CC BY
23
12 I
МАКРОЭКОНОМИКА
1281 день возглавлял российское правительство 12 сентября 2007-го подал заявление об отставке. правительства более рациональной и прагматичной.
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ /№10 (66) 2007
Михаил Фрадков. Он пришел 5 марта 2004 года, Фрадков пытался сделать экономическую политику Удалось ему это лишь отчасти.
Послесловие прагматику
Руслан
Гринберг, директор Института экономики РАН, член-корреспондент РАН
Мне довелось общаться с Михаилом Ефимовичем в самом начале его деятельности на посту премьер-министра. Должность
премьера у нас вообще больше техническая, он сам не может формировать кабинет министров. Это следствие нашей «самобытной» конституции.
Фрадков — человек с очень правильным рациональным мышлением. Он не теоретик, а практик с хорошим чувством реальности. Он стремился сделать экономическую политику менее идеологичной. Для него такие понятия, как государственная поддержка высокотехнологичных отраслей, структурная политика, промышленная политика, государст-
венно-частное партнерство, не были «ругательными». Напротив, при нем они начали приобретать, так сказать, законный статус.
Прагматизму Фрадкова противостояла неолиберальная экономическая философия. Она утвердилась у нас в 1991 году и фактически до сих пор является основой экономической политики. И если что-то здоровое и происходило в годы его премьерства вопреки этой философии, то лишь благодаря здравому смыслу президента и прагматизму Фрадкова. Национальные проекты, создание
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / №10 (66) 2007
макроэкономика | 13
крупных холдингов в авиастроении и судостроении — это государственный ответ на запрос общества. Запрос же состоял в том, чтобы приостановить примитивизацию экономики, сохранить и поддержать высокотехнологичные отрасли. И в формировании такого ответа важную роль сыграл именно Фрадков.
Я думаю, что в истории страны Михаил Ефимович не останется как человек, игравший исключительную роль в формировании экономического курса. Но он очень серьезно повлиял на «обучение» министров экономического блока. В первую очередь руководства МЭРТа, проделавшего за время работы под руководством Фрадкова значительную эволюцию. Если раньше тамтвердо стояли на позициях невмешательства государства в экономику, то при Фрадкове был все-таки создан инвестиционный фонд, из которого должны финансироваться важнейшие для страны экономические проекты. Конечно, Фрадкову не удалось создать глубокой основы для пересмотра экономического курса. Но к его чести надо отметить, что в течение всех этих лет премьер пытался проводить рациональную экономическую линию правительства, стремился, чтобы она отвечала нуждам общества.
В 2004 году, когда Фрадков стал премьером, уже четко обозначилась тенденция к фундаментальному неравновесию спроса и предложения энергоресурсов. В Россию хлынул поток нефтедолларов. Фрадков пытался организовать систему разумного использования этих денег, однако это ему удалось лишь отчасти.
Надо понимать, что несовершенство денежно-кредитной и бюджетной политики никак не связано с его деятельностью. Эта политика далека от оптимальной и в основном направлена на стерилизацию бешеных нефтяных денег, а не на рациональное их использование в интересах народного хозяйства. К сожалению, кроме Фрадкова, никто даже не попытался изменить качество экономического роста.
А именно с качеством роста у нас возникли большие проблемы. Гордиться тем, что у нас 7% роста ВВП, можно. Но надо иметь в виду, что подъем на два трети (а по мнению некоторых экспертов, и на три четверти) обеспечен притоком нефтедолларов. У нас двинулись вперед отрасли, которые, может быть, прямо не связаны с нефтью, но испытывают на себе влияние нефтедолларов. Например, строительство, растущее исключительно за счет увеличения доходов, стимулирующих спрос на жилье.
Я уверен, что учреждение Банка развития — это значительное достижение Фрадкова. Известно, что эта государственная корпорация создавалась несмотря на противодейст-
вие министра финансов Алексея Кудрина. Фрадков отлично понимает, что положиться только на силу саморегулирования экономики и хороший инвестиционный климат нельзя. Это условие необходимое, но недостаточное. Развитие экономики нуждается в систематической государственной поддержке. И он в этом направлении работал.
Министры, стоящие на неолиберальных позициях, считали такие действия правительства уступкой, вынужденной подачкой общественности — и инвестиционный фонд, и Банк развития, и национальные проекты, особенно в предвыборные годы. Есть и другие руководители, которые ошибочно, на мой взгляд, считают, что народ у нас нуждается в государственном патернализме. Ничего подобного, он уже давно выживает вполне самостоятельно и ничего от правительства не ждет. Так вот, позиция Фрадкова заключалась в том, что государственная активность в экономике и частная инициатива должны не исключать, а дополнять друг друга. Как это делается в цивилизованных странах.
Повторяю, Фрадков лишь пытался реализовать такую идеологию. Но из этих попыток выросло государственно-частное партнерство, для которого и должны использоваться стабилизационный фонд и фонд будущих поколений.
Мне это кажется смешным: имея столько нерешенных проблем, мы создаем фонд будущих поколений. Для будущих поколений важно обеспечить налаженную экономику, оставить им хорошую хозяйственную жизнь, а не деньги, доходы и проценты роста ВВП.
Да, доходы населения растут. Но у богатых они увеличиваются гораздо быстрее, чем у бедных. Возникает разрыв в уровне жизни, недостойный цивилизованного госу-
Михаил Фрадков стремился поддерживать высокотехнологичные отрасли
дарства. У нас пока царит социальный мир, потому что люди доверяют президенту.
Экономические министры спорят, будет ли у нас инфляция 8 или 8,5%. Это на самом деле детские игрушки. Большинство людей не покупают дорогие мобильники, падающие в цене, а постоянно пользуются 10-12 жизненно необходимыми товарами и услугами (продукты питания, ЖКХ, транспорт и др.), и они сталкиваются с ростом цен в 20-30% в год. В этом смысле можно говорить, что их доходы не увеличиваются. Вот здесь Фрад-ков недоработал.
Конечно, премьер пытался противостоять этой ненормальной поляризации доходов. Принято считать, что социальные беспорядки начинаются, когда доходы 10% самых богатых превышают доходы 10% самых бедных в 10 раз. Для Европы это было бы катастрофой. В США 8-кратный разрыв доходов. Но американцы каким-то образом убедили своих бедных, что они сами виноваты в своих низких доходах. У нас разрыв — 15-кратный, а если с учетом имущества, то и больше. Мне кажется, следующее правительство должно в этом плане многое сделать.
Сейчас пошли значительные инвестиции в энергетику, но случилось это в самый последний момент, когда отрасль стояла уже очень близко к катастрофе. Я думаю, что Михаил Ефимович давно бы решился вкладывать деньги в энергетику, но в РАО «ЕЭС» больше думали о реформе, чем об обновлении фондов. Руководители отрасли постоянно жаловались, что у них нет средств. Причем тарифы на электроэнергию постоянно росли, опережая инфляцию. Мне кажется, что влияние Фрадкова на эту отрасль было незначи-
о
о <
<
тельным. Замечу, что во всем мире, когда хотят избавиться от государственных активов, их вначале приводят в порядок. В данном случае этого не произошло.
Многие эксперты сейчас утверждают, что в стране достигнута макроэкономическая стабильность. Я с этим не согласен. Главный элемент макроэкономической стабилизации — это внутренняя и внешняя устойчивость национальной валюты. Внутренней устойчивости у нас нет. Инфляция в 9-10% для современного мира абсолютно неприемлема. Однако, поскольку растет реальный и номинальный обменный курс рубля, создается иллюзия макроэкономической стабилизации.
И вот тут возникают «ножницы» между внутренним обесценением и внешним укреплением рубля, и это мне кажется очень опасным. Как долго это может продолжаться—не очень понятно. Поскольку мы имеем очень стабильно активный платежный баланс, имеем четвертые по величине в мире золотовалютные резервы (около $500 млрд.), мы сможем отбить возможные внешние атаки на рубль. Но эти «ножницы» все-таки неприятные. Я уже не говорю, что рост валютного курса рубля вообще подрывает развитие конкурентного производства готовых изделий в стране. Мы лишаем себя возможности занимать ниши на внешнем рынке и не можем сохранить свои позиции на внутреннем рынке.
Импортная бытовая техника, одежда, автомобили и другие товары вытесняют с внутреннего рынка товары отечественного производства. Потребительский спрос на продукцию российских предприятий падает. Я думаю, что это — один из результатов общего экономического курса, по сути — инерционного. Фрадков пришел, когда этот курс уже сформировался. Политика была определена: стаб-фонд, профицит бюджета, накапливание золотовалютных резервов.
Михаил Ефимович был бессилен изменить эту политику. Однако он внес в нее некоторые здоровые элементы. И они дают основание надеяться, что мы еще в «тучные годы» сможем провести диверсификацию экономики. Хотя многие ждут обвала нефтяных цен и надеются, что в результате мы перестанем якобы паразитировать, начнем строить цивилизованную экономику, которая будет давать качественную готовую продукцию. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Почему-то многим кажется, что если инфляция снизится до 5%, следом упадет ставка рефинансирования, банки начнут давать предприятиям длинные кредиты, и они смогут приобретать новое оборудование. Это еще одна иллюзия. Нужна комплексная государственная программа перестройки промышленности, но такая программа требует другой философии, другого отношения к экономике. В руководстве страны начинают уже осознавать, что такой реактивный, инерционный курс надо менять.
Для нашего Минфина и Центрального банка деньги — проклятье, они думают лишь о том, как их стерилизовать. А во всем мире деньги — благо. Разве нефтедоллары нами не заработаны? Разве в них нет труда наших нефтяников? Конечно, можно благодарить китайцев, которые с велосипедов пересаживаются в автомобили, потребляющие все больше бензина и обспечивающие тем самым стабильно высокие цены на нашу нефть. Глупо думать, что мы этих денег не заработали. Цены могут колебаться, и бочка нефти может стоить не $80, а меньше. При этом обвала не будет, не надо бояться «черного дня». Он уже наступил. Если у вас примитивная экономика — вы и безопасность свою обеспечить не можете. Потому что нельзя поддерживать ее технологическую базу, добывая и продавая только топливо и сырье..
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ /№10 (66) 2007
Конечно, наступит время, когда человечество найдет альтернативу бензину. И Фрадков это прекрасно понимал. Значит, нужно использовать деньги, которые мир в эти годы платит за нефть.
Я думаю, что Фрадков — опытный и эффективный руководитель. Проблема в том, что он был в одиночестве. И каждое решение он проводил с помощью хитроумных дипломатических ходов. Потому что линия его противников пользовалась поддержкой всего остального мира. В ней была заинтересована и Европа, и Америка, и Китай: «Вы, ребята, качайте нефть и газ, а мы вам все остальное завезем».
Я помню мое выступление в Берлине перед немецкими инвесторами. Они очень хвалили все, что у нас происходит, и называли нас сверхдержавой. Я им сказал: «Да, слава Богу, у нас много хороших признаков финансовой стабилизации. Но за это мы платим примитивизацией экономики». И тут немцы перестали славословить. А вечером на банкете ко мне подошли и говорят: «Мы-то счастливы, что сегодня продаем вам разнообразные товары, многие их которых вы раньше производили сами. А ведь мы учились их делать еще по вашим учебникам».
У нас все хорошее идет от плохого. Импор-тозамещение в 1999-2000 годах началось в результате пятикратной девальвации рубля. И многие деятели либеральной школы тогда говорили: а разве не мы положили начало экономическому росту? Странно, что можно с серьезным видом гордиться финансовой и денежно-кредитной политикой, которая привела к краху национальной валюты.
Потом пришла другая напасть — начали расти нефтяные цены. Если подойти разумно, надо не укреплять курс рубля, а, наоборот, снижать. Американцы требуют от Китая повысить курс юаня. Китай накопил полтора триллиона долларов золотовалютных резервов. Весь мир кричит: укрепляйте курс, сделайте, как сделали русские! А они отвечают: мы очень вас уважаем, но это не в наших интересах. Китайцы совершенно правы: низкий курс юаня обеспечивает им развитие производства и экспорта, в том числе и изделий высокотехнологичных отраслей
Мог ли Михаил Ефимович влиять на политику ЦБ и Минфина? Только лишь отчасти. Он еще как-то мог влиять на расходную часть бюджета, поскольку был главой правительства, — на ЦБ его влияние не распространялось. А роль министра финансов у нас гипертрофирована. В России отношение государственных расходов к ВВП — одна треть. А в цивилизованных странах—половина. Фрад-ков был за то, чтобы не сокращать так тупо и бессмысленно государственные расходы. Однако в отношении курсовой политики он мог не больше, чем давать советы. ф
