CC BY
28
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В ИСЛАМСКОМ ДВИЖЕНИИ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
И.П. Добаев
В постсоветский период исламское движение на Северном Кавказе вследствие центробежных процессов оказалось разобщенным, что нашло свое отражение не только в новой институализации официального ислама (вместо единого духовного управления мусульман - ДУМ -Северного Кавказа в начале 90-х годов в регионе появилось семь самостоятельных ДУМов), но и в появлении на прежде едином мусульманском поле принципиально новых акторов. Речь идет о многочисленных "исламских" политических партиях и движениях, национальных/националистических организациях, активно использовавших в своей практике исламскую риторику и символику. Эти околоисламские структуры уже к середине 90-х годов достигли своего пика, а затем пошли на убыль, и сегодня серьезного воздействия на политические процессы в регионе не оказывают. Тем не менее, сбрасывать их со счетов нельзя, поскольку в последнее время практически повсеместно в регионе вновь фиксируется активизация деятельности этих субъектов.
В 90-е годы не без воздействия извне появляются салафитские группировки, некорректно определенные некоторыми исследователями и публицистами как "ваххабитские". Они стали главным оппонентом традиционного и официального ислама. Практически до конца этого периода северокавказская сала-фийя была представлена, как и в других регионах "исламского мира", двумя основными крыльями: умеренно-радикальным и ультра-радикальным (экстремистским). Однако события в Чечне в 1994-1996 гг. открыли двери для ускоренной интернационализации салафитского движения в регионе. Чеченское "межсезонье" (1996-1999 гг.), ознаменовавшееся превращением Чеченской Республики в полигон международного терроризма, пристанище убийц, торговцев "живым товаром", наркотиками и оружием, позволило развиться
Добаев Игорь Прокопьевич - доктор философских наук, профессор кафедры теоретической и прикладной регионалистики ИППК ЮФУ.
здесь экстремистскому движению, прикрывавшемуся исламом. В свою очередь, это обстоятельство предопределило вторжение банд международных террористов в августе 1999 г. на территорию Республики Дагестан. Общими усилиями федеральных вооруженных сил совместно с дагестанским населением экстремистам был дан отпор. Осенью 1999 г. под брендом "контртеррористическая операция" началась вторая чеченская кампания, которая эво-люционно прошла ряд важных этапов: от фронтальных сражений, апогеем которых стал штурм Грозного, до процесса "чеченизации" конфликта, т.е. его решения преимущественно силами самих чеченцев. Это, безусловно, привело к позитивным результатам собственно в Чечне: в этой республике отмечается снижение активности преступных группировок, а за 11 месяцев 2007 г. совершен только один террористический акт (за аналогичный период прошлого года - восемь).
Открывшийся позитивизм, к сожалению, не был адекватно использован федеральными и республиканскими властями. На адептов салафийи практически без разбора было оказано мощнейшее силовое и административное воздействие. В этот же период во многих северокавказских субъектах Федерации были приняты "антиваххабитские" законы. В результате практически исчезли сообщества умеренных радикалов и одновременно укрепились позиции религиозно-политических экстремистов. В борьбу с "ваххабитами" стали активно привлекаться традиционалисты, прежде всего представители "официального ислама", в результате чего традиционалисты неуклонно политизируются, фиксируется радикализация их идеологических установок и практической деятельности. Их противостояние с салафи-тами нарастает.
Поражение сепаратистов в Чечне, распыление салафитского движения в других республиках Северного Кавказа трансформировало "сопротивление" частично в "партизанщину", частично в мобильные, слабо связанные между собой террористические группировки, построенные по сетевому принципу. Тенденция растекания терроризма в регионе,
которую ранее прогнозировали лишь некоторые эксперты, стала реальностью. Особенно сложная ситуация сложилась на Северо-Восточном Кавказе - в Дагестане и Ингушетии, которая предопределила соответствующие процессы и в других республиках - Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии.
В результате преобладающий в настоящее время в регионе традиционалистский тип религиозного сознания верующих, особенно в предгорных и горных зонах северокавказских республик, прежде всего в Дагестане и Чечне, а также в Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, согласно проведенным социологическим опросам и исследованиям, в последние два-три года стал явно тяготеть к фундаментализму. Речь идет о том, что все большее количество людей хотело бы жить в исламском государстве по сакральным законам шариата. В ситуации системного кризиса элементы фундаменталистского сознания верующих оказались благодатной почвой для дальнейшего развития на их базе радикального исламского (салафитского, или неоваххабитского) сознания. Иначе говоря, при практически полном отсутствии на Северном Кавказе модернистских реформаторских процессов религиозное сознание горцев-мусульман сегодня оказалось представленным лишь двумя его типами: традиционным, тяготеющим к фундаментализму, и экстремистско-салафитским (ваххабитским), что и явилось базой для развития в регионе террористического движения под исламским прикрытием.
Безусловно, на адептов северокавказского терроризма огромное влияние оказывали и продолжают оказывать ультрарадикальные идеи зарубежных салафитских авторов, представлявших осуществление террористических актов и диверсий, по версии радикалов -джихада, как начало и завершение всякой борьбы с "системой куфра" (неверия) и ее "пособниками" из числа так называемых "отступников" ("муртаддун") и "лицемеров" ("мунафикун"). Под первыми радикальные исламисты понимают этнических мусульман, чаще всего сотрудников силовых структур, поэтому против них и направлено в первую очередь острие терроризма; под вторыми -представителей официального ислама.
Идеолог и практик ультрарадикального крыла дагестано-чеченской салафийи Багауд-дин Мухаммад в свое время выделил три
вида (или типа) взаимотношений "кафиров" и мусульман. Первый тип - это Ахлъ алъ-Зимми - "неверные", проживающие среди мусульман и подчиняющиеся исламскому порядку, т.е. заключившие договор, живущие на договорных началах - отсюда зима, с араб. "договор". За обеспечение безопасности и условий для добычи пропитания зиммии -"договорники" платят подушный налог (джизъю), который освобождает их от воинской повинности и позволяет пользоваться минимумом благ данного региона-государства. Второй тип взаимоотношений мусульман с немусульманами - "муадис": "неверные", находясь на своей территории, заключают некое подобие пакта о ненападении. «Третий тип кафира, -продолжает Багауддин, - "харби", находящийся у тебя на земле и между нами военное положение. Тогда другое дело, если речь идет о тех русских войсках, находящихся на нашей земле; приехавших сюда, чтобы навязать свои порядки; охраняющих здесь законы московских правителей. Мы этих людей будем изгонять из нашей земли, и убивать на месте, и это до тех пор, пока они не уйдут с нашей земли, или же приняв ислам, не перейдут на нашу сторону - это для них самый лучший вариант. Я бы сказал всем этим русским войскам: пока для них не наступила смерть, пусть они полностью переходят на нашу сторону и если они при этом примут ислам, то они станут нашими братьями и будут жить среди нас, деля с нами горе и радость, и мы будем их кормить тем же, что и сами едим. Они станут братьями и будут защищены нами, ибо они будут находиться под защитой Аллаха. Если же они этого не сделают, то пусть они отсюда убираются или мы их ИншаАллах, выгоним. Вот такое положение должно быть, когда речь идет о русских, именно выгонять и бороться с теми из них, кто пришел на нашу землю утверждать свои законы» [1].
Безусловно, современные чеченские войны, особенно вторая, привнесли в регион самые последние идеологические положения исламских экстремистов, стали кузницей наиболее идеологически подготовленных и непримиримо настроенных по отношению к России исламистов. Сепаратистски ориентированные носители исламистской идеологии продолжают привлекать в свои ряды молодых боевиков не только в Чечне, но и в соседних
республиках Северного Кавказа. Например, в 90-е годы начала оформляться идеология движения "молодых мусульман" в Кабардино-Балкарии, в основу которой была положена идея активизации и частичной модернизации исламской жизни в республике. Методами формирования этой идеологии стали организация системы исламского образования, пропаганда соответствующих взглядов в общеобразовательных и спортивных школах; создание контингента грамотных проповедников, способных произносить пятничные хутбы, во время которых подробно разъясняются основные постулаты идеологии современного исламизма и т.д. Ведущими распространителями идеологии радикального фундаментализма в республике стали выпускники саудовских исламских институтов Мусса Мукожев и Анзор Астемиров, ставшие организаторами известных трагических событий 13-14 октября 2005 г. в Нальчике. Поэтому можно отметить, что квазиваххабизм в регионе распространился прежде всего в среде молодежи, и, хотим мы того или нет, стал серьезным и долгосрочным фактором.
Наиболее характерной формой самоорганизации радикалов на Северном Кавказе стали так называемые "джамааты", которые выстроены в целом по этническому принципу и действуют в основном в рамках "своих" республик. Поскольку в результате естественной убыли боевиков старшего поколения "джамааты" пополняются молодыми людьми, их нередко называют "молодежными джамаатами" [2].
Следует подчеркнуть, что "молодежные джамааты" как замкнутые ячейки молодых мусульман-радикалов появились на Северном Кавказе еще в 70-е годы. XX в., выделившись из суфийских общин дагестанских шейхов. Однако в те годы радикализм адептов этих "джамаатов" не был ярко выражен; кроме того, они быстро попали в поле зрения органов госбезопасности и были оперативно подавлены ими.
К 1993 г. в связи с возвращением в республики Северного Кавказа молодых мусульман, получивших религиозное образование за границей, вновь начинают создаваться молодежные сетевые структуры, оформленные в виде "джамаатов". Проповедь "молодых имамов" была весьма успешной, в религиозной полемике они явно переигрывали старое поко-
ление служителей мусульманского культа, поскольку хорошо владели арабским языком, а также основательно усвоили необходимые науки о вере. Например, лидеры известного в регионе кабардино-балкарского "молодежного джамаата" "Ярмук" М. Мукожев, Р. Кудаев, А. Астемиров получили мусульманское образование в Эр-Рияде (Королевство Саудовская Аравия). Они успешно проводили агитационно-пропагандистскую работу среди молодежи, располагая даже собственным сайтом в Интернете.
Сегодня имеются и другие сети "молодежных джамаатов" - в Дагестане, Чечне, Карачаево-Черкесии, в Ставрополье (преимущественно среди ногайцев). В конце 90-х-начале 2000-х годов эти сети были связаны друг с другом на уровне руководителей и даже рядовых членов. Однако отдельные "джамааты", входившие в сеть, всегда имели определенную внутреннюю автономию. Сегодня же самостоятельные сетевые структуры связаны с другими, преимущественно, поставленными целями, т.е. идеологически.
Идеология "молодежных джамаатов" неустойчива и эклектична: сегодня под вывеской "ваххабизма" в России произошла консолидация самых разнообразных идеологических течений в радикальном мусульманстве (исламизме). Наблюдаются разные воззрения, есть экстремисты, но есть и умеренные, готовые к диалогу с властями. "Молодежные джамааты" осторожно относятся к суфизму, не приемлют локальные формы бытования ислама, привносят в регион арабскую (интегристскую) модель мусульманства. Тем не менее, в последние годы фиксируется и резкий переход умеренных на экстремистские позиции в самые сложные и драматичные периоды, как, например, произошло во время событий 13-14 октября 2005 г. в Нальчике.
Организационно структуры "молодых" копируются с ближневосточных: жесткое единоначалие, сплоченность рядов, широкая внутренняя благотворительность и взаимопомощь (как, скажем, у палестинского "Движения исламского сопротивления" - ХАМАС).
По некоторым оценкам, среди членов "молодежных джамаатов" экстремистски настроены не более 20 % молодых людей. Однако они активны, пассионарны, как правило, становятся лидерами отдельных джамаа-тов или сети джамаатов.
Анализ материалов, связанных с деятельностью "молодежных джамаатов", позволяет сделать прогноз на перспективу: эти сетевые структуры доказали свою жизнеспособность, автономность и самовосстанавливаемость. Политической практикой носителей идеологии религиозно-политического экстремизма всегда был, есть и будет терроризм. В "джамааты" в последние годы приходят молодые интеллектуалы, поэтому в дальнейшем следует ожидать появления собственных, более жестких, чем прежде, привнесенных извне идеологических доктрин, а значит, совершения все более дерзких диверсионно-террористических вылазок. Причем вместо бандгрупп, действовавших до недавнего времени в горно-лесистой сельской местности, появились хорошо законспирированные сетевые структуры "молодых мусульман", основной опорой которых становятся уже российские города, пока в основном на Северном Кавказе. Таким образом, в регионе сформировалась своеобразная "городская герилья".
Более четко обозначилась и другая тенденция: происходящие в течение последнего десятилетия на Северном Кавказе события уже давно перестали нести только чеченский этнический оттенок и продолжают втягивать в себя все новых и новых адептов протестных идей из всех соседних республик и краев, не говоря уже о представителях внешнего для региона исламского мира (их численность в последние годы неуклонно снижается, хотя влияние на политические процессы остается исключительным). В каждой республике террористическое движение пополняется представителями коренных этносов. Помимо "ветеранов" боевых действий в составе незаконных вооруженных формирований (НВФ), в него активно входят молодые люди, прошедшие соответствующую подготовку, в том числе идеологическую, в салафитских джамаатах. Особенно острый характер этот процесс приобретает в наиболее исламизированной республике региона - Дагестане.
Важным фактором, воздействующим на общественно-политическую ситуацию в этой республике, является криминальная и террористическая активность. Ее главный вектор в Дагестане, как и в некоторых других субъектах Северного Кавказа, направлен в первую очередь против сотрудников правоохранительных органов и силовых структур, пред-
ставителей органов государственной власти и управления, официального мусульманского духовенства. Особенно отчетливо эта тенденция проявлялась в деятельности кровавых террористических группировок "Шариат" и "Джен-нет", а сегодня фиксируется в практической направленности других аналогичных террористических структур, орудующих на территории Дагестана.
Об этом свидетельствуют многочисленные террористические акты, посягательства с их стороны на жизнь сотрудников государственных структур и правоохранительных органов в Республике Дагестан. Пик террористической активности пришелся на 2005 г.: тогда было зарегистрировано 108 фактов посягательств на жизнь и здоровье сотрудников правоохранительных органов, из них с применением взрывных устройств - 44. В результате принятых мер в том же году было раскрыто 39 терактов и 44 факта посягательств на сотрудников правоохранительных органов, задержано 123 и уничтожено при оказании вооруженного сопротивления 50 членов банд-подполья, предотвращено 13 спланированных участниками бандгрупп диверсионно-террори-стических акций. Глава МВД РФ Рашид Нур-галиев на состоявшейся в июне 2007 г. конференции в Махачкале оценил ситуацию в Дагестане как весьма сложную и отметил, что "за последние 2,5 года совершено почти 270 терактов, жертвами которых стали десятки сотрудников милиции, в том числе и ряд руководителей МВД Дагестана, включая замминистра Магомеда Омарова. ...За это время погибли 80 сотрудников МВД и 47 получили ранения" [2].
14 февраля 2007 г. на сайте сепаратистов "Кавказ-центр" было опубликовано очередное обращение террористов из так называемого "джамаата Шариат" (Дагестан), в котором говорилось: «.к лету, иншаАлла, у кафиров под ногами будет гореть земля. . трупы кафиров и мунафиков с Кавказа сотнями рассылаются по городам и селам. И это лучшее объяснение, что ожидает того, кто служит власти тагута. . Те, кто идут в милицию и прочие "внутренние органы" кафир-ской системы, автоматически обрекают себя на звание мунафиков...»
Действительно, летом и осенью 2007 г., особенно в предвыборный период, в Дагестане резко активизировалась террористическая дея-
тельность бандподполья. Произошли события, свидетельствующие о том, что бандиты настроены решительно. При этом ими акцентируется внимание на ведение "партизанской войны" с силовыми структурами и физическое устранение неугодных политических и общественных деятелей, а также духовных авторитетов и служителей культа, открыто выражающих недовольство действиями религиозных экстремистов.
Так, в начале ноября 2007 г. в Хасавюрте был обстрелян милицейский патруль, ранены трое милиционеров. Неизвестные открыли огонь из автоматического оружия по милицейскому автомобилю УАЗ, в котором находился патрульный наряд милиции. В результате обстрела ранения различной степени тяжести получили два офицера милиции и водитель. Спустя несколько дней в том же районе, в селении Покровское, был убит другой сотрудник милиции. 21 ноября в Махачкале было совершено покушение на лидера дагестанского отделения партии "Яблоко" Ф. Бабаева, возглавлявшего партийный список на выборах в Госдуму. Он скончался от полученных ран в республиканской больнице. Наконец, 25 ноября в пос. Мамедкала Дербентского района был убит 77-летний Нариман Алиев, авторитетный и уважаемый в республике человек, член Общественной палаты Дагестана, Герой Социалистического Труда, кавалер ордена "За заслуги перед Отечеством", находившийся в дружеских отношениях с президентом Республики Дагестан Муху Алиевым.
В последние годы эффективность деятельности правоохранительных органов заметно возросла. Им в определенной степени удалось изменить ситуацию на Северном Кавказе в борьбе с терроризмом и религиозно-политическим экстремизмом. Например, в 2006 г. в регионе был проведен ряд успешных спецопераций по задержанию (ликвидации) банд-групп: только в Дагестане ощутимые удары были нанесены по бандподполью в городах Махачкала, Каспийск, Хасавюртовской и Буй-накской зонах. Ликвидированы группы Мака-шарипова, Дибирова, Наузова, Имурзаева, Таймасханова, Ахмедова, Хасбулатова, Шай-хаева, Муташева, Меликова и др. Уничтожены такие одиозные лидеры незаконных вооруженных формирований, как эмиссары-иностранцы Абу-Джарах и Абу-Умар, которые
занимались формированием бандподполья в Дагестане и координацией террористической деятельности на Кавказе. 17 сентября 2007 г. на окраине г. Кизилюрт при задержании был уничтожен глава так называемого "дагестанского фронта" Р. Халилов - знаковая фигура в региональном банддвижении.
Однако продолжает поступать тревожная информация о направлении в Республику Дагестан вновь созданных диверсионно-терро-ристических групп, вербовке новых членов, особенно из числа молодежи. По мнению экспертов, при имеющейся в республике высокой степени безработицы, наличии широких слоев обездоленного, а потому негативно настроенного к власти населения вербовка в ряды бандподполья для лидеров незаконных вооруженных формирований (НВФ) не представит затруднений, что дает основание прогнозировать дальнейшую активизацию подрывной деятельности.
Не удается стабилизировать ситуацию в регионе и поныне. Так, в Дагестане с начала 2007 г. по конец ноября совершено 54 посягательства на жизнь и здоровье сотрудников правоохранительных органов, при этом погибло 35 и ранено 80 военнослужащих. За этот же период в Ингушетии уничтожено 11 и задержано 12 членов незаконных вооруженных формирований. В Кабардино-Балкарии находятся в розыске 40 лиц, причастных к НВФ, с начала 2007 г. проведено семь крупномасштабных операций на территории Баксан-ского, Черекского, Эльбрусского и Зольского районов республики, уничтожены три активных участника НВФ. В Карачаево-Черкесии арестованы 20 активных членов религиозно-экстремистского сообщества, возглавлявшегося так называемым "амиром Карачаево-Черкесии" Р. Ионовым, уничтоженным 5 сентября 2007 г. на российско-грузинском участке государственной границы.
Интерес представляет изменение социального состава участников террористических групп во всем Северо-Ккавказском регионе. Еще в середине 90-х годов они формировались за счет маргиналов и даже представителей криминального мира, что, тем не менее, не мешало им активно эксплуатировать исламские призывы и лозунги, апеллировать к кораническим аятам и высказываниям пророка, в том числе в заявлениях, которые, как правило, следовали за совершенными ими
террористическими актами. Однако следует отметить, что со второй половины 2005 г. в экстремистском подполье как активные участники террористических групп появились и представители мусульманской интеллигенции: студенты, аспиранты, ученые и т.д. Например, один из уничтоженных 9 октября 2005 г. в Махачкале боевиков так называемого джа-маата "Шариат" - Абузагир Мантаев - в 2002 г. в Москве защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата политических наук на тему "Ваххабизм и политическая ситуация в Дагестане". В 2005 г. он возвратился в Дагестан и влился в ряды террористов "Шариата". Таких примеров по республикам Северного Кавказа немало.
Сегодня группировки боевиков-ваххабитов объединяются на новейшей идеологической основе, разработанной в зарубежных исламистских центрах и дополняемой собственными идеологическими наработками. Они, совершенствуя свою боевую тактику и стратегию, отошли от практики фронтальных сражений, взяв на вооружение диверсионно-террористическую тактику "пчелиного роя". Сейчас в Чечне и некоторых других северокавказских республиках орудуют малочисленные мобильные полуавтономные группы (типа так называемых джамаатов "Дженнет", "Шариат", "Халифат" или "Ярмук"), которые способны быстро менять места дислокации, маневрировать и в случае необходимости объединяться с другими аналогичными группами. Между этими структурами и их базами налажена устойчивая связь, действия в случае необходимости согласовываются и координируются. Иначе говоря, деятельность неоваххабитских бандгрупп приобрела все основные черты современного исламистского террористического движения, в основе структурного строения которого лежит сетевой принцип (принцип "паучьей сети").
Однако неверной представляется попытка связать активизацию боевиков исключительно с вопросом их материального обеспечения. Перекрытие каналов финансирования бандгрупп хотя и предопределяет тактический успех, но далеко не всегда решает проблему существования и разрастания религиозно-политического экстремизма, а тем более террористических группировок, которые подпиты-ваются радикальными идеологиями, имеют автономную самоорганизацию и мобильные
отряды, не нуждающиеся в особо стабильном и щедром финансировании.
Сказанное свидетельствует об имеющихся серьезных упущениях в российской стратегии по решению "северокавказского вопроса" в ее нынешнем виде. Такой вывод требует введения определенных коррективов в российскую политику в регионе, как и в целом по отношению к российскому исламу.
Как представляется, стратегическим направлением борьбы с радикальным исламизмом, безусловно, является нейтрализация ключевых факторов, способствующих его активизации, - социально-экономических и политических. Рассматривая их, следует иметь в виду, что процесс "исламского возрождения" носит в основном объективный характер. Поэтому любое излишне прямолинейное силовое воздействие на него не только бесперспективно, но и, как показывает практика, приводит к негативным последствиям. Кроме того, этот процесс используется исламистами только в сочетании с другими факторами. Поэтому главный упор в стратегии противодействия исламским радикалам необходимо делать на решение проблем по урегулированию имеющихся и недопущению возникновения новых политических конфликтов, улучшению социально-экономической ситуации в регионе. Последняя мера играет главную роль в противодействии исламским радикалам, так как она не только существенно сужает социальную базу исламистов, но и способствует урегулированию политических конфликтов, многие из которых возникают на основе экономических противоречий.
Если же терроризм рассматривать в более узком плане как разновидность уголовного преступления, то меры по его блокированию, как и в других государствах, могут осуществляться по четырем основным направлениям: совершенствование правовой базы; укрепление и совершенствование деятельности специальных служб; усиление борьбы с финансированием терроризма; активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологической работы. Если успехи на первых трех направлениях в последние годы очевидны, то в последней области видимого прорыва до сих пор не ощущается. По сути дела России навязывается борьба за умы и души новых поколений, вступающих в активную жизнь. И если эти идеи овладеют умами молодых людей,
мир на Северном Кавказе будет окончательно взорван.
Поэтому сейчас особенно важно задуматься над тем, что необходимо сделать государству, религиозным, общественным организациям для того, чтобы уберечь наших сограждан, особенно молодежь, от этой опасности. Силами только институтов государства с привлечением возможностей светских ученых этого достичь невозможно. Для претворения в жизнь поставленной цели необходимо привлечь служителей мусульманского культа, а также других авторитетных в традиционном обществе людей (старейшин, устазов, шейхов и др.). Очевидно, что противодействие попыткам экстремистских сил злоупотреблять чувствами верующих для достижения своих преступных целей - это та сфера деятельности, в которой практически полностью совпадают интересы государства и религиозных организаций.
Представляется, что наряду с повышением эффективности правозащитных мер одна из ключевых задач состоит в подготовке священнослужителей, способных быть активными и эффективными защитниками ценностей традиционных религий. Речь идет о религиозном образовании [3]. Имеется в виду не только широко обсуждаемая тема введения преподавания основ религий в средней школе, но и вопросы, связанные с получением профессионального религиозного образования. Люди, которые избрали для себя религиозную деятельность как профессиональное занятие, будут формировать новые духовно-нравственные основы нашего общества и приобщать его к религиозным ценностям.
Наиболее актуальной эта проблема предстает перед мусульманским сообществом России. Представители ислама являются конфессиональным меньшинством, соотносящим себя как с российским сообществом, так и с мировой мусульманской уммой. После крушения биполярной системы именно с исламом в его особой салафитской интерпретации связано обострение многих политических конфликтов на постсоветском пространстве, как и на мировой арене. Наиболее показательно эта тенденция проявила себя на Северном Кавказе. Очевидную роль в данном процессе, как уже отмечалось, сыграли радикальные фундаменталистские проповедники из дальнего зарубежья, так называемые "ваххабиты".
Это стало возможным в том числе благодаря религиозной безграмотности населения, которая способствовала восприятию чуждых экстремистских идей под видом ислама. Кроме этого, на распространение подобных идей повлияла неспособность традиционного мусульманского духовенства в России в тот период что-либо противопоставить экстремистской пропаганде.
Многие мусульманские страны, а также неправительственные организации, в том числе террористические, стараются использовать сложившееся положение для реализации собственных интересов. Они пытаются продуцировать рычаги воздействия на общины единоверцев за рубежом и тем самым вмешиваться во внутриполитические процессы в других государствах. Важную роль в этом играют институты религиозного образования, поскольку они выступают как механизмы культивации ценностно-идеологических ориентиров у общества. Кроме того, формирование глобального информационного общества, в котором благодаря техническому прогрессу становится возможным распространение любых, в том числе и радикальных идей, также является фактором, создающим реальные механизмы внешнего воздействия. Подобного рода тенденции в России создают реальную угрозу ее национальной безопасности.
Возможные перспективы российского ислама тесно связаны с. мусульманским образованием, поскольку именно в институтах религиозного образования будет закладываться дальнейший вектор развития ислама в России.
В этих целях, как представляется, необходимо совместными с традиционными религиозными организациями усилиями проанализировать деятельность тех учебных заведений, которые возникли в последние годы и занимаются подготовкой кадров, определить те учебные центры, деятельность которых отвечает интересам общества. Целесообразно изучить возможные формы государственной поддержки этих центров. Известно, что религиозные структуры в России отделены от государства. Но если в результате деятельности тех или иных структур происходит рост межэтнической и межконфессиональной напряженности, если подготовленные религиозными учебными заведениями кадры занимаются вербовкой боевиков, то государство не может отстраненно наблюдать за происходящими процессами.
ЛИТЕРАТУРА
1. Пятничная проповедь Б. Мухаммеда в исламском институте "Кавказ" // Аль-КАФ. 1998. № 6.
2. Дагестанская правда. 2007. 6 июня.
3. См. подробнее: Патеев Р.Ф. Политические аспекты мусульманского образования в России: история и современность. Ростов н/Д, 2006.
Работа выполнена в рамках проекта "Стратегические интересы мировых держав в Кавказском макрорегионе (история и современность)" подпрограммы фундаментальных исследований Президиума РАН по Югу России "Анализ и моделирование геополитических, социальных и экономических процессов в полиэтничном макрорегионе".
21 декабря 2007 г.
ТЕНДЕНЦИИ ИЗМЕНЕНИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО СОДЕРЖАНИЯ ЭКСТРЕМАЛЬНОГО ТУРИЗМА КАК ФОРМЫ ДОСУГА
В.Ф. Репс, A.B. Гребенюк
Изучение исторических и социальных аспектов развития активных форм отдыха имеет первостепенное значение в современном обществе с кардинальными изменениями во всей системе досуговой деятельности граждан, которые проявились не только в актуализации ценностей досуга, но и в его качестве, сформировав новую идеологию свободного времяпрепровождения [1].
Одной из форм проведения досуга является туризм, который, по определению Всемирной туристской организации, представляет собой деятельность людей, путешествующих и останавливающихся в местах вне их обычного окружения на период не более последовательного года для досуга, бизнеса или с другими целями, не сопряженными с деятельностью, подлежащей вознаграждению в месте пребывания. Туризм как средство проведения досуга позволяет формировать личность и в связи с этим является одной из важных социокультурных ценностей.
Исследователями доказано, что туризм возможен лишь в свободное (досуговое) время человека, которое становится достоянием значительного количества людей лишь в XX в. [2].
Репс Валентина Федоровна - доктор биологических наук, профессор, проректор по научной работе Кавмин-водского института сервиса, заведующая кафедрой Социально-культурного сервиса и туризма того же института, г. Пятигорск;
Гребенюк Александр Викторович - соискатель кафедры Социологии и политологии Ставропольского государственного университета, доцент той же кафедры.
Досуговое время, которое в ХХ в. законодательно закреплено для подавляющей массы населения, возможно использовать все более разнообразно, что в свою очередь влияет на интенсификацию развития туризма.
В постиндустриальном обществе с присущими ему информационно-эмоциональными стрессами наибольший интерес вызывают активные виды отдыха. Не только высокоразвитые, но и модернизирующиеся страны выдвигают отдых в число важнейших человеческих ценностей, так как специфической особенностью досуговой деятельности признается ее общественная ценность, которая определяется степенью всестороннего развития личности.
Возникновение в России экстремального туризма и как одного из видов активного отдыха берет начало на рубеже XIX и XX вв., когда во многом менялся уклад жизни, изменялась психология людей, в том числе их отношение к горам и горным путешествиям. Из дорогостоящего увлечения отдельных чудаков и богатых бездельников туризм и альпинизм в это время становятся массовым времяпрепровождением. Тысячам людей, отправляющимся в путь, требовались опытные проводники, путеводители и карты, маркированные тропы, приюты, дорожное и специальное туристско-альпинистское снаряжение. Обеспечить все это брались различные горные общества, спортивные союзы и альпинистские секции, которые возникли вначале в Европе, а затем и в России.
