CC BY
36
ISSN 0321-3056 ИЗВЕСТИЯ ВУЗОВ. СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ РЕГИОН. ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ._2017. № 4
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
УДК 101.1:316 DOI 10.23683/0321-3056-2017-4-21-27
ПОИСКИ ИДЕНТИЧНОСТИ В СИТУАЦИИ ПОСТМОДЕРНА: СОЦИАЛЬНАЯ ИГРА И ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭКЗИСТЕНЦИЯ
© 2017 г. И.В. Цифановаа
a Ставропольский государственный педагогический институт, Ставрополь, Россия
SEARCH FOR IDENTITY IN THE SITUATION OF POSTMODERN: SOCIAL GAME AND HISTORICAL EXISTENCE
I.V. Tsifanovaa
' Stavropol State Pedagogical Institute, Stavropol, Russia
Цифанова Ирина Владимировна -кандидат исторических наук, доцент, кафедра теории и методики преподавания исторических и филологических дисциплин, Ставропольский государственный педагогический институт, ул. Ленина, 417а, г. Ставрополь, 355029, Россия. Е-тай: tsifanova@yandex.ru
Irina V. Tsifanova -
Candidate of History, Associate Professor,
Department of Theory and Methods of Teaching
Historical and Philological Disciplines,
Stavropol State
Pedagogical Institute,
Lenina St., 417a, Stavropol,
355029, Russia.
E-mail: tsifanova@yandex.ru
Анализируются особенности функционирования идентичности в условиях постмодернистского общества, характеризующегося социальной и культурной фрагментарностью. Обосновывается тезис, что единственным средством преодоления несоответствия между требованием социокультурной целостности, обеспечивающим единство идентичности и фрагментарностью восприятия социального и исторического бытия, оказывается игра. Показывается временность и неустойчивость социальных структур и самосознания личности в условиях, когда в основу индивидуальной и коллективной идентификации положено игровое начало. Выявляются и описываются перспективы преодоления эффекта фрагментарности культуры, общества, сознания и самосознания современного человека.
Ключевые слова: постмодерн, фрагментарность, масс-медиа, игра, идентичность, исторические события, социальные структуры, самосознание, личность.
The features of the functioning of identity in a postmodern society characterized by social and culturalfragmentation are analyzed. The author substantiates the thesis that the only way to overcome the discrepancy between the demandfor sociocultural integrity, which ensures the unity of identity and the fragmentary perception of social and historical being, is a game. The article demonstrates the temporality and instability of social structures and self-awareness of the individual in conditions when the basis for individual and collective identification is based on the game principle. The prospects of overcoming the fragmentary effect of culture, society, consciousness and self-consciousness of modern man are revealed and described in the work.
Keywords: postmodernity, fragmentation, mass media, game, identity, historical events, social structures, self-awareness, personality.
Современное общество можно обозначить и как общество позднего модерна и как постмодернистское. И хотя чаще говорят о культуре постмодерна, концепция постмодернистского общества также достаточно распространена. Последнее характеризуется особым отношением ко времени, когда настоящее, прошлое и будущее существуют вместе и для их сосуществования созданы условия и на уровне социальных структур
(демократия, поликонфессиональность, мульти-культурализм, толерантность), и на уровне исторического сознания, формирующего сложную и гетерогенную идентичность.
При анализе ситуации, в которой оказался человек в обществе постмодерна, необходимо вернуться к понятию игры, связывающей воедино прошлое, настоящее и будущее. Можно сказать, что история играет свою игру, переделывая под
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
себя социальные структуры под девизом возвращения к корням и истокам. А можно увидеть и игру в историю, которую затевают репрезентанты социальных структур. Так, россияне сразу же после отказа от наследия советского прошлого устремили свой взор в более далекое историческое прошлое, возродив во имя демократии и рыночной экономики дореволюционные названия органов государственной власти, каждое из которых имело свою собственную историю. Вместо советов народных депутатов различного уровня возникли разнообразные думы, управы, главы, префекты и другие именные обозначения, символизирующие желание новой элиты идентифицировать себя с Россией, объявляемой большевиками, а затем и историками то царской, то романовской, то имперской. Игра в архаику сочетается с игрой в модерн, когда наряду с мотивами возврата к прошлому в лексиконе государственных деятелей и журналистов появляются слова, символизирующие возвращение современной России в семью цивилизованных народов. Омбудсмены и аудиторы, мажоритарии и минори-тарии, правозащитники и волонтеры превращают по замыслу инициаторов этого именования образ российской социальной жизни в часть образа единого мирового глобализационного процесса.
Элементы игры становятся все более отчетливыми, хотя это также игра с идентичностью, с установлением единства индивидуальной и коллективной идентичности. Желаемое единство россиян раскалывается на серии идентификаций -можно ощущать себя частью европейского символического сообщества, а можно «узнавать» себя через противопоставление европейцам и чувствовать себя частью большой российской истории, хотя речи об особой исторической миссии звучат все тише и малоубедительнее. И в этих условиях все более сильным становится желание найти в истории новые точки опоры, такие как исламское или тюркское прошлое, актуальное для части россиян, этнически и конфессионально связанных с соответствующей частью российского общества. И здесь возникают игры, очень похожие на описанную выше игру в подлинных наследников средневековой Руси.
Среди многочисленных концепций постсовременности концепция информационного общества является самой распространенной, хотя и выглядит сегодня немного устаревшей. Многим исследователям и экспертам кажется, что на смену информационному обществу приходит трансформационное общество. Эту точку зрения
еще в конце 80-х гг. высказали А.В. Прохоров, К.Э. Разлогов, В.Д. Рузин, которые утверждали, что под влиянием самых разных технологий и прежде всего технологий, связанных с компьютером и коммуникационными сетями, рождаются новый тип мышления и новая культура -экранная. «При этом основным признаком экранной культуры, качественно отличающим ее от книжной и приближающим ее к изначальному типу человеческих культур - культуре личного контакта, является динамический, ежесекундно меняющийся, диалоговый характер взаимоотношений экранного текста с партнером» [1, с. 17]. Вот и превращается диалог с самим собой, диалог с собственной идентичностью в постоянный процесс трансформации идентичности. Каждая новая информация способна внести коррективы и переставить акценты, потому что историческое знание, как и любое иное научное знание, не стоит на месте, а активно развивается, критикуется, подтверждается и опровергается. Именно так трактует процесс развития научного знания современная философия науки, в которой теоретическое мышление выполняет все более инструментальную роль. И антиподом теории становится игра.
Следует согласиться с точкой зрения, что «важное событие в становлении современной образовательной парадигмы - активизация и интерактивизация обучаемых посредством игры. Скорее всего, к идее "играизации" образовательных практик педагоги пришли опытным путем. Но у игры совершенно особые отношения с теорией и складывались эти отношения в древности. Теория - это своеобразная гарантия от случайности, она всегда представляет собой символ универсальности, неотвратимости, законосообразности и разумности. Для того, чтобы сформулировать теорию, необходимо отделить форму от материи и использовать язык формы для описания общего в вещах. Фундаментальность, таким образом, становится синонимом и универсальности, и абстрактности» [2, с. 42].
Как известно, в философии науки в середине ХХ в. произошла революция, результатом которой явился переход от неопозитивизма к постпозитивизму. Крупнейшие представители нового понимания природы науки и ее идеалов К. Поп-пер, Т. Кун, П. Фейерабенд и другие способствовали осознанию и философскому осмыслению факта о том, что в науке ничто не может быть установлено окончательно и признано абсолютной истиной. Согласно принципу фаллибилизма,
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
заимствованному постпозитивистами у американских прагматистов, всякое утверждение, полученное в ходе научного исследования, рано или поздно будет признано устаревшим и не соответствующим действительности. В области исторического знания эти процессы происходят постоянно и являются результатом исследовательской активности в области археологии, исследования рукописей и иных исторических документов, лингвистики, генетики, а также благодаря применению к сфере исторического знания приемов и методов социологии, культурологии, политологии и других гуманитарных наук. Результатом этого становятся все новые и новые дополнения и изменения в комплекс знаний, сопровождающих представления человека о его идентичности.
Можно согласиться с теми, кто разделяет антропологические контексты идентичности на экзистенциальные и коммуникативные. Как отмечает Е.Б. Рашковский, современность принесла индивиду не только новое знание об истории и географии, но и породила новые возможности социально-ролевого обогащения, включающего в себя общение или квазиобщение в пространстве и во времени. Однако, продолжает он, «сложность и многомерность этого современного человеческого самоопределения и самопонимания ложится на многие души и характеры непосильным бременем. Отсюда - и социопсихологические предпосылки тяготения к реархаиза-ции сознания, ко "вторичному смесительному упрощению", к религиозному фундаментализму или же - к возрождению упрощенных революционных идеологий, что в плане собственно-психологическом и социо-психологиче-ском - почти одно и то же: подчас несхожие общественные программы проигрываются, по существу, на одних и тех же полуархаических регистрах человеческой души» [3, с. 35].
Другими словами, идентичность превратилась одновременно и в проблему, и в источник беспокойства, и в движущую силу, заставляющую «неидентифицированных» индивидов искать новые горизонты, открывать новые земли с одной единственной целью - чтобы разглядеть свою подлинную идентичность, вновь обрести утраченный смысл своего существования. Огромную роль в этой стихийной архаизации сознания, не обязательно подразумевающей архаизацию социальных структур и институтов, но вполне направленно и на первый взгляд очень ар-
хаично трансформирующей систему целей и ценностей, играют масс-медиа. Как прежде средневекового человека, ожидающего второго пришествия и воскрешения мертвых, воспитывала христианская церковь, а устремленного в будущее и верящего в технический прогресс человека модерна взращивали писатели и учебные заведения, так и сегодня аналогичное по глубине, но прямо противоположное по содержанию формирующее воздействие оказывают кино и телевидение, всемирная информационная сеть и электронные средства массовой коммуникации.
Средства массовой коммуникации с момента своего возникновения сразу же стали частью общественной жизни, потому что коммуникация лежит в основе и человеческой природы, и природы всего общества в целом [4, с. 186-187]. Но в процессе развития массовой коммуникации по мере совершенствования ее средств сфера ее функционирования постепенно выделилась в особую подсистему общества наряду с такими системами, как политическая, экономическая или культурная. Ее рождение было обусловлено информационной революцией, которая означала собой взрывной рост количества средств и систем передачи, хранения и распространения информации, завершившийся ее качественным преобразованием. Так, из разрозненных фрагментов и процессов на протяжении всего ХХ в. формировалась целостная, многоуровневая и динамическая система массовой коммуникации, элементы которой находились в процессе постоянного взаимодействия, конкуренции и взаимной интеграции. Несмотря на все предостережения, что каждое вновь появляющееся средство массовой информации будет приводить к исчезновению своих предшественников, этого не произошло. Газеты не уничтожили книги, радио не было вытеснено телевидением, а телевидение не смогло заменить собою книги, газеты и радио. Точно так же интернет, вобравший в себя все вышеперечисленные ранее возникшие средства массовой информации, присоединил к ним средства индивидуальной коммуникации, такие как почта, телеграф и телефон, и породил тем самым социальные сети, дающие возможность обмениваться не только информацией и мнениями, но и пересылать контенты радио- и телепередач, статей и писем. Появление интернета постепенно привело отдельные элементы подсистемы масс-медиа и всю ее в целом в состояние глубокой и многоуровневой интеграции.
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
Масс-медиа в принципе изменяют систему общественных коммуникаций, так как работают «безадресно», тогда как прежде коммуникации всегда были адресованы кому-то конкретному. Даже животные, например приматы, сообщая своим сородичам об обнаруженной ими опасности, могут невольно оповестить о ней и пасущихся поблизости антилоп. Но масс-медиа в принципе сообщают любому читателю, игнорируя тот факт, что общество разнородно и что к числу потенциальных адресатов относятся и люди, проживающие в далеких странах, но знающие язык, на котором записано или озвучено сообщение. Выполняя роль глашатаев, доносивших в прежние эпохи волю власти до подданных, массовые СМИ сразу же стали передавать информацию другого рода, такую как новости и даже слухи, потому что коммерческие соображения, т. е. борьба за зрителя и читателя, оказались неразрывно связаны с их существованием.
Таким образом, масс-медиа частично заместили прежние каналы распространения информации «из уст в уста», что с неизбежностью привело к трансформации социальных микроструктур и структур среднего уровня. Журналисты и обозреватели сегодня «успокаивают» или «пугают» общество, «предупреждая» его или же переключая его внимание с одной темы на другую. В тоталитарных обществах у власти периодически возникает желание контролировать эту сторону деятельности СМИ и тогда средства массовой информации превращаются в средства массовой дезинформации. Осознавая опасность дискредитации «соседством» со сплетнями и слухами, власть дистанцируется от собственно журналистики, что особо явно проявилось в Советском Союзе, где даже новости были разделены на официальные и неофициальные.
В официальных новостях практически отсутствовала интерпретативная компонента, они информировали своих читателей и слушателей о «правильном» взгляде на события внутри страны и за рубежом. В результате читателю и телезрителю могло казаться, что в СССР происходят только официальные мероприятия (съезды, визиты или поездки руководителей) и трудовые подвиги, а в странах капиталистического лагеря в это же самое время ширятся и множатся беды и несправедливости. Но сам способ подачи таких «новостей» своей официальностью отталкивал потребителя, так как нужно было убрать любую другую информацию, которая могла бы соста-
вить конкуренцию данной. Лишь в городских газетах, желательно вечерних, формально не принадлежащих правящей и единственной политической партии, могли появляться те самые пресловутые сплетни и новости. Такие СМИ принадлежали городским советам или комсомолу и действенной альтернативой стать так и не смогли [5].
Не следует думать, что желание власти препятствовать распространению любых новостей присуще только советским СМИ и прочим антизападным режимам, которые в политологии принято называть тоталитарными. В последние годы в полной мере можно было наблюдать подконтрольность власти масс-медиа стран США и Евросоюза, их удивительное единство в освещении одних событий и замалчивании других [6]. Но при этом до вытеснения сплетен и слухов с последующим превращением газет и телепрограмм в современных «глашатаев» указов и воли власти дело явно не дойдет. Правильный результат воздействия информации достигается за счет имитации свободы слова и печати, что делает систему масс-медиа более устойчивой, хотя и более уязвимой.
Как уже отмечалось, все элементы СМИ оказываются хозяйствующими субъектами, которые действуют по законам рынка и представляют собой виды промышленных предприятий, производящих и продающих информацию. Даже в СССР такие газеты, как «Правда» и «Известия», продавались в киосках за деньги, на них организовывалась платная подписка, хотя зачастую и недобровольная. А разнообразные государственные дотации средствам массовой информации, существующие не только в современной России, но и во всех остальных странах, преследуют не только цель влиять на мысли и действия их читателей, но и исходят из осознания необходимости существования масс-медиа как неотъемлемой подсистемы современного общества. Так, когда в конце 90-х гг. было объявлено об отсутствии источников финансирования общероссийских телевизионных каналов, эксперты заявили о реальной угрозе единству страны в случае их закрытия.
Масс-медиа полностью изменяют отношения человека к его идентичности, они активно вторгаются в это отношение. Они регулярно предлагают человеку погружаться в иной иллюзорный мир, причем каждый раз разный. И каждый раз человеку предлагается обретать в этих иллюзорных мирах все новые и новые идентичности.
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
«Остается открытым, - пишет Н. Луман, - и вопрос о том, идентифицируем ли мы себя с характерами масс-медийных сюжетов или регистрируем различия. То, что предлагается в виде развлечения, никого не обязывает, однако даёт достаточно отправных точек (которые невозможно было бы обнаружить ни в новостях, ни в рекламе) для работы над собственной "идентичностью"» [7].
Как известно, одно из побочных действий масс-медиа - эффект замещения путем создания виртуальных реальностей, в которых индивид мог бы почувствовать то, что он не в состоянии обрести в реальности подлинной и единственной. В иллюзорном мире можно найти то, что было предметом желания в мире настоящем, но оказалось недоступным или несуществующим. На протяжении тысячелетий компенсаторно-релаксационную функцию выполняла религия, утешая человека и смягчая его страдания рассказами о загробной жизни.
Трансформационное общество - это общество, в котором задача культуры и общества - готовить индивида к постоянным изменениям внешней среды (социальных структур и институтов), а значит, и идентичности (подбора и интерпретации исторических событий и моральных ценностей).
Как отмечает П.К. Гречко, «постмодерн рушит старое понимание идентичности как тождественности, превращаясь в средство артикуляции (и радикализации - в форме притязания на значимость) самости. Соответственно идентификационная инициатива исходит здесь не от общества или другой какой-то общности, а от самой личности. В результате идентичность конституируется как процессуальное различение, коммуникация различий - индивидуального и социального» [8, с. 185].
В современном обществе проблема идентичности становится одной из главных не только потому, что развитие его структуры и институтов придало его социальности особое качество. Еще более важным выступает фактор усиливающейся неравномерности и гетерогенности социальной материи: на одной территории бок о бок могут сосуществовать общества каменного века, аграрные и постиндустриальные. Так, типичный признак позднего модерна - массовый туризм, в который вовлечены практически все представители «золотого миллиарда». И часть этих туристов с удовольствием посещает экзотические уголки земли, где нанятые туристическими фирмами
«туземцы» танцуют для них, организуют охоту, инсценируют войну. Фактически они являются нанятыми работниками этих фирм и если их взаимодействие длится годами и десятилетиями, то между ними складываются совершенно особые экономические и социальные отношения - обмен услугами и вознаграждениями приводит к формированию социально-экономических и культурных гибридов. Такие контакты существовали во все времена - обмен и торговля между представителями разных этноконфессиональных и цивилизационных групп складывался из компромиссов и взаимных интересов. Но прежде такие контакты и взаимодействия, как правило, относились к периферии обществ как в физическом, так и в социальном смысле. Теперь же благодаря всеобщему сближению и существенному «перемешиванию» прежде изолированных структур процессы самоидентификации потеряли былую одномерность [9].
Идентичность в условиях глобализации оказывается фактором риска, таящем в себе немало опасностей как для окружающих, так и для самого ее носителя. Этим обусловлены все попытки найти средство нейтрализации конфлик-тогенного потенциала идентичности. Одним из путей оказывается воспитание толерантности как в качестве устойчивого отношения к окружающим, так и в качестве особого элемента культуры. Являясь порождением современности, результатом изменений в социальной жизни, толерантность сама преобразует социум, меняя его институциональный строй и даже организационную структуру. Не оставляет движение к толерантности без изменений и историческое знание, и саму идентичность. Для того чтобы быть толерантным к соседу, который прибыл из другого мира, необходимо чувствовать себя ему близким, смотреть на собственную историю иными глазами, видеть больше сходств, чем различий, увеличивать масштабирование, не теряя при этом саму возможность сохранения хоть какой-то идентичности. Тем более что в этих условиях начинают одновременно действовать все законы сразу - идентичность приобретается и при помощи мифа, и при помощи научной истории, и при помощи постмодернистской игры в множество рассказов.
Сегодня масс-медиа выполняют эту же функцию, но побочные эффекты этой замены весьма существенны. Реальность, имеющая не знаковую природу, а лишь кодируемая посредством знаков, существует по своим собственным объективным
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
законам, будь то законы природы или социальные законы. Задача человека состоит не только в том, чтобы познавать эти законы, и даже не только в том, чтобы ориентировать на получаемые с помощью знания прогнозы собственные действия. Важно не только понять реальность, но и принять ее такой, какая она есть, научиться жить в ней и получать от жизни удовольствие и удовлетворение. Но в виртуальной реальности цель и средства меняются местами, она изначально построена таким образом, чтобы наполнить смыслом пребывание в ней [10].
Проблема в том, что это чувство наполненности смыслом исчезает всякий раз, когда виртуальная реальность «выключается», т. е. перестает работать то средство, которое ее обеспечивает. И ощущение игры становится универсальным. В области идентичности данное высказывание может означать только одно - не получилось быть счастливым с этой идентичностью - попробуем с другой, а затем еще с другой. Не беда, что здесь уже человек имеет дело не с идентичностью -речь может идти лишь о квазиидентичности.
Игра человека с собственной квазиидентичностью постепенно вырабатывает в нем чувство неустойчивости идентичности настоящей. Методы игры с виртуальной идентичностью становятся отделимы от условий своего происхождения и вполне могут быть перенесены в область знания об историческом прошлом и его эмоционального переживания. Так из чувства обиды на недостаточно «знатное» происхождение рождается желание эту ситуацию с происхождением как-то улучшить. Попробовав играть в идентичность и убедившись, что все есть игра, современный человек оказывается один на один с соблазном представить себя кем-то иным, «увидеть» в своем историческом прошлом недостающие звенья для того, чтобы обновить и улучшить представления о самом себе, своих правах и амбициях.
Таким образом, отличительными особенностями идентичности в постмодернистском обществе являются социальная и культурная фрагментарность, что приводит к нарушению традиционных основ механизма самоидентификации. Восприятие социального и исторического бытия превращается в игру, для которой еще не написаны правила. Все это в полной мере сказывается и на восприятии внешнего мира, и на самосознании индивидов - между социальными структурами и историческим сознанием нарушается соответствие и возможность взаимодействия на семантико-символическом уровне.
Преодолению этого положения может содействовать выработка общих «правил игры» и реализация программы формирования единой, пусть и сложной, и гетерогенной системы ценностей.
Литература
1. Прохоров А.В., Разлогов К.Э., Рузин В.Д. Культура грядущего тысячелетия // Вопросы философии. 1989. № 6. С. 17-31.
2. Пржиленский В.И., Пржиленская И.Б. Теоретическое знание в структуре и содержании образовательных практик // Философские науки. 2016. № 2.
3. Рашковский Е.Б. Многозначный феномен идентичности: архаика, модерн, постмодерн... // Вопросы философии. 2011. № 6.
4. Федотова Н. Н. СМИ и посткоммунистические преобразования // Полис. Политические исследования. 2012. № 1.
5. Глейзер М. Радио и телевидение в СССР. Даты и факты (1917-1986). М. : Искусство, 1989. 142 с.
6. Вайнштейн Г. И. Европейская идентичность: желаемое и реальное // Полис. Политические исследования. 2009. № 4. С. 123-134.
7. Луман Н. Реальность масс-медиа / послесл. А.Ю. Антоновского. Масс-медиа - трансцендентальная иллюзия реальности? URL: http:// gtmarket.ru/laboratory/basis/3001/3018 (дата обращения: 15.10.2017).
8. Гречко П.К. Идентичность - постмодернистская перспектива // Вопросы социальной теории. 2010. Т. IV.
9. Барабанов Е. В. Русская философия и кризис идентичности // Вопросы философии. 1991. № 8. С. 102-116.
10. Пржиленский В.И. «Реальность»: социально-эпистемологическое исследование // Вопросы философии. 2013. № 9. С. 91-106.
References
1. Prokhorov A.V., Razlogov K.E., Ruzin V.D. Kul'tura gryadushchego tysyacheletiya [Culture of the Coming Millennium]. Voprosy filosofii. 1989, No. 6, pp. 17-31.
2. Przhilenskii V.I., Przhilenskaya I.B. Teoret-icheskoe znanie v strukture i soderzhanii obra-zovatel'nykh praktik [Theoretical Knowledge in the Structure and Content of Educational Practices]. Filosofskie nauki. 2016, No. 2.
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 4
3. Rashkovskii E.B. Mnogoznachnyi fenomen identichnosti: arkhaika, modern, postmodern... [A Multi-valued Phenomenon of Identity: Archaic, Modern, Postmodern.]. Voprosyfilosofii. 2011, No. 6.
4. Fedotova N. N. SMI i postkommunisticheskie preobrazovaniya [Media and Post-Communist Transformations]. Polis. Politicheskie issledovaniya. 2012, No. 1.
5. Gleizer M. Radio i televidenie v SSSR. Daty i fakty (1917-1986) [Radio and Television in the USSR. Dates and Facts (1917-1986)]. Moscow: Is-kusstvo, 1989, 142 p.
6. Vainshtein G. I. Evropeiskaya identichnost': zhelaemoe i real'noe [European Identity: the Desired and the Real]. Polis. Politicheskie issledovaniya. 2009, No 4, pp. 123-134.
7. Luman N. Real'nost' mass-media [Reality of Mass Media]. Conc. A.Yu. Antonovskii. Mass-media - transtsendental'naya illyuziya real'nosti? [Mass Media - a Transcendental Illusion of Reality?] Available at: http:// gtmarket.ru/laboratory/basis/ 3001/3018 (accessed 15.10.2017).
8. Grechko P.K. Identichnost' - postmodern-istskaya perspektiva [Identity - Postmodern Perspective]. Voprosy sotsial'noi teorii. 2010, vol. IV.
9. Barabanov E. V. Russkaya filosofiya i krizis identichnosti [Russian Philosophy and Identity Crisis]. Voprosy filosofii. 1991, No. 8, pp. 102-116.
10. Przhilenskii V.I. «Real'nost'»: sotsial'no-epistemologicheskoe issledovanie ["Reality": Social and Epistemological Research]. Voprosy filosofii. 2013, No. 9, pp. 91-106.
Поступила в редакцию / Received 18 октября 2017 г. / October 18, 2017
