CC BY
16
политология
Вестник Омского университета, 2004. № 4. С. 62-65. © Омский государственный университет
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭЛИТА, СРЕДНИЙ КЛАСС, ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ *
Н.К. Поздняков
Омский государственный университет, кафедра политологии 644077, Омск, пр. Мира, 55а
Получена 25 апреля 2004 г-
This article concerns the problems of elite layers of political society and intellectuals interaction. The author analyses the process of intellectuals integration into the world authority, their professional position, main reasons of interests' differences in politians fnd highly educated layers of society.
Сложность положения среднего класса заключается в том, что окружающая жизнь не является материально доступной. Нарастание капиталов и одновременное ужесточение жизни основных социальных групп не создает экономических перспектив его развития в качестве интеллигенции. Порождается социальная ситуация, когда при номинально широком богатстве благ и удобств существование людей ограничено всеобщей бедностью. Жизнь среднего человека не становится более легкой, обеспеченной и безопасной. Вопрос «Кто кого богаче?» не очень важен, если мир «отражает» богатство на показные стороны преуспевания.
Интеллигенция - тоже народ, но исключительно творческий в качестве «великого меньшинства». По этой причине ее представители настаивают на своем особом положении и не стремятся к контактам с властью. Между тем «власть и подчинение, - подчеркивает X. Ортега-и-Гассет, - решающее условие любого общества. Когда становится непонятно, кто правит и кто подчиняется, все идет бестолково, вкривь и вкось» [1, с. 101]. Но творческая жизнь требует безупречности и собственного достоинства, и она деятельна в том смысле, что ей безразлично - править или повиноваться (существенен, например, «лидер», которому следует подчиняться, идти за ним, разделять взгляды и т. п.).
Это «светлые головы», как их называет X. Ор-тега-и-Гассет, - те, кто «смотрит на жизнь в упор и видит, что в ней спорно и гадательно, и чувствует, что гибнет» [1, с. 127]. Их следует назы-
*Окончание. Начало см.: Вестн. Ом. ун-та. 2004. № 3. С. 85-87.
вать элитой в подлинном смысле «избранных». В этом смысле, перефразируя X. Ортега-и-Гассета, можно утверждать: общество постольку общество, поскольку элитарно, и оно перестает им быть, когда лишается элитарности. Нелепо среди традиционного «меньшинства» искать наиболее морально ответственных и крайне достойных людей. Номинально элиты заключают феномен вульгарности или псевдозначимости и становятся таковыми, когда стремятся сохранить себя от омассовления в качестве «защитной реакции» (в частности, заявляя об «ансамбле достоинств», но не обнаруживая тенденций меритократии, т. е. выдвижения на основе личных достоинств и качеств).
Мера различия между лучшей частью общества и формальной элитой определяется качеством понимания себя и других, своего места в окружающей жизни. Наихудший вариант - безвластная масса и властная элита как фактический держатель власти - появление политиков по профессии и развитие элитаристского плюрализма. Это делает народ частично суверенным, когда реальностью является преобладающее меньшинство и подчиненное большинство. Гораздо важнее открытость общества и власти в появлении возможностей для людей избегать «исключений». В этом отношении демократия - власть открытых меньшинств, не блокирующих путь наверх социальным слоям и группам. Властная пирамида должна заключать систему конкретных пирамид, приводящих к развитию многоразмерного явления - правящей и неправящей элит. Демократические элиты - это позиции «на верху» социальных структур в организациях, сферах руководства, иерархиях престижа. Толь-
ко в этом случае появляются неформальные и формальные творцы общественных решений.
В этом отношении особую роль приобретает интеллигенция как слой, находящийся в свободном движении и обладающий не властью, а влиянием. Однако в обществе до сих пор вопрос «Кто вы такой?» превалирует над вопросом «Что вы умеете и что знаете?» В частности, «закрытые двери» - образ бюрократической и бесконтрольной элит, набора «ставленников» во власть. В этом смысле по-прежнему устройство властно-политических отношений обнаруживает скрытую элиту, делая актуальной плюралистическую дисперсию политической власти [2].
Со своей стороны интеллигенция - единая творческая группа, привносящая социальные новшества, представляющая цвет общества в качестве просвещенной элиты. Это не привилегированность узких групп (замкнутых кругов), а особый ценностный слой, опровергающий сведение гражданской активности к значимости тех, кому удалось пробиться наверх. Пусть в редких случаях, но талантливые люди также должны достигать позиций власти. Ей, в свою очередь, следует быть причастной ко всему, что составляет действенно-практическое руководство обществом. Например, в российских условиях равно-удаленпе олигархических группировок является попыткой «отогнать» власть предержащих, установить разумную властно-политическую дифференциацию (хотя сегодня по-прежнему способный человек в условиях коррупционной власти -своего рода «подрывной элемент»).
В этой связи нельзя не вспомнить В. Ламсе-ра, который вводит понятие субэлит, располагающихся между элитами и массами. Их роль состоит в том, чтобы опосредовать отношения между наивысшими элитами и неэлитным населением. Это значит, что различными путями следует поддерживать властный «верх» с целью предотвращения кризисов и одновременно обеспечивать элиту наиболее продуктивными членами взамен тех, кто начинает «выпадать» из нее. Подобное положение способно привести к появлению элит власти и элит влияния, которые в идеальном случае совпадают. Только в условиях резких трансформаций первая отделена от второй, но в негативном варианте правит и подавляет элита власти.
В этом отношении появляется специфическое соотношение элиты и интеллигенции. Последняя апеллирует к публике как культурной аудитории, привлекая ее внимание и получая морально-психологическую поддержку. Но в условиях демократии публика становится массовой, когда ее уровень оказывается ниже существенного понимания политической жизни. Но во всех случаях
настоящая интеллигенция свободна как от игры «на публику», так и от «покровителей», т. е. относительно автономна по отношению к пестроте происходящих событий. В приоритетном смысле она представляет собой средоточие духовных драм и конфликтов. Однако вовлекаясь в социально-политическую жизнь, интеллигенция оказывается не только на смысловом перепутье, но в атмосфере прямого столкновения идей и принципов. В результате у нее формируется особое самосознание, в частности убежденность в исключительности, собственной «элитарности», двойственных по своим проявлениям. Одна часть интеллигенции ощущает свою ответственность перед обществом и народом как «мозг и совесть» нации, другая - впадает в самопроизвольность поведения, доходящую до самоуверенности и высокомерия. Какими предстают ее отношения с политикой и политиками в конкретных коллизиях власти?
Государственно-политическая деятельность требует серьезных знаний и осмысленных понятий, которые нередко вытесняются эрзацами. По своему прагматическому смыслу политика помещается в трафареты мнений и суждений. Значит ли это, что раньше политика была «чистой» и «свободной», а сегодня нет? Дело в том, что изменяются задачи и формы политического самосознания, неведомые в условиях отсутствия конкуренции. Номинально политический мир открыт для представителей интеллектуальных профессий, распространяющих и закрепляющих знания. Но интеллигенция - особая, в духовном порядке дифференцированная группа, имеющая взгляд «со стороны», более специфицированный, чем представление универсальных прагматических истин. Помимо политических технологов и бюрократических экспертов остаются критически настроенные люди и наблюдатели. В настоящее время ситуация осложняется тем, что политическая борьба происходит в условиях «усреднен-ности неразмышляющего населения» (если воспользоваться характерным выражением К. Яс-перса).
Отношения инициативы мало что объясняют, поскольку акцентируется принцип знания -властвуют те, кто больше других знает и понимает, что фактически означает идеализацию политической демократии. В частности, мир ученых в качестве статуса неидеологичности, неангажированности многослойной образованности означает спасительность правления, которая предлагается взамен неквалифицированного правления народных избранников и тем самым улучшает функционирующую демократию. Долгое время считалось, что интеллектуальная элита должна править, превращаться в параполитических
64
Н.К. Поздняков
лидеров, т. е. находиться рядом с политической властью и, по крайней мере, заботиться о том, чтобы государственные решения не были ошибочными. Согласно другой точке зрения, любой союз с властью претит интеллигенции, которой следует находиться в оппозиции к ней.
Объективно властные органы поставлены в жесткие рамки деятельности, и приходящие в них специалисты вынуждены отправляться от конкретной практики вверенной им области деятельности. В принципиальном смысле, например, ученые должны находиться в гуще общественной жизни, но не во властных структурах, которые предельно ограничены в своих целях и задачах. Гипотетически представим направление всех известных ученых во власть. Может получиться так, что государство ничего не приобретет, а общество и вовсе потеряет.
Конечно, рост знаний и образованности сам по себе необходим политикам. Но сегодня существует такая финансово-олигархическая поддержка, когда отдельные лица выводятся из социальных «чуланов» и моментально совершают круг почета. Знаменитый писатель У. Фолкнер говорил: «Мне стыдно, что я американец, мне стыдно, что Д. Кеннеди - наш президент». Известный критик «властвующей элиты» Г. Миллс не признавал за породой людей власти статуса культурного слоя. Но это сказано о самых высоких ее образцах! Что же говорить об образчиках...
Однако дело не только в необходимости появления «интеллектуальных наследников» правителей, но в характере политической активности. По мнению Г. Гофштадтера, современный политик нуждается в знаниях не в качестве цели, а как средстве. Аналитики-консультанты работают в «тени» руководителей и нацелены на снабжение их инструментальным материалом. По видимости, здесь действует принцип «Каждый занят своим делом». Фактически специалиста подстерегает альтернатива: либо подыгрывать властям, либо допускать обидчивый отказ от сотрудничества. Только находясь в среде общественного мнения, интеллигент способен резко повышать избирательность зрения, ориентируясь на различные группы аудитории. Иными словами, он более эффективно влияет на политику «извне», чем «изнутри», находясь в коридорах власти. В этом смысле понятие «политическое участие» следует распространять не только на граждан, но и на общественных экспертов. Общность граждан как таковая способна в большей степени вникать в проблемы, чем должностные лица, решающие узкопрагматические задачи. Конечно, сегодня правит «более» квалифицированная власть и, соответственно, элита. Но даже в обновленном
соединении с группами советников ее природа не меняется. Например, в конкретных решениях их мнение учитывается, но и нередко необходимо соблюдать принцип «Верю, потому что абсурдно». В конце концов специалист оказывается перед выбором: уходить или продолжать оставаться. В данном случае лучше отказываться сразу, чем потом.
Естественно, надо верить во власть, поддерживать ее, понимая необходимость, соответственно, допускать и принимать как инструмент обязательного порядка в обществе. Но пагубно становиться более покладистым по отношению к льготам и воздаяниям, принимать моральные принципы власть предержащих. Не случайно специалисту трудно, почти невозможно выйти за рамки целей системы. Если депутат может стать «возмутителем спокойствия», эксперту это делать просто абсурдно. В этом отношении должна существовать государственно-рациональная основательность - рекрутировать элиту на основе производственно-деловых качеств как надежных и исполнительных специалистов (конечно, не в смысле «кадры решают все»). В этом случае политическая власть ориентирована на терпимость и понимание, вдумчивый анализ специалистов, пользу из которого извлекают они сами. Но одновременно проективная деятельность есть уложение знаний в «политические формулы» и проекты, когда неизбежно понижаются идеи-замыслы вне соотнесения с системой профессиональных принципов. По этой причине вновь появляется позиция аутсайдерства, т. е. взгляд со стороны и вне поля политики в осознании того, что все не так, как представляется власти. Но и это следует проверять, определять суждения-вердикты, нужные если не ей, то обществу.
Как подобное осуществляется в реальности? Показательны следующие плоскости рассмотрения проблем: допустим, политический проект по отношению к фактическим обстоятельствам изжил себя. Так что, рекомендовать, как улучшить работу, или начинать обрабатывать общественное мнение? Из этого складывается два рода отношений - клиентное и врачующее. Дело в том, что и самому политику не хочется излечиться от недуга, и «терапевт» плохо представляет, что такое практикующая политика. Вместе с тем неуживчивость с неудобными мнениями специалистов ведет к деградации политической жизни, падению ее нравов до уровня адаптированных заказов и ангажированности. В затруднении оказываются не только карьерные политики, но умудренные специалисты-педагоги. Сегодня редкостью являются «политические Гамлеты», хотя сам по себе избыток общественной энергии важен.
Синдром «похода во власть» интеллигенции либо активного ей споспешествования российский политолог Л.Г. Ионин относит к явлению «взволнованного холуйства» [4]. Что в первую очередь в этом ненормального? Первичный характер постановки проблемы указывает на изначальную несовместимость людей ума и людей силы. Конкретная «арифметика души» интеллигента, по Л.Г. Ионину, складывается из «ума + совести». В этом смысле порядочный человек обречен на скептицизм и одиночество в общественно-политическом смысле. В частности, формируется личностный тупик: устремленности познания совесть говорит «нет», но ее внутренний императив не может быть реализован ввиду препятствий, поставленных скептическим умозаключением. «Жизнь интеллигента, - подчеркивает Л.Г. Ионин, - состоит из оговорок». Это действительно так: попробуй предложи настоящему интеллигенту участвовать в хамоватом политическом проекте! Если он не «интеллигент-фармацевт», как называл подобных подельников А. Блок, обязательно сделает оговорки [4, с. 76].
В этом случае мы наблюдаем позитивную парализацию - ума совестью и совести умом. Неудивительно, что интеллигенту недостает «ума и воли» пойти прямой дорогой политики. Конечно, это не значит, подчеркивает Л.Г. Ионин, что интеллигентные люди стоят в стороне от социальных и идейных битв, но им не свойственно отождествлять себя с политическими лагерями. Это приводит к двойственности положения интеллигенции: она права и одновременно находится в проигрыше. «В том, что реализуется в истории что-то плохое, нет ее вины. В том, что реализуется что-то хорошее, нет ее заслуги». Не случайно настоящий интеллигент не связан накрепко ни с теми, кто находится на стремнине, ни с теми, кто туда не попал. Вместе с тем, конечно, акцентированно подчеркивает Л.Г. Ионин, интеллигенция «всегда впереди исторического процесса: ведь она знает, что выигравшие проиграют, а проигравшие выиграют» [4, с. 76].
Что, если сложить: интеллигент + воля =? Это значит, что следует решать дилемму: остаться интеллигентом или примкнуть к структурам политизированного сообщества? Л.Г. Ионин приводит имена известных и уважаемых людей в демократическом стане... У них всех появилась воля «хождения во власть», но это значит, что стали вычитаться совесть и ум. Мы имеем дело с «беспардонным "хождением во власть » А. Собчака, «взволнованным холуйством» М. Захарова и Э. Рязанова, «пламенным недержанием» А. Нуй-кина и т. д. Приводит это к крайне печальным последствиям: стоит что-то вычесть из человека (совесть или ум), как уже ничего нельзя приба-
вить. «Прибавление очень редко создает что-то новое. Чаще всего - карикатуру», - едко замечает Л.Г. Ионин и ссылается на откровения политических монстров из «бывших» интеллигентов: один теоретически обосновывает взяточничество, другой - макроэконом - предлагает уменьшать налоги с богатых и увеличивать с бедных, чтобы заставить их разбогатеть.... «Политику лучше оставить тем, которые политиками родились. У интеллигента ничего хорошего с ней не выходит» [4, с. 77].
Следует, конечно, задуматься над этим емким выводом... Но ведь интеллигенция страдает как критик, и точно так же оттого, что ее не замечают. Она так и будет расходовать себя в условиях официальной, публичной и человеческой жизни.
[1] Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Ортега-и-Гассет X. Избранные труды. М., 2000.
[2] Кон И. С. Размышления об американской интеллигенции // Новый мир. 1968. № 1.
[3] Толстых В. И. Об интеллигенции и интеллигенции // С чего начинается личность. М., 1984.
[4] Ионин Л.Г. Арифметика души: интеллигенция и власть // Свобода в СССР. СПб., 1997. Впервые оригинальные и остроироничные замечания по этому вопросу опубликованы: Новая ежедневная газета. 1993, апрель, № 11 под заголовком «Неокрепшее чувство взволнованного холуйства». Не случайно блестящий публицист Л.Г. Ионин, работы которого находили широкое распространение в странах Западной Европы в период советской перестройки 1986-1990 гг. и в течение по-следущего десятилетия, не частый гость теледискуссий с приглашением «известных политологов-экспертов» России (чей интеллектуальный уровень, мягко говоря, нуждается в дефектоскопии).
