CC BY
94
УДК 323.1
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТУРБУЛЕНТНОСТЬ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ПОИСКИ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО КОНЦЕПТА
© 2014 г. Д.Б. Абдурахманов
Абдурахманов Дукуваха Баштаевич -кандидат экономических наук,
Комплексный научно-исследовательский институт им. Х.И. Ибрагимова Российской академии наук, Старопромысловское шоссе, 21 а, г. Грозный, 364051. E-mail: kniiran@mail.ru.
Abdurakhmanov Dukuvakha Bashtayevich -
Candidate of Economic Sciences,
Complex Scientific Research Institute
n.a. H.I. Ibragimov Russian Academy of Sciences,
Staropromyslovskoye Highway, 21 a,
Grozny, 364051.
E-mail: kniiran@mail.ru.
Концептуализируется понятие турбулентности в контексте глобализации. Рассматривается становление турбулентности как научного понятия и как метафоры. Анализируются глобальные геополитические факторы формирования политической турбулентности, ее влияния на складывающиеся угрозы глобальной, региональной и национальной безопасности.
Ключевые слова: политическая турбулентность, глобализация, государство, общество, периферия, институциональная трансформация, геополитика.
The concept of turbulence is conceptualized in the context of globalization. We consider the formation of turbulence as a scientific concept and as a metaphor. Global geopolitical factors of political turbulence and its influence on folding threats to global, regional and national security are analyzed in the article.
Keywords: political turbulence, globalization, state, society, peripherals, institutional transformation, geopolitics.
Происходящие на территории Северного Кавказа институциональные изменения, сопровождающиеся повышенной степенью конфликтогенности, требуют системного освещения и теоретической интерпретации.
Политическая турбулентность по-прежнему является одним из факторов, сопутствующих большинству экономических и социокультурных трансформаций, а также важным фактором в «размывании» традиционных и структурированных границ между государствами, культурами, этническими группами, обществами и регионами в глобальном мире [1]. Интенсифицированные взаимосвязи, образцы взаимодействия и потоки в условиях глобальной неопределенности довольно легко преодолевают границы национальных государств в рамках глобальных взаимодействий и процессов.
Турбулентность (от лат. turbulentus бурный или беспорядочный) - термин, прочно утвердившейся в научной и особенно в публицистической литературе, используемый для характеристики современных беспорядочных и противоречивых процессов в экономике, социальной сфере и политике.
Политическая турбулентность становится серьезным вызовом глобальной безопасности, разрушая международное право, недавно стабильные национальные политические системы. Данная статья посвящена теоретическим аспектам политической турбулентности.
До 1990-х гг. категория «турбулентность» вообще не употреблялась в советских философских системах, но и затем не была в центре изучения ни в общем аспекте, ни в предметно-практическом отношении.
В современных общественных науках иногда встречается характеристика политических процессов как «турбулентных» [2, с. 9 - 14], однако чаще это понятие употребляется как метафора (когда, например, исследователи рассуждают о «турбулентных фронтирах» [3] в контексте отношений между центрами силы и периферии).
Метафоричность научного использования данной категории предопределяет многогранность выражаемого ею феномена в системе таких довольно близких понятий, как «неопределенность», «глобальность», «непредсказуемость» и пр.
По мнению Н.Т. Нассима [4], непредсказуемые события в современной политической жизни связаны с возрастанием количества так называемых «черных лебедей». Это события (наподобие нападения террористов на США 11 сентября 2001 г.), которые логическими и дедуктивными методами не могут быть выведены из прошлого государственного и/или общественного опыта. Например, мало кто из биологов мог предсказать наличие в природе черных лебедей, пока их неожиданно не обнаружили в Австралии. Будучи слабо предсказуемыми или даже непредсказуемыми вообще с точки зрения внешнего наблюдателя, они оказывают самое разрушительное воздействие на общественную систему. Американский финансист и фондовый спекулянт считает, что современному обществу необходимо научиться постоянно жить среди «черных лебедей» и привыкнуть к непредсказуемости глобальной жизни. В современном глобальном мире турбулентная неопределенность часто проявляется в «эффекте кобры» [4]. Это обобщенное обозначение непредвиденных последствий политических событий и действий социальных и экономических субъектов, когда формально рациональные политические меры приводят к непредсказуемым результатам, разрушительным для социума и нежелательным даже для тех, кто эти действия первоначально инициировал.
Большую роль в исследованиях вопросов политической турбулентности играет теория мировых систем, разработанная в 1960 - 1970-х гг. И. Валлерстайном на основе концепции «длительной протяженности», созданной представителем французской школы Анналов Ф. Броделем и его коллегами и учениками. По его мнению, возможности гипотетического
будущего многообразны, поскольку самые различные силы воздействуют на траекторию разворачивающихся процессов, но мы можем определить наиболее реальный ход событий [5]. Он подчеркивает, что дальнейшая неконтролируемая глобализация обусловит нарастание социальной поляризации и конфликтов вплоть до глобального катаклизма. Глобальное общество вступает в эпоху неурядиц или перехода от существующей миросистемы, базирующейся на капиталистическом способе хозяйствования, к новому мироустройству во многом из-за глобального разочарования в современном либерализме. В первую очередь это связано с тем, что глобальный либерализм обещал реформу, улучшение и сокращение социальной и экономической поляризации капиталистической миросистемы, а оно не произошло, наоборот, поляризация только возрастала на глобальном уровне, это продолжается и сегодня [5].
С точки зрения миросистемного подхода турбулентность является историческим следствием возрастания сложности современного миросистемного устройства, политических и экономических отношений государств центра, периферии и полупериферии. М. Бломстрем и Б. Хеттне [6] под полупериферией подразумевают промежуточный, но функционально значимый тип государств, которые либо превращаются в страны ядра, либо, утрачивая по существу свой статус, пропадают в периферии. Внешний регион трактуют как совокупность территорий, еще не затронутых капиталистической экспансией стран ядра [6].
Для стран периферии характерным является сильная ресурсная зависимость от Запада и соответствующее возрастание внутриполитической рискогенности вследствие сырьевого характера экономики [7]. Страны периферии (к которым в финансовом и политическом отношениях относится и Россия) являются в основном поставщиками сырья и неквалифицированной рабочей силы для высокоразвитых государств, выполняющих важные функции в индустриальной и постиндустриальной сферах.
Именно на странах периферии и полупериферии больнее всего сказываются циклические экономические кризисы, приводящие к смене поставщиков сырья, избытку рабочей силы, росту процентных ставок при получении финансирования.
Зоны демографически высокого давления в развивающихся странах неизбежно продуцируют миграцию бедного населения. В условиях истощения ресурсов развитые страны усиливают контроль над стратегически важными источниками сырья, что неизбежно обостряет противоречия между странами центра, периферии и полупериферии. Возможное распространение оружия массового уничтожения в прилегающем к Северному Кавказу макрорегионе Большого Востока делает ситуацию еще более взрывоопасной.
На повседневную деятельность людей растущее влияние оказывают события, происходящие в других частях земного шара, в то же время действия отдельных субъектов могут иметь важные глобальные последствия. Международные субъекты могут действовать совместно или автономно, не придерживаясь единых целей, но разделяя общие цели и идеалы.
В условиях турбулентности национальные государства постоянно сталкиваются с системными кризисами и рисками, основанными на «способности антисистемных сил успешно ставить под сомнение идеологическую гегемонию. Риски непредсказуемого поведения отдельных международных субъектов в глобализирующемся мире становятся все более действенными и актуальными, влияющими на состояние институциональной турбулентности Северного Кавказа. В число таких особенно "чувствительных" рисков обычно включают:
1) финансовую, военно-техническую и идеологическую деятельность отдельных террористов и транснациональных террористических групп;
2) наличие недемократических политических режимов, которые обладают или могут обладать оружием массового поражения и готовы шантажировать применением им. Особую озабоченность у западных политиков вызывает проблема нераспространения ядерного оружия. Это ключевая тема повседневного американо-российского сотрудничества. Подобная ситуация резко отличается от отношений в сфере контроля над ядерными вооружениями, которые существовали во времена холодной войны, когда переговоры об ограничении и сокращении стратегических вооружений рассматривались как необходимый элемент политической борьбы двух общественных систем - капиталистической и социалистической. В контексте Северо-Кавказской институцио-
нальной турбулентности данная проблема актуальна, поскольку такие режимы могут создавать своеобразные центры притяжения для местных экстремистских элементов и являться их ресурсной базой;
3) развитие агрессивной идеологии и институциональных практик экстремистских течений в исламе, фактически сливающихся со светской властью в некоторых государствах Азии и Африки, которые постоянно пытаются транслировать в Северо-Кавказский регион;
4) идеологическая слабость и институциональная неэффективность гражданской идентичности как наднационального связующего звена в Российской Федерации и отсутствие реального опыта коллективных действий, которые были бы на ней основаны» [8, с. 12].
Глобальная асимметрия в распределении богатства и власти, частое несоблюдение международных обязательств (в том числе зарегистрированных международными договорами и соглашениями) и неконтролируемые побуждения у правящих элит высокоразвитых стран к превентивному использованию силы являются другими причинами возрастания числа политических рисков и турбулентности. Многие межгосударственные соглашения о сотрудничестве критикуются за неспособность обеспечить высокий уровень выполнения.
В классический период поствестфальского мира количество действующих международных акторов было ограничено. Они обладали примерно одним набором культурных ценностей, которые влияли на повседневную жизнь. Это были мировые империи (Англия, Франция, Испания, Голландия), стремившиеся подчинить мир потребностям своего собственного развития в рамках расширения капиталистического уклада производства и образа жизни.
Закономерностью исторического процесса на современном этапе диахронно сменяющих друг друга стадий или событий стал рост числа международных акторов. Это закономерность всего исторического процесса, а не только феномен второй половины XX в. Она вызвана как распадом национальной колониальной системы в период «вестфальской картографии», когда территориально обособленные суверенитеты постепенно растворяются в новом транстерриториальном политическом объединении, а также поляризованным мировым развитием, разделившим страны на переживающие социально-экономический подъ-
ем и инновационную волну, способные достичь национальной мощи, и на те, которые находятся в состоянии депрессии и упадка.
Хотя глобальный мир (особенно если принимать во внимание Западную Европу и Северную Америку) формируется уже несколько столетий, и особую роль в развитии западных стран сыграли социокультурные факторы, ни в одном историческом периоде турбулентность не воздействовала так существенно на глобальные процессы, как в настоящее время. В мире мироцелостности постоянно возникают вопросы и проблемы, которые ни одна страна не может решить автономно, самостоятельно, изолированно и безотносительно к другим глобальным акторам.
Подводя итоги, можно сделать следующие выводы. Современная Россия, и особенно такой ее макрорегион как Северный Кавказа, нуждается в спокойной геополитической обстановке для решения множества своих внутренних проблем, в первую очередь для проведения системных политических и экономических реформ [9]. Ее внешняя политика не должна носить реактивный характер. Несмотря на активное самопозиционирование страны в 2000-е гг. как энергетической сверхдержавы - незаменимого и влиятельного субъекта мировой политики, в любом альянсе с развитыми странами России из-за ее более слабого экономического и демографического потенциала уготована роль младшего и зависимого геополитического партнера. Зависимость от экспорта нефти и газа не позволяет России стать независимым центром силы и привлекать союзников. Кроме того, значительная часть средств, получаемых за экспорт энергоресурсов, расходуется правящим классом неэффективно, государственные траты часто являются коррупционными и слабо контролируются проверяющими государственными структурами и гражданским обществом [10]. Решение данных проблем находится на стыке глобальных, межрегиональных и региональных процессов, и для выработки грамотных решений необходима концептуальная определенность относительно характера процессов институциональной турбулентности и следующих из данного положения выводов.
События на Украине в конце 2013 - начале 2014 г. и обострение конфликта России с Западом имеют двоякие последствия. С одной стороны, попытки экономической и полити-
Поступила в редакцию
ческой изоляции России требуют перехода к ускоренному развитию и переструктурированию экономики. С другой - произойдет активизация внешних факторов по дестабилизации в стране и в центре, и в таком проблемном регионе, как Северный Кавказ. Поэтому латентное вызревание социальной и политической турбулентности - это серьезный вызов региональной и национальной безопасности.
Литература
1. Барков Ф.А., Тхагапсоев Х.Г., Черноус В.В. Этносы в глобализирующемся мире / отв. ред. Ю.Г. Волков. Ростов н/Д, 2009. 204 с.
2. Васьков М.А., Кирик ВА. Управленческие стратегии органов государственной власти в отношении гражданского общества в российских социально-политических условиях // SWorld: сб. науч. тр. 2014. Т. 17, № 1. URL: http://www.sworld.com.ua (дата обращения: 10.05.2014).
3. Ghoukassian K.D. Instability in the New Imperial Periphery: A Conceptual Perspective of the «Turbulent Frontiers» in the Caucasus and Central Asia // Caucasian Review of International Affairs. 2008. Vol. 2 (3).
4. Нассим Н.Т. Черный лебедь: под знаком неопределенности. М., 2009. 528 с.
5. Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М., 2005.
6. Blomstrom M., Hettne B. Development Theory in Transition: The Dependency Debate and Beyond, Third World Responses. L., 1984.
7. Дзуцев Х.В. Этносоциологический портрет республик Северо-Кавказского федерального округа Российской Федерации. М., 2012. С. 352.
8. Васьков МА. Стратегии управленческого реагирования в процессе формирования гражданской идентичности и противодействия межэтнической напряженности в городской молодежной среде // SWorld: сб. науч. тр. 2013. Т. 26, № 3. URL: http://www.sworld. com.ua (дата обращения: 10.05.2014).
9. Абдурахманов Д.Б., Акаев В.Х., Дадуев М.А. Северный Кавказ: преодоление факторов этнопо-литической дестабилизации и достижение межнационального согласия / отв. ред. В.В. Черноус. М., 2013. 274 с.
10. Дегтярев А.К., Черноус В.В. Западная социальная мысль: комплекс культурного расизма и русофобии // Философия права. 2012. № 2.
19 мая 2014 г.
