CC BY
40
Валерий Георгиевич Виноградский,
доктор философских наук, профессор кафедры экономической социологии, рекламы и связей с общественностью, Саратовский социально-экономический институт (филиал)
РЭУ им. Г. В. Плеханова
ПОКОЛЕНЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ СЕЛЬСКИХ СООБЩЕСТВ: ЭЛЕМЕНТЫ, ФОРМЫ, ПЕРСПЕКТИВЫ*
В статье освещается социально-экономическая проблематика, в истоках которой лежит изменяющаяся со временем практика сельскохозяйственного природопользования, в частности - практика использования имеющихся в распоряжении сельских жителей земельных наделов (паёв). Анализируя материалы полевых социологических исследований, автор приходит к выводу, что к концу первого десятилетия XXI в. российские крестьянские общества начали постепенно меняться, расслаиваться, образуя пока ещё довольно элементарную, но имеющую тенденцию к стремительному усложнению стратификационную систему.
Ключевые слова: сельский социум, приватизация, социальное расслоение, поколенческие сдвиги, неформальная экономика.
V.G. Vinogradskiy
GENERATIONAL TRANSFORMATION OF RURAL COMMUNITIES: ELEMENTS, FORMS, PROSPECTS
The paper highlights socio-economic problems that are caused over time by changing farming practices and agriculture management, in particular by the changing practice of using land shares that belong to rural residents. The author analyzes data from sociological field research and comes to the conclusion that by the end of the first decade of the XXI century Russian rural communities gradually began to change and form different strata which are still quite rudimentary but have a tendency towards developing a complicate system of stratification.
Keywords: rural society, privatization, social inequality, generational shifts, informal economy.
£¡¡w vgrape47@yandex.ru
УДК 316.34/.35
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 16-03-18001 «Крестьянские миры России: опыт поколенческой реконструкции».
Одной из заметных черт, характеризующих общую картину поколенческих сдвигов, произошедших в сельской России начиная с 1990-х гг., выступает постепенная смена традиционных для советской деревни практик землепользования, точнее, социально-экономических измерений этих практик.
Новейшие черты социально-трансформационных процессов в аграрной России можно резюмировать в следующем тезисе: к концу первого десятилетия XXI в. российские крестьянские общества начали объективно и уже необратимо расслаиваться, образуя пока что элементарную, но имеющую тенденцию к стремительному усложнению стратификационную систему, основание которой - уже не столько доходы, сколько модернизированный способ повседневного хозяйствования. Он связан с тем, что в последние несколько лет субъекты получили практическую возможность использовать земельные наделы (паи) как средство накопления и воспроизводства.
Такая возможность у различных кластеров базового слоя сельского населения неодинакова. Но сегодня уже не может быть, вероятно, сформулирована та крестьянская оценка, которая была записана в начале 1990-х гг. со слов одной из респонденток в Саратовской области: «Бедность в крестьянстве - это судьба! Если тебя угораздило бедным родиться, то бедным ты и помрешь...» Сегодня же бедность (или относительное богатство) -это уже не столько фатальное обстоятельство, сколько вопрос выбора жизненной стратегии, выбора, основывающегося, кроме всего прочего, на различных схемах использования имеющейся в распоряжении крестьянина земли.
Новейшую стратификационную схему крестьянских обществ начинают в основном продуцировать именно новые способы распоряжения землей как, во-первых, инструментом выживания (что наблюдалось в период 1992-1996 гг.) и как, во-вторых, фактором накопления ресурсов для социально-экономического воспроизводства (что в определенной степени наблюдается в настоящее время, хотя земля продолжает в условиях нынешнего экономического кризиса оставаться инструментом элементарного физического выживания людей).
Эта общая оценка требует обоснования. Для начала необходимо развести два аспекта понятия распоряжения и владения землей. Первый аспект - политико-экономический. С точки зрения данного аспекта земельные ресурсы в течение длительного исторического периода всецело находились в распоряжении государства и коллективных хозяйств. Сегодня они принадлежат акционерным обществам, а также распределены в виде паевых наделов нынешним работникам сельскохозяйственных предприятий и лицам, вышедшим на пенсию. Таким образом, распоряжение землей - и прежде, и теперь -регламентировано государственными правовыми актами и уставами акционерных обществ. Земли сельскохозяйственного назначения, как правило, не продаются и не покупаются как рыночный товар. Поэтому перечень способов распоряжения землей в политико-экономическом аспекте и по сей день весьма ограничен. Любые действия в данном случае требуют специальных процедур, согласований и разрешений.
Исключение из этой общей картины составляет опыт Саратовской области, где действует закон, разрешаю-
щий мероприятия по юридически обоснованной смене хозяина земли. Этот опыт ярко демонстрирует, как могут насыщаться полнокровным содержанием, заметно ускоряться и приобретать вполне отчетливые формы процессы диверсификации хозяйственных крестьянских практик. Социологический экспресс-анализ, проведенный в шести районах и четырнадцати хозяйствах Саратовской области в июле 2015 г., выявил основные проблемы, связанные с возможностью владения землей на правах частной собственности, - возможностью, предоставленной принятием областного закона о земле.
Такого рода проблемы укладываются в четыре основных группы.
1. Сугубая осторожность оценки состава закона и его возможных хозяйственно-политических последствий у субъектов, непосредственно включенных в современную аграрную практику. Иногда эта осторожность принимает формы демонстративного (можно даже сказать - лукавого) «непонимания» тех возможностей, которые дает закон о земле. Видимо, это связано с феноменом, который обозначается в науке как «шок будущего»: потребность «теоретически» примериться к тем возможностям и ограничениям, которые дает закон, заставляют еще и еще раз обращаться к обсуждению его статей. Что же касается конкретных шагов, касающихся покупки и продажи земельных участков сельскохозяйственного назначения, то здесь гораздо больше зрителей и болельщиков, чем непосредственных участников. Часто земельные аукционы лишь окончательно закрепляют уже сложившуюся форму собственности на землю.
Это означает, что необходима огромная разъяснительная работа, направленная на снятие каких бы то ни было психологических и организационно-юридических барьеров и препятствий на пути продвижения закона о земле в повседневную хозяйственную практику аграрных производителей. Здесь уместны и необходимы подробные хроники крестьянского опыта, - как позитивного, так и отягощенного проблемами. Начатый в областной печати и на телевидении «мониторинг» изменений, связанных с действием закона, необходимо развивать и искать новые его формы. Общественное сознание потребует достаточно длительного времени, чтобы привыкнуть к данной новизне и сделать ее привычной, обыденной, регулярной. Прозрачный и экономный механизм овладения землей на правах частной собственности, упрощение торговых процедур и их финансовая доступность - вот некоторые факторы снятия стресса от столкновения с неизвестной (или, точнее, прочно забытой) хозяйственно-экономической практикой.
2. Заметное ускорение процесса социального расслоения субъектов аграрной практики. Если в середине 1990-х гг. данный процесс (в его начальных, робких формах) расценивался как вопиющая социально-экономическая несправедливость, то в последнее время он воспринимается и расценивается довольно спокойно. Вероятно, этот перелом в общественном мнении во многом обусловлен принятием закона о земле и его первыми результатами.
Одновременно наблюдается весьма жесткое отношение к людям, по разным причинам не стремящимся интенсивно вести частное хозяйство. «Если они не хотят или не умеют, то пусть живут как придется, - пусть хоть
побираются!» Подобного рода высказывания неоднократно звучали в ходе социологического исследования, причем так говорили и простые крестьяне, и руководители. Несомненно, это негативная компонента социального расслоения, которая со временем будет нивелироваться посредством возникновения инструментов общественной заботы о членах аграрной социально-территориальной общности.
3. Усиление роли и значения «архаических» организационно-экономических и социальных форм жизнедеятельности. Колхозы и им подобные институции уже окончательно стали осознаваться не столько как некие пережиточные, стоящие на обочине прогресса формы, сколько как механизмы совместного, общего, уравненного в возможностях выживания. Примерно четверть сельского населения (как простых крестьян, так и руководителей хозяйств) продолжает держаться за общественную форму организации хозяйства. В отдельных отдаленных районах остались даже вывески с названием « Колхоз», которые демонстративно не снимают. Видимо, у традиционного колхоза есть своя хозяйственная логика и своя социально-экономическая правда. Надо полагать, что она тоже ценность, продуцированная долгим опытом совместной борьбы за существование. И если за эти якобы «архаические» структуры люди держатся, вряд ли следует их принуждать и насильно выводить на путь радикальных перемен в организации аграрных практик. Потому что и в колхозе от перемен не уйти: именно в составе этих общин будут вызревать и оформляться группы новых хозяев, которым будет тесен традиционный сельский общинный мир. Однако вовсе не исключен новый ренессанс крестьянских миров России: логика их протяженной исторической событийности должна ожить и феноменологически развернуться. Но это будет уже, вероятно, за пределами нынешней по-коленческой конструкции, когда в одном социальном пространстве сосуществуют и взаимодействуют деды-отцы-сыновья-внуки.
Отрадно, что эти особенности эволюции сельских общностей не остаются незамеченными. Расставаться с прошлым надо весьма осторожно и бережно. Заместитель главы администрации одного из районов Саратовской области выразился по этому поводу так: «На селе выживут мелкие кучки людей, которые будут объединяться не только по их производственным возможностям и интеллекту, но и по родственным связям. Это будут некие кланы...» Таким образом, в недрах колхозной общины зреет слой будущих частников. Он не очень заметно, но постоянно, посредством смены поколений, растет на своем ЛПХ. И именно он в недалекой перспективе составит основной костяк агентов рынка, которые будут покупать и продавать землю.
4. Проблема несоответствия масштабов существующей производственной инфраструктуры и индустрии переработки потребностям и возможностям частных форм владения землей. Вот как об этом рассуждают сами непосредственные участники новейшей аграрной практики: «Частник на земле сейчас появился - это бесповоротная истина и факт. Появился частник, который начал считать денежки и который сразу эту привычку приобрел. И сразу же чудовищным излишеством обернулись те привычные масштабы производственной инфраструктуры, которые сейчас возвы-
шаются на территории как памятники прошлой эпохи. Они слишком велики!
Кто будет прибыльно работать, скажем, на Вольском молокозаводе, если его рассчитывали и строили для целой зоны, для четырех районов?! Если он раньше был с грехом пополам загружен, то сейчас на него молоко совсем не везут. Глядите дальше. Стоят огромные склады, пустуют. А налог на них надо платить! Так вот, условия диктуют, что надо бы все эти монстры сжечь и составить акт, что их нет. Хороший хозяин, частник, так бы и сделал. Вот, умные люди есть: они в свое время постарались списать этих динозавров, но не порушили их, а работают. Производят. Правда, получается, что они налоги воруют.»
Таким образом, действие закона о земле и появление частных форм производства немедленно заставляет переоценить привычные масштабы аграрной производственной среды. Люди стали понимать, что не надо пахать лишнего, не надо держать лишних коров. Надо выжимать все ресурсы из малого, из обозреваемого, доступного и посильного. Закон вынуждает резко сузить круг обзора производственно-хозяйственных акций. И вместе с тем он заставляет научиться по-хозяйски исчерпывать возможности.
Понятие владения и распоряжения землей кроме политико-экономического имеет и второй аспект. Его можно условно обозначить как организационно-хозяйственный. Речь идет о повседневной практике манипулирования землей как средством производства. В данной плоскости земля всегда была в безраздельной собственности конкретного хозяйствующего субъекта. Несмотря на формальную подотчетность сельскохозяйственных предприятий перед органами районной, областной и федеральной власти, землю, как правило, использовали по своему усмотрению, находя наиболее выгодный для того или иного хозяйства способ распоряжения этим ресурсом. Что же касается семейных хозяйств, то приусадебные участки были практически частным средством производства. Они могли сдаваться в негласную аренду, обрабатываться родственниками и знакомыми хозяев, служить средством производства продовольствия - как для собственных нужд, так и для получения товарной продукции. Все эти действия лишь в самой общей форме регламентировались законодательством. Поэтому существовал и продолжает развиваться весьма мощный пласт неформальной крестьянской экономики, связанный с использованием земли как элемента частной собственности.
Современная социальная ситуация действует на два обозначенных выше аспекта следующим образом. Политико-экономический аспект остается ареной жесткой борьбы на уровне федеральных и региональных политических структур. Предполагается, что вопрос о владении землей может решаться исключительно дихотомически: или разрешить свободную куплю-продажу земли или не разрешать. Однако учет организационно-хозяйственного аспекта данной проблемы радикально смягчает ситуацию. Ведь именно на этом, практическом, уровне существует целый пласт повседневных фоновых социальных практик, которые позволяют, ни на шаг не выходя из существующего законодательного поля, использовать землю как элемент частной собственности.
Если рассмотреть такой достаточно продвинутый аграрный регион, как Кубань (где, кстати, о законе, подобном саратовскому, наиболее активные люди лишь мечтают), то здешние аграрные производители извлекают прибыль, пользуясь различными организационно-хозяйственными схемами. Во-первых, земля систематически сдается в аренду иностранным аграрным фирмам. Срок аренды короток, но ежегодно продлевается (также на короткий срок), что, разумеется, негативно влияет на инвестиционную активность иностранных предпринимателей. Однако уже за счет арендных выплат многие акционерные общества заметно обновили свой машинно-тракторный парк, создали элементы производственной и социальной инфраструктуры. Работа в иностранных аграрных фирмах дает определенный (хотя и не слишком широкий) набор рабочих мест для местного населения. Причем за эти рабочие места население держится мертвой хваткой, порой радикально меняя свои трудовые привычки, неукоснительно принимая правила жесткой производственной дисциплины, становясь лояльными для своих нынешних хозяев. Это нередко приводит к тому, что такие работники становятся как бы «чужими» для членов местной общины.
Здешние хозяйственные руководители полагают, что продажа земли иностранным фирмам недопустима, однако долгосрочная аренда (сроком до 15-20 лет) весьма желательна, поскольку такая практика позволит привлечь гораздо более мощные инвестиции на данную территорию. Что же касается негативных социальных последствий подобной практики, то они состоят в том, что высвобождается значительное количество рабочей силы, людей, которые раньше обрабатывали землю, теперь переданную в аренду иностранцам. Производственный процесс требует гораздо меньше живого труда, чем это было тогда, когда данный пахотный клин обрабатывался с применением отечественных технологий.
Кроме того, налицо попытки значительно интенсифицировать собственное аграрное производство. Поэтому фонд заработной платы напрямую увязывается с количеством работников, приходящихся на гектар пашни. Чем меньшим количеством людей обрабатывается земля, тем выше уровень оплаты их труда. Это также ведет к появлению людей, которым не может быть предложена работа в данном производственном подразделении.
Подобная напряженность вынуждает субъектов к выбору способов распоряжения собственным земельным паем. Обычная для последнего времени практика сдачи своего земельного надела в аренду акционерному обществу (с получением по итогам года определенного объема натуральной сельскохозяйственной продукции) начинает систематически вытесняться практикой сдачи земли в аренду иностранной фирме либо местным фермерам. Причем объем денежных арендных платежей обычно в полтора раза перекрывает стоимость получаемой от хозяйства продукции. Вот характерная запись, сделанная нами в одном из северо-кубанских акционерных обществ (осень 2014 г.).
«В. Виноградский: - Если бы у Вас была возможность сдать свой пай, пай жены в аренду.
В. Куколь: - У меня нет возможности купить еще пай. Ну, а свой если сдавать? Ну, как я его буду сдавать. Я ведь на него хоть немного, но получаю от хозяйства. Он же меня должен кормить, этот пай.
В. Виноградский: - Ну, а если сдавать его в аренду? Ведь тогда он Вас тоже будет как-нибудь кормить.
В. Куколь: - Ну, в аренду. Ведь нас, крестьян, сейчас уже подвели к тому, что крестьяне бегут в очередь сдавать свои паи. Потому что хозяйство сейчас ничего почти на пай не дает. А арендаторы две с половиной тысячи платят. Так если мне пай сдать в аренду, то получается так: я получу две с половиной тысячи, на тысячу я куплю той продукции. Продукции, которую мне колхоз дает на пай. И еще полторы тысячи у меня останется денег. Чтоб купить себе рубашку, штаны.»
Однако очевидная выгодность данного варианта работает подчас против субъекта: он автоматически выпадает из списка людей, лояльных по отношению к местной хозяйственной элите. А это грозит неприятностями, которые могут возникнуть в ходе решения житейских проблем (ремонт жилья, коммуникаций, предоставление транспорта, ссуд, помощь в экстраординарных ситуациях - наводнения, пожары, похороны и т.п.).
Важная форма распоряжения землей на правах частной собственности - это систематическое присвоение сельскохозяйственной продукции, проще говоря, воровство. Акционерное общество вынуждено «работать» на семейное хозяйство примерно четвертью собственного объема производства.
Вот как об этом говорят сами крестьяне:
«М. Ящук: - Ну, я ворую за год, если грубо и минимально прикинуть, - полторы тонны. Нет, все-таки две! Две! Значит, так: в станице шестьсот человек акционеров. Выходит, что в год станица ворует больше тысячи тонн. Теперь дальше давай рассуждать. Я в год выращиваю 10 голов свиней. Жена - свое заработала, сын -тоже заработал. А я дома выращиваю, мне никто не платит за то, что я колупаюсь в навозе. Вырастил десять голов. Себе оставляю только две, - мне больше не надо. На две семьи. Оставляю две, а восемь - отдаю колхозу.
Ну, полторы тонны за год я уворовал, так? С полутора тонн зерна я вырастил десять голов. А колхоз на каждую голову тратит где-то 3,7 тонны комбикормов! Теперь - простой логический вопрос.
В. Виноградский: - Погодите, Иван Дмитриевич, -разве ж можно на полторы тонны вырастить десять голов свиней? Так не бывает!
М. Ящук: - Да нет, тут другая арифметика! Полторы тонны я уворовал, это верно. Но три тонны заработала жинка. Три тонны зять заработал. Получается семь с половиной тонн. Плюс к тому я травы накосил, плюс дома тыкв насадил. Плюс помои: каждый день - ведро. И я спокойно выращиваю десять голов! Две - себе, за то, что я работал, трудился. А восемь я сдаю колхозу. За некое количество денег. Плюс затраты. Но эти затраты колхоз не несет! Он не думает ни о помещении, ни об отоплении! Так что там эти полторы тонны - колхоз мне десять с половиной тонн привезти ко двору моему. И бесплатно! За эти мои десять голов.»
И эта негласная, но местными правилами традиционно узаконенная комбинация производственных акций крупного хозяйства и семейного двора позволяет значительно смягчить напряженность, связанную со все более растущей частичной занятостью акционеров в основном производстве. Не имеющие работы в хозяйстве постоянно работают на себя и на крупное предприятие. Но
такое позволено только тем, кто не соблазнился сдать свой земельный надел в аренду «посторонним».
Таким образом, у субъектов нынешних крестьянских обществ, даже при отсутствии законодательной базы по поводу возможности свободной торговли землей (как, к примеру, на Кубани и в подавляющем числе других аграрных регионов России), есть реальная возможность накопить практический опыт вариативного распоряжения земельными ресурсами. Прогрессивная практика неуклонно, порой втихомолку, явочным порядком, постоянно прокладывает собственные пути в будущее. А это, в свою очередь, постоянно подпитывает процесс расслоения сельского населения. И этот процесс развивается весьма динамично. Когда же контуры новой стратификационной картины села станут более отчетливыми, когда появятся люди, которые смогут принять и ответственно распорядиться собственной землей, можно делать некие бесповоротные политико-экономические шаги, которые на длительный срок могут определить судьбы крестьянских обществ России.
1. Артемов В.А., Новохацкая О.В. Сельская повседневность в 1970-2000-е годы: данные к анализу // Экономическое развитие России. Новосибирск: ИЭОПП СО РАН, 2006.
2. Буздалов И.Н. Сельское хозяйство и государство: проблемы нормализации взаимоотношений // Сельское хозяйство в современной экономике: новая роль, факторы роста, риски. М.: ВИАПИ им. А.А. Никонова: Энциклопедия российских деревень, 2009.
3. Великий П.П. Неоотходничество, или лишние люди современной деревни // Социс. 2010. № 9.
4. Виноградский В.Г. Крестьянский мир в дискурсе поколен-ческой печали // Социс. 2015. № 12.
5. Виноградский В.Г. Российский крестьянский двор: эволюция повседневного существования // Волга. 1995. № 2, 3, 4.
6. Виноградский В.Г. Российский крестьянский двор: Эволюция повседневного существования // Мир России: Социология. Этнология. Культура. 1996. № 3. С. 3-76.
7. Виноградский В.Г. Российский крестьянский двор: социологический преданализ // Социс. 2006. № 7.
8. Виноградский В.Г. Орудия слабых: технология и социальная логика повседневного крестьянского существования. Саратов: Изд-во Сарат. ин-та РГТЭУ, 2009.
9. Виноградский В.Г. Социальный капитал сельских сообществ: понятие, динамика, перспективы. Саратов: Изд-во Сарат. ин-та РГТЭУ, 2010.
10. Виноградский В.Г. Крестьянские координаты. Саратов, 2011.
11. Виноградский В.Г. Протоколы колхозной эпохи. Саратов: Изд-во Сарат. ин-та РГТЭУ, 2012.
12. Виноградский В.Г., Виноградская О.Я., Никулин А.М., Фадеева О.П. Крестьянские жизненные практики. 1991-2012. Саратов: Изд-во Сарат. ин-та РГТЭУ, 2013.
13. Виноградский В.Г. Социальная организация пространства. М.: Наука, 1988.
14. Громыко М.М. Мир русской деревни. М., 1991.
15. Калугина З, Фадеева О. Российская деревня в лабиринте реформ: социологические зарисовки. Новосибирск: ИЭОПП СО РАН, 2009.
16. Нефедова Т. Сельская Россия на перепутье: Географические очерки. М.: Новое издательство, 2003.
17. Пациорковский В.В. Сельская Россия: Приоритеты развития. М.: Поколение, 2009.
18. Редфилд Р. Крестьянство как социальный тип // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. М.: Прогресс-Академия, 1992.
19. Шанин Т. Рефлексивное крестьяноведение и русское село // Рефлексивное крестьяноведение: Десятилетие исследований сельской России. М.: МВШСЭН, РОССПЭН, 2002.
Владимир Алексеевич Ручин,
кандидат философских наук, доцент кафедры социологии, социальной антропологии
и социальной работы, Саратовский государственный технический университет
им. Гагарина Ю.А.
katesmolina89@gmail.com Екатерина Сергеевна Смолина,
ассоциированный сотрудник социологического центра, Саратовский государственный технический университет УДК 001:37 им. Гагарина Ю.А.
ЭФФЕКТИВНОСТЬ НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛЬНОГО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА:
РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ
Современные государства с учетом растущей роли науки и образования стремятся их поддерживать в соответствии с глобальной динамикой. Цель настоящей статьи заключается в попытке ответить на вопрос: «Как добиться эффективности образования и науки в целях достижения устойчивого разви-тия общества?» - с опорой на ключевые моменты политики России и Тайваня в образовании и науке. Проведен анализ соотношения элементов триады «наука - образование - международное сотрудничество» на примере их влияния на развитие общества, в нашем случае двух регионов: Саратовской области и уезда УипПп (Тайвань).
Стремление России восполнить длительный отрыв от международных контактов требует институциализации ключевых подходов: коммерциализации, конкурентоспособности, ориентированности на рынок. Слабое место для российских образования и науки - длительный период внедрения инновационных технологий. Заинтересованность
r-vl@yandex.ru
