CC BY
79приведены, будет во многом зависеть формирование патриотической идеологии в России - ибо мы являемся творцами жизни нашей страны - Российской Федерации.
«К патриотизму нельзя только призывать, его нужно заботливо воспитывать», - Д. Лихачев.
Список литературы
1. Дмитрий Медведев о национальной идее (2012). URL: http://kbrrf.ru (дата обращения: 01.05.2017).
2. Подберезкин А. Русский путь. М., 1999. 592 с.
3. Президент России. 18 декабря // Официальный интернет-портал Большая пресс-конференция Владимира Путина (2014). URL: http://www.kremlin.ru (дата обращения: 01.05.2017).
УДК 93/94
Остапенко Анна Владимировна
студентка I курса направления «История» социально-гуманитарного факультета
Пермский филиал «НИУ ВШЭ», Пермь, Россия, e-mail: [email protected]
ПОСТКОЛОНИАЛЬНЫЙ НАРРАТИВ В ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ СОВРЕМЕННОЙ УКРАИНЫ
Anna V. Ostapenko
A first-year student of the programme History of the Faculty of Social Sciences and
Humanities
Perm Campus of National Research University Higher School of Economics, Perm,
Russia, e-mail: [email protected]
POSTCOLONIAL NARRATIVE IN THE SPACE OF CONTEMPORARY UKRAINE'S HISTORICAL MEMORY
Аннотация. Цель исследования - изучение того, что занимает неоднозначное положение в исторической памяти современной Украины - постколониального нарратива. В докладе рассмотрены позиции современных украинских историков и философов, которые относятся к украинскому прошлому как постколониальному. Одной из характерных черт этих позиций является их маргинальность между двумя полисами - антиколониализмом и рецептивным постколониализмом.
Ключевые слова: постколониальный нарратив, рецептивный постколониализм, антиколониализм, инклюзивная история.
© Остапенко А.В., 2017
Abstract. The author of the article aims to study the fact that occupies an uncertain position in the space of contemporary Ukraine's historical memory - the postcolonial narrative. The report considers the positions of contemporary Ukrainian historians and philosophers who refer to the Ukrainian past as a post-colonial one. One of the characteristic features of these positions is their marginality between the two polices - anticolonialism and receptive postcolonialism.
Keywords: postcolonial narrative, receptive postcolonialism, anti-colonialism, the inclusive history.
Интеллектуальное пространство современной Украины видится нам не единым, а полифоническим звучанием голосов его представителей, выражающих отношение к прошлому и будущему государства. Сегодня одну из значимых позиций в этом пространстве занимает постколониальный нарратив. Основной целью статьи мы видим попытку дать характеристику постколониального нарратива на Украине с опорой на работы российских, украинских и англоязычных авторов, среди которых есть как сторонники, так и критики данного дискурса.
Постколониальный нарратив представляет совокупность идей, мыслей, течений и взглядов, в соответствии с которыми прошлое мыслится как колониальное. Представитель данного нарратива говорит о своих предках как угнетенных (субалтернах), чье молчание порождалось зависимостью судьбы от воли метрополии [16, c. 234].
Вопрос о том, применимы ли концепции, разработанные для постколониального мира стран Азии и Африки, к постсоветскому и посткоммунистическому пространству, до недавнего времени даже не обсуждался [16, с. 381]. Одним из препятствий переноса методологической оптики была разница в отношениях «колония-метрополия»: население некоторых колоний Российской империи не отличалось по расовому принципу от населения метрополии. Однако, как и другие колониальные империи, Россия формировала и переделывала воображаемые тела общин, создавала этнические, сословные, конфессиональные и территориальные классификации для работы с подданными [16, с. 230].
Инклюз. история
Рецеп.пост-колониализм Антиколониализм
Посткол. нарратив
Рис. Понятие «постколониализм»
Принимая теорию А. Эткинда о внутренней колонизации Российской империи, которая продолжилась коллективизацией в СССР, мы можем говорить об обоснованности разработки постколониального нарратива среди других дискурсов, характерных для политически обособившегося общества (их мы упомянем позже), которое на пути к самоидентификации выбирает язык для описания прошлого. Если речь идет о рефлексии по поводу отношений между колонией и метрополией, то для исследователя становится важным вектор такого дискурса. Выделение различий внутри постколониального нарратива мы наблюдаем в статье украинского историка В. Чернецкого [19, с. 32-62]. Новаторство его работы заключается в широком обозрении взглядов
представителей постколониального нарратива (от Л. Гандги до М. Павлишина), то есть в историографическом описании дискурса. Отдельного внимания заслуживает его обращение к работам М. Павлишина для определения значений терминов «антиколониальный» и «постколониальный». Согласно концепции Павлишина, антиколониальный дискурс подразумевает противопоставленное колониализму, политизированное и идеологизированное повествование, в соответствии с которым общество должно критически отвергнуть все то, что дало ему колониальное прошлое. Таким образом, антиколониализм близок к понятию этноцентрического нарратива мононационального государства. И здесь будет уместно изложить доводы Ионова [4, ^ 35], который, анализируя формы антиколониального политического дискурса XX в. (борьбу советских ученых против «буржуазной идеологии», идеи М. Цзэдуна), говорит: «Антиколониализм рождает авторитарное или тоталитарное государство». Таким образом, обвинение своего бывшего угнетателя в империализме дает повод атаковать в ответ. Постколониальный же дискурс, менее реакционный и более оригинальный и креативный, не вступает в противоречие с наследием прошлого, поэтому стоит «над» этим прошлым. Постколониализм способен принять его и творчески использовать этот опыт [19, с. 40-41].
На данном этапе исследования мы видим необходимым разграничить термин «постколониализм», который, в понятии Павлишина и Чернецкого не тождественен понятию постколониального нарратива (который может выражаться и в антиколониальном ключе), а является его частью. В нашем исследовании мы будем называть его рецептивным постколониализмом, то есть принимающим колониальное наследство. В качестве красноречивой иллюстрации мы предлагаем обратиться к кругам Эйлера (рисунок). Взаимосвязь рецептивного постколониализма с инклюзивной историей нам предстоит прояснить впоследствии.
Украина с 1991 г. стала на пути формирования дискурса, который смог бы описать прошлое тех людей, которые населяли территории, полученные
Украиной в наследство от УССР. Выработка традиционного этноцентрического нарратива, как отмечает О. Довгополова [11], не могла быть осуществлена ввиду осознания трагичного опыта других стран (и прежде всего - межвоенной Польши). Между тем перспективы постколониального нарратива для полиэтничной, многоконфессиональной Украины были более заманчивы, более продуктивны.
Постколониальный нарратив предполагает работу с исторической памятью, которая на Украине не может прийти к консенсусу в силу нескольких преград. Во-первых, Украина была колонией трех империй [2], однако в настоящее время объектом негативного дискурса является преимущественно советское прошлое. При этом ничто так не напоминает Советский Союз, как звание «Героя Украины» с наградой в виде пятиконечной звезды и празднование юбилеев. Эти традиции, характерные для советского периода, настолько укоренились в сознании общества, что попытки власти предать прошлое забвению или радикальной переоценке выглядят в глазах некоторых интеллектуалов как своего рода маневры, отвлекающие от реальных проблем в стране [3]. Во-вторых, необходимо помнить о существовании определенных мифов, затрудняющих понимание действительности. Это, в первую очередь, стереотип о «подаренном» суверенитете, который способствует распространению идеи о том, что Украина еще не отстояла свою независимость [10, ^ 95], а также существование популярной модели «Двух Украин», что вводит в заблуждение не только сторонних наблюдателей, но и самих украинцев [5]. В-третьих, феномен объединения украинского общества вокруг негативных ценностей, среди которых нынешний президент РФ и голодомор [11].
В плюралистическом пространстве украинское прошлое выводит на повестку сегодняшнего дня несколько проблемных вопросов. Это, прежде всего, концептуализация действий и целей украинского народа во Второй мировой войне, которая на протяжении нескольких десятилетий была объединяющим мифом в общей советской идеологической системе [5]. На сегодняшний день этот вопрос сложен для украинского общества не только
в артикуляции участия украинцев в Холокосте и признания депортации крымских татар, но и в более широком рассмотрении деятельности ОУН и УПА. Актуализации проблемы препятствует одновременно и склонность к конкуренции жертв репрессий различными конфессиональными и этническими группами, и «оппозиционность памятников» [12], особенно тех, что локализованы в одном городском пространстве (в Харькове это, например, сосуществование памятников борцам Октябрьской революции и УПА). Тенденция к подобному памятованию свидетельствует о возможном переходе к консолидации общества на качественно новой, неэтнической, рецептивной постколониальной модели, поскольку отдельные группы населения сегодня являются потомками некогда конфликтующих сторон. Так, О. Довгополова говорит о необходимости дистанцироваться от героического нарратива и сосредоточиться на самых болезненных темах: участие в Холокосте и Волынской резне 1943 г.
Стоит отметить, что попытки решить вышеизложенные проблемы предпринимались неоднократно. Однако, по мнению украинского историка
A. Портнова, эти инициативы были противоречивы и ситуационны. Ярким примером является создание Института национальной памяти при президенте
B. Ющенко, который, в отличие от аналогов в других странах, не получил возможность проводить какие-либо серьезные исследования [12].
При обращении нашего внимания на умонастроения украинских интеллектуалов мы можем заметить несколько тенденций по их осмыслению прошлого Украины. И антиколониальный дискурс будет среди них выражаться, например, киевским философом В. Кебуладзе. В прошлогоднем интервью он одобряет действие закона декоммунизации «в искусстве», говоря о нахождении памятников Ленину и Сталину на Украине как о таком же недоразумении, как если бы в Германии на постаменте увековечили фюрера [1]. Уместно подчеркнуть, что критическое отношение Кебуладзе распространяет и на современную российскую политику и культуру, в частности, он называет русские сериалы «ментовско-военной пропагандой».
Обращаясь к другому интервью с ученым [13], можно увидеть сосредоточенность дискурса именно на отмежевании от советского прошлого, восприятие той эпохи как тюрьмы и пр. Поскольку Кебуладзе имеет смешанное происхождение, на его примере можно проследить некую разницу между традиционным национальным и антиколониальным дискурсом: последний необязательно завязан на этническом аспекте нации, скорее, на его политическом корреляте.
Ряд ярких украинских историков в нашем понимании являются сторонниками рецептивного постколониализма. Так, С. Екельчик отличается критическим отношением к антиколониальным настроениям, поскольку видит за дискурсом о постколониальном положении страны попытку украинского общества снять с себя ответственность за вклад в создание как российской, так и советской империй [18]. В таком случае оценивание прошлого носит характер виктимности, т.е. самопрезентации себя как жертвы, пострадавшей от колониального гнета империи, что регулярно проскальзывает в памятовании преступлений советской власти.
Между тем за такую форму избавления от практики виктимности ратуют Довгополова, Екельчик, Грицак и другие, предлагая проведение общественных дискуссий, подразумевающих продуктивную работу с памятью. И примерами организации такой работы им служит отработанная практика дискутирования немецкого общества по вопросам нацистского прошлого [11], обсуждения в Польше о роли поляков в Шоа и операции «Висла», признание режима Виши во Франции [17, с. 226, 245], а также прошлогодняя публикация литовской писательницы Р. Ванагайте книги «Наши» об участии литовцев в Холокосте [15]. Сегодня коммеморативными практиками занимаются и в Одессе, и в Киеве, и во Львове [6]. Так, некоторые представители украинской интеллигенции ставят задачу преодоления мемориальных конфликтов в системе образования, где ключевым моментом является полемика вокруг учебника истории. Разработкой качественно нового учебника, в котором была бы отражена концепция инклюзивной истории в 2007-2010 гг. занималась
комиссия историков под руководством профессора Н. Яковенко. О. Шевель, украинский ученый-политолог, высоко оценивает проект как желанный для Украины: полярные идентичности порой не могут быть удовлетворены монологическим героическим дискурсом [14], что господствует сейчас в школьном образовании. Инклюзивный исторический нарратив предполагает модель, приемлемую для гражданского объединения разных групп, разделенных этнически, конфессионально и т.д., поскольку говорит о личностях, населяющих территории современного государства независимо от его принадлежности к какой-либо общности. Фокус внимания такой истории смещен на презентацию жизненных установок и мотивов этих личностей, разносторонних толкований исторических явлений, при обсуждении которых идентичность каждого присутствующего в классе не была бы каким-либо образом стигматизирована. Таким образом, зарождающийся на основе европейского прецедента инклюзивный исторический нарратив является неотъемлемым спутником рецептивного постколониализма на Украине.
Список литературы
1. Бадаева Т. Интервью с В. Кебуладзе «Россия не мировое зло, а тень цивилизации, несчастная и опасная» // ФОКУС. URL: https://focus.ua/society/346419/ (дата обращения: 12.12.2016).
2. Володарский Ю. Интервью с Г. Касьяновым «О Бандере, русском языке и щелчках истории» // ФОКУС. URL: https://focus.ua/society/366016/ (дата обращения:11.02.2017).
3. Грицак Я. Револющя скшчилася. Готуймося до новоi // Обозреватель. URL: http://www.obozrevatel.com/blogs/03528-revolyutsiya-skinchilasya--gotujmosya-do-novoi.htm (дата обращения: 14.03.2017).
4. Ионов И. Новая глобальная история и постколониальный дискурс // История и современность. 2009. № 2. С. 33-60.
5. Кравинская Ю.О. дискурсивных связях постколониального нарратива с постмодернизмом // Филология и культура. 2015. № 4. С. 232-237.
6. Миллер А., Касьянов Г. Россия-Украина: как пишется история // ПОЛИТ.РУ. URL: http://www.polit.ru/article/2009/04/02/historia/?_utl_t=fb (дата обращения: 06.04.2017).
7. Митрохин Н. Интервью с О. Довгополовой. «Гражданская память»: историк перед лицом новых задач» // ГЕФТЕР. URL: http://gefter.ru/archive/21448 (дата обращения: 19.03.2017).
8. Павперов А. Интервью с А. Эткиндом «О том, как память о репрессиях влияет на нас сегодня» // The Village. URL: http://www.the-village.ru/village/city/city-interview/231735-repressii (дата обращения: 08.03.2017).
9. Портнов А. Майдан и после Майдана // Ab Imperio. 2014. №3. С. 209-217.
10. Портнов А. Упражнения с историей по-украински // Ab Imperio. 2007. №3. С. 93-138.
11. Проект: «Преодоление» - из конфликта к диалогу и преодолению травмы. URL: https://www.youtube.com/watch?v=evTT5_y3hoU&feature=youtu.be (дата обращения: 13.03. 2017).
12. Публикация расшифровки публичного обсуждения с участием А. Портнова «Упражнения с историей по-украински: итоги и перспективы» // ПОЛИТ.РУ. URL: http://polit.ru/article/2010/08/26/history/ (дата обращения: 15.03.2017).
13. Трусова Д. Интервью с В. Кебуладзе // РБК. УКРА1НА. URL: https://styler.rbc.ua/rus/intervyu/vahtang-kebuladze-nasha-zadacha-segodnya-1441008502.html (дата обращения: 07.04.2017).
14. Шевель О. Чи е вихщ? В1йни пам'ял у посградянськш Укрш'и в пор1вняльнш перспектив1 перевод с англ. Госовска М. // Украша Модерна. URL: http://uamoderna.com/demontazh-pamyati/shevel-memory-wars (дата обращения: 05.04.2017).
15. Шрайбман А. Интервью с Р. Ванагайте. «Детей хоронили заживо или били головой о дерево». Как я потеряла друзей за книгу о Холокосте // TUT.BY. URL: https://news.tut.by/economics/533852.html (дата обращения: 09.03.2017).
16. Эткинд А. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России. М.: Новое литературное обозрение. 2016. 448 с.
17. Эткинд А. Кривое горе. М.: Новое литературное обозрение. 2016. 448 с.
18. Яковленко Е. Интервью с С. Екельчиком «Якщо «колошальний», значить, ми не були вщповщальш за минуле» // KORYDOR. URL: http://www.korydor.in.ua/ua/stories/sergij -yekelchyk-pamjat-reprezentacija-kultura.html (дата обращения: 05.03.2017).
19. Chernetsky V. Postcolonialism, Russia and Ukraine // Ulbandus Review, Vol. 7, Empire, Union, Center, Satellite: The Place of Post-ColonialTheory in Slavic / Central and Eastern European / (Post-)Soviet Studies (2003). Р. 32-62.
