CC BY
34
Библиографический список
1. Бурлачук Л.Ф., Коржова Е.Ю. Психология жизненных ситуаций / Л.Ф. Бурлачук, Е.Ю. Коржова. - М., 1998. - 263 с.
2. Иванова Н.Л. Структура социальной идентичности личности: проблема анализа // Психологический журнал. - 2004. - Т. 25. - № 1. - С. 52-61.
3. Микляева А.В., Румянцева П.В. Социальная идентичность личности: содержание, структура, механизмы формирования / А.В. Микляева, П.В. Румянцева. - СПб., 2008. - 290 с.
4. Николаева В.В. Влияние хронической болезни на психику / В.В. Николаева. - М.: Издательство Московского университета, 1987. - 168 с.
5. Соколова Е.Д., Хаит Ф.И., Манухина Н.М. Функционально-ролевая позиция больного // Вопросы гуманитарных наук. - 2003. - № 1 (4). - С. 358-362.
О.А. Арутюнян Ж.В. Богатырева
ПОНИМАНИЕ ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА КАК ТВОРЧЕСТВО
Ключевые слова: смыслотворчество, смысл и понимание, вопрошание, метафора, эффект нового прочтения.
В интерпретации текста заложен мощный творческий потенциал, обеспечивающий многозначное его понимание, это понимание нескольких значений одного объекта. Составляющими многозначного понимания являются разные уровни обобщения, удержание в сознании возможности переходить с одного уровня на другой, а также понимание того, что в реальности все значения непротиворечиво существуют одновременно. Здесь реализуется принцип дополнительности, т. е. субъект понимает текст на разных уровнях обобщения и этих уровней столько, что они включают в себя дополнительные понятия. Таким образом, человек, мыслящий различными уровнями обобщения целого, имеет способность увидеть за текстом сразу множество значений.
Свобода интерпретации философского текста, а, следовательно, и понимания, смыслотворчества определяется общей культурой читателя, его философской грамотностью. Читатель, с одной стороны, максимально подчиняется логике текста, стремится точно отразить мысль автора, что не позволяет уйти далеко от него. С другой стороны, читатель все видит своими глазами, читаемое помещает в контекст своих представлений, взглядов, ожиданий. В результате он развивает мысль, синтезированную из двух позиций: позиции текста и позиции читателя. Читатель оказывается как бы над текстом, что позволяет ему отказаться от жесткой логики текста, совместить ранее несовместимое и получить решение, не выводимое из предложенного текста, - творческое решение.
Философский текст характеризуется незавершенностью, что позволяет нам по-разному одновременно истолковывать заложенный в него смысл. Отталкиваясь от первоначального смысла текста, еще до прочтения, мы проникаем в истинный смысл текста через набрасывание все новых и новых смыслов, последовательно приближающих нас к истинному. Процесс истолкования текста как набрасывания смысла лежит в основе смыслообразования, т.е. смыслотворчества. Смыслотворчество, или творение смысла, значит придание смысла высказываниям, текстам. Для Бергсона смыслотворчество вы© Арутюнян О.А., Богатырева Ж.В., 2013
ступает как самозабвенное углубление в предмет, как саморастворение в созерцании, для Хайдеггера - как экстатическое выхождение за собственные пределы, высшее напряжение человеческого существа, для Дьюи творчество есть сообразительность ума, поставленного перед жесткой необходимостью решения определенной задачи и выхода из опасной ситуации.
В процессе смыслотворческой деятельности человек сравнивает между собой предметы окружающего мира, которые в этих сравнениях обнаруживают скрытые от поверхностного созерцания стороны и свойства. Так и читатель, соединяя или сравнивая различные философские тексты, различные точки зрения, высвечивает скрытые смыслы и тем самым творит свой смысл. Текст многомерен, одни и те же его элементы могут быть увидены с разных сторон и, соответственно, по-разному истолкованы. Это истолкование носит индивидуальный характер и является смыслотворчеством.
Понимаемое нами при чтении философского текста - это то, что мы сами создали, это наш собственный текст. Понимание текста мы осуществляем по мере того, как мы его переживаем, т.е. по мере того как преобразуем его содержание по законам нашего мировосприятия. Понимание текста осуществляется через призму наших ощущений. Понять текст значит впустить его в свое душевное пространство, принять его содержание и создать его заново. Успех интерпретации любого текстового пространства культуры напрямую зависит от наличия и обнаружения в тексте неких слоев, обращенных к сознанию человека, вызывающих читателя на диалог, в котором и происходит претворение смыслов текста.
Понимание прорывает горизонт повседневной жизни, пробуждает в человеке творца, позволяя ему преобразовывать материю. Поэтому нужна особая бдительность для того, чтобы эта преобразовывающая деятельность привела к положительному результату. Момент ее начала является одним из самых ответственных. В нем еще неуместна деятельность, а нужна лишь замкнутая и сосредоточенная подготовка. Человек может быть полон сил, но время еще неблагоприятно для раскрытия его творческого потенциала. В образе мощного существа, которое скрылось и еще не действует, изображается такой человек. Понимание человека, его нравственной свободы при социальной несвободе и несправедливости способствовало созданию нового языка литературы и философии, языка чувства, ставшего объектом писательской рефлексии.
Мы прочитываем философский текст, чтобы найти в нем нечто очень важное, нужное для нас, актуальное, словом, нечто свое. Это становится возможным потому, что философский текст содержит в себе тайну метаморфозы, возможность многократного и неожиданного преломления в умах. В качестве иллюстрации к сказанному уместно привести следующее рассуждение М.К. Мамардашвили: «Если мы действительно помыслим какую-то мысль, например Декарта, то окажется, что это мысль и Сократа, и Платона, и Витгенштейна, и Гуссерля. Закон состоит в том, что если кто-то выполнил когда-то акт философского мышления, то в нем есть все, что вообще бывает в философском мышлении. Философы всегда говорили, по сути, об одних и тех же вещах. Поэтому философы всех времен - современники, ибо философия развивается своеобразно. Вот если бы за одним столом оказались бы Ньютон и Габар, и последний стал бы объяснять Ньютону, что такое голография, они бы далеко не сразу поняли друг друга. А понял бы Кеплер Эйнштейна? Не за один день. Не то философы. Проблемы, которые ставил Сократ, он мог бы обсуждать с Ницше, Витгенштейном и Шестовым - впрочем, решительно расходясь с ними во мнениях. Но они прекрасно поняли бы друг друга...» [3, с. 80]. Таким образом, если в
тексте есть все, то, следовательно, в нем есть и ответы на актуально разрабатываемую проблему: признав первое, нельзя не признать и второе. Для нахождения своего в тексте надо знать, что собой представляет это нечто свое, каково его содержание.
Проблемное прочтение текста создает ситуацию, при которой актуальный для читателя вопрос и прочитываемый текст начинают соотноситься: текст становится контекстом вопроса, а вопрос - контекстом прочитываемого. Читатель прочитывает текст через свой вопрос, изучает текст через него и возвращается к своему вопросу, уточняя его через прочитываемый текст. Получается герменевтический круг: многократное хождение по этому кругу и обеспечивает нахождение своего в тексте.
Понимание философского текста есть творчество, которое происходит по определенным схемам. Разберем наиболее распространенные механизмы смыслотворчества. Наиболее важные из них - это герменевтический вопрос и герменевтический круг. Правило герменевтического вопроса сводится к осознанию того, что наша речь всегда мотивирована. Человек не просто высказывает суждения, а отвечает на вопросы. Но чтобы выяснить, на какой вопрос отвечает текст, необходимо прояснить условия, которые задают мотивацию вопроса. Следовательно, для понимания текста важно изучить контекст его возникновения. Философский текст непонятен вне культурного, социального, психологического контекста.
В. Асмус описывает два условия, которые оказывают влияние на чтение как на творческий процесс. Первое условие, необходимое для того, чтобы чтение протекало именно как чтение художественного произведения, состоит в «особой установке ума читателя» [1, с. 37], т.е. в отношении к «видимому» посредством чтения не как к сплошному вымыслу, а как к действительности. Второе условие - осознание читателем, что показанный автором текст не есть все же непосредственная жизнь, а только ее образ.
Итак, два противоречащих друг другу условия. Характеризованная выше двоякая установка читательского восприятия есть только предварительное условие труда и творчества, которые необходимы, чтобы философское произведение было прочитано как произведение искусства. Там, где это двоякое условие отсутствует, чтение художественного произведения даже не может начаться. Но и там, где оно налицо, труд и творчество читателя им далеко не исчерпываются. Все эти условия сводятся к одному выводу: чтение художественного произведения это не особое увлечение или развлечение, а долгий и упорный труд. Задача читателя заключается в том, чтобы найти и понять смысл произведения, поскольку любой элемент текста допускает неограниченное количество своих смысловых интерпретаций.
Текст состоит из сказанного и несказанного. Несказаное становится объектом пристального внимания философов, обращающихся к исследованию текста произведения. В литературе существуют и объяснения феномена несказаного. А.А. Осанов дает следующую трактовку. Во-первых, несказанность может быть вызвана слабостью, ограниченностью интерпретатора, неспособного подняться до истинного, пусть и скрытого смысла того или иного феномена. А во-вторых, бедностью и стертостью средств передачи этого смысла, не вмещающих в себя само существо предмета, так что создается впечатление неизрекаемости, бесконечности [4].
Со смыслотворческим процессом связан также эффект чтения во времени. Время необходимо для осознания всех деталей целого. Творчество как непрерывное рождение нового во времени составляет сущность жизни; творчество есть нечто объективно совершающееся (в природе - в виде процессов рождения, роста, созревания; в сознании - в
виде возникновения новых образцов и переживаний) в противоположность субъективной технической деятельности конструирования.
Для смыслового творчества очень важен эффект исходной противоречивости. Этот эффект может не восприниматься при знакомстве с одним лишь названием, но он там присутствует, что становится очевидным после прочтения произведения. Читатель не должен и не может во всем соглашаться с автором. Авторская и читательская позиции противопоставляются друг другу, что дает возможность смыслотворческой деятельности. В буддизме существует изречение: «Если встретишь Будду, убей его». Имеется в виду, что никакие даже самые субъективные ценные мыслительные продукты не должны остановить продвижение по пути духовного совершенствования.
Интерпретация философского текста актуализирует проблему историчности текста. Если текст это историческое явление, то раз и навсегда данного текста не существует. Для решения этой проблемы можно обратиться к герменевтическому инструментарию. Прежде всего можно использовать продуктивное различение абсолютного и исторического смыслов текста, разработанное в современной теологической герменевтике. Для компетентного прочтения философских текстов необходимо различать, во-первых, некое мыслительное содержание учения, вечный смысл философского учения и, во-вторых, историческую форму, в которой это содержание было выражено. Вечный смысл философского текста приобретает историческую природу и задает новый горизонт осмысления человеком своего места в мире. Далее следует различать историчность текста как такового, самого по себе, и историю его восприятия. Поскольку историчность текста не идентична по своей природе истории его воздействий и истории его восприятия, то при чтении философского текста необходимо обратить внимание не только на то, что оказало воздействие, но и иметь в виду то в тексте, что могло бы оказать влияние.
У каждого смысла, как говорил М.М. Бахтин [2], будет свой праздник возрождения. Желание человека интерпретировать глубинные смыслы заставляет его помимо данных непосредственного чувственного восприятия погружаться и в семантико-менталь-ные структуры своего сознания, представляющие собой единство языка и мышления. И тогда перед человеком открываются реальные возможности высвобождать с помощью своего творческого воображения те значения, которые изначально потенциально содержатся в тексте произведения. Сам текст в результате такого истолкования, «расколдовывания» приобретает свойство открытости, очевидности, что позволяет извлечь из стихии возможного одни значения и проходить мимо других, не замечая или игнорируя их. Текст раскрывается только тогда, когда есть встречная мысль-вопрос. Безвопросное прочтение текста не способствует раскрытию смысла. Проработка текста через призму актуально переживаемого вопроса и является как условием, так и механизмом смыслового раскодирования текста.
Одним из механизмов смыслотворчества является контекст. В процессе деятельности человек сравнивает между собой предметы окружающего мира, которые в этих сравнениях обнаруживают скрытые от простого созерцания стороны и свойства. Так и читатель, соединяя или сравнивая различные философские тексты, различные точки зрения, высвечивает скрытые смыслы и тем самым творит свой смысл. Два высказывания, отдаленные друг от друга во времени и в пространстве, ничего не значащие друг для друга, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения. Текст, писал М.М. Бахтин, живет только с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контекста текстов вспыхивает свет, приобщающий данный текст к диалогу. Этот контекст есть диалогический контекст между текстами [2, с. 384].
Механизмом смыслотворчества выступает метафора. Поскольку метафора - это инструмент понимания, следовательно, она есть инструмент смыслотворчества. Перенос смысла с одной языковой конструкции рассуждений на другую позволяет образовать новые смыслы.
Тем самым прояснение философских проблем может быть организовано посредством прояснения эвристических метафор, с помощью которых философ пытается выразить свои идеи. Обращения к метафоре обладают большой эвристической ценностью, так как они служат обретению человеком определенной настроенности, определенной мысли. Соединение известного и неизвестного приравнивает метафорический перенос к акту творчества как результату напряженной работы сознания. Изначально настраиваясь на диалогическую форму развития содержания, метафора не стремится продуцировать точные значения. Метафора не только опирается на опыт повседневности, но и специфически переосмысливает этот опыт, разрушая привычные обыденные представления. Способствуя пониманию, она одновременно указывает и на непонимание. И в этом проявляется особенность самого понимания, отличающая его от знания. Так, если знание существует вопреки незнанию, то понимание одновременно является и непониманием и само есть, собственно, понимающее непонимание. В результате понимание как смыслот-ворчество - это всегда результат диалога между автором и читателем.
Библиографический список
1. Асмус В. Чтение как труд и творчество // Вопросы литературы. - 1961. - № 2.
2. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. - М., 1986. - С. 392.
3. Мамардашвили М.К. Картезианские размышления / М.К. Мамардашвили. - М., 1993.
4. Осанов А.А. Смыслотворчество как конституирующая деятельность сознания // Проблемы сознания и ноосферы в отечественной и зарубежной философии ХХ века. - Иваново, 2000.
Г.Г. Башанаева
ИССЛЕДОВАНИЯ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ПСИХОЛОГОВ О ПРОБЛЕМЕ ВЛИЯНИЯ СЕМЕЙНЫХ ОТНОШЕНИЙ НА ФОРМИРОВАНИЕ САНОГЕННОГО МЫШЛЕНИЯ У ДЕТЕЙ
Ключевые слова: саногенное мышление, патогенное мышление, нестандартное мышление, семья.
В России проблемы, связанные с исследованием влияния особенностей мышления на эмоциональное состояние детей, имеют свои исторические корни и традиции. Большинство отечественных психологов чаще всего связывают проблемы развития ребенка с семейными отношениями, первостепенную роль в которых играют отношения власти и подчинения [6]. Это является одной из причин повышенного интереса и необходимости изучения данной проблемы с позиций психологической науки.
По мнению В.Н. Дружинина, семья как структура состоит из отношений доминирования - подчинения (власти), которые реализуются в супружестве и являются основ-
© Башанаева Г.Г., 2013
