CC BY
149С.В. Акопов*
ПОЧЕМУ ТАК АКТУАЛЬНО «АКТУАЛЬНОЕ ПРОШЛОЕ»?
(Рецензия)
Rec. ad op.: Малинова О.Ю. Актуальное прошлое: Символическая политика властвующей элиты и дилеммы российской идентичности - М.: Политическая энциклопедия, 2015. - 207 с.
Немецкому философу-экзистенциалисту К. Ясперсу временность социального бытия представлялась как изначально неоднозначный «шифр трансцендентного», который мы обречены постоянно истолковывать [Ясперс, 1994]. Это, в частности, происходит потому, что укорененность в языке глубоко символична и подспудно встраивает нас в систему разделяемых в обществе (и часто не до конца осознаваемых) мифов, в том числе мифов в области политики. То же происходит и на уровне нашей включенности в коллективную память. Язык и коллективная память выступают в роли символических ресурсов, легитимирующих определенную политическую картину мира. Сегодня такая картина мира чаще всего строится вокруг идеи нации либо цивилизации. Соответственно, необходимы исследователи, которые могли бы вывести эти имплицитные зависимости на рациональный уровень и (пользуясь экзистенциалистским термином Ясперса) «дешифровать» их. Пусть даже такая рационализация
* Акопов Сергей Владимирович, кандидат политических наук, доцент НИУ ВШЭ (Санкт-Петербург), e-mail: sakopov@hse.ru
Akopov Sergey, Higher School of Economics (St. Petersburg, Russia), e-mail: sakopov@hse.ru
не может быть окончательным освобождением от нашего мифологического сознания, пока не будут предложены (и, главное, проработаны) мифы основания новых политических сообществ.
В этом смысле читателям книги «Актуальное прошлое: символическая политика властвующей элиты и дилеммы российской идентичности» очень повезло. Ее автор - московская исследовательница Ольга Юрьевна Малинова - в очередной раз выступила в роли эксперта, деконструирующего официальные нарративы властвующей российской элиты и «дешифрующего» для своих читателей и коллег сокрытые, не лежащих на поверхности обыденного сознания политические идеи и смыслы.
Пройдемся по страницам этой книги. Она начинается с выделения и теоретического разбора своего главного предмета -современных практик политического использования прошлого. Автор связывает их с проблематикой идентичности, указывая, что именно «общепринятые» представления о прошлом являются одной из главных опор идентификации с современными политическими сообществами. О.Ю. Малинова оговаривает, что ее прежде всего интересует только один из аспектов политики идентичности в постсоветской России, а именно эволюция подходов властвующей элиты к использованию национального прошлого (их слов и действий от имени государства) в меняющемся идеологическом контексте (с. 7).
Важным на наш взгляд также является поднимаемый в начале книги вопрос о «публичной истории», которая, не являясь профессиональной интерпретацией прошлого, все же оказывает существенное влияние на формирование представления о Нас и наших значимых Других. При этом особое значение «строительный материал» прошлого имеет для воображения нации и чувства национального единства. Последнее достигается через принятие официального нар-ратива нации - смысловой схемы исторического повествования, описывающей генеалогию национального сообщества (с. 6). Согласно автору монографии, в России, в отличие от бывших республик СССР, социальное конструирование идентификации с национальным государством вступает в конкуренцию с идеей империи, а также наслаивается на советскую идентичность. Для описания такой сложной ситуации О.Ю. Малинова вводит специальное аналитическое понятие «макрополитическая идентичность».
Монография «Актуальное прошлое: символическая политика властвующей элиты и дилеммы российской идентичности» ставит ряд принципиальных для современной символической по-
литики вопросов: как менялся репертуар используемого в политических целях прошлого? Каким образом формировался и эволюционировал нарратив официальных лиц российского государства? Какие процессы скрываются за этой эволюцией? Наконец, что же станет наполнением новой или будущей макрополитической идентичности в постсоветской России?
Символично прежде всего само название анализируемой книги, в котором уже изначально заложено диалектическое противоречие. Действительно «актуальное прошлое» можно понимать как «современное». Однако оказывается, что далеко не все «современное» или «злободневное» прошлое актуализируется политическими элитами, например, в целях легитимации собственной власти. Далеко не все запоминающиеся страницы коллективного прошлого оказываются вплетенными в «актуальные» нарративы, востребованные для строительства того макрополитического сообщества, в котором господствующие политические силы удерживали бы свой статус-кво. В основной части своей монографии О.Ю. Малинова хорошо показывает, как по-разному могут актуализироваться исторические символы и нарративы «Великой Октябрьской революции» и «Великой Отечественной войны». Преимущественно с помощью качественных методов (контент-анализ, анализ документов, дискурс-анализ, герменевтический анализ текстов, анализ фреймов и др.) автор подвергает анализу исторический период с 1991 по 2014 г. Так же системно используя нарративный анализ, О.Ю. Малинова деконструирует президентские послания парламенту с 1994 по 2012 г., и коммеморативные речи президентов В.В. Путина и Д.А. Медведева с 2000 по 2014 г. При этом О.Ю. Малинова конструирует и предлагает читателю собственную хронологическую схему развития постсоветского дискурса «актуального прошлого».
На основе проведенного анализа в книге выделяются четыре периода политического использования прошлого и соответственно четыре разных подхода властвующих элит к его «актуализации». Первый период охватывает время от начала до середины 1990-х годов (точнее, до момента перевыборов президента Б.Н. Ельцина в 1996 г.). Этот период в целом характеризуется О.Ю. Малиновой критическим отношением властвующих элит к советскому прошлому и тоталитарному наследию СССР. В этом смысле он отчасти продолжает официальный дискурс эпохи «перестройки». Однако в условиях противостояния между президентом и Верховным Советом (1993) Б.Н. Ельцин отказался, по мнению исследовательницы, от инициати-
вы систематического конструирования новой инфраструктуры прошлого. Вместе с тем такое конструирование было бы необходимо для того, чтобы вписать в коллективную память россиян новый нарратив, обосновывающий необходимость перехода от коммунизма к идеалам западной либеральной демократии.
Второй период, выделяемый О.Ю. Малиновой, продолжался примерно с 1996 г. до прихода к власти В.В. Путина. Вместо полного неприятия советского прошлого Б.Н. Ельцин начинает искать «национальное согласие» и примирение с коммунистическим прошлым. Как раз в 1996 г. праздник Великой Октябрьской социалистической революции (7 ноября) заменяется Днем согласия и примирения. В 1998 г. останки царской семьи Романовых перезахоронены в Санкт-Петербурге. Б.Н. Ельцин приглашает потомков царской семьи приехать и засвидетельствовать попытки примирения России с собственным прошлым. Вскоре в Москву на Красную площадь возвращаются традиционные советские военные парады, посвященные годовщинам Великой Отечественной войны. Однако это не помогает первому президенту России урегулировать конфликт между настоящим и прошлым внутри страны, в которой «демократические реформы» становятся все более непопулярными, в особенности среди националистически настроенных кругов.
Началом третьего периода политического использования прошлого в российской политике идентичности О.Ю. Малинова считает приход в 2000 г. к власти В.В. Путина. В этот период акцент смещается на укрепление преемственности между достижениями и наследием времен Российской империи и СССР (О.Ю. Малинова полагает, что СССР тоже был своеобразной империей) и коллективной идентичностью новой постсоветской России. Последняя все больше начинает осмысляться в рамках идей «державности» и «государственности». Именно «государство» в этот период В.В. Путин объявляет ключевым политическим институтом, вокруг которого выстраивается российское макрополитическое сообщество. Идея могущественной «державы» («за державу обидно») предполагает значительный уровень цивилизационного суверенитета России от других западных стран (в 2006-2007 гг. в частности, популярной становится концепция «суверенной демократии»). Однако, высказывает мнение исследовательница, во время первого президентского срока В.В. Путина и далее Д.А. Медведева такой концепт, как «суверенная демократия», оказался слишком эклектичным для цементирования новой политики идентичности с нацией или цивилизацией.
Согласно О. Ю. Малиновой, четвертый, современный период символической политики начался в 2011-2012 гг. В декабре 2011 г. уличные протесты подтолкнули российскую властную элиту (особенно в преддверии президентских выборов весны 2012 г.) к попыткам построить более последовательные нарративы российской макрополитической идентичности (имеется в виду, например, статья В.В. Путина «Россия: Национальный вопрос», опубликованная 23 января 2012 г.). В то же время продвижение к более последовательной и определенной версии политики идентичности совпало с попытками правящей элиты контролировать публичные дебаты по поводу актуального прошлого посредством «квази-экспертных центров» и фабрик мысли (с. 183), а также с помощью таких «мемориальных» актов, как закон 2014 г. об уголовной ответственности за публичное распространение ложной информации о деятельности Советского Союза в Великой Отечественной войне.
К сожалению, сроки выхода книги не позволили автору осуществить анализ последних событий. Иначе О.Ю. Малинова, безусловно, затронула бы такие этапные эпизоды символической политики России 2014 г., как Зимние Олимпийские игры в Сочи и кризис в отношениях с Украиной. Возможно, к этим темам О.Ю. Малинова еще обратится в своей следующей книге.
На наш взгляд, книга «Актуальное прошлое: символическая политика властвующей элиты и дилеммы российской идентичности» обладает высоким эвристическим потенциалом. Например, в монографии очень точно описана неудачная попытка Б.Н. Ельцина в начале 1990-х годов заменить коллективную память о Великой Октябрьской социалистической революции как мифе «национальной славы» на нарратив «коллективной травмы». Одновременно с этим автор показала метаморфозы обновления идеологии коммунистической партии и «левой оппозиции», взявших курс на соединение социал-патриотических ценностей с дальнейшим акцентом на противопоставление России странам Запада. По сути О.Ю. Малинова здесь описывает успешную попытку со стороны КПСС перевода политической риторики в русло националистической и антизападной оппозиции. Обновленная после Великой Октябрьской революции российская государственность в неошмиттианском ключе противопоставлялась Г. Зюгановым «разлагающему влиянию западной цивилизации» (с. 50). В такой логике Октябрьская революция 1917 г. объявлялась не «трагедией», а просто «символом утраты» и эпизодом в исторической борьбе России с Западом, продолжающейся в эпоху «разбазаривания» достижений СССР. Несмотря на то что О.Ю. Малинова не пи-
шет об этом в своей книге, однако вскрытое ею обновление идеологии державного патриотизма на базе левой оппозиции, на наш взгляд, хорошо объясняет, почему «чувство утраты» (коллективной травмы) в отношении распада СССР оказалось у многих россиян эмоционально увязанным с антизападным реваншизмом более позднего периода. Вдумчивый читатель сам может экстраполировать, каким образом логика «многовекового столкновения цивилизаций», обновленная в начале 1990-х, проявилась в практической политике начала 2014 г. Нам представляется, что неудавшийся «демонтаж» Б.Н. Ельциным одного из главных мифов менталитета «советского человека» - мифа об Октябрьской революции как основании рождения нового макрополитического сообщества - указывает на инерционность политической культуры, которая принимается в расчет прагматичными политиками, готовыми умело видоизменять и использовать коллективное бессознательное в целях легитимации политической власти.
Вместе с тем, на наш взгляд, книга О.Ю. Малиновой ценна поставленными вопросами, на которые пока еще не найдено однозначного ответа. Например, на протяжении своей монографии автор осуществляет поиски смысловой схемы отечественной истории, способной заменить прежнюю советскую и легитимировать нынешний российский режим. Согласно автору, эта задача имеет в том числе и политико-идеологическую составляющую, т.е. конструирование нарративов, способных объяснить каким образом из коллективного прошлого вырастает настоящее и будущее (с. 8). Исследовательница подробно описывает, в ходе каких публичных дискуссий формировались и консолидировались такие фреймы и нарративы. Однако не до конца понятным остается, почему одни фреймы «приживаются» лучше, а другие хуже. Каким именно образом и через какие механизмы новые (или реанимированные) мифологемы «актуального прошлого» оказываются способными влиять на политическое поведение и становиться устойчивыми элементами политической культуры. Иными словами, почему один фрейм (например, либеральный миф в России) активно не принимается членами сообщества, в то время как другой («национально-патриотический») становится сильным символическим ресурсом? Можно ли говорить о пластичности коллективной памяти и необходимости преемственности между новыми мифами, как бы «вбирающими» в себя старые, исторически более укорененные в менталитете? Этот вопрос может оказаться важным также при анализе того, при каких обстоятельствах над национальными мифами могут надстраиваться иные, например транснациональные символические структуры.
В рассматриваемой монографии автор великолепно деконст-руирует существовавшую с 1991 по 2014 г. символическую политику, подробно описывая психологические и властные механизмы, способствующие укреплению и дальнейшему воссозданию отдельных ее элементов. При этом сознательно оставляются за пределами научного анализа альтернативные нации и империи конкурирующие модели (видимо, как исторически несущественные).
В конце своей книги, обозначив тревожные тенденции существующей в России символической политики (с. 184), О.Ю. Малинова как будто ставит многоточие, безусловно, стимулирующее читателя к собственным размышлениям на тему.
Предложить альтернативы существующей символической политике изначально не входит в цели исследования. Однако, возвращаясь к К. Ясперсу, на наш взгляд, такое решение автора не выносит его полностью за скобки уже актуализированного символического поля. Полагаем, что при всем желании остаться лишь в роли исследователя автор, осуществляющий деконструкцию политических символов и мифов, в любом случае сам приобретает значение символической фигуры. Как метко указывал американский философ Д. Сантаяна, символизм охватывает все формы общественного сознания и духовного творчества [Santayana, 1942]. Представляется, что сама по себе деконструкция существующего символического поля еще не создает площадку для выхода в альтернативное политическое измерение. А ведь, как указывала в предыдущем выпуске «Символической политики» сама автор, настоящие перемены предполагают замещение прежней системы политических символов [Малинова, 2014, с. 344].
Можно утверждать, что дело исследователя, прежде всего, правильно ставить вопросы и вскрывать действующие на практике властные механизмы. Однако поскольку «символическая политика» является «деятельностью, связанной с производством определенных способов интерпретации социальной реальности и борьбой за их доминирование» [Малинова, 2012, с. 10], то она по определению не свободна от конкуренции альтернативных политических проектов и символов. В этих условиях перманентной борьбы исследователю трудно воздержаться от продвижения альтернативных моделей символической политики без того, чтобы не оказаться внутри de facto доминирующего политического языка, отражающего господствующую эпистему (М. Фуко). Помимо прочего у читателя может возникнуть вопросо том, как быть индивидам, которые не хотят встраиваться в доминирующий проект символи-
ческой политики. Кроме уже существующих «дилемм российской идентичности» какие новые альтернативы и модели идентификации могут быть предложены и развернуты хотя бы в теоретическом плане?
В силу вышеуказанной и других причин монография «Актуальное прошлое: символическая политика властвующей элиты и дилеммы российской идентичности» - это книга для внимательного и долгого чтения. При всей кажущейся доступности текста фундаментальность и аккуратную продуманность авторского подхода трудно осознать «с наскока». Красота текста этой книги заключена не только в тонком историческом анализе, не только в самокритичной, внушающей абсолютное доверие продуманности предлагаемых автором к публикации теоретических выкладок, но и в характерной для О.Ю. Малиновой широте охвата профессиональной литературы, в подкупающей ее читателя неготовности жертвовать профессиональными научными стандартами ради сомнительных идеологических схем. Помимо прочего можно признаться, что книга читается легко, так что читатель может поймать себя на мысли, что пролистывает не научную монографию, а «детективный роман» о еще не стершемся из памяти совсем недавнем прошлом; о том, «как было на самом деле».
Литература
Малинова О.Ю. В ожидании объединяющего нарратива: символическое измерение постсоветской трансформации России. Рец. на кн.: Gill G. Symbolism and regime change: Russia. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2013. - viii, 246 p. // Символическая политика: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. - М., 2014. - Вып. 2. -С. 344-353.
Малинова О.Ю. Символическая политика. Контуры проблемного поля // Символическая политика: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. - М., 2012. - Вып. 1. - C. 5-17. Ясперс К. Смысл и назначение истории / Пер. с нем. - 2-е изд. - М., Республика, 1994. - 527 с.
Santayana G. Realms of being. - N.Y.: C. Scribner's Sons, 1942. - 862 p.
