CC BY
51
ПРАВО
ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МУСУЛЬМАН В УСЛОВИЯХ ТРЕТЬЕИЮНЬСКОЙ МОНАРХИИ И БОРЬБЫ С ПАНИСЛАМИЗМОМ
© 2008 г. Л.Р. Романовская, М.Н. Фомичев
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского region52 @іпЬох.ги
Поступила к редакцию 13.03.2008
Статья посвящена анализу участия мусульман в формировании и работе Государственной думы третьего созыва в условиях изменения избирательного законодательства и усиления политических преследований властями национального мусульманского движения.
Клювекые слока: третьеиюньская монархия, мусульманский вопрос.
3 июня 1907 г. был опубликован царский Манифест о роспуске Государственной думы, о времени созыва новой Думы и об изменении порядка выборов в Государственную думу, в котором говорилось: «Не с чистым сердцем, не с желанием укрепить Россию и улучшить ее строй, приступили многие из присланных от населения лиц к работе, а с явным стремлением увеличить смуту и способствовать разложению Государства» [17; № 29240]. Кроме того, в Манифесте указывалось, что «созданная для укрепления Государства Российского, Государственная Дума должна быть русскою и по духу. Иные народности, входящие в состав Державы Нашей, должны иметь в Государственной Думе представителей нужд своих, но не должны и не будут являться в их числе, дающем им возможность быть вершителями вопросов чисто русских». К слову, из 518 депутатов II Думы 187 являлись представителями национальных меньшинств [8, с. 3-26].
В соответствии с Манифестом от 3 июня 1907 г. был издан Указ об утверждении нового положения о выборах в Государственную думу [17; № 29242.]. Издание этих актов было прямым нарушением статьи 87 Основных законов Российской империи, которая запрещала вносить изменения в постановления о выборах в Государственную думу во время прекращения ее заседаний, статьи 84 и Манифеста от 17 октября 1905 г., которые устанавливали, что «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственной думы». Эти нарушения, а также харак-
тер изменений избирательного законодательства позволяют утверждать, что правительство фактически осуществило государственный переворот. Впрочем, эти события были по-разному оценены современниками в зависимости от принадлежности к той или иной части политического спектра. Так, черносотенцы открыто торжествовали, октябристы заявили, что переворот был необходим [9, с. 4-6]. Кадеты осуждали нарушение «русской конституции», а левые партии расценивали это как «гнусное преступление самодержавия против народа» [14, с. 139]. Один из лидеров мусульманской партии «Иттифак» Юсуф Акчурин оценил события 3 июня 1907 г. как государственный переворот, нарушающий развитие России по пути европейских государств. Акчура утверждал, что III Государственная дума не в состоянии или почти не в состоянии принять необходимые для страны законы. Таким образом, народ в России не может участвовать в издании законов и в управлении государством [18, с. 46].
Несомненно, что значение законов от 3 июня 1907 г. гораздо шире, чем просто изменение выборного законодательства. Это означало конец революции. Это было установление своеобразной формы правления, получившей в науке название «третьеиюньской монархии», которая стала последней фазой эволюции российского самодержавия. В третьеиюньской политической системе причудливо сочетались элементы нового и старого, черты парламентаризма и черты «классического» самодержавия.
Новый избирательный закон обеспечил возможность сосуществования самодержавия и Думы, установив предпосылки для формирования лояльного правительству парламента посредством сокращения числа потенциально оппозиционных избирателей и усиления влияния в Думе консервативных проправительственных сил. Так, почти на 33% возросло число выборщиков от помещиков, а число выборщиков от крестьян уменьшилось на 56%. Только семь городов получили право самостоятельно выбирать членов Думы (по избирательному закону 6 августа 1905 г. их было 21). Избирательные права рабочих подверглись жестким ограничениям. Сильно сократилось представительство национальных окраин. Так, представительство польских губерний сократилось с 37 до 14 депутатских мест, число депутатов от губерний и областей Кавказа сократилось с 29 до 10, а национальное население областей Казахстана и Средней Азии вообще лишилось права участвовать в выборах под предлогом, что оно не достигло «достаточного развития гражданственности» [11, с. 389-392]. Общее число членов Думы уменьшалось с 524 до 442. В целом активным избирательным правом пользовалось лишь 15% населения Российской империи [13, с. 480].
В условиях нового избирательного закона потенциальную возможность провести в Думу мусульманских депутатов сохраняли лишь три мусульманских региона Европейской России (Волго-Уральский, Кавказский и Крымский), отвечающие ужесточенным избирательным цензам (землевладельцы, имущие горожане, крестьяне). Усилились также политические преследования властями национального мусульманского движения. Намеченный на август 1907 г. очередной съезд «Иттифака» был запрещен. По личному распоряжению министра внутренних дел П.А. Столыпина было принято решение отклонить ходатайство о созыве съезда, а в случае самовольного проведения заседаний - немедленно их закрыть. Однако нелегально в Нижнем Новгороде все же прошло совещание членов ЦК «Иттифака».
В целом выборная кампания в III Думу, проходившая в сентябре-октябре 1907 г., продемонстрировала резкое падение активности избирателей и популярности Думы как органа народного представительства. По свидетельству одного из уездных полицейских, «период острого интереса к выборам в Государственную думу, наблюдавшийся при выборах в первую и вторую Думы, миновал, и... население, по большей части, смотрит на выборы как на род новой повинности, от которой по возможности старается уклониться» [20, с. 219].
В результате выборов по новому законодательству представительство мусульманских народов в Думе сократилось более чем в три раза. В III Думу оказались избраны 10 депутатов-мусульман - от Оренбургской и Дагестанской областей, от Казанской, Уфимской, Таврической, Бакинской, Елисаветпольской и Эриван-ской губерний [16, с. 1-67, 122-123, 128-129].
Восемь депутатов-мусульман объединились в самостоятельную фракцию, И.И. Гайдаров присоединился к социал-демократам, И.М. Муфтий-Заде - к октябристам. Позже, в 1910 г., И.И. Гайдаров вошел в мусульманскую фракцию.
Кавказский депутат И.И. Гайдаров, критикуя избирательный закон 1907 года, отмечал, что из «двадцатимиллионного мусульманского населения здесь, в Государственной Думе, находится горсточка в 10 человек» и призывал при этом не забывать, что «половина населения Российской империи состоит из инородцев и иноверцев» и «всякие притеснения, всякие угнетения все болезненнее и болезненнее отражаются на них» [4; Стб. 2019-2020].
III Государственная дума была самой «угодной» для самодержавия и просуществовала весь отведенный ей по закону пятилетний срок. За это время она обсудила и приняла более двух тысяч законодательных актов, подавляющее большинство которых представляли собой второстепенного характера законы о сметах различных ведомств и учреждений, тарифных и таможенных пошлинах, жалование разного рода чиновникам и т.п. Вместе с тем III Дума занималась и рядом важных вопросов, поставленных в ходе революции 1905-1907 гг.: рабочим, национальным, аграрным.
Все члены мусульманской фракции принимали деятельное участие в работе думских комиссий: в бюджетной, по народному образованию, по переселенческому делу, в земельной комиссии, в комиссии для выработки законопроекта об изменении действующего законодательства о крестьянах в отношении взимания натуральных и земельных повинностей, в рабочей комиссии, в комиссии о путях сообщения, по государственной обороне, по запросам, по вероисповедальным вопросам, по направлению законодательных предположений, по судебной реформе, о неприкосновенности личности, по местному самоуправлению, по городским делам [7, с. 25-42]. Мусульманская фракция активно участвовала в обсуждении смет министерств и ведомств, акцентируя внимание на сущности и причинах неудовлетворительного положения мусульманских народов. Так, например, в ходе обсуждения сметы Министерства народного просвещения депутат Г.Х. Еникеев подчеркнул,
что «наименьшее ассигнование падает на восточные и юго-восточные окраины России, т.е. на местности с преобладающим мусульманским населением», а также указал на несправедливость отсутствия государственных ассигнований на мусульманские приходские конфессиональные школы при постоянном финансировании церковно-приходских [3; Стб. 2574]. От имени фракции им были внесены предложения по организации системы начального образования мусульман: отменить обрусительную систему в области школьного дела среди мусульман; создавать общеобразовательные школы для мусульман с преподаванием на родном языке в строгом соответствии с этнографическими и религиозными особенностями; открыть педагогические учебные заведения для подготовки учителей для мусульманских школ; конфессиональные школы мусульман передать из ведения Министерства народного просвещения в ведение Духовного управления мусульман [3; Стб. 2588].
Политическая позиция мусульманской фракции по-прежнему была близка к либеральнодемократической платформе кадетов, и она четко обозначалась при голосованиях по ряду принципиальных вопросов. Так, по законопроекту «О порядке издания касающихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения», ликвидировавшему те небольшие права автономии Финляндии, которые были получены при присоединении края к России в начале XIX в., думские фракции кадетов, прогрессистов, мусульман и польского «коло» выступили с совместными заявлениями, где прозвучало откровенное негодование. Почти в полном составе мусульманские депутаты проголосовали за предложение о передаче в думскую комиссию законопроекта «Об отмене ограничения евреев в праве избрания местопребывания и передвижения с одного места на другое», подписанного 166 членами левого крыла Думы [6; Стб. 1609-1611].
Из этих примеров можно сделать ряд выводов. Во-первых, в силу малочисленности фракции мусульманам было необходимо объединяться с другими фракциями и блоками, прежде всего национальными, чтобы их голос был услышан. При голосовании мусульманская фракция блокируется в основном с кадетами, прогрессистами, трудовиками, социал-демократами, польским «коло» и польско-литовско-белорусской группой. Во-вторых, можно констатировать, что мусульманские депутаты не ограничивались борьбой за права той части населения, которую они непосредственно представляли, являясь конфессиональной фракцией, они демонстриро-
вали глубокое понимание ошибочности вероисповедной политики государства, приводящей к ограничению в правах всего иноверного населения как внутренней России, так и национальных окраин.
Так, например, в ходе рассмотрения Думой сметы расходов Министерства внутренних дел на 1909 год было сделано заявление от имени прогрессивной, польско-белорусской, мусульманской групп и польского «коло», в котором, в частности, отмечалось, что «для восстановления мощи государства Российского и для благоденствия всех населяющих его народов непременным условием является повсеместное в нем укрепление законности и права, главнейшим же средством служит развитие самодеятельности общества при уважении национальных прав народностей» [2; Стб. 2398].
Начиная с 1909 г. российская либеральная оппозиция стала все больше и больше разочаровываться в столыпинском курсе реформ «сверху». Вместо обещанных политических свобод в стране процветал административный произвол и репрессии, росло недовольство масс. Думская либеральная оппозиция усилила критический тон своих выступлений в адрес центральных и местных властей. В русле этой критической волны выступали и мусульманские либералы в Думе. В частности, при обсуждении сметы расходов Министерства внутренних дел на 1910 год с заявлением фракции выступил ее председатель К. Тевкелев. В заявлении отмечалось, что: 1) «внутренняя политика правительства направлена на борьбу с прогрессивными стремлениями страны, 2) что правительство в этой борьбе одним из способов ее избрало угнетение отдельных народностей нерусского происхождения, в том числе и мусульман, 3) что правительство подавляет культурное начинание этих народностей, закрывая школы и культурно-просветительные учреждения» [15, с. 139].
Обсуждение отдельных вопросов положения национальностей и нежелание правительства идти на коренные реформы в национальной области образования, культуры, организации религиозной жизни подталкивало членов мусульманской фракции к постановке политических требований и оценок существующего режима. Г.Х. Еникеев говорил о национальной политике правительства: «Исходя из принципа единства государства, можно стремиться или к механическому подавлению племенных, религиозных и общественно-бытовых особенностей различных народностей, или предоставить свободный рост национальным индивидуумам, связав их с государством неразрывными узами общих экономических, культурных и политических инте-
ресов. Политика механической ассимиляции и национального гнета с точки зрения государственного единства и государственной крепости есть самая, по нашему мнению, вредная политика, она неизбежно ведет к разорению и ослаблению государства» [3; Стб. 2576]. У правительства, однако, были совсем иные взгляды на данный вопрос.
Усиление политической реакции в России стало особенно заметным в связи с нагнетаемыми «правыми» и поддерживаемыми правительством антимусульманскими настроениями, обвинениями деятелей национального движения и членов мусульманской фракции в панисламизме [19]. Стремление сохранить национальную самобытность, обеспечить современный уровень образования и культуры, реформировать систему духовного управления и включиться, таким образом, в политическую жизнь России породило желание реакционеров дискредитировать национальное движение мусульманских народов.
Впрочем, по мнению крупнейшего историка В.С. Дякина, «обеспокоенность царизма в связи с самыми первыми, мирными и ограниченными по целям, проявлениями национального самосознания народов России была обоснованной, ибо эти проявления потенциально угрожали сохранению империи» [10, с. 39]. Многовековая история Европы показывает, что, как правило, начинаясь с движения за защиту и развитие собственной культуры, процесс национального самосознания приходит, независимо от искренности деклараций возглавляющих его социальных групп, к лозунгу территориальной автономии, а при обстоятельствах, благоприятствующих радикализации требований, - к идее полной независимости.
Как отмечает Д.Ю. Арапов, в 1909 г. П.А. Столыпин пришел к твердому убеждению в том, что ислам представляет «особо сильную» угрозу для безопасности государства, сам же «мусульманский вопрос в России не может не считаться грозным» [1, с. 181]. По его личной инициативе в январе 1910 г. в Санкт-Петербурге было созвано Особое совещание по выработке мер для противодействия татаро-мусульманскому влиянию в Приволжском крае. Директор департамента духовных дел иностранных исповеданий в 1908-1911 гг. А.Н. Харузин, который был полностью солидарен со Столыпиным в негативной оценке влияния «мусульманского фактора» на жизнь империи, по поручению главы Совета министров готовил и непосредственно, как председатель, провел январское особое совещание по «мусульманству». Это совещание
сделало вывод об опасности развития татаромусульманского движения для сохранения прежних порядков в империи: «При сохранении внешнего спокойствия даже в течение мятежного 1905 г., при сохранении полной формальной лояльности государству, татары, особенно поволжские, настойчиво вели огромнейшей исторической важности национально-культурное дело, имеющее целью расшатать не только вековые устои русской государственной жизни, но и твердо, казалось, установившееся соотношение политических и культурных сил» [12, с. 112]. Совещание видело одной из самых насущных задач русского государственного строительства противодействие создаваемой между мусульманами религиозной и национальной сплоченности, а также вредному влиянию панисламистских, пантюркистских агитаторов.
При таком отношении правящих верхов Российского государства к мусульманскому вопросу все инициативы депутатов, касающиеся развития национально-культурной жизни, вызывали лишь еще большие подозрения и обвинения в «антигосударственности» и сепаратизме. Так, одним из важнейших для мусульман вопросов, обсуждавшихся в III Думе, был вопрос о школьном образовании и, в частности, о языке преподавания в начальной школе для «инородцев». Правительство требовало обучения на русском языке. Мусульманская фракция, действуя в соответствии с резолюцией III Всероссийского съезда 1906 г., внесла предложение о преподавании для мусульманских народов на «тюрки», обосновав это тем, что все мусульманские народы России говорят на различных диалектах одного тюркского языка и имеют единую арабскую графику письма [5; Стб. 1269-1271]. Была развернута петиционная кампания, и единственной просьбой было предоставление возможности изучать родной язык и получать необходимые знания в течение 4-х лет на родном языке. Однако результаты этой кампании были печальны - последовали аресты педагогов ряда мусульманских учебных заведений, десятки мектебов были закрыты полицией, а их учителя изгнаны. Со времени Екатерины II и до Октябрьской революции это было самым значительным открытым столкновением между мусульманской элитой и российским государством. Такая политика властей в немалой степени способствовала снижению лояльности части мусульманского сообщества России по отношению к государству.
Защищая по мере сил интересы своих избирателей, мусульманские депутаты, тем не менее, не сумели добиться каких-либо существенных ре-
зультатов. Исключением являются два законопроекта, довольно значимые для татаробашкирского населения Южного Урала: «Об отпуске из средств государственного казначейства на преподавание вероучения для воспитанников-мусульман Оренбургской учительской семинарии по 600 руб. в год» и «О разрешении приема в число воспитанников Челябинской учительской семинарии лиц магометанского исповедания и о введении в означенной семинарии преподавания магометанского вероисповедания и башкирского языка». Они были приняты почти единогласно без долгих обсуждений, а позже утверждены царем и стали законами.
Список литературы
1. Арапов Д.Ю. Ислам в оценке российских государственных деятелей начала XX в. // Российская государственность XX века. М., 2001.
2. Государственная Дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия вторая. СПб., 1909. Ч. 2.
3. Государственная Дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия вторая. СПб., 1909. Ч. 3
4. Государственная Дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия вторая. СПб., 1909. Ч. 4.
5. Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия четвертая. СПб., 1910. Ч. 1.
6. Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия четвертая. СПб., 1911. Ч. 2.
7. Государственная дума. Третий созыв. Сессия
II. Указатель к стенографическим отчетам (ч. НУ). СПб., 1909.
8. Государственная дума. Указатель к стенографическим отчетам. 1907 год. Второй созыв. СПб., 1907.
9. Дан Ф. Новый избирательный закон 3 июня 1907 г. СПб., 1907.
10. Дякин В.С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (начало ХХ в.) // Вопросы истории. 1995. № 10.
11. Калинычев Ф.И. Г осударственная дума в России. Сборник документов и материалов. М., 1957.
12. Красный архив. Т. 4 (35). М.-Л., 1929.
13. Лазаревский Н.И. Русское государственное право. СПб., 1908.
14. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 16.
15. Мусульманские депутаты Государственной думы России. 1906-1917 гг.: Сб. документов и материалов / Сост. Л.А. Ямаева. Уфа, 1998.
16. Обзор деятельности Государственной думы третьего созыва. 1907-1912 гг. Ч. I. СПб., 1912.
17. ПСЗ-3 Т. XXVII.
18. Хабутдинов А.Ю., Мухетдинов Д.В. Всероссийские мусульманские съезды 1905-1906 гг. Н. Новгород, 2005.
19. Циунчук Р.А. Развитие политической жиз-
ни мусульманских народов Российской империи и деятельность мусульманской фракции в Государственной думе России 1906-1917 гг.// Имперский строй России в региональном измерении (ХК -начало ХХ века): Сб. науч. ст. Отв. ред. П.И. Савельева. М.: МОНФ, 1997. // Эл. ресурс:
Шр^/тс^тс'.аМИогшт. ги/Ьоок8/152/1Мех.И1т1
20. Ямаева Л.А. Либеральное общественно-политическое движение российских мусульман в начале ХХ в.: Дис. ... д-ра ист. наук. Уфа, 2003.
MUSLIMS’ POLITICAL AND LEGAL ACTIVITIES IN THE PERIOD OF THE 3rd OF JUNE MONARCHY AND IN THE CONDITIONS OF THE STRUGGLE AGAINST PAN-ISLAMISM
L.R. Romanovskaya, M.N. Fomichev
The article concerns Muslims’ participation in the formation and functioning of the State Duma of the third convocation in the conditions when electoral legislation was modified and political persecution of national Islamic movement was intensified by the authorities.
