CC BY
29
Е. В. Байдалова (Москва)
Политика и поэтика, или О роли сюжетных мотивов в романах В. К. Винниченко 1910-х гг.
(«По местам!», «Божки», «Хочу!»)
В статье рассматривается роль сюжетных мотивов в романах 1910-х гг. выдающегося украинского политика, писателя, социального философа В. К. Винниченко (1880-1951), анализируется значение родового начала в идейно-философских воззрениях автора, связь между политической и литературной деятельностью писателя.
Ключевые слова: В. К. Винниченко, родовое начало, сюжетный мотив, политика, национальный вопрос.
Так же как политика является акцией против несовершенства планеты [...] так и литература является акцией против несовершенства человека.
Бертольд Брехт
Владимир Кириллович Винниченко (1880-1951) был одной из наиболее ярких фигур в литературной жизни Украины начала ХХ в. и, пожалуй, одним из самых популярных украинских писателей того времени. Однако к началу 1990-х г., в период обретения Украиной независимости, его имя было известно лишь узкому кругу специалистов. Как и многие другие украинские авторы 1910-1930-х гг., в советскую эпоху Винниченко получил клеймо буржуазного националиста и контрреволюционера (так, например, он назван в «Большой советской энциклопедии»), перестал печататься на территории СССР, многочисленные тиражи его произведений, изданных до середины 1930-х гг., были в основном уничтожены - лишь малая часть книг осталась в спецхранах. Такое отношение советской власти к Винниченко было вполне оправданно: в отличие от целиком сфабрикованных дел «националистов» и «контрреволюционеров» Остапа Вишни, Костя Буревого, Николая Зерова и многих других репрессированных украинских писателей и деятелей культуры, Винниченко действительно был заклятым врагом советской власти, о чем сам неоднократно писал. Он был не только литератором, но и политиком, революционером, одним из основателей Украинской социал-демократической рабочей партии (1905), заместителем руко-
водителя украинской Центральной Рады (1917-1918), председателем Директории Украинской народной республики (1918-1919). Некоторое время Винниченко выступал на стороне коммунистов: сначала в качестве организатора западного крыла Украинской коммунистической партии, затем даже члена РКП(б). В 1920 г. украинский политик встречался с В. И. Лениным и обсуждал возможность попасть в состав советских органов управления. Сначала он даже получил пост заместителя председателя Совнаркома Украинской Советской Социалистической Республики, однако, не будучи введенным в состав членов Политбюро, о чем, видимо, была договоренность с политической элитой СССР, отказался от участия в органах управления УССР, осознав, что реально не сможет влиять на политическую ситуацию в Украине. После этого он окончательно покинул родину, а в дневнике записал: «Советской власти, власти советов по сути нет. Есть власть бюрократов, комиссаров, отдельных единиц, которые опираются главным образом на физическую силу военных и административных аппаратов»1. При этом до конца своей жизни Владимир Кириллович следил за политической жизнью Украины, открыто выступал в европейской печати против советской власти, создавал свою социально-философскую концепцию устройства общества (конкордизм) с надеждой, что она когда-нибудь будет реализована на его родине. Литература и политика были двумя смыслами его жизни. По образному выражению М. Г. Жулинского, «литература и политика - это два крыла, на которых возносился творческий дух Владимира Винниченко»2.
Романы Винниченко 1910-х гг. принято называть «ранними». В его творчестве они занимают особое место. В это время писатель постепенно отказывается от малой прозы, с которой он буквально ворвался в украинскую литературу в начале века, и сосредоточивает внимание на драматургии и крупной прозе. Именно жанр романа позволяет автору с большей свободой художественно воплотить свою еще находящуюся в стадии формирования идейно-философскую концепцию устройства мира и «переустройства» человека, в которой социальные, национальные и морально-этические начала неразрывно связаны. Существенно и то, что именно в процессе создания романов эта концепция была окончательно сформирована. С 1911 по 1917 г. им было написано семь романов, затем писатель на некоторое время полностью посвятил себя политике и не занимался художественным творчеством. Не все его ранние произведения равноценны с художественной точки зрения, однако исследование истории их
создания и поэтики представляется крайне важным для осмысления как социально-философских воззрений писателя, так и эволюции жанра романа в его творчестве, приведшей к созданию им первого украинского философского фантастического романа-антиутопии «Солнечная машина» (1924), а в поздний период - социально-политических романов-трактатов 1930-1950-х гг. Новаторские, во многом провокационные романы Винниченко 1910-х гг. отличают экспери-ментальность, глубокий психологизм, основанный, как правило, на жизненных парадоксах и противоречиях, поиск нового героя и новых, нетрадиционных для украинской литературы художественных средств.
Три произведения раннего периода составляют особую группу. Это дилогия «По местам!»* (1913) и «Божки» (1914), а также роман «Хочу!» (1915). Интересны история и последовательность их создания. Первую часть дилогии - роман «По местам!» Винниченко начал писать после своей поездки на остров Капри в 1908 г., где произошло его знакомство с М. Горьким, когда он и вошел в круг постоянных посетителей писателя. Винниченко приехал на Капри в то время, когда Горький пригласил туда В. А. Базарова, А. А. Богданова, А. В. Луначарского, а позже В. И. Ленина, чтобы снять противоречия, возникшие в редакции большевистской газеты «Пролетарий» между Богдановым и Лениным после публикации горьковской статьи «Разрушение личности», основанной на философии Богданова. Ленин и Богданов по-разному трактовали философские положения марксизма: в философии коллективизма Богданова Ленин небезосновательно усмотрел отступление от материализма и подверг автора жесточайшей критике в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Судя по всему, Винниченко был хорошо знаком с этими философскими дискуссиями и принимал участие по крайней мере в одной из них, вызванной содержанием рассказа, прочитанного им на вилле М. Горького3. Рассказ, к сожалению, не сохранился. Винниченко описывает эту полемику в письме к одному из своих корреспондентов: «Все нашли мой рассказ "несомненно художественным", а меня "большим талантом". Но направление рассказа им не понравилось: индивидуалистическое. А нужно Вам знать, что Горький теперь стал таким правоверным эсдеком, что аж грустно становится. До фанатизма! По поводу этого рассказа один вечер были горячие споры. Они все наседали на меня и доказывали, что индивидуализм - пло-
Укр. «По-свш!»
хая вещь. Я с ними полностью соглашался, но старался убедить, что убийство, унижение единицы во имя коллектива унижает сам коллективизм. Я старался им доказать, что реальны не общество, не класс, а индивид, который абстрагирует некоторые явления и создает для себя понятие общества. Ясно, что мы ни до чего не договорились. Я, разумеется, и не думал переубедить таких людей, как Богданов, Луначарский и другие»4. Однако мнение Горького и как состоявшегося писателя, и как возможного издателя было важно для Винниченко, поэтому годом позже в письме к будущему классику соцреализма он постарается еще раз прояснить свою позицию: «...я хочу, чтобы Я не затиралось Мы, чтобы Мы складывалось из больших оригинальных Я, чтобы был синтез Я и Ты, а не абстрактное бесцветное Мы»5.
Этот спор о соотношении индивидуального и коллективного Винниченко продолжает в дилогии («По местам!» и «Божки»). Главный герой романов, украинский поэт Вадим Стельмашенко, возвращается в родной город из ссылки. Из его дневника мы узнаем, что в Сибири в течение двух лет он находился в полной изоляции от общества: сначала вынужденной (товарищи объявили ему бойкот), потом добровольной (сам не желал ни с кем общаться). Бойкот Вадиму был объявлен из-за его непорядочного, по мнению ссыльных, отношения к некрасивой и никому не нужной девушке Наташе. У них «случился» роман, границы которого, по мысли поэта, были четко обозначены. Однако Наташа забеременела, и общество ссыльных посчитало, что в такой ситуации единственный выход для Вадима - жениться. Стельмашенко от ребенка не отказывался (хоть и просил Наташу избавиться от ненужной им обоим «обузы»), но насильственную женитьбу решительно отвергал. В итоге Наташа покончила с собой, а колония ссыльных решила предать Вадима остракизму. В результате герой создает собственную философскую концепцию «ничего не чувствования», которую можно назвать теорией абсолютного экзистенциального индивидуализма. Согласно ей свободным от общественной морали человека делает только способность находиться вне каких бы то ни было эмоций. В этом Стельмашенко видит отличие своей идеи от представлений Ницше, который, по мысли поэта, не был имморалистом, так как «каждая страница его произведений пылала то гневом, то злостью, то презрением»6. Поэт, как ему кажется, действительно находится «по ту сторону добра и зла», поскольку ничего не чувствует по отношению к людям и абсолютно не зависит от их мнения. Так, например, при общении с семьей Микульских «глаза
его смотрели просто, ясно, все впитывая, но ни на что не отклика-ясь»7. Однако и в этом романе, и во второй части дилогии индивидуалистические идеи героя терпят крах, когда Вадиму приходится взаимодействовать с иной общностью - своим родом, своей семьей, к судьбе каждого члена которой он не может остаться равнодушным и непричастным. Как только он входит в комнату к родным, еще не осознавая и не видя в деталях ничего вокруг себя, он чувствует «удар, который будто встряхнул его всего»8, «будто пелена спала с его глаз, и он воочию увидел всего себя стоящим перед этой комнатой оголенным, полностью беззащитным»9. Вся жизненная философия «ничего-не-чувствования», взращенная в ссылке, оказывается нежизнеспособной при общении с семьей, тем единственным, что заставляет Вадима Стельмашенко чувствовать («с чувством страха, боли, ужаса стал смотреть он на отца»10). Именно чувство возрождает его к жизни, превращает в человека, способного вновь на безусловную любовь к отцу, матери, брату, сестре, племянникам, а затем и к женщине, детям, «униженным и оскорбленным». Любовь эта становится деятельной: во втором романе Вадим из созерцателя, равнодушно наблюдающего за копошащимися где-то внизу и ничего не значащими для него людишками, превращается в активного деятеля, который устраивает жизнь не только всех своих близких, но помогает и бастующим рабочим (среди которых, правда, его брат и муж сестры) победить в борьбе против жестокого фабриканта, жертвуя ради них и любовью к отвечающей ему взаимностью Олесе Микульской, и даже своей собственной свободой. Понятие семейной, родовой общности соотносится у Винниченко с понятием национальной общности, для которой возможен синтез «Я» и «Ты», а не только абстрактное «Мы». При этом, как и в других своих произведениях, Винниченко высмеивает показной украинский патриотизм тех, кто спекулирует на национальном вопросе. В дилогии многие герои часто и бурно обсуждают «украшську справу»*, но главный герой всегда остается в стороне от этих вопросов: он просто живет на украинской земле, он украинец и украинский поэт, который в итоге оказывается среди тех, кто не говорит, но делает.
Появление романа «Хочу!» во многом связано, как указывает В. Панченко11, с многочисленными дискуссиями по национальному вопросу 1913-1914 гг. Точку зрения, с которой солидаризировался Винниченко, высказал Левко Юркевич в журнале «Дзвш» (одним
Украинское национальное возрождение.
из его основателей был писатель). Юркевич писал, что хотя русские марксисты и признают «необходимость бороться против национальных притеснений, но вместе с тем сами являются участниками этих притеснений, когда выступают против национальных форм рабочего движения подневольных народов»12. Ряд исследователей считает13, что роман «Хочу!» написан как ответ на драму Леси Украинки «Оргия» (1913), где поэтесса в аллегорической форме выступила с критикой тех представителей творческой элиты, которые усердствуют на ниве не своей национальной культуры, а культуры господствующей. Причем, как написал в своих воспоминаниях муж Украинки Кли-ментий Квитка, «происхождение этой вещи имело непосредственную связь с поведением Винниченко»14. По-видимому, речь идет о намерении писателя, огорченного нелестными рецензиями в украинской прессе и скромными гонорарами на родине, начать писать исключительно по-русски и тем самым перейти в русскую литературу, где его уже ждали контракты на издание новых драм и романов.
Главный герой романа «Хочу» с говорящей фамилией Хале* «
па - русский поэт среднего уровня, украинец по происхождению, разочаровавшись в жизни и не видя больше в ней смысла, в начале действия неудачно стреляется, но остается жив. За раненым в гостинице, где он пытался свести счеты с жизнью, начинают ухаживать соседи-украинцы (отец и дочь), открывают ему глаза на его принадлежность к старинному казачьему роду и, заразив его идеей возрождения 35-миллионного народа, уезжают домой. Через какое-то время в их украинский город приезжает начинающий украинский поэт Андрей Халепа с идеей стать настоящим украинцем и преобразовать окружающую действительность в справедливо устроенное общество с помощью предприятий «свободного труда». За сердце поэта одновременно сражаются две женщины: цветущая украинка, привлекающая Халепу своим богатым внутренним миром, и роковая русская красавица из его прошлой богемной жизни, влекущая его сексуально. Несмотря на то, что в романе многие эпизоды национального прозрения и «возрождения» героя изображены проникновенно, с тонким лиризмом (особенно те моменты, когда поэт слушает украинские народные песни в исполнении семьи Сосненко), в целом он вполне иронично изображен как типичный неофит, планы которого обречены на неудачу. По-украински Андрей говорит с трудом, тщательно подбирая слова и делая ошибки, предприятия «свободно-
Укр. 'беда, напасть, неприятность, передряга'.
го труда» не открываются, потому что на их создание нет средств, и даже избавиться от чар роковой красавицы ни гипноз, ни медитация не помогают - спасает его обычное бегство. Финал романа открыт: начинается Первая мировая война, Халепа мобилизован в армию, его дальнейшая судьба неизвестна. Такое откровенно игровое, пародийное содержание романа является исключительным для всей романистики Винниченко, хотя и встречается в его малой прозе15.
Сходство вышеназванных романов прослеживается не только на содержательном уровне (полемика по остроактуальным для Вин-ниченко общественно-политическим вопросам, генетическая общность главных героев), но и в области поэтики произведений. Один из ее аспектов - наличие одинаковых сюжетных мотивов, которые, однако, по-разному реализуются. Такими мотивами являются мотив возвращения на родину, возвращения блудного сына, отъезда из дома, соблазнения мужчины роковой женщиной, соблазнения женщины роковым мужчиной, самоубийства, зачатия ребенка, получения взаймы крупной суммы денег.
Вадим Стельмашенко возвращается на родину из сибирской ссылки, Андрей Халепа приезжает в один из украинских городов, где живет спасшая его семья Сосненко. Мотив возвращения удваивается (излюбленный прием Винниченко) и превращается в мотив возвращения блудного сына. Причем если Стельмашенко действительно возвращается к своему отцу и всей своей семье, то Халепа возвращается не к родному отцу, который давно уже умер, а к Андрею Николаевичу Сосненко, человеку, который его «украинизировал». В финале Вадим уезжает из дома, так как отправляется в тюрьму, Андрей - на войну. Главные герои подвергаются соблазнению со стороны роковых женщин. Образы Ли (Лидии) - героини романа «Хочу!» - и Тепы (Степаниды) из дилогии очень близки. Обе они роковые красавицы, развращенные, имевшие ранее долгую любовную связь с главными героями. Обе пытаются вновь их соблазнить. Если Андрей поддается соблазну, то Вадим отказывается от связи со Сте-панидой. В свою очередь, роковые мужчины соблазняют женщин: в романе «Божки» Валя Микульская не может устоять перед Водо-святским, которому нужны исключительно деньги ее семьи, а не она сама, Рина находится в зависимости от Юры Микульского; в романе «Хочу!» Нина Сосненко, сгорая со стыда за свои действия, не может отказать в близости мужу сестры. В дилогии многие герои заключают брак или пытаются его заключить. Это и ссыльные «старобрачные», которые бесконечно долго ждут разрешения повенчаться,
и Микульские, и Стельмашенко, и Рыбацкие - то есть представители всех трех семей, находящихся в центре повествования. Андрей Ха-лепа в романе «Хочу» всерьез задумывается о том, чтобы жениться на «миллионерше» ради осуществления своей идеи «освобождения труда». Зачатие ребенка осуществляется у пар Вадим-Наташа, Валя-Водосвятский в дилогии, и до конца неясно, будет ли ребенок у Елены Сосненко-Чупрун и ее мужа в романе «Хочу!». Самоубийство в дилогии совершает Наташа, делает попытку покончить с жизнью и Андрей Халепа. Крупную сумму денег взаймы практически всю дилогию пытается раздобыть Вадим Стельмашенко, и в итоге получает ее от Тепы. Андрей Халепа безуспешно предпринимает попытки получить где-нибудь деньги на свою идею переустройства общества.
Обозначенные мотивы в структуре дилогии выстроены по принципу зеркальности: каждый из них как минимум двоится, а чаще повторяется несколько раз, тем самым усложняя архитектонику произведения и углубляя его метафизический смысл. Так, например, мотив заключения брака повторяется десять раз, причем пять раз реализуется, а пять остается нереализованным. В романе «Хочу!» те же мотивы оказываются фальш-мотивами. Халепа возвращается на родину, которую не знает и не помнит, к не своей семье, не своему отцу, не в свой дом: «Ему казалось странным, что он лежит где-то в доме чужих ему людей, что дом этот стоит в городе, про который он никогда не думал; и казалось, что он не сам приехал, а волной какой-то принесло его сюда и выкинуло, словно на берег»16. Поэт неудачно совершает самоубийство, так как рука его перед выстрелом дрожит. Перед соблазнением роковой женщиной он не может устоять, ребенок оказывается не зачат, а деньги не взяты взаймы. Таким образом, можно говорить о сознательной парадоксальности дилогии и романа «Хочу!». Принцип зеркальности в романе «Хочу!» практически не используется, его структура линейна, максимально упрощена. Именно такая конструкция произведения и наличие антимотивов являются одними из принципиальных средств создания иронического дискурса произведения, высмеивания утопических идей быстрого искусственного возрождения национального самосознания личности и социального преобразования мира, не укорененного в родовом начале.
Сопоставление структуры и содержания вышеназванных романов выявляет масштаб взгляда писателя на поднятые общественно-политические и национальные проблемы. Винниченко не предлага-
ет готовых решений: индивидуалистические идеи Вадима Стельма-шенко разбиваются о «живую жизнь», главным для героя становится родовое начало, - вопрос о том, как они будут реализованы в обществе, остается в дилогии открытым; идеи же Андрея Халепы в романе «Хочу!», со страстью неофита принявшего свою новую (давно забытую) национальную (украинскую) и социальную (преобразователя общества) идентификацию, не получают развития, так как одного «хотения» (личного индивидуального стремления, онтологически не укорененного) оказывается недостаточно не только для изменения мира, но даже и для изменения себя самого.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Цит. по: http://www.day.kiev.ua/ru/article/obshchestvo/ukraina-na-arbate.
2 Жулинський М. «Я не знаю таких записок i щоденнишв». Володи-мир Винниченко: щоденниковi записи 1926-1928 рр. // Винниченко В. Щоденник. Т. 3 (1926-1928). Кшв; Едмонт; Нью-Йорк, 2010. С. 14.
3 Подробнее о пребывании Винниченко на о. Капри см.: Панченко В. Капрг Експерименти та експериментатори // Капршсьш сюжети: «Ггалшська проза Михайла Коцюбинського та Володимира Винни-ченка» / Упоряд. В. Панченко. Кшв, 2003. С. 187-221.
4 Цит. по: Там же. С. 197.
5 Там же. С. 198.
6 Винниченко В. Твори: У 24 т. Кшв, 1927. Т. 18. С. 34.
7 Там же. С. 36.
8 Там же. С. 55.
9 Там же. С. 56.
10 Там же. С. 58.
11 Панченко В. «Занадто я рано родився...» (Роман В. Винниченка «Хочу!» на rai «Ввдродження наци») // Дзеркало: Драматична поема Лей Украшки «Орпя» i Володимира Винниченка «Хочу!» / Упо-рядник В. Панченко. Кшв, 2002. С. 309-311.
12 Юркевич Л. Роййсьш марксисти i украшський робггничий рух // Дзвш. 1913. № 7-8. С. 85.
13 См., например: Бабишюн О. Драматурпя Лей Украшки. Кшв, 1963. С. 322-323; Панченко В. «Я не буду загрожувати переходом в чужу лггературу...» (Загадка генези драматично! поеми Лей
Украшки «Орпя») // Дзеркало... С. 5-19; Хархун В. «Задзеркалля» модершстсько! лiтератури, або Текстуальный дiалог Лесi Украшки з Володимиром Винниченком // Слово i час. 2003. № 5. С. 85-87.
14 Квтка К. На роковини смерти Лей Украшки // Спогади про Лесю Украшку. Ки1в, 1963. С. 234.
15 См., например, рассказ «Умiркований та щирий».
16 Винниченко В. «Хочу!» // Дзеркало. С. 199.
Baydalova E. V. Politics and Poetry, or Concerning the Role of Plot-Motifs in the Novels of Volodimir Vinnichenko Written in the 1910s («Action Stations!», «Little Gods», «I Want!»)
The article scrutinises the role of plot-motifs in the novels of the outstanding Ukrainian politician, writer, social philosopher Volodimir Vinnichenko (1880-1951) written in the 1910s, analyses the meaning of ancestors derivation in his ideological and philosophical concepts, links between political and literary activities of the writer. Keywords: Volodimir Vinnichenko, ancestors derivation, plot-motif, politics, national question.
