CC BY
46
Политика и политическое в неопрагматизме
А.И. Сетова
Постметафизические тенденции современной философии политики заставляют обратиться к исследованию глубинных оснований политики и политического. Одну из самых оригинальных современных трактовок политического предлагает неопрагматизм. И, возможно, трудно найти мысль, которая была бы так радикальна и свежа в теоретическом осмыслении и так понятна и популярна в обыденном сознании.
В данной статье показано, что антифундаментализм1 и критика метафизики в классическом прагматизме приводят к пониманию политики как поля для конкуренции концепций, тогда как методология неопрагматизма позволяет утверждать, что специфика понимания политики заключается в трактовке ее в терминах герменевтики и философии дискурса. Неопрагматизм выходит в сферу политического как методологическое переосмысление либерализма, где само политическое становится в первую очередь дискурсивным, герменевтическим, коммуникативным. Соответственно, политика будет рассматриваться как одно из пространств дискурса.
Прагматизм зародился и органично развился в интеллектуальной среде США. Истоки этого направления связаны с такими именами, как Ч.С. Пирс, У Джемс и Дж. Дьюи. Закладывая основу философии и методологии прагматизма, Пирс в статьях «Закрепление верования»2 и «Как сделать наши идеи ясными»3 также дает нам ориентиры возможного понимания политики, так как в своей концепции акцентирует внимание на практике.
Первым теоретиком политики в классическом прагматизме считается Джон Дьюи, разработавший подход, который опирается на инструментализм. Суть данного подхода заключается в том, что существуют своего рода проблематические ситуации, в которых мышление предстает инструментом преодоления сомнения. Всякое познание необходимо рассматривать в рамках конкретной ситуации, заключающейся в переключении интересов теории с общих понятий на выработку действенных методов исследования4. В этой логике политика предстает как совокупность политических стратегий,
1 Антифундаментализм — установка прагматистов на то, что не может быть универсальной теории, которая была бы основанием для описания реальности. Антифундаментализм, таким образом, утверждает, что любая теория применима в конкретной ситуации, а, значит, теории должны быть гибкими, конкурентоспособными, они могут выбраковываться из конкурентной борьбы.
2 Пирс Ч. Закрепление верования // «Вопросы философии». 1996. № 12. С. 106-120.
3 Пирс Ч. Как сделать наши идеи ясными // Вопросы философии. 1996. № 12. С. 120-132.
4 Дьюи Дж. Реконструкция в философии // Реконструкция в философии. Проблемы человека. М., 2003. С. 109.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
93
Вопросы методологии
которые рассматриваются как рабочие гипотезы и могут выбраковываться, пересматриваться и корректироваться, то есть должны носить экспериментальный характер.
Таким образом, философско-методологическими основаниями, выстраивающими политическую теорию прагматизма, выступают в первую очередь ориентация на практику; антифундаментальная установка, позволяющая воспринимать политические доктрины как гибкие гипотезы; акцентирование внимания на конкретных проблемах и, следовательно, выработка конкретных методов решения в проблематичных ситуациях; плюрализм мнений, дающий возможность отказаться от привязанности к идеям и теориям, что делает сам подход к практике гибким. Как мы видим, уже на уровне построения общефилософских оснований своей концепции прагматисты рассматривают практику в ракурсе состязательности и результативности.
Философом, в значительной мере ощутившим влияние идей классического прагматизма, был Ричард Рорти, который, следуя тем же принципам прагматизма, что и Дьюи, а также дополняя свою концепцию идеями европейской философии второй половины ХХ века, строит оригинальную политическую теорию. В числе истоков своих идей он называет, помимо Дьюи, М. Хайдеггера, Л. Витгенштейна, Г.-Г. Гадамера, Ж.-П. Сартра, Ж. Деррида.
Философский анализ Рорти начинает с проблемы соотношения сознания и тела, избавляя философию от проблемы сознания как особой ментальной сущности; это позволяет сопоставить деятельность человека с действиями животных в процессе эволюции. В логике его рассуждений оказывается, что средством приспособления людей к внешней среде являются разные «словари» — версии трактовки реальности, — критерием успешности которых будет практика.
Не может быть предела познания и истины как этого предела. Таким образом, избавляясь от одной проблемы, мы неизбежно оказываемся перед лицом новой, — и этот процесс бесконечен. Поэтому бессмысленны попытки построения некоторой универсальной теории (которую Рорти называет «искупительной истиной»), описывающей мир в целом или наилучшее для всех времен и народов политическое устройство. «Искупительная истина удовлетворяет человеческую потребность увязать все на свете — все события, всех людей, все идеи — в некий единый контекст, который каким-то образом оказался бы единственно возможным»5.
В статье «Прагматизм без метода»6 он критикует отношение к методу в понятиях «глубина» и «ликование». Рорти не отрицает связь между наукой, искусством и религией. Однако метод науки Рорти полностью исключает из познания. Более того, он указывает на то, что отказ от метода как единственно возможного пути к постижению истинной природы вещей является основой современного либерального самосознания.
Неопрагматизм признает за эпистемологией и метафизикой вклад в интеллектуальный прогресс человечества, однако философия более не актуальна,
5 Рорти Р Упадок искупительной истины и подъем литературной культуры // Сравнительная философия. Моральная философия в контексте многообразия культур. М., 2004. С. 43.
6 Рорти Р Прагматизм без метода / пер. Р. Хестанова // Логос. 1996. № 8. С. 160.
94
Выпуск 6 2013
А.И. Сетова
скорее, она имеет терапевтическое значение, является пространством коммуникации жанров, которые сегодня все более уступают новому — литературе. Таким образом, вместо дисциплин, которые членят мир на изолированные области знания, Рорти предлагает говорить о жанрах, таких как наука, философия, искусство, религия, которые являются рядоположенными. Жанром же будет и политика. Эти жанры говорят об одном и том же мире (а не мире физическом, мире биологическом или мире самом-по-себе), но используют собственный привилегированный словарь. Таким образом, знание не может быть неоспоримо объективным ввиду многообразия способов описания мира, каждый из которых справляется со своей задачей всегда в конкретной ситуации, всегда со специфичным словарем.
В борьбе с метафизикой и эпистемологией Рорти предлагает герменевтику как метод исследования. Герменевтика не предполагает методологического догматизма, как того требует эпистемология. Участники разговора остаются с надеждой на успешное сотрудничество, пока идет коммуникация, пока продолжается «рутинный разговор». Герменевтика предлагает освоить язык собеседника, а не переводить его на свой собственный, что в ракурсе политического приводит нас к терпимости и солидарности. Вежливость, коммуникация и плюрализм — важные понятия в философии Рорти, которые в полном составе задействованы в его теории политики.
Рорти предлагает рассматривать социальную историю, историю науки и искусства как историю метафор. Следуя теории языка Д.Г. Дэвидсона7, Рорти говорит о ситуативном характере метафор, основывающемся на схватывании неожиданных смыслов. Словари, по Рорти, изменяются, мутируют, трудно указать, где проходит граница словарей. «Наш язык и наша культура являются в той же степени случайностью, в какой является возникновение, например, орхидей или антропоидов в результате тысяч небольших мутаций.. .»8.
В продолжение своей мысли о современной культуре как о литературной культуре Рорти указывает на исключительное место поэтов и ироников, акторов политики, в истории. Поэты — творческие люди, которые улавливают и предвосхищают дух той или иной культуры, приписывая словам неожиданные значения — метафоры. Метафоры поэтов-ироников — зеркало культуры. Иро-ники отказываются от мысли, что их убеждениям есть некое подкрепление за пределами этого мира, так они постигают случайность всего, что дает им руководствоваться принципами солидаризма и плюрализма. Таким образом, «либеральные ироники — это люди, которые имеют свою собственную надежду на то, что страдание будет сведено к минимуму, что унижение одних людей другими можно прекратить»9.
Логичной становится постановка цели либерализма: справедливое бесклассовое общество, в поисках высшего источника власти стремящееся к постоянно
7 Д. Дэвидсон — философ-неопрагматист, исследователь языка. Утверждает, что язык не может являться нейтральной реальностью. Язык не отражает реальность, а относится к социальной коммуникации (См. Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы // Аналитическая философия: Избранные тексты. М., 1993. С. 144-158).
8 Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. М., 1996. С. 37
9 Там же. С. 19.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
95
Вопросы методологии
меняющемуся демократическому консенсусу10. Исходя из этого, видим, каким образом идеи Рорти находят выход в сферу политического, — нет никакой инстанции, к которой можно было бы апеллировать выше, чем демократический консенсус11. Также Рорти предлагает либералам прекратить теоретизировать по поводу определения своего места в историческом процессе, свое внимание обратить к самой политической жизни, к реформированию.
Словарь, которым сегодня пользуется политика, устарел. Рорти приходит к выводу, что описание либерального устройства неприемлемо в терминах раци-онального/иррационального, как это свойственно Просвещению, именно потому, что само Просвещение «впало в иррационализм»12 (он приводит в качестве примера христианство и романтизм). Получаем, что спор о рациональности/ир-рациональности оказывается бессмысленным. Так мы приходим к возможности обсуждения самих оснований, в чем Рорти и видит признак либерализма. Тогда либеральным оказывается то общество, в котором возможно обсуждение самих оснований его существования, в котором возможен «рутинный разговор». Рорти указывает на то, что в либеральном обществе скорее возможна реформа, а не революция, возможно убеждение, а не принуждение. Убеждение является, вероятно, ключевым понятием, так как в конечном итоге свобода рождается в свободе использования словарей, в столкновении и появлении новых языковых практик. Рорти показывает, что возможность обретения социальной свободы кроется в свободе дискурса, в столкновении и постоянном изменении.
Подводя итоги, можно заключить, что проводя линию антифундаментализма, Рорти приходит к выводу о языковой обусловленности тех или иных концепций, к метафоричной специфике исторических эпох. В связи с этим осознание случайности языка и словарей, которыми концептуализируются те или иные понятия, приводит к выводу о случайности сообществ. Рорти констатирует неприемлемость рационалистичного словаря Просвещения для описания либерализма, целью которого является свобода каждого в солидарности со всеми.
Исторические фигуры, понимающие всю парадоксальность и случайность своего существования и развертывания социально-политической практики, не могут быть никем иным, как либералами и ирониками. Они придерживаются плюралистического взгляда на действительность, осознавая все многообразие словарей, ее описывающих. Ироники стремятся вступить в коммуникацию с другими словарями, переописывая их и себя. Только в таком случае возможна свобода — в постоянном «рутинном разговоре», участники которого уверены в солидарности, объединяющей их с другими.
Дискурсивной оказывается сама политика. Она поэтизируется, становится одним из жанров в современной литературной культуре, рядоположенным науке, философии и искусству. Общественным регулятивом, таким образом, оказываются словари и метафоры, которые организуют мировоззрение. Цель политики в конечном счете представляет собой саму возможность говорить о политике, коммуникацию по поводу конкретно-исторических проблем.
10 См.: http://www.theatlantic.com/past/docs/unbound/bookauth/ba980423.htm
11 См.: http://www.theatlantic.com/past/docs/unbound/bookauth/ba980423.htm
12 Рорти Р Случайность, ирония, солидарность. М., 1996. С. 76.
96
Выпуск 6 2013
