CC BY
31
Ханжан Курбанов,
сотрудник Дагестанского научного центра РАН (Махачкала)
ТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА УЛЬТРАРАДИКАЛЬНОЙ САЛАФИЙИ В РЕСПУБЛИКЕ ДАГЕСТАН
Вскоре после 1999 г. специфика действий чеченских отрядов полевых командиров трансформировалась из лобовых боестолкно-вений с федеральными войсками в сравнительно кратковременные и внезапные тыловые диверсионно-террористические вылазки. В условиях тотального присутствия силовых структур РФ, полного (или почти полного) их контроля над территорией Чечни в этой республике активизировались террористические «силы сопротивления», которые, по нашему мнению, следует именовать «боевиками», «членами незаконных вооруженных формирований» или просто «террористами». При этом понятие «терроризм» понимается неинституализированным сопротивлением, когда силы и средства одной из сторон не позволяют достаточно легитимизироваться и противостоять противнику в форме фронтальных атак.
На территории Дагестана террористические подпольные группировки начали заявлять о себе в 2000 г. Действовавшие в рамках террористических «джамаатов», они воспринимали своих противников не иначе, как представителями «колониального терроризма», способствующего ассимиляции, подрыву культуры и традиций народов региона. Тем более что авторитетный в определенных кругах Ю. аль-Карадави заявил о существовании такого вида терроризма, т.е. фактически героизировал отвратительную сущность весьма опасного социально-политического явления. В 2002 г. достаточно громко заявила о себе террористическая организация «Дженнет», которую возглавил Раппани Халилов, друг и соратник известного террориста Шамиля Басаева. «Специфика» ее деятельности - посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных структур: обстрелы экипажей патрульно-постовой службы (III 1С), представителей ОМОН, покушения на отдельных сотрудников милиции, ФСБ, прокуратуры, в 2002-2005 гг. ставшие обыденными в общественно-политической жизни нашей республики. Наряду с
54
«ветеранами» боевых действий и диверсий, выступавшими на стороне незаконных вооруженных формирований (НВФ), в террористическое подполье вливались и некоторые молодые люди, прошедшие через салафитские джамааты городов и районов Дагестана. Однако, как в беседах с автором этих строк отмечал следователь прокуратуры Республики Дагестан Варис Варисов, большинство членов террористических групп (джамааты «Шариат» и «Джен-нет») - граждане, ранее осужденные за грабеж, кражи и другие тяжкие преступления. Тем не менее их криминальное прошлое не мешает этим «партизанским» отрядам эксплуатировать исламские призывы и лозунги, апеллировать к кораническим аятам, высказываниям Пророка, в том числе в заявлениях, которые следуют за совершенными ими террористическими вылазками и, как правило, размещаются на Интернет-сайте чеченских сепаратистов Кавказ-Центр.
Согласно данным МВД республики, группировка джамаата «Шариат» взяла на вооружение террористические методы борьбы с существующей политической системой, пытаясь для начала уничтожить ее охранно-силовое кольцо - милицию и представителей спецслужб. В частности, в 2002-2005 гг. она совершила серию «громких» преступлений. А конечная ее цель - свержение существующего политического строя и установление исламского теократического государства, основанного на шариате. Регулярные покушения на представителей МВД республики, прежде всего на сотрудников Управления по борьбе с экстремизмом и уголовным терроризмом (УБЭиУТ), начались с убийства начальника управления полковника А. Акилова (сентябрь 2002 г.). Это преступление следует считать не просто единичной акцией, направленной на высокопоставленный милицейский чин, а первым звеном в череде кровавых расправ с сотрудниками МВД, участвующими в «репрессиях» и «гонениях» против «ваххабитов». Исполнители таких актов - боевики того же террористического джамаата «Шариат», возглавляемого Расулом Макашариповым (проводником и личным переводчиком Ш. Басаева на аварский язык в период вторжения в августе 1999 г. банд из Чечни на территорию Дагестана), и джамаата «Дженнет», руководимого Раппани Халиловым. В 2003 г. кровавый список их вылазок дополнили новые преступле-
55
ния. В августе был убит сотрудник УБЭиУТ майор Тагир Абдулла-ев, а сотрудника этого же управления Салиха Шамхалова и его жену расстреляли в автомобиле. На склонах горы Тарки-Тау, в окрестностях Махачкалы, 6 сентября произошло боестолкновение с боевиками, в ходе которого погибли четыре милиционера. Во время оперативных мероприятий в лесистой местности представители правоохранительных органов обнаружили стоянку боевиков, так называемую «хижину», со следами их долгого пребывания. Представители МВД говорили о ней как о месте подготовки убийств милиционеров. В октябре в Хасавюрте погибли З. Бекболатов, прикомандированный к УБЭиУТ, и четыре милиционера. В ноябре было совершено покушение на жизнь начальника УБЭиУТ М. Ма-гомедова. Однако мина, заложенная на обочине дороги, была подмочена начавшимся дождем и не взорвалась.
Следует сказать и о социальном составе участников террористических джамаатов. Первоначально это были люди, слабо сведущие в тонкостях мусульманства, но испытавшие на себе все формы давления силовых структур. Однако во второй половине 2005 г. в экстремистском подполье появились отдельные представители мусульманской интеллигенции. Например, Ясин (Махач) Расулов начинал свою активную деятельность как журналист, публицист и переводчик, был аспирантом кафедры религиоведения Дагестанского государственного университета, членом президиума Союза мусульманских журналистов Российской Федерации. Однако, не сумев интегрироваться в систему новых общественно-гражданских отношений, он неожиданно для друзей и знакомых пошел по ди-версионно-вооруженному пути. Во всяком случае, СМИ сообщали о нем как об активном участнике группировки террористического подполья джамаата «Шариат».
Безусловно, на Я. Расулова большое влияние оказали ультрарадикальные идеи салафитов, согласно которым джихад - начало и завершение борьбы с «системой Куфра» и ее «пособниками» из числа «лицемеров» (мунафиков). 24 октября 2005 г. Я. Расулова и его единомышленников Мурада Лахиялова и Гаджимагомеда Исмаилова обнаружили в одной из квартир дома на проспекте Насрутдинова в Махачкале. Бой с ними продолжался около девяти часов, двое омоновцев были ранены, но в результате мощной атаки
56
дагестанской милиции и прикомандированных специальных сил этих террористов уничтожили. Отметим, что Г. Исмаилов стал ами-ром джамаата «Шариат», а М. Лахиялов - его «правой рукой», после того как был уничтожен Расул Макашарипов (6 июля 2005 г. в доме на ул. М. Гаджиева в Махачкале). По данным МВД республики, они были в числе организаторов поджога здания прокуратуры Ленинского района Махачкалы, убийства известного дагестанского политолога М. Варисова и министра З.С. Арухова, а также подрывов экипажей милиции. А непосредственно в убийстве З.С. Арухова обвинили (посмертно) М. Лахиялова. 9 октября 2005 г. в Махачкале (на ул. Первомайской) завязался бой между боевиками джамаата «Шариат» и силами дагестанской милиции. Он продолжался несколько часов, террористы оказали ожесточенное сопротивление, двое бойцов спецназа погибли, и двое получили ранения. Затем к этому дому подогнали БТР и под прикрытием крупнокалиберных пулеметов боевиков забросали гранатами. В результате были убиты четыре члена этой тергруппы. Отметим, что в 2002 г. один из них, Абузагир Мантаев, защитил диссертацию и получил степень кандидата политических наук. Кстати, тема его диссертации - «Ваххабизм и политическая ситуация в Дагестане». Некоторое время он работал в Духовном управлении мусульман европейской части России (ДУМЕР, муфтий - Р. Гайнутдин), затем переехал в Махачкалу, где в начале-середине 2005 г. вступил в джамаат «Шариат».
Участие представителей мусульманской интеллигенции, в том числе молодых людей с высшим и даже послевузовским образованием, в террористической деятельности свидетельствует об определенном кризисе дагестанского общества. Например, часть молодежи позиционирует себя как «Ахл аль-Сунна ва аль-Джамаа» (Представители Сунны и общины), т.е. салафитами, независимыми мусульманами, желающими участвовать в процессах исламизации и развития «религии Аллаха». В связи с этим их «выдавливают» из занимаемых ими социальных ниш, и они либо покидают регион, либо отдаляются от активного общественно-политического ислама, либо, наоборот, радикализируются настолько, что создают потенциальную «группу риска», пополняющую ряды диверсионных и террористических группировок. Именно так они противопоставля-
57
ют себя государству, обвиняя его, а заодно его институты и официальное духовенство в своих бедах.
Определенным числом реальных и потенциальных «воинов ислама» располагают и тарикатские (суфийские) исламские структуры (так называемые «традиционалисты»). По заверениям самих боевиков (в частности, Докку Умарова), тарикатисты воюют на стороне чеченских «повстанцев», насаждая ту же идеологию, ту же сакральную историю и теорию ислама, что и их «ваххабитски» настроенные собратья. И в данном контексте следует отметить, что не только салафизм может быть экстремальным в достижении религиозно-политических целей. Это свидетельствует о том, что нельзя допускать трансформации ислама в учение крайней нетерпимости, ксенофобии и агрессии. Недостаточно видеть в религиозно-политическом экстремизме (как базовом понятии на пути к диверсиям и терроризму) лишь социально-экономическую составляющую - бедность и безработицу, хотя они оказывают значительное влияние на радикализацию значительной части молодежи. Поэтому, на наш взгляд, не следует объяснять активизацию боевиков лишь увеличением их финансирования (внешнего и внутреннего), хотя к этому склонны некоторые представители федерального командования, желающие все свести к валютизации (долларизации) «движения сопротивления», т.е. показать его безыдейность, а потому и гибельность. Этим они преследуют несколько целей. Во-первых, подорвать доверие и популярность боевиков в молодежной среде - действительно, убивающие друг друга при дележе долларов, они вызывают моральное отторжение. Во-вторых, щедрыми валютными поступлениями из-за рубежа можно объяснить и собственные неудачи в борьбе с диверсионно-террористическим подпольем, предпосылки зарождения экстремизма и воспроизводства «движения сопротивления» не только в Чечне, но и в Дагестане. Другими словами, ссылаясь исключительно на экономические факторы, эти представители Центра игнорируют (или отрицают) другие причины вспышек религиозно-политического экстремизма. Однако его предпосылки намного глубже. Тем не менее после 1999 г. борьбу с салафитским течением в исламе ведут только силовыми методами, не учитывая истинный характер конкретной
58
группировки, ее отношение к конкретному крылу (умеренному или экстремистскому).
Подобные действия правоохранительных органов и военных структур отмечаются по всему Северному Кавказу: в Кабардино-Балкарии закрывают мечети, в Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Дагестане преследуют не только реальных и потенциальных сала-фитов, но зачастую и просто молящихся (богомольцев). Наконец, военный режим проживания гражданского населения и продолжающиеся в Чечне спецоперации - так называемые «зачистки» -дают некоторым представителям общественности и духовенства основание говорить о давлении на развивающийся и неподконтрольный государству ислам. В частности, это мнение разделяет Идрис-хаджи Эчеда - имам мечети на ул. Малыгина в Махачкале, у которого милиционеры, получившие оперативную информацию (скорее, по «наводке» недоброжелателя), 19 июля 2005 г. искали боевика джамаата «Шариат» М. Лахиялова. В ходе этой операции мечеть и дом имама окружил спецназ, на прилегающие улицы подъехали БТРы и другая техника. Однако после выяснения всех обстоятельств представители МВД покинули мечеть. Конечно, в ней (впрочем, и в других культовых зданиях) часто находят различные листовки, в том числе джамаата «Шариат», а среди молящихся могут оказаться бывшие или действующие члены салафит-ских групп, что, как говорится, «на лбу у них не написано». Возможно, эти факты и привели милиционеров именно в мечеть на ул. Малыгина. Аналогичные «зачистки» случаются и в считающейся «ваххабитской» мечети на ул. Котрова, построенной на средства братьев Хачилаевых. Разумеется, при столь огульном давлении на верующих списки «ваххабитов» неуклонно пополняются. Согласно информации Министерства внутренних дел Дагестана, за последнее время «по подозрению в участии в НВФ и пособничестве им задержано 55 человек, 19 боевиков уничтожено при проведении спецопераций».
Наряду с другими факторами активизации религиозно-политического экстремизма способствует не всегда продуманная политика Центра и руководства республики. После 1999 г. в дагестанском обществе появились «ветераны» войны в Чечне и бывшие члены «джамаатов», в частности, из так называемого «Исламского
59
джамаата Дагестана». Власть и силовые службы практически не дали им возможности интегрироваться в систему общественных отношений и занять свое место в социально-экономической сфере. Классический пример преследования милицией бывших участников незаконных вооруженных формирований - амир джамаата «Шариат» Расул (Муслим) Макашарипов. После амнистии его освободили, однако ему, как свидетельствует наш источник, часто приходилось «отвечать» за преступления, к которым он не имел отношения. Как бывшего переводчика Хаттаба (во время событий августа-сентября 1999 г.) Р. Макашарипова вызывали в райотдел милиции, где не только унижали, но и избивали. После очередной «профилактики» он «сорвался» и ушел к боевикам, а затем создал джамаат «Шариат» и стал его руководителем. Впрочем, иные «очевидцы» предлагают другой вариант развития событий, возможно, определивший место Р. Макашарипова в авангарде террористического подполья. После амнистии его бывшие соратники не поверили «переводчику Хаттаба», столь быстро выпущенному на свободу, и обвинили его в агентурном пособничестве спецслужбам. А чтобы доказать верность идее джихада и отмести от себя эти обвинения, он якобы и возглавил группировку, взявшую на «прицел» милиционеров республики, наиболее активно преследовавших са-лафитов.
Однако не следует говорить об исключительном влиянии того или иного фактора на радикализацию исламских групп и отдельных их адептов. Здесь необходимо учитывать многое: исламскую идентичность молодого человека, его экономический и социальный статус, экспрессивность, морально-психологическое состояние, отношение к агрессии, давлению извне и т.д. Именно экспрессия и жесткий характер, усугубляемые рядом других причин, привели в бандгруппу «Шариат» Г. Рамазанова, где его назвали М. Цудахарским. Он был убит 28 июля 2005 г. в ходе спецоперации в доме Аскерханова (на ул. Мира в Махачкале).
Крен исключительно к силовому и административному давлению - один из факторов, вытесняющих молодых мусульман (вне зависимости от их отношения к разным течениям в исламе) на де-виантную плоскость, где они вливаются в террористические и диверсионные группы. Однако в 2000-2005 гг. эксбоевики уходили
60
уже не в Чечню, как это было в 1994-1999 гг.; многие, создав местные банды, действовали в Дагестане. Взрывы, диверсии, покушения (часто с использованием ведер с аммиачной селитрой) особенно участились в 2004-2005 гг., когда с помощью «ведерного» терроризма взрывали экипажи патрульно-постовой службы, автомобили других сотрудников милиции, в том числе ОМОН, и т.д. Так, 15 апреля 2005 г. был совершен теракт, в результате которого уничтожено здание прокуратуры Ленинского района Махачкалы; 20 мая в подъезде дома прогремел взрыв, ставший причиной смерти министра по национальной политике, информации и внешним связям Загира Арухова и его телохранителя; 28 июня того же года убит директор Центра стратегических исследований и политических технологий Магомедзагид Варисов; 1 июля террористы взорвали бомбу у банно-прачечного комбината, в результате чего погибли 10 военнослужащих спецназа. Ответственность за убийство М. Варисова «официально» взял на себя джамаат «Шариат». Заявление с соответствующим «признанием» он поместил на сайте чеченских боевиков: «Был казнен сотрудник ФСБ, рупор кремлевской пропаганды и дагестанских марионеток, один из активнейших идеологов русской кафирской власти и борьбы против установления шариата в Дагестане - Загид Варисов». Налицо демонизация убитого известного дагестанского ученого Варисова. Идеологам джамаата «Шариат» важно было подчеркнуть, что убит не просто кафир, а, как они отмечали, «сотрудник ФСБ, рупор кремлевской пропаганды и дагестанских марионеток», который к тому же боролся против установления шариата и позволил себе усомниться в существовании террористического подполья. Подобные террористические вылазки, комментируемые их организаторами в таком стиле, должны были сыграть на чувствах, идейных симпатиях и антипатиях разных слоев дагестанского общества, по большей части молодежи. Несомненно, в некоторой части социума нашей республики превалируют антиправительственные настроения, власть ассоциируется со злом и воспринимается как наихудшее, антинародное проявление политической элиты, коррумпированной и мафиозной.
Что касается шариата, то отрицательное отношение к нему в исламизированной среде - признак невежественного человека, с
61
недостаточным иманом, а в некоторых религиозных кругах оно вызывает определенную враждебность. Шариат - Закон Аллаха, Всевышнего Творца, кто же против Закона Творца, Создателя?! Даже милиционеры часто говорят: «Мы тоже не против шариата!». Однако в данном случае антишариатская деятельность того же М. Варисова, которая якобы имела место, - попытка притянуть «за уши» оправдательную фразеологию и донести до сочувствующего контингента, что теракты, организуемые джамаатом, - справедливое возмездие за «вредную антиисламскую» деятельность.
Кровавые «успехи» террористических джамаатов объясняются, в частности, тем, что они, по всей видимости, располагали «своими» людьми в органах внутренних дел республики. Иначе трудно объяснить, как в руки членов террористического подполья «Шариат» попали анкетные данные сотрудников МВД с их подробными координатами, с диапазоном используемых милиционерами радиочастот. Руководство МВД Дагестана даже заявило об «оборотнях в погонах»: 6 марта 2005 г. у задержанного в ходе проверки Р. Абдуллаева обнаружили «расстрельный» список с адресами и телефонами 140 сотрудников правоохранительных органов. Сами боевики отреагировали на это следующим образом: «Так называемое "дагестанское МВД" было шокировано наличием у нас подробного расстрельного списка его руководителей и сотрудников с указанием домашних и рабочих адресов и телефонов. Да, действительно, мы располагаем подробными сведениями обо всех руководителях, начальниках и оперативных сотрудниках так называемых МВД, ФСБ, прокуратуры. И мы будем продолжать планомерную работу по их уничтожению, так как они несут прямую ответственность за преследования и убийства мусульман». Обратите внимание, что джамаат «Шариат» пытался выступать не только как политическая сила, т.е. как «законная власть Дагестана», но и в качестве «защитника обиженных мусульман».
Заместитель министра внутренних дел России А. Новиков, после серии террористических акций и диверсий джамаата «Шариат» командированный в Дагестан, сообщил журналистам, что сейчас правоохранительные органы заняты не только разбором криминогенной ситуации, но и экономикой. Однако затем последовала банальная сентенция о том, что необходимо перекрыть каналы фи-
62
нансирования боевых группировок. Конечно, это важно, однако не всегда решает проблему существования и активизации религиозно-политического экстремизма, тем более - террористических группировок. Последние, подпитываясь определенными идейно-политическими и социоэтическими предпосылками, создали автономные и мобильные отряды, не нуждающиеся в стабильном и щедром финансировании. В условиях массовой коррупции террористическому подполью отнюдь не трудно установить (хотя бы путем шантажа и угроз) контроль над некоторыми коммерческими предприятиями. По словам известного чеченского террориста Ш. Басаева, именно таким образом они получают значительные суммы денег от глав администраций ЧР. Как свидетельствует заявление А. Новикова, представители МВД понимают, что финансирование террористических группировок имеет в основном эндогенное происхождение, т.е. для перевода денег не нужно пересекать границы и проходить таможенный контроль.
Радикализации религиозных групп наряду с уже отмеченными нами факторами способствует и непрофессионализм отдельных государственных чиновников. Так, обсуждая причины развития салафизма, министр внутренних дел Дагестана Адильгерей Маго-медтагиров отметил: «Ни один начальник милиции на наших коллегиях еще ни разу не сообщил, что какой-то имам или посторонний пришел к нему и сказал: "Вот человек - ваххабит. Он пришел в мечеть, помолился и ушел. Надо принимать меры"». Другими словами, глава МВД республики призывает общество и религиозные группы («традиционного» ислама) выявлять так называемых «ваххабитов» и доносить о них в соответствующие органы. Однако поскольку ни сам министр, ни другие государственные чиновники не упоминают о признаках и явных чертах «ваххабитов», то, по их мнению, руководители Духовного управления мусульман республики и прихожане должны сами определить их, но отнюдь не понятно, каким образом. Подобная практика лишь накалит ситуацию в обществе, породит и усугубит раскол и противостояние в нем, вселит в людей страх, подозрительность, ненависть, глубокое взаимное недоверие, что приведет к массовой депрессии жителей республики.
63
После успешных боевых действий против боевиков Басаева и Хаттаба, в 1999 г. вторгшихся из Чечни на территорию Дагестана, и уничтожения «исламского анклава» в трех даргинских селах -Карамахи, Чабанмахи, Кадар - федеральные власти и руководители нашей республики целенаправленно противодействуют религиозному и политическому экстремизму, организовав широкомасштабное силовое и идеологическое наступление на дагестанский сала-физм. Кроме того, представители власти регулярно призывают религиозных деятелей и проповедников более активно участвовать в этом процессе. Экстремизму (в лице идейных и политических противников духовенства - «ваххабитов») была объявлена война. Однако при этом не сказано, как отличить «ваххабитов» от «ихванистов» (сторонников политической стратегии египетских «Братьев-мусульман» - с араб. «ихвануль муслимун»), сепаратистов - от исламских радикалов, которые могут «окопаться» под лоном абсолютно разных групп и группировок. Ведь не случайно многие исследователи отмечают, что ваххабизм нельзя отождествлять с экстремизмом. Вместе с тем многие мероприятия Духовного управления мусульман республики способствуют окончательной деинституализации салафизма в условиях Дагестана и всего Северного Кавказа, что лишь стимулирует радикализацию этих групп, появление новых явных экстремистских призывов и действий. Особенно это характерно для групп, колеблющихся в выборе пути, форм и методов и, вполне вероятно, способных склониться к экстремизму. Ситуация, когда у изначально вполне мирных сала-фитских структур (джамаатов) нет возможности социализироваться, порождает в них синдром маргинализации.
Следует подчеркнуть, что на Северо-Восточном Кавказе религиозный и религиозно-политический экстремизм приобрели наиболее яркое выражение, а радикализации религиозных групп способствуют военно-политические процессы в Чечне, некоторые действия власти и духовенства. Все это наложилось на негативные социально-экономические и социально-политические факторы (в том числе социально-этические), что привело к масштабному кризису идентичностей (этнической, религиозной, культурной). В связи с этим после масштабных силовых мер, направленных против сала-фитов Дагестана и других республик Северного Кавказа, и завер-
64
шения активной фазы военных действий в Чечне многие отряды боевиков вступили на путь партизанской, по сути своей террористической борьбы с действующей властью. Особенно очевидным это стало тогда, когда специфика военного противостояния отрядов полевых командиров и федеральных войск перестала носить характер лобовых боестолкновений (2000), трансформировавшись в постоянные сравнительно кратковременные и внезапные тыловые диверсионные и террористические вылазки.
Террористические группы, так называемые «джамааты», сформировались на северокавказском политическом пространстве как под влиянием чеченских боевиков, так и автономно - в местном религиозном организме, отражающем накал разнообразного внутреннего и внешнего давления. В 2002 г. началась активная фаза деятельности группировки «Дженнет», возглавляемой Раппани Халиловым, и джамаата «Шариат» под руководством Расула Макашарипова. Оба они воспитанники «чеченской школы», т.е. прошли войну в Чечне. Специфика деятельности таких «джамаа-тов» - покушения на жизнь сотрудников правоохранительных органов: обстрелы экипажей III 1С, подразделений ОМОН, нападения на отдельных сотрудников милиции, ФСБ, прокуратуры. В 20022005 гг. подобные вылазки стали обыденным явлением общественно-политической жизни нашей республики. Участие в террористической деятельности представителей мусульманской интеллигенции (Я. Расулов, А. Мантаев), молодых людей с высшим, даже с послевузовским образованием, говорит о кризисе дагестанского общества.
«Центральная Азия и Кавказ», Лулео (Швеция),
2006 г., № 2, с. 161-170.
Э.Ф. Шарафутдинова,
политилог
МУСУЛЬМАНСКАЯ МОЛОДЕЖЬ ЧЕЧНИ И НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ РЕЛИГИОЗНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ
Во все времена чеченский народ был очень религиозен. Исполнение мусульманских обрядов и традиций, берущих начало в
65
