CC BY
185
УДК 130.2:141.78
М. Г. Семёнов Концепция культуры в неопрагматизме Р. Рорти
В статье рассматриваются культурологические аспекты философии неопрагматизма Р. Рорти. Показывается, как системная критика аналитической философии и фундаментализма приводит Рорти к понимаю культуры как культуры разговора. Прагматическая методология позволяет Рорти полагать «иронизм» в качестве имманентной черты культуры будущего.
The article considers the cultural aspects of Rorty’s neopragmatic philosophy. Systematic critique of analytic philosophy and foundationalism is shown to be the reason why Rorty understands culture as conversation. Pragmatic methodology allows Rorty to regard irony as an immanent hallmark of the oncoming culture.
Ключевые слова: случайность, прагматизм, метафора, инструментализм, иронизм.
Key words: contingency, pragmatism, metaphor, instrumentalism, ironism.
Ричард Рорти является одним из наиболее известных и популярных современных философов США последней четверти XX - начала XXI в. Популярность эта объясняется во многом критической направленностью его философии. Критика Рорти современной научной картины мира и философии, которая «держит в своих руках истину», находит симпатии у многих читателей его книг. Подчеркнем, что философ главным образом выступает против философии «как оценщика других форм культур» [1, c. 12], имеющей некий привилегированный доступ к их оценке, а не против философии вообще. Систематизируя уже предпринятую критику аналитической традиции1, Рорти обращается к европейским мыслителям, предлагая тем самым найти решение проблемы «двух культур»2 и в то же время проложить «мост» между Европой и Америкой.
Метафора философии как «голоса» в разговоре человечества была заимствована философом у М. Оукшотта [11]. Рорти полагал, что на смену эпистемологии как гаранта твердого основания для любого знания должны прийти гуманитарные науки, в частности, герменевтика, так как именно герменевтика не заинтересована в поиске «соизмеримости» дис-
© Семёнов М. Г., 2012
1 Большая часть критики была уже проделана изнутри такими мыслителями, как У. Куайн, У. Селларс, Н. Гудмен и др.
2 Одним из первых, кто уделил пристальное внимание этой дихотомии, был Ч. Сноу. В известной лекции «Две культуры» он раскрыл пропасть, образовавшуюся между аналитической традицией и литературными интеллектуалами.
курсов. Таким образом, философия должна выступать в качестве части культурного механизма, который сможет найти способ «сглаживания напряжения между сферами культуры», показать, что «эти напряжения менее значительны, чем предполагалось» [4, c. 9]. Следуя за Витгенштейном в определении философии как «болезни языка», Рорти возлагает надежды на прагматизм. Философ проводит следующую параллель: прагматизм не позволяет нам «видеть сущность аспирина, как если бы он был хорош при головной боли, он не может быть “хорошим” (истинным) средством, он просто устраняет головную боль» [12, p. 162]. Точно так же прагматизм, в понимании Рорти, позволяет нам двигаться дальше в соответствии с практическими требованиями жизни. А в целом, философия - это «разговор о культуре» и «в культуре», а её назначение состоит в том, чтобы поддерживать и творчески обогащать этот разговор [7, c. 339].
Выводы, полученные в результате критики философии-как-эпистемологии, Рорти экстраполирует на различные сферы культуры, включая политику, литературу, историю и т. д. Несмотря на антисистематичность и эклектичность подобных попыток, философ ставит перед собой вполне благородную задачу устранения напряжения между «двумя культурами», в сущности, продолжая деконструкцию бинарных оппозиций, начатую постструктуралсистами. Однако отличительной особенностью его подхода является «деонтологизация» культуры в целом [S]. Если критика сциентизма, рациональности и науки вообще у постмодернистов подразумевала идею возрождения и возвышения гуманитарных наук, то Рорти видит скрытую опасность подобного преобладания «одного» над «другим». По его мнению, культура не обладает набором неизменных и универсальных качеств, не существует какого-либо «предзаданного» центра, и поэтому нет необходимости его поиска. Однако центр или маргиналии культуры возможны в силу их практической пользы и эффективности. Необходимо лишь помнить, что любое основание, или центр, всегда служит и действует в рамках определенной исторической эпохи на благо одного или, в лучшем случае, нескольких поколений. Таким образом, культуру, историю, философию и все науки вообще необходимо представлять в виде раскрытого веера, между пластинами которого нет привилегий, нет различий и разрыва [7, c. 336].
Итак, понимание культуры Рорти связывает с нейтральным, по сути, принципом прагматизма, который позволяет каким-либо теориям, частным тенденциям в моде, политике выступать в качестве центральных ad hoc. Естественно, история, наука, литература, искусство и любое знание вообще рассматриваются с точки зрения их инструментальной функциональности и практической эффективности. Иначе говоря, мы не можем сказать, что один инструмент лучше другого, вопрос лишь может стоять о его пользе и возможности применения. Подобный «инструментализм» дает основание на признание того, что не существует каких-либо свя-
щенных или незыблемых убеждений. Вслед за Дьюи Рорти уверен, что мы достигнем культурной и политической зрелости, только если сможем отказаться от «метафизической культуры» [15, р. 6], ставшей следствием Великой французской революции (солидарность), христианства (милосердие и любовь к ближнему) и романтизма (ирония).
В нашумевшей книге «Философия и зеркало природы», отвергая ре-презентационную теорию истины, концепт, названный им «зеркалом природы», Рорти предлагает обратить внимание на ситуативность научных и философских методов, на их случайность. Случайные конструкты или «метафоры» рождаются, а затем буквализируются, подвергаются процессу деметафоризации, иначе говоря, отмирают благодаря вживлению в «словарь» повседневной жизни, в том числе благодаря науке, т. е. фактическому, а не творческому применению/прочтению феномена. Под метафорой подразумеваются те образы, слова, впечатления, истины, которые имеют как новую структуру, так и новое применение. Метафора -это инструмент равно как для поэта, так и для философа и политика. Необходимо учесть, что, используя лингвистическую терминологию, философ реализует панвербальный подход к описанию культуры [8]. Философы, ориентированные на точность и ясность, заинтересованы в скорейшей буквализации метафор, поэтому многие сторонники аналитической философии как раз и выступают за фундаментализм, который дает инструменты для точного, буквального использования новых идей и метафор. Рорти, наоборот, предлагает защитить проект антифундаментализма, так как именно благодаря безосновности человеческой свободы у человека есть возможность творить и интерпретировать настоящее.
Культурный релятивизм и нетелеологическое рассмотрение интеллектуальной истории позволяют Рорти рассматривать язык как нечто случайное, как случайную констелляцию фактов.
«Старые метафоры постоянно мертвеют, а затем служат платформой и фоном для новых метафор. Такая аналогия позволяет мыслить «наш язык», то есть науку и культуру Европы XX века как нечто сформировавшееся, как результат множества чистых случайностей» [4, с. 38].
Одной из культурологических особенностей неопрагматизма Р. Рорти является пристальное внимание к функциям метафор. В том числе одной из функций философии, кроме посредничества между уровнями культуры, становится внедрение разнообразных метафор в язык, что ведет к их неизбежной, но необходимой буквализации. Сила метафоры и её функция в культуре состоит в её способности ломать существующую категоризацию, затем следует неизбежная редискрипция. Динамика культуры, как считает Рорти, напрямую зависит от возможности свободно и интуитивно интерпретировать текст, тем самым создавая новые метафоры, которые обеспечивают гибкость и выносливость куль-
туры. Поэтому симпатии Рорти лежат на стороне таких пограничных фигур, как Эмерсон, Уитмен, Ницше, Хайдеггер и др.
«С одной стороны, есть революционные философы - те, кто основывает новые школы, кто смотрит на несоизмеримость своих новых словарей со старыми как на временное неудобство, которое может быть преодолено институализацией собственного словаря. С другой стороны, есть великие философы, которые трепещут при мысли, что их словарь вообще может быть институализирован. Гуссерль и Рассел (подобно Декарту и Канту) относятся к первому типу, а поздний Витгенштейн и поздний Хайдеггер (подобно Кьеркегору и Ницше) к последнему сорту» [6, с. 273].
Только метафоры, всегда обусловленные меметической интенцией, являясь актом переноса культурных идей от одного индивида к другому, позволяют создавать новые образы, словари так же, как и свой облик, свое «я». Соответственно, чем богаче и разнообразнее метафоры, тем богаче выбор инструментов культуры и, соответственно, выше уровень ее жизнеспособности.
Свой антиметафизический проект Рорти предпочитает изначально не основывать ни на чем, но именно обратить внимание на случайность, ведь метафоры, как и язык в целом, по мнению Рорти, это эмерджент-ный1 продукт времени и случайности. Концепт случайности подробно описывается им в работе «Случайность, ирония и солидарность», где точкой отсчета для Рорти является случайность языка.
«Мир находится по ту сторону, но описания мира - нет. Только они (описания) могут быть истинными или ложными» [4, с. 23].
Соответственно, мир сам по себе просто «есть», и все вопросы о соответствии языка реальности должны сами собой исчезнуть, как и та эпоха, в которой эти проблемы были актуальны. Следовательно, актуальным становятся вопросы того, как один язык или словарь соответствует другому или бытийствует в другом языке. Искать же выход из языка - значит искать истину, которая находится вне человечества, что является contradictio т adjecto.
Неслучайно Рорти использует термин «словарь». С одной стороны, этим подчеркивается историчность, сменяемость каждого словаря, скептицизм по отношению к тем проблемам, которые находятся вне его описания. С другой стороны, не существует ничего вне данного дескриптивного словаря, каждый словарь по необходимости аутентичен и оригинален. Этот выбор наиболее удачно выражает его нейтральную позицию, так как «словарь» в его философии часто приравнивается к науке, теории, литературе, культуре и т. д. Размывая границы понятий в духе постмодернизма, Рорти показывает, что смена словарей характери-
1 От англ. emergence - непредвиденный случай, появление. Возникновение новых свойств системы, не сводящихся к перестановкам уже имевшихся элементов системы.
зует секуляризованность и натуралистичность современной эпохи, в которой различные словари конфликтуют друг другом, быстро отмирают и возобновляются снова. Таким образом, каждый словарь тесно связан с языковой игрой и ее случайностью. Случайный характер словарей также несет в себе некоторый амбивалентный характер и непредсказуемый смысл, иными словами, он не подвластен одному индивиду, он всегда конвенционально-ситуативен.
В сущности, идеи Рорти совпадают с концепцией Лиотара в том, что не существует способа найти мета-словарь, который смог бы вместить в себя все предыдущие [13]. Однако, в отличие от Лиотара, Рорти признает необходимость всех словарей, их равнозначимость в глобальном повествовании эпох. Более того, словари не просто существуют, они постоянно эволюционируют1. Культурные концепты (словари, метафоры, мемы) находятся в постоянном соперничестве. И только с провозглашением одного словаря, или, как Рорти предпочитает говорить, с преобладанием одного набора «метафор» над другим, мы можем говорить о том, что истинно или полезно в других сферах человеческого бытия, например, в этике или эстетике. Следуя за Дьюи, можно будет в этом случае сказать, что он становиться хуже, чем другая альтернатива [10, р. 191-193]. Как Дьюи и Деннет, Рорти уверен, что эволюция культуры как культуры «разговора» постепенно вытесняет собой биологическую эволюцию.
Однако Рорти не видит будущего просто за «разговором». Подобный оптимистический космополитизм, утверждаемый некой нейтральной или научной культурологией, представляется ему невозможным [2, с. 621]. Рорти ратует за космополитизм «этноцентричный», где каждая локальная культура представляется как оригинальная аутентичная и эмерджентная структура, которая могла бы принести потенциальную пользу в совместном диалоге. Локальность культур или их этноцентрич-ность зависимы от фактора случайности, который определяет идиосинкразию каждой культуры. Рорти отмечает, что становление особенностей культурных эпох, их неповторимость сродни цветению орхидей [5]. Итак, каждая культура пронизана множеством разнонаправленных силовых линий, которые не образуют единой результирующей и исключают возможность предвидения. Человечество в целом распадается на множество локальных культур, где каждая из них - такая же случайная, как возникновение орхидеи [7].
Осознание случайности и этноцентричности своего положения в мире, своего «словаря» приводит Рорти к выводу о том, что «иронизм» становится имманентной чертой культуры будущего. Это «осознание того, что никакая всеохватывающая современная или будущая наука не избавит нас от случайности той культуры, в которой мы находимся»
1 В понимании эволюции Рорти следует за физикалистом Д. Деннетом, утверждая культурный уровень эволюции - меметический.
[14, р. 13]. Соответственно, героем будущего становится «ироник», который не разделяет ценностей эссенциализма и фундаментализма, давно забросил поиск универсальности, соизмеримости, точности репрезентации и истины. Ироник, прежде всего, ищет выход из того «конечного» словаря, в который он был случайно помещен своей этноцентричной культурой. Однако, как отмечают многие критики Рорти, необходимость выхода из конечного словаря и изучение других «словарей»/культур указывает либо на некую общую, фундаментальную телеологию, либо на признание того, что ироник - это всего лишь эстет, делающий всю конструкцию Рорти противоречивой.
Отречение от эссенциализма и фундаментализма приводит к концепции культуры, в которой основными критериями являются случайные факты. Каждая локальная культура характеризуется своим словарем и оригинальным механизмом описания действительности. Соответственно, языковые практики, литература и искусство становятся приемниками философии, так же как когда-то наука стала преемницей религии. Приоритет языка для культуры очевиден, так как только язык содействует консенсусу различных культур, ведущих глобальный разговор на пороге современности. Однако, благодаря постоянной необходимости в продолжении разговора на локальном и глобальном (мета) уровне, современная культура в философии Рорти становится все более ироничной [3, с. 55]. Причиной тому служат безосновность и децентрализация культуры, невозможность возвращения к некой упорядоченной схеме или структуре, а также необходимость признания этноцентричных культур как альтернативы некой глобальной «метафизической» культуре. Как следствие, несмотря на старания избежать бинарных оппозиций, культура, в понимании Рорти, неизбежно распадается на множество дихотомий. Здесь можно упомянуть уже перечисленные разделения на новизну и фактическое использование, локальное и глобальное, жестокость и солидарность, ответственность гражданина и иронизм и т. д. Тем не менее не стоит винить философа за понимание культуры в качестве непрерывного и равноправного разговора различных культур. Факт существования оппозиций различных дискурсов внутри отдельно взятой культуры подчеркивает лишь невозможность описания и систематизации их философским языком и научными методами.
Безусловно, идеи Рорти претерпели эволюцию, но в целом можно сказать, что мыслитель всегда утверждал необходимость развития культуры посредством языковых практик и искусства, был готов отстаивать политическое экспериментирование и преобразования. Это позволяет ему на позднем этапе творчества разработать с целью элиминировать дихотомию между культурой и политикой концепт «культурной политики», основанный, с одной стороны, на эстетизации жизни у ироника, а с другой - осознании им ответственности перед ближним. В какой-то мере Рорти удалось представить культуру как постоянное, беспрерывное по-
вествование, как диалог различных культур и показать красоту их гете-роглоссии в терминологии Бахтина. Концепция культуры, где иронизм является её авангардом, верна, по крайней мере, в том, что в руках иро-ника находятся новые инструменты-метафоры, способные придать импульс развитию культуре, так как привнесение чего-либо нового в культуру всегда является вызовом для следующего поколения.
Рорти прекрасно осознавал утопизм своего либерального проекта, однако полагал, что только благодаря предвосхищению все большего количества утопий мы можем двигаться вперед. Эта задача под силу иро-никам, которые осознают утопичность своих проектов и смогут преодолеть стереотипы настоящего и создать новый словарь описания действительности. Мысль Рорти сродни романтизму. Замена культуры-как-структуры на культуру разговора напрямую исходит из отрицания возможности каких бы то ни было оснований в культуре, философии, социальной жизни и т. д. [9, с. 21-22]. Не существует какой-либо теории истины или познания, нет категории «знание», которую необходимо открыть или найти, существует просто процесс подтверждения взглядов, а на смену знанию приходит надежда.
Наше будущее зависит от того, насколько наша культура богата, восприимчива, чутка и прагматична для того, чтобы придумать новые альтернативы и способы решения настоящих проблем. Будущее Рорти видит в том, что человечество сможет поддерживать не обремененную нормативными теориями культуру разговора; культуру, в которой возможность свободного содействия всеобщему развитию человечества будет у каждого. Единственным неразрешенным вопросом философии Рорти является вопрос о том, как можно контролировать уровень ответственности окружающих людей.
Список литературы
1. Джохадзе И.Д. Неопрагматизм Ричарда Рорти. - М.: УРСС, 2001.
2. История философии: учеб. для вузов / под ред. В. В. Васильева, А. А. Кротова, Д. В. Бугай. - М.: Академ. проект, 2005.
3. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. - СПб.: Алетейя, 2000.
4. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. - М.: Рус. феноменологическое сообщество, 1996.
5. Рорти Р. Троцкий и дикие орхидеи // Неприкосновенный запас. -2001. - № 3 (17).
6. Рорти Р. Философия и зеркало природы. - Новосиб.: Изд. Новос. у-та,
1997.
7. Философия: учеб. для вузов / под ред. В. В. Миронова. - М.: Норма,
2009.
8. Хомзе А.В. Идея когерентности культуры и познавательных стратегий: по работам Р. Рорти: автореф. дис. канд. филос. наук. - Ростов н/Д, 2007.
9. Рыбас А.Е. Культура как разговор и культура: статус анормальности в герменевтике Рорти // Материальная и духовная культура: специфика взаимодействия: сб. науч. ст. - СПб., 2000.
10. Dewey J. Human Nature and Conduct. The MW of J.Dewey. V. 14. 1988.
11. Oakeshott M. Rationalism and Politics and Other Essays. - London: Methuen, 1962.
12. Rorty R. Consequences of Pragmatism. Minneapolis. University of Minnesota Press, 1994.
13. Rorty R. Habermas and Lyotard on Post-modernity // Praxis International. 1984. V. 4.
14. Rorty R. Objectivity, Relativity and Truth. Philosophical Papers. V. 1. Cambridge University Press, 1991.
15. Rorty R., Vattimo G. The Future of Religion. N-Y.; Columbia UP, 2005.
