодирующий статус потребителя, предмет вложения денег, вещь не самой первой необходимости. К Парфеновой приходят покупать не одежду, а нечто куда более важное, доступное далеко не всем - материализованный миф.
