CC BY
44Н. Л. Дунаева
ПИСЬМА А. Н. ОБУХОВА М. В. ДОБУЖИНСКОМУ
Об Анатолии Николаевиче Обухове (1896-1962) мы располагаем лишь самыми общими сведениями. Известны год его рождения и год окончания Театрального училища (1913), где он занимался поочередно в классах своих дядей: М. К. Обухова и Н. Г. Легата; знаем о том, что на выпускном спектакле он выступал в паре с О. А. Спесивцевой в балете «Сказка белой ночи»; имеем представление о его стремительном продвижении на Мариинской сцене, о том, что А. П. Павлова выбрала его партнером, когда в 1914 г. последний раз танцевала на родине; что с 1917 г. он занял положение премьера. Знакомы мы и с обширным репертуаром артиста за те шесть сезонов, что он прослужил в театре. Танцовщик лирического амплуа, обладавший виртуозной техникой, он исполнял все ведущие мужские партии: Голубой птицы, Зигфрида, Люсьена, Базиля, принца Де-зире, Юноши в «Шопениане»...
В 1920 г. Обухов покинул родину. В справочных изданиях перечислены многочисленные зарубежные города, в театрах которых ему довелось работать. Разумеется, всего этого недостаточно, чтобы представить творческий портрет артиста и его личность. Поэтому так жадно читались в свое время строки, посвященные А. Н. Обухову, в мемуарной книге Н. А. Тихоновой. Она характеризует его как типичного представителя петербургского императорского балета, как «аристократа балетного искусства», «чистейшего из носителей великой традиции Мариинского театра», «ревнителя традиций петербургской школы», для которой характерны «благородство, одухотворенность танца, отказ от внешних эффектов». «Стройный, юный, с маленькой головой, мелкими чертами лица, с точеной фигурой и ногами, - дополняет портрет Тихонова, - Обухов был элегантен, пластичен. Прыжки его были невесомы, заноски и туры - блистательны»1. Высоко оценивали искусство Обухова и строгие мэтры петербургской
критики. А. Л. Волынский, причисляя молодого артиста к «лучшим танцовщикам балетной труппы», писал о его «чудесных танцах», о том, что его «туры в воздухе отличаются красотой, а пируэты <...> поражают своею устойчивостью. Не сорвется с места ни на шаг, - восторженно констатировал критик. - Иногда Обухов с больших прыжков останавливается, точно вонзившись в пол ногой. Но и орнамент заносок у него разделан с блеском картинности, способной захватить и увлечь весь театральный зал»2. А. Я. Левинсон также отмечал «воздушность и четкую артикуляцию» его танца, «снисходительное пренебрежение к большим трудностям»3.
Масштаб творческой личности Обухова обозначил С. М. Ли-фарь, назвав его, наряду с С. П. Дягилевым, А. Н. Бенуа, С. С. Прокофьевым, М. М. Фокиным, Э. Чеккетти, А. П. Павловой, своим «духовным наставником»4. В этом же ряду был назван Лифа-рем и М. В. Добужинский. О связи двух выдающихся деятелей русского искусства в отечественном балетоведении не было известно. А между тем в фонде Добужинского, что хранится в отделе рукописей Литовской национальной библиотеки, лежит пачка писем А. Н. Обухова художнику5.
Факт их знакомства в петербургско-петроградскую бытность обоих не установлен. Возможно, что общения не было вовсе. Разница в возрасте между ними составляла шестнадцать лет, а работа Добужинского в балетном театре ограничилась лишь участием в дягилевской антрепризе сезона 1914 г. Сошлись они в Каунасе, бывшем в те годы столицей Литвы.
Художник, принявший литовское подданство, приехал туда в 1929 г. на постоянное жительство. Помимо преподавания в студии, устройства своих выставок, создания витража для Литовского банка, Добужинский много и плодотворно работал в театре. Среди многочисленных спектаклей, которые он оформил, наряду с драматическими спектаклями и операми, были и балеты. «Я "балетоман", конечно, и мне приятно делать что-то для балета», - признавался Добужинский в одном из писем Т. П. Карсавиной6.
В 1931 г. в Каунас приехали балетмейстер H. М. Зверев, A. H. Обухов и его блистательная партнерша В. H. Немчинова. Зверев возглавил балетную труппу, а Немчинова и Обухов заняли положение премьеров. Некоторые из балетов, в которых они танцевали, оформлял Добужинский. Художник писал С. М. Лифарю: «Я последние годы тут больше всего увлечен работой с балетом <...>, как ни странно, несмотря на всегдашнее мое обожание балета, после работы с Дягилевым в 1914 г. («Papillon» и «Midas»), я только теперь смог обслуживать мою давнюю любовь!»7.
Совместное творчество привело к дружескому сближению художника с «дягилевской тройкой», как называл их Добужинс-кий. «Я с ними более всего общаюсь и чаще всего вижусь», -признавался он в письме к Карсавиной8.
В основе этого сближения лежали и личная симпатия, и высокая оценка творчества друг друга, и объединяющее жреческое отношение к искусству, осознание своей культурной миссии.
С приездом «дягилевской тройки» литовский балет, который переживал период своего становления, поднялся на небывалый до того уровень: в 1935 г. он смог выехать на гастроли в Монте-Карло, балетный центр Европы. Спектакли прошли с таким успехом, что британские антрепренеры пригласили труппу в Лондон. Отзывы в прессе были прекрасные, однако многие рецензенты выражали удивление по поводу того, что балет называется литовским, а не русским. Реакция на это литовского общественного мнения была болезненной. И как следствие -«дягилевская тройка» не смогла подписать на следующий сезон контракт с Литовским государственным театром, в котором артисты с таким успехом проработали четыре года.
Добужинский вернулся в Каунас, однако потребность в общении с обеих сторон сохранилась. Тема, вокруг которой строятся все письма артиста, - намерение его приехать в Каунас для постановки балета Фокина «Петрушка», в котором танцовщик, по-видимому, собирался исполнить главную партию. Тихонова писала об A. Н. Обухове: «Прежде всего он был исключительный артист, его нередко назвали балетным Шаляпиным. Я никогда
не видела его в роли Петрушки в балете Фокина, но слышала, что он оставил в ней незабываемый след»9. Казалось бы, любой театр мог только мечтать о том, чтобы прославленный исполнитель, досконально знающий хореографический текст фокинского шедевра, согласился перенести спектакль на его подмостки. Однако в Литовском Государственном театре вопрос не решался так просто. Причиной были националистические настроения, царившие в литовском руководстве (самоидентификация молодой государственности, к сожалению, редко обходится без подобных проявлений). Об этом Добужинский написал в одном из писем: «ко всему русскому там отношение определенно неприязненное. Последнее время - атмосфера скверная»10. Отсюда явно звучащие в строках обуховских писем иронические интонации и ноты обиды. Осознавая трудности в осуществлении своих планов, танцовщик прибегает к посредничеству Добужинского, прося его осторожно разузнать обстановку, навести справки, поговорить, с кем нужно, и все описать в ответном письме. Добужинс-кий, понимая художественное значение задуманного предприятия, старался содействовать его осуществлению. В доступной для исследователя части архива художника сохранился черновик лишь одного ответного письма Добужинского (мы цитируем его в примечаниях). На самом деле переписка была интенсивной с обеих сторон.
Столь желанному для обоих плану не суждено было претвориться: в июле 1939 г. художник уехал вместе с театром-студией М. А. Чехова в США для работы над постановкой по роману Достоевского «Бесы», а затем в дело «вмешалась» история: в сентябре 1939 г. фашистские войска вторглись в Польшу, в 1940 г. в Литву были введены советские войска, а через год молодое литовское государство вошло в состав СССР.
Большую часть оставшейся жизни Добужинский провел в Америке, где с 1940 г. навсегда обосновался и Анатолий Обухов. Встречались ли они там, обменивались ли письмами, когда их разделяло расстояние? Возможно, ответы содержатся в документах необработанной части литовского архива М. В. Добужинского.
Предлагая редакции «Вестника» публикуемые ниже письма, мы надеялись, что они заинтересуют читателя: ведь до сих пор ни одна строка эпистолярного наследия А. Н. Обухова не была известна на родине. В письмах выдающегося русского танцовщика мы слышим живые интонации его голоса, погружаемся в мир его интересов, получаем представление о характере отношений корреспондента и адресата - словом, ««персоналия» балетной энциклопедии обретает контуры живой личности. Кроме того, письма А. Н. Обухова дают представление о кочующей жизни русских балетных звезд, оказавшихся за пределами отечества, об их миссионерском служении искусству вне зависимости от того, в какой стране, на каких подмостках им доводилось работать.
Орфография и пунктуация подлинника приведены в соответствие с современными нормами русского языка в тех случаях, когда эти изменения не искажают смысл документа.
№ I
II сент[ября] 1937 116 av. Gounod Villa Raymonda Ozoir la Ferriere Franse (SM)
Дорогой Профессор!11
Я очень радуюсь, что петушок горланит под Вашим окном, и Вы должны следовать поговорке и вставать с петухами. А поэтому работать продуктивно. Но собственно я хочу сказать иное и, быть может, немножко и Вас заинтересовать, о деле немножко более возвышенном, чем петухи и куры.
Я некоторое время назад еще в Лондоне разговаривал с Лео Гофмеклером12 на тему о постановке в Литовском Государственном театре балета, Вам хорошо известного, «Петрушки» и, конечно, по Фокину, ибо сейчас я только один знаю его точно
по автору. Если бы эта моя идея смогла осуществиться, то, конечно, только с Вами как художником. Потому что Бенуа сейчас не пригласят1Q, а думаю, даже дадут какому-нибудь художнику в Литве. Поэтому Вы имеете полное право сделать «Петрушку», и только Вы единственный, который будет чист душой морально перед Бенуа. Вся эта моя идея, высказанная Гофмеклеру, сводилась [к тому], чтобы провести в Литве с месяц и сочетать приятное (охоту) с полезным, т. е. поставить «Петрушку». Все это, конечно, должно идти не в ущерб балетмейстеру, который будет служить в театре. Потому что я не имею ни малейшего желания отнимать у кого-нибудь заработок. Мои друзья в Ковне14 приглашают приехать на охоту, но я все время не мог выбраться. Но приехать за делом и поохотиться - это другой камуфлет15. Вы, конечно, чувствуете ситуацию в театре, и моя идея «Петрушки» Вам будет сразу ясна: возможна ли она, или нет. Конечно, я говорю о второй премьере балета после Рождества. Я полагаю, что Вам лучше всего посоветоваться с директором Липчусом16 о моей пропозиции постановки Петрушки. Ковно, пожалуй, единственный город в мире, где не шел этот балет. И будет ужасно обидно, если его поставят (а это наверняка), но в искаженном виде, не по Фокину.
Я только удивляюсь, почему Гос. Театры в Ковне решаются так гордо питаться посредственными постановками и не делать никаких напряжений для приобретения зрелища настоящего, во всяком случае близкого к истине и разуму. Не знаю точно, разговаривал ли Гофмеклер с Липчусом об этой идее, или почти не знаю: я его давно не видал. Но Вы как художник, я думаю, нарисуете картину более возвышенно и лучшими красками обрисуете этот балет.
Конечно, я никому в Ковно об этом не писал и свои услуги не предлагал, мне только хочется, во-первых, поработать с Вами и, конечно, «поругаться», во-вторых, приблизить постановку к истине11 и, в-третьих, поохотиться. Вот моя идея, и я передаю ее Вам. Вы сами увидите на месте, насколько мое желание и план неосуществимы, или возможны разговоры. Но Вам надо так
вести дело, чтобы нужный элемент18 не узнал бы и не испортил дело в самом зародыше, а разговаривать с людьми настоящими и положительными. Вы сами хорошо знаете компанию в Ковне, так что мне Вас учить не следует. Одно прошу: артистам балета говорить не нужно, они о «Петрушке» знают столько же, сколько я о египетском фараоне, умершем лет 8000 тому назад.
Надеюсь, что Вы, дорогой Профессор, поняли мое письмо и напишете мне Ваше мнение, а потом, быть может, и Ваши действия.
Желаю вам успеха. Сердечный привет Вашей супруге и всем друзьям, которые меня еще помнят.
Жму вашу руку. Анатолий Обухов
№ 2
18.сентября. 1937 116 av. Gounod Villa Raymonda Ozoir la Ferriere Franse (SM)
Дорогой Профессор!
Не знаю, что Вы думаете по поводу моего первого письма о постановке бал<ета> «Петрушка», ответ на которое меня очень интересует. Конечно, я не жду от Вас благоприятного ответа, отлично зная ситуацию, царившую в театре. Директор театра и компания, его окружающая, не зная этого балета совершенно, могут вообразить, что это очень русское произведение, а «Бахчисарайский фонтан» - французское. Кажется, этот балет собирается портить Кельбовский19. Но мне будет очень интересно прочитать Ваши действия и разговоры, если таковые будут. Воображаю, сколько ереси Вам придется выслушать, бедный Профессор. Я, наверное, поеду в Рим, в Королевский театр, на три месяца - ноябрь, декабрь и январь. Романов ставит «Лебединое
озеро» и меня вызывает20. Вот после моего пребывания в Риме я бы ничего не имел против пробыть некоторое время в Литве, главным образом поохотиться и поставить «Петрушку», т. е. почистить фокинский репертуар, если таковой еще цепляется за жизнь. Посмотрите 28-го сентября, если не ошибаюсь, «Дон Кихот» и, кажется, с Кирсановой21. Кельбовский уже получил приказ репетировать. Опишите этот спектакль подробно22. Вера Николаевна23 будет очень рада.
Как бы ни были Ваши действия безнадежны, Вы все равно уведомите меня возможно подробнее24.
Желаю Вам успеха. Вера Ник<олаевна> и Ник<олай> Матв-<еевич>25 Вам сердечно кланяются, а Вера Николаевна пишет письмо.
Жму Вашу руку, Ваш Анатолий Обухов
Р. 8. сегодня Вера Николаевна получила Ваше письмо. Вы очень огорчили нас известием о падении балета и что Вы с трудом высидели в театре26. Мне сделалось даже страшно за судьбу такого балета. Четыре года я кричал, где только было возможно в Литве, что на посту балетмейстера должен быть мужчина, но абсолютно не жен-щина27. Мой глас, мой крик и вопль остались, действительно, гласом вопиющего в пустыне. Я, однако, не могу, да и не в силах понять, кого они там хотели перемудрить. Что они собираются сделать из своего балета? Зачем они тянут эту гнилую лямку, которая грозит ежеминутно оборваться? Зачем тратить попусту хотя бы незначительные деньги на бездарные постановки пошлого вкуса?
Неужели же до сих пор не нашелся достойный человек прекратить эту затею (балета), прикончить одним ударом раз и навсегда. Быть может, моя затея эфемерна - поставить «Петрушку» невозможно. Вы должны сами это решить на месте. Быть может, [это] обман моих мечтаний, Вы откроете мне истину, что я заблуждаюсь и мечтаю напрасно.
Скажите директору Липчусу, что мною руководило только желание приехать (безболезненно) и повидать друзей и, быть может, принести посильную помощь театру постановкой художественной «Петрушки», если еще возможно драконовским усилия-
ми вдохнуть в хореографический отдел какую-нибудь жизнь. Ведь не может быть, чтобы за 2 года балет мог так жестоко развалиться. Для того, чтобы развалить 4-летнюю работу нашу, для этого необходимо усиленное действие враждебных сил -заново все переделать: и костюмы, и декорации, и танцы. Не вижу в этом смысла, не вижу резона, но это меня не касается.
Очень прошу Вас, дорогой Профессор, выяснить мой вопрос возможно подробнее с людьми положительными: в данном случае влияние свыше может только оказать действие. И вообще на Ваш взгляд (Вы хорошо знаете «Петрушку»), возможно ли его монтировать?
Итак, жду ответа.
Анатолий Обухов
№ 3
116 av. Gounod Villa Raymonda Ozoir la Ferriere Franse ( SM)
[Вторая половина сентября 1937] Дорогой Профессор!
Я очень благодарю за полученное от Вас письмо и извиняюсь перед Вами за мое поручение, довольно щекотливое и тем более неприятное, что приходится Вам, бедному, иметь переговоры с людьми более менее недалекими в смысле театра и культурности. Прочтя внимательно (мы читали все вместе)28 Ваше неясно написанное письмо (хорошие художники всегда плохо пишут, что усугубляет их талантливость)29, мы пришли в полное недоумение и непонимание, что же такое делается в балете. Как я уже высказывал свое непонимание в предыдущем письме, так высказываю еще более в этом. Каждую вещь можно испортить, но до такой степени, как Вы
очень характерно описываете «Шехеразаду»30, на это надо иметь особый талант, чтобы так исковеркать шедевр Фокина и Бакста31. Я полагаю, что Вы имели по поводу Шехер<разады> разговор с некоторыми людьми. По приезде Вашем в Париж32 мы поговорим детально о виденных Вами спектаклях. Я только хочу Вам сказать одно, что если Вы в своих переговорах по поводу постановки «Петрушки» встретите хоть малейшее «пожатие плеч» или даже неблагожелательные жесты, выражающие: «а мол, к чему нам «Петрушка», мы обойдемся и без нее (так!)», тогда разговор немедленно прекращайте и это дело хороните. Я не навязываю себя, чтобы приехать в театр. Я приеду, если захочу поохотиться, когда это будет мне угодно и удобно, к своим друзьям, которые, я надеюсь, еще есть у меня в Ковне. Но во имя же моих друзей я хотел (и только движим этим), чтобы своим пребыванием на отдыхе смог бы принести посильную помощь театру, где я работал 4 года и где мы с Вами, дорогой Профессор, шли прямой дорогой через преграды, которые ежеминутно ставили нам на нашем пути. Постановкой «Петрушки» я хотел только оставить след (который, конечно, скоро засохнет и исчезнет), но все же воскресить хотя бы мгновенно, даже мимолетно воспоминание о хороших днях балета. Я искренно понимаю Ваш поступок по отношению к Бенуа и принужден оценить его за Ваше благородство33. Но все же я глубоко надеюсь, что Вы приложите свои превосходные знания к этому балету, если ему когда-нибудь суждено увидеть свет рампы на Ковенской сцене34. Не знаю еще точно, смогу ли я приехать после Рожд<ества> Хр<истова>, а быть может, если сложатся обстоятельства, придется перенести на будущий сезон. Одно прошу Вас - приложить усилия, чтобы этот балет не давали ставить никому, чтобы не получилась вторая пошлая «Шехеразада». Пусть этот единственный и первый балет останется за мной как «точка» после четырех лет длительного писания. Тогда и я смогу сказать: «Окончен труд, завещанный мне грешному»35.
Мы будем ждать Вашего следующего письма с описанием балетных спектаклей, которые Вы описываете такими сильными красками и штрихами, что, читая, мы как бы сами присутствовали на спектакле и даже ощущали запах, шедший от Вас и
от сцены. Великолепно и стыдно. Жалко и обидно. Неужели им всем не стыдно смотреть на Вас, в Ваши талантливые, веселые, умные глаза, человека ученого, одаренного природой, впечатлительного, все видавшего, художника с колоссальным вкусом, громадным кругозором. И вдруг этот художник смотрит «пошлую» «Шехеразаду», шедевр гения Фокина, исковерканную каким-то прохвостом, неучем, необразованным дураком. И господа танцовщики, и публика принимают [это] за чистую монету.
Я потрясен. Быть может, работая там 4 года, я, не имел времени усмотреть или вникнуть внимательно и разобраться в знаниях окружающей среды, да это было и не нужно. Мы делали свое дело и старались только заставить всех идти по пути правды к красоте и разуму. То, чему мы научились в детстве, то хотели привить и там в своей работе. Возможно, что кто-нибудь и оценил наши с Вами труды и усилия, но большинство, конечно, не понимало, да и не могло понять в силу духовной немощи.
Итак, дорогой Профессор, мы все целуем Вашу милую супругу и Вас и желаем скорого возвращения в Париж с приездом в Огок 1а Бетете.
Целую, и обнимаю, и благодарен.
Ваш Анатолий Обухов
№ 436
[Рим] 17 ноября 1937.
Дорогой Профессор!
В данное время нахожусь в стране, где говорят на языке Петрарки. И в городе, который спасли гуси37. Я буду [здесь] три месяца, т. е. до середины февраля. Танцую только в «Леб(едином) озере», которое ставит Романов. Балетное дело здесь еще не на должной высоте, Танцовщицы есть, но мало, а мужчины просто слабы, но много лучше литовских. Труппа большая, шестьдесят человек, не считая студии. Можно разворачиваться как угодно, и Романов пользуется
этим. Простите, что долго не писал Вам, перед отъездом из France был очень занят и по приезде в Рим только сегодня нашел время Вам написать. Впечатление о Риме буду писать позднее, ибо до сих пор, кроме театра [и] Albergo ничего не видел. Я полагаю, Вам интересно будет читать описание города в стране, где были Рафаэль, Леонардо да Винчи, Mикеланжело, Петроний, Mарк Антоний, Hерон, весталки, сенаторы, гладиаторы и львы, которые пожирали христиан. Ш это будет позднее, а пока шлю Вам свой сердечный привет и буду ждать от Вас письма с описанием Вашего пребывания в Каунасе, где гуси еще ничего не спасли, а все спасаются от них. Mой самый торжественный привет директору Липчусу.
Итак, дорогой Профессор, я в ожидании от Вас известий.
Привет и нижайший поклон Вашей супруге. Жму Вашу благородную руку.
Ваш Анатолий Обухов
№ 5
[ЗО / ll 19З7]38 Mon cher ami Professor!
Voik la fontaine cfflAre - oщJe jeter la monnaie pour votre bonneur recouvrement bien des fois a Rome.
Amities!
Anatole Oboukhoff39
№2б
[начало декабря 19З7] Дорогой Профессор!
Шдели две тому назад послал Вам письмо, но, увы, не получил никакого ответа. Думаю, что Вы закончили свою рабо-
ту в Ковне и уехали за границу. Пытаюсь еще раз написать Вам, быть может, [письмо] и застанет Вас в Каунасе. Нахожусь в Риме для балета «Лебед<иное> оз<еро>. Ставит Романов в грандиозной постановке, как и все в этом театре. Напишу все подробнее, когда получу от Вас ответ, не хотелось бы писать впустую.
Сердечный привет супруге. Жму руку.
Ваш Анатолий Обухов.
№ 7
11 декабря 1937 Roma
Дорогой Профессор!
Сегодня получил от Вас письмо, правда, немного запоздавшее, но лучше поздно... Что касается постановки «Леб<еди-ного> озера»40, то это делается грандиозно. Участвуют на сцене 200 человек со всеми эффектами световыми и бутафорскими. Я не очень доволен костюмами, но здесь такой художник (и с громадным жизненным положением), что с ним спорить нет возможности. Но я, несмотря на его положение в жизни, все же свой костюм сделал по-своему. На балет они шить не умеют, и им надо все указывать, они привыкли шить костюмы на оперу, традиционно, но как Вы знаете, у оперы мало чему можно научиться, особенно, когда она идет в глубокой традиции. Тогда дело совсем плохо. Но я рискнул эту традицию поколебать для изящества моего костюма. У Вас также, как Вы пишете, происходит вечная борьба, так и у меня. Но кажется все склеивается благоприятно. Как приятно было прочитать в Вашем письме о снеге, печке с березовыми дровами, о лесе, покрытом белым пухом снега. Все это очаровательно и так уютно. Не знаю, увижу ли я все это когда-нибудь? В Риме погода теплая, но идет дождь и сыро. Если бы не театр, который отнимает много
времени, было бы очень скучно и тоскливо. От Веры Николаевны имел письма из Стокгольма. Она сейчас в Финляндии, [в] Suomen Opera Helsinki Finland. Напишите туда. Она будет очень рада, она, наверно, не знает Вашего адреса.
Итак, дорогой Профессор, шлю свой самый сердечный привет из Рима Вашей очаровательной супруге и Вам, директору Липчусу, который меня, увы, совершенно забыл.
Целую Вас. Ваш Анатолий Обухов
№ 8
[вторая половина декабря 1937] Дорогой Профессор!
Во-первых, как полагается, я сердечно поздравляю Вашу супругу и Вас с праздником Нового года, в котором, надеюсь, мы встретимся на театральном помосте для совместного дружного творения. А это было бы здорово! Мои праздники печальны, без елки, без свечей, без тепла потрескивающей печки, без уютного снега и морозца, без стола с яствами и милой до бесконечности дружеской беседы за этим же самым столом. Я представляю Ваш Рождественский уют, так красочно Вами описанный, но, увы, для меня далек он, и увидеть его я не в силах.
Я окружен историческими громадами, такими далекими от окружающей Вас природы и такими древними, что они даже не знают, что такое Рождество.
В свободные дни я гуляю по улицам Рима и смотрю на эти памятники былого величия, теперь заросшего мхом и тернием, и даже страшно подумать, что здесь когда-то кипела жизнь, и какая жизнь! Вот дворцы Нерона, вот башня, с которой он с лирой в руках декламировал, смотря на горящий Рим, вот Колизей, арена смерти, вот Apieva дорога, по которой апостол Петр пришел в Рим, вот знаменитые башни, от которых остались одни камни, но они красноречиво говорят о былом. Вот памят-
ник Ромула и Рема с волчицей и тысячи фонтанов разных видов и значений, и в один из них я бросил монету с Вашим именем, чтобы [Вы] еще приехали в Рим, где для взора художника открываются неисчислимые богатства для Вашего творчества. Все это хорошо, а елки нет как нет, и нет камина, нет морозца, снега, нет стола, где можно сидеть до бесконечности, нет и друзей, с которыми можно болтать, пока не уничтожен весь окорок, нет саней, чтобы отправится домой по хрустящему снегу, - одним словом, нет души! Все тяжело, массивно, исторически мрачно. Здесь праздники выражаются в закрытии магазинов, пустеющих улицах и каких-то грандиозных булках, специально для Рождества. Возможно, что итальянцы празднуют как-нибудь по-своему, но это для приезжих покрыто тайной, как сама история. Во всяком случае, я ничего особого отличительного не заметил. С большим удовольствием прочел Ваше письмо. Воображаю, какой дивный портрет Вы написали для Михаила Михайловича41. И неужели Ваше произведение поместили в фойе УаМуЬев 1Ьеа1та842? Удивительно! Кажется, в театре появился вкус к настоящим вещам. А ведь это прогресс. Когда у людей, которые вершат судьбой театра, появляются признаки понимания живописи, тогда с ними уже можно говорить о чем-то, но, как я помню (а мне память еще не изменила), года 3 тому назад они о живописи и понятия не имели. Но я не буду «оспаривать глупца»43, ведь это дело прошлое, и во всяком случае я радуюсь за художественное начало развития вкусового ощущения.
Итак, дорогой Профессор, я очень благодарю Вас за письма и очень рад, что Вы познакомились с семьей Рентен. В их доме мы проводили (к сожалению, мало) самые хорошие минуты нашего пребывания в Каунасе. Когда увидите их, передайте мои поклоны и скажите, что я помню их всегда с любовью и уважением.
Мой привет Вашей милой супруге. Вас сердечно целую и обнимаю.
Ваш Анатолий Обухов
№ 944
30 / 12 1937. Roma Театр.
Дорогим друзьям!
Шлю свой сердечный привет из театра, где протекает моя теперешняя жизнь.
Анатолий Обухов С Новым годом!45
№ 10
7 / 1 1938 Дорогой Профессор!
Я так Вам благодарен за чудный подарок, который получил вчера в полной неприкосновенности. Большего удовольствия и радости Вы не могли мне доставить, какую доставили эти кусочки очаровательной местности, «глуши забытого селенья»46. К сожалению, Вы пренебрегали посещением этой глуши, когда мы проживали там. А это были моменты поистине чудесные, среди изумительной природы и какого-то волшебного сказочного озера. Правда, что там неоднократно приходилось вести борьбу с блохами и насекомыми, но кто же летом и не ведет с ними борьбу? Но вид! Вид! С балкона на это озера, окруженного соснами, лесом без ненужных людей: одинокая природа и две хижины на берегу -[так] очаровательно, что даже грустно обо всем этом вспоминать. Мне кажется, что не суждено будет более окинуть тоскливым взглядом эту панораму. Нога моя не сомнет более цветка царственного поля, и ухо мое не услышит всплеска воды колыхнув-шей[ся] хвостиком шаловливой рыбки. Потрясающе чудесна Ваша панорама, я повесил ее на стенке в Hotels в Риме и любуюсь ею, и вспоминаю каждую минуту моего пребывания в этом заколдован-
ном месте. И как все это безвозвратно далеко, точно, действительно, эту местность сковал сон, как в «Спящей». Благодарю бесконечно Вас за этот поступок, он принес мне и радость воспоминания, и горечь ускользающего мгновения, которое хочется поймать, а не можешь. Благодарю, благодарю!
Сердечный привет Вашей милой супруге, и ее я благодарю душевно за этот дар47.
Целую Вас и обнимаю Вас
Анатолий Обухов
№ II
[Рим] 24 / 1 193848 Дорогой Профессор!
Получил Ваше письмо и не могу передать его ценность. Радостное или печальное? Радостное ли по поводу состоявшейся премьеры49, или печальное по поводу кражи творчества художника Ходасевича? В смысле кражи я не могу не впадать в уныние и удивление, по-моему, в этом театре это практикуется. Могу только приветствовать состоявшуюся премьеру, как грандиозный шаг вперед выявления творчества нового балетмейстера50 и не понимаю также объяснения в любви или даже в симпатии М-те Олекенэ51. Я к ней имел так мало отношения в течение моей работы в театре, и я думаю, что сказал с ней не больше дюжины фраз за все время. Но это, конечно, не имеет значения. Сегодня вечером танцую во дворце короля - совершенно непредвиденное выступление. От маэстро Карновича52 получил письмо с охотничьими фотографиями. И ему также немедленно ответил. Ходят слухи, что будет пролонгация «Лебед. Оз.», и тогда придется остаться еще на некоторое время. По поводу «Тайны пирами-ды»53 я Вам ничего сказать не могу, ибо никогда этот балет не видал. Но мне кажется, что сюжет тождественный с балетом «Дочь фараона54. Если это окажется так, то значит сюжет, а может
быть, и часть постановки взяли из Мариинского театра. Если будете в Бельгии55, то заезжайте к нам в Ого1г после пребывания в Брюсселе. От души желаю Вам успеха с «Авророй», знаю, наперед, что Вы сделали здорово. Ну будьте здоровы! Прошу передать мой нижайший поклон уважаемой супруге.
Целую и обнимаю, Ваш Анатолий Обухов
№ 12
30/11938 Дорогой Профессор!
Давно что-то Вы мне не писали, а может быть, заняты очень. Хочу спросить у Вас, Профессор, одну вещь, на которую сам не могу дать ответа. Что такое с директором Липчусом? После нашего отъезда из Литвы я, где бы ни находился, всегда посылаю ему приветы и письма со всех городов. И теперь из Рима тоже поздравил с Новым годом и, кроме того, еще послал открытку с приветом. И никогда не получал ни единого слова. Прямо не могу понять. Хочу слышать Ваше мнение. Быть может, он Вам что-нибудь говорил или во время беседы случайно что-нибудь сказал. Напишите мне Ваше мнение об этом, а то я как дурак пишу и не получаю даже одного слова в ответ. Многие из Литвы прислали мне в ответ поздравления к Новому году, кто знал, где я нахожусь. Но от директора ни слова. А уж он скоре других мог знать мой адрес и где я нахожусь. И Вы могли ему сказать, и Гофмеклер, и Андрюнос, и др. Прямо удивительно. А интересно было бы знать, почему он не отвечает и за что я впал в немилость. Если Вам это будет не очень затруднительно или неловко выяснить этот вопрос, то, возможно, Вы напишете мне свое мнение, ибо Вы, наверное, не раз видели директора и беседовали на разные темы. Возможно, что он сейчас отошел от театра и не хочет [соприкасаться с людьми театральными, или, быть может, [существуют] и другие какие соображения. Я все пойму, всему
поверю. Всякому душевному настроению я пойду навстречу и оценю его качества. Но все же [в ответ] на привет или поздравление можно все-таки бросить в почтовый ящик, визитную карточку. После четырехлетней работы почти совместной (ведь Вы также хорошо знаете, Профессор, как директор всегда был заинтересован балетом), когда без директора не обсуждалась ни одна, даже самая малейшая вещь, когда я часами сидел у телефона. Поездки на охоту и др. вещи. И после этого на мое же приветствие даже не ответить. Знаете, Профессор, это даже и обидно становится. С глаз долой и из сердца вон. Ну что же делать, видно, так суждено. Я полагаю, что Вы откроете мне истину или просто Ваше предположение. Не могу даже вообразить, что я в чем-нибудь провинился перед директором.
Очень извиняюсь за такого рода письмо, но, право, я думаю, что Вы сможете выяснить (так! - Н. Д.) мои сомнения.
Сердечный привет милейшей супруге. Крепко целую и обнимаю,
Ваш Анатолий Обухов
№ 13
[24 /2 1938]56 Дорогой Профессор!
Получили Ваше письмо. Я уже в Озуаре. Ждем Вашего приезда и конечно с «окороком ветчины». Вера Ник<олаевна> завтра, 25, уезжает в Лондон к Лесли57. Привет сердечный супруге. Вас целуем.
Анатолий Обухов
№ 14
15 / 4 1938.
Целую и обнимаю, а также поздравляю с праздником Вашу супругу и Вас, Профессор.
А. Обухов
№ 15
26 мая [19]38 Дорогой Профессор!
Получил от Вас весточку. Очень благодарю за память. Почему вы так долго сидите в Литве, раз Ваша работа уже окончена?58 Теперь в Ozoir^ хорошо, и весна в полном разгаре. Ждем Вашего приезда, чтобы поговорить. Вера Ник. 9 июня танцует в Лондоне с Долиным59. Мы живем, слава Богу, тихо и мирно. Пока что ничего определенного не предвидится, хотя ждем одного дела. Будем очень рады видеть Вас, когда приедете в Париж60. Из Литвы мало получаю известий, а директор Липчус так и ни слова и не написал. Здорово! Вы, наверное, читали - на этих днях была о Вас статья здорово похвальная, написанная А.Н. Бенуа в «Последних новостях»61. Мы все с радостью читали и радовались за Вас.
Итак, ждем Вас в Ozoir la Feeier.
Целуем Вас, дорогой Профессор, крепко и шлем сердечный привет Вашей милой супруге.
Сердечно Ваш Анатолий Обухов № 16
1 /6 [19]38 Villa Raymonda 116, av Gounod Ozoir la Feerrierre France (SM)
Мой дорогой Профессор!
Хотелось Вам и раньше написать подробное письмо, но все чего-то не удавалось. Не вините и не обижайтесь на меня, ведь
Вы хорошо знаете, какое удовольствие мне доставляет с Вами разговаривать хотя бы на расстоянии 2.000 километров. Вера Ник. уезжает 6-го июля в Лондон танцевать с Долинным на концерте с присутствием королевских особ. Вера Никол. получила Ваше письмо и сказала, что Вы не очень любите , когда в моих словесных извержениях попадаются слова неудобные для печати. Но без громких слов я не всегда могу изъясняться, особенно, когда тема разговора касается литовского балета. Я постараюсь Вам еще раз выявить мою мысль по поводу моего возможного приезда в Литву. Дабы в дальнейшем избавить себя от ненужных и заведомо бесполезных переписок с дирекцией Гос. Театра о какой-то возможной работе или постановке в Гос. театре. Я говорю Вам (если по этому поводу у Вас возникнут какие-либо разговоры с директором Гос. Театра), что буду в состоянии вести с ним переговоры только о создании балета «Петрушка» на сцене Гос. Театра. Если же у директора данного театра и есть какие-нибудь мысли об использовании моих знаний для других балетов, то это будет напрасная трата времени и абсолютно безрезультатно. Я бы хотел только создать спектакль-постановки Фокина: «Сильфиды», «Карнавал» и «Петрушку» или «Сильфиды», «Петрушку» и «Половецкие пляски». Спектакль должен быть мною срепетирован и восстановлен детально по Фокину. Эти три шедевра Фокина дороже, чем пять актов балета. Я не обращаю внимания на заметки в газетах таких людей, как Захарин, который писал «что в Госуд. Театре наконец-то начали ставить большие балеты, что абсолютно соответствует вкусу нашей ковенской публики». Конечно, я на эту комбинацию пойти не могу и не пойду. Большие балеты изобилуют массами ролей, которые должны изображать настоящие артисты, а не такое....., как в литовском балете. Поэтому о приглашении меня на большой балет не может быть и речи. Временами, когда я мысленно разбираюсь в балетных силах Лит. балета, то меня пронизывает внезапный холод, и дрожь сковывает все человеческие конечности. Я начинаю задумываться, что, может быть, и с «Петрушкой» я не
выйду из положения, где всего три главные роли, но какие!!! И тогда я уже боюсь писать Вам о своем мрачном настроении. Теперь перейду к возможности монтирования этого балета. Я буду настаивать с Вашего разрешения и возможной поддержке с Вашей стороны перед дирекцией о заказе (костюмов, декорации и бутафории А. Н. Бенуа) это в том только случае, если Вы категорически откажетесь сделать сами. Но одно буду Вас умолять во имя искусства - по возможности присмотреть за выполнением эскизов Бенуа в мастерских Гос. Театра и этим облегчить мою непосильную работу, на которую я только и соглашусь, если буду твердо знать, что встречу у Вас моральную и существенную поддержку. Конечно, если возникнут у меня разговоры с дирекцией Гос. Театра, то я буду принужден выставить [такие] свои требования при постановке «Петрушки», как вопрос о дирижере, количестве оркестр<овых> репетиций и вообще о репетиции монтажа декор<аций>, ибо Вы хорошо знаете, что в «Петрушке» должны быстро меняться картины, что Гос. Т<еат-ре> в Ковне добиться довольно трудно. Вы, Профессор, можете быть совершенно уверены, что я не хочу и не буду мешать в ангажементе Н. Кирсановой и моим присутствием мешать ей зарабатывать. Я абсолютно далек от этой мысли. Я только хочу быть горой, которая подходит к Магомету, если Магомет не подходит к горе, и вместе с Вами поработать. Мною в данном случае руководят совершенно иные соображения, и я решительно далек от эгоистических наклонностей.
Если дирекции желательно восстановить точно балеты Фокина, указанные мною раньше, я готов вступить в разговор, если [же] они идут по пути больших балетов без труппы и артистов, я останусь в стороне и буду только охотиться в гостях у Андрюноса в Литве. Но я думаю, что это все только одни разговоры и наша с Вами переписка так и останется в воздухе. Сдвинуть их с мертвой точки очень трудно, и решить что-нибудь реально они не смогут, пока не свистнет рак. Но будем надеяться, что все будет благополучно и, быть может, мы с Вами еще встретимся на подмостках театра, где было так
много пережито хорошего и где мы при всех трудностях и «палках в колесах» все же пытались делать секунды художественной отрады.
Я страшно боюсь, что достигнуть хоть капельку настоящего будет очень тяжело и мучительно. Одно Ваше присутствие будет успокаивать и согревать мое сердце сознанием, что Вы здесь, человек ума, культуры, познаний, [что] есть кому пожать благородную руку в моменты жизненных невзгод.
Сердечный привет Вашей милой супруге. Обнимаю Вас
Ваш Анатолий Обухов
№ 17
2 /12 [19]38 Дорогой Профессор!
Все Ваши письма получили, но, действительно, долго не отвечали. Вчера Вера Николаевна Вам послала письмо. Все Ваши эскизы получили и даже из Милана от Бенуа. Ник<олай> Мат<веевич>, возможно, будет ставить этот балет62 в так называемой новой группе «Английский балет»63. Организовывает его madame Дин. Вы, наверно, ее знаете еще по гастролям Литовского балета в Лондоне. Во что выльется это, сейчас очень трудно сказать. Вера Николаевна и я в нем участия не приняли в виду его английского происхождения. Вся труппа -одна англичанка, остальные все иностранки. Полагаю, что балет вправе называться английским. В репертуаре есть и «Сильфиды», и «Лебединое озеро». Что-то ставит Князв64. Какой-то новый балет. Ник<олай> Мат<веевич>, как только выяснит подробности, немедленно Вам напишет. Я сейчас даю уроки в студиях Кшесинской65 и Егоровой66, а Вера Николаевна занимается ежедневно у Егоровой. Кризисы и всякие там тяжелые события, конечно, очень отразились на нашем matier67. Но надеемся, что в скором времени все войдет в нормальную колею.
Живем тихо и спокойно и ожидаем Вашего приезда в Париж и посещения Villa Raymonda. Бенуа прислал также эскизы декорации «Коппелии» 2 акта. Все Ваши эскизы будут в сохранности.
Итак, дорогой Профессор, возможно, до скорого свидания.
Шлем Вашей милой супруге и Вам наш самый сердечный и ласковый привет
Ваш Анатолий Обухов
№ 18
18 / 4 [19]39
Дорогой профессор!
Очень благодарен за колбасу, за эскизы и за «Евгения Онеги-на»68. Колбаски, конечно, мы уничтожили, а эти шедевры будут украшать нашу квартиру. Как я и написал маэстро Карновичу, так и пишу Вам, что я полагаю, в данное время, нами переживаемое и далеко еще не ясное в смысле результатов благоприятного исхода, вести какие-либо переговоры со стороны Литовского министерства о нашей возможной работе в театре преждевременно до выяснения более благоприятной обстановки. Я совершенно не знаю ситуации, которая царит в Литве после Мемельского отхо-да69, и как это может отразиться на театре. Но во всяком случае мы готовы обсудить предложение Министерства, в какой бы форме мы [его] ни получили, и вступить в переговоры. Но я думаю, что люди в Министерстве просвещения и до отхода Мемеля были очень тяжелы и медлительны. А после отхода, я думаю, стали еще более неповоротливы. Толкнуть их на какой-нибудь шаг реальный -это дело очень трудное, ибо они все очень туго понимают. Ну это их психология, поживем - увидим. Вера Николаевна в четверг, 20-го, танцует на выставке Дягилева в Лувре70 с Сережей Лифарем71 «Лебед. Озеро» (adajio) и из «Спящей красавицы» (adajio). Будет очень интересный спектакль. А во второй раз «Биши»72 и пр. «Матросов»73. О спектакле буду иметь честь Вам подробно описать, что сделает и сама Вера Николаевна.
Ну пока, будьте здоровы. Привет супруге. Еще раз спасибо большое.
Привет.
Анатолий Обухов
№ 19
10 / 6 [19] 39
Дорогой Профессор!
Сегодня послал Вам письмо. Очень сожалею по поводу избиения младенцев. Бедный директор, воображаю, как он страдает. Только что послал письмо Карновичу, где я написал, что в данное время не могу ничего сказать определенного по поводу моего приезда. Я резюмировал так: если смогу вырваться на два месяца для премьеры балета «Петрушка», «Сильфиды», «Карнавал» и в то же время быть парламентером для переговора, чтобы пригласили на постоянную службу Зверева и В. Н.74 как гастролершу. Ибо все постановки сделаны Зверевым. А приехать на службу надолго я не могу, т. к. работаю с В. Н. и не могу ее оставить надолго одну, т. к. дело требует моего участия. Вырваться же на два месяца возможно и удастся в начале будущего сезона. Мы только что танцевали на выставке Дяги-лева75. Это уже третий спектакль, который танцует В.Н. Успех ошеломляющий. Действительно, Сережа Лифарь сделал все здорово76. Там есть и Ваши вещи, которые висят как миленькие. Откуда он все это достал, прямо непостижимо. Жаль, что Вы ничего не увидите. Какого черта Вы сидите до сих пор в Литве? Приезжайте скорее в Огок 1а Бетеге. Мы все Вас целуем и шлем привет Вашей милой супруге.
До скорого свидания
Ваш Анатолий Обухов
ПРИМЕЧАНИЯ
1Тихонова Н. Девушка в синем. М., 1992. С. 76, 77.
2 Волынский А. Вне кафешантана // Биржевые Ведомости. 1914. № 13961. 20. 01. С. S (См.: КрасовскаяВ. Русский балетный театр начала XX века. Ч. 2. С. 372).
ъЛевинсон А. «Жизель» // Речь 1914. № 298. 04. 11. С. S.
4Лифарь С. Мемуары Икара. М., 199S. С. 267.
5Обухов А. Н. Письма М. В. Добужинскому // Lietuvos nacionalines Martyno Mahvydo bibliotekos retu knygu ir rankrajHiu skyrius. F. 30. Apr. 2. № 78S-A. Далее: LNB.
6Добужинский M. В. Черновик письма T. П. Карсавиной от 16. 08. 1932 (См.: Дунаева Н. Л. Из переписки М. В. Добужинского с T. П. Карсавиной (1920-1930) // Зарубежная Россия 1917-194S. Книга 3. СПб., 2004. С. 400).
1Добужинский М. В. Черновик письма С. Л. Лифарю (не датировано) // LNB. F. 30. Apr. 1. N. 28S9. Без пагинации.
8См. примеч. 6.
9Тихонова Н. Девушка в синем. М., 1992. С. 77.
юДобужинский М.В. Письмо В. И. Немировичу-Данченко от 04. 09. 1936 // Добужинский М. В. Письма. СПб., 2001. С. 282.
11В Литве принято, обращаясь к человеку в официальной обстановке, называть его по занимаемой должности: «Учитель», «Министр», «Директор» и т. д.». Очевидно, так обращались в Каунасе к Добужинскому, который преподавал в Художественной студии. В устах его русских друзей такое обращение имело оттенок дружеской шутливости.
12Гофмеклер (Hofmekler) Лео (Лейба) (1990-1941) - капельмейстер ЛГТ.
"Александр Николаевич Бенуа был, наряду с И. Ф. Стравинским и С. П. Дягилевым, одним из соавторов сценарного плана «Петрушки» и первым оформителем этого балета, поставленного в дягилевской антрепризе (Париж. 1911 г.) Сомнения Обухова по поводу приглашения Бенуа вызваны националистическими установками театральной дирекции. Здесь и далее подчеркнуто в тексте.
14До обретения Литвой независимости (1918) Каунас назывался по-польски Ковно.
15Камуфлет (camouflet) франц. - букв. подземный взрыв. Здесь, очевидно, -«тайный замысел». Возможно, однако, что Обухов допустил ошибку и вместо устойчивого выражения «другой коленкор» употребил «другой камуфлет».
16Lipmis Mikalojus (1894-1942) - директор департамента Министерства финансов (1927-1940).
11Подчеркнуто в тексте.
18По всей вероятности, имеется в виду Бронюс Келбаускас (190S-197S), литовский танцовщик, претендовавший после отъезда «дягилевской тройки» на роль балетмейстера и руководителя литовского балета. В 1938 г. он возглавил балетную труппу, оставаясь на этом посту вплоть до 19S1 г. и получив звание
Народного артиста СССР. Обухов и Добужинский относились весьма скептически к его потенциалу в качестве хореографа. «Погибает он (балет - Н. Д.), -писал художник Обухову, - от бездарного Келб[овского], и если не будет влита новая кровь - то крышка» (Добужинский М. В. Черновик письма А.Н. Обухову, не ранее 28 09. 1937 И LNB. F. 30. APR. I. № 2892. L. 1-1 atv (далее Добужинский. Письмо Обухову).
"Русифицированное произнесение фамилии Б. Келбаускаса. «Бахчисарайский фонтан» - хореографическая поэма в 4-х актах с прологом и эпилогом (по одноименной поэме А. С. Пушкина) Композитор Б. В. Асафьев; поставлен в ЛГТ Б. Келбаускасом в 1938 г. До Обухова, очевидно, доходили слухи о готовящейся постановке.
20Романов Борис Георгиевич (1891-19S7) - танцовщик, педагог, хореограф. В то время, о котором идет речь, работал в Риме и Милане.
21Балет Л. Минкуса «Дон-Кихот» в ЛГТ его поставила А. А.Федорова (1936). Б. Келбаускас, ведущий танцовщик театра, исполнял партию Базиля, Н. В. Кирсанова - партию Китри.
22Добужинский выполнил просьбу Обухова. «Дорогой друг Анатолий Николаевич, хочу написать мои новые впечатления от балета. Шел «Дон Кихот» с Кирсановой. Она блестяще танцевала по-испански (привезла с собой испанскую музыку и два номера были вставлены - но какая же музыка вообще в «Дон Кихоте»!!) Кирсанова имела весьма большой успех <...>. Ее участие в «Дон Кихоте» чрезвычайно подтянуло балет, все как-то проснулись и танцевали гораздо стройнее, чем, например, в ужасной «Шехеразаде» <...> Поставлен «Дон Кихот» глупо, да и сюжет глупейший. Декорации Труйкиса - провинциальная претенциозность, (хотя он способный художник), того же сорта и либретто: пестро, нагромождено и вообще безвкусно. Костюмы лучше» (Добужинский. Письмо Обухову).
23Балерина Немчинова, жена А. Н. Обухова.
24«На счет Ваш, - писал Добужинский, - я еще раз говорил с Жадейко. Он даже обещал сделать свою приписку в следующем письме! Но у меня такое впечатление, что он собирается уходить (Подчеркнуто в тексте - Н.Д.) и потому все может обещать! <...> Теперь так решено. Что будут давать два балета новых в сезоне - один до нового года, другой после. Установлено, что один из балетов будет ставить «наш» балетмейстер, т. е. Келбовский, а второй -иностранец. <...> И теперь «Бахчисарайский фонтан» будет ставить Келб<овс-кий>, а во второй половине что-то поставит Кирс<анова>, и тогда Вам уже в этом сезоне театр работы дать не может, а в следующем. Но с Кирсановой еще ничего не решено, и она сама не знает, будет или не будет что-либо ставить<...> Как видите, положение вообще неопределенное <...>, я во всяком случае убедил Жадейко никому, кроме Вас, «Петрушки» не давать, да он никому другому и не хочет давать, по его словам» (Добужинский. Письмо Обухову).
253верев Николай Матвеевич (1888-196S) - русский танцовщик, хореограф, педагог.
26Добужинский писал Немчиновой по поводу постановки «Шехеразады»: «...сегодня открытие сезона, я только что вернулся из театра потрясенный! Если у глупости нет границ, то у пошлости тем паче. Я с трудом досидел, но надо было уж досмотреть, чтобы поделиться. <...> Вздумал этот балда (Б. Келбаускас - Н.Д.) ставить по-своему (что там Фокин - сами можем). Получилось замечательно. Раза в три длиннее, чем у Фокина (чуть не всю увертюру «иллюстрировал», и танцы с музыкой совершенно не считаются - все мимо - этакой штуки я никогда не видел! (Вот если бы нарочно так поставить, - очень смешно!). <...> В общем от всего балета остается чувство чего-то жирного, глупого, фальшивого, пошлого и <...> похабного (Добужинский М.В. Черновик письма В. Н. Немчиновой от 16 сентября 1937 II LNB. F. 30. Apr. 1. № 2884. L. 1.).
27 Литовский балет тогда возглавляла А. А. Федорова-Фокина.
280бухов, Немчинова, Зверев.
29 Действительно, почерк М. В. Добужинского разобрать весьма трудно.
30«Шехеразада» - балет в одном действии на музыку симфонической поэмы Н. А. Римского-Корсакова. Премьера в дягилевской антрепризе (Париж. 1910. Хореография М. М. Фокина, оформление Л. С. Бакста). В письме к Обухову Добужинский еще раз коснулся «ужасной» «Шехеразады».
31Бакст (наст. фам. Розенберг) Лев Самойлович (1866-1924) - русский живописец, театральный художник, оформивший «Шехеразаду» в антрепризе С. П. Дягилева.
320чевидно, Добужинский сообщил друзьям о том, что зимой должен приехать в Париж для чтения лекции «Рисунки А. С. Пушкина» на Пушкинской юбилейной выставке. В марте и мае он также находился в Париже в связи с работой для парижского кино (См.: ЧугуновГ. И. Летопись жизни и творчества Добужинского II Добужинский М. В. Письма. СПб., 2001. С. 24. Далее: Летопись жизни и творчества).
330бухов имеет в виду отказ Добужинского от оформления «Петрушки» в пользу Бенуа как одного из создателей премьерного спектакля. По этому поводу Добужинский писал Бенуа: «Хотя балет наш после отъезда Немчиновой ослаблен, но, может быть, удастся заполучить сюда на время 0бухова, я хлопочу - и он подтянет. Тогда, может быть, можно будет поставить с ним «Петрушку», разумеется с твоими декорациями, не иначе» (Добужинский М. В. Письмо А. Н. Бенуа от 04. 11. 937 II Письма. С. 264).
34Балет так и не был поставлен: переговоры затянулись, а затем случились такие исторические события, что забота о фокинском репертуаре и о театре вообще отошла на задний план.
350бухов неточно цитирует слова Пимена из трагедии «Борис Годунов». У Пушкина сказано: «Исполнен долг, завещанный от Бога мне, грешному».
36На фирменной бумаге Teatro Reale delle Opera Roma.
37Имеется в виду легенда о том, как в 390 году до Р. Х. священные гуси, жившие на Капитолийском холме, в храме богини Юноны, своим гоготом раз-
будили воинов Рима, предотвратив тем захват города галлами, стремившимися тайно проникнуть в него.
38Датируется по почтовому штемпелю.
39Орфография оригинального текста оставлена нами без изменений. Письмо написано с ошибками. По смыслу его можно перевести так: «Мой дорогой друг Профессор! Вот знаменитый фонтан, куда я бросил монету для Ваших счастливых возвращений в Рим. Дружески! Анатолий Обухов».
40Постановка Б. Г. Романова в Риме.
41В 19З7 г. Добужинский написал портрет дирижера и композитора Мико-ласа Букши (l869-l9SЗ), которого русские звали Михаилом Михайловичем.
^Государственного театра (лит).
43Цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Памятник».
44Почтовая открытка. На лицевой стороне изображено здание театра. Подпись: Roma il Teatro Reale del' Opera.
45Текст на визитной карточке «Anatole Oboukhoff», вложенной в тот же конверт.
46Цитата из «Письма Татьяны» (Пушкин А. С. «Евгений Онегин», глава З.
47В кругу друзей художника было известно, что Е. О. Добужинская очень неохотно расставалась с работами мужа.
48Дата и место отправления определены по штемпелю на конверте.
49Обухов, по всей вероятности, имеет в виду премьеру в ЛГТ балета «Бахчисарайский фонтан», а в следующих строках - балетмейстера ^лбауска-са. Его слова надо понимать в ироническом смысле.
50Иронический пассаж, касающийся премьеры Литовского государственного театра. Имеется в виду балетмейстер Б. ^лбаускас.
51Олекене (Алекене) - жена Пятраса Олека (1899-1971), литовского оперного певца, режиссера и педагога.
^арнавичк« (русская транскрипция - ^р^вин) Юргис (русские называли его Юрием (1884-1941) - литовский композитор, автор первых литовских опер.
53Добужинский, очевидно, уже знал о том, что дирекция ЛГТ собирается поручить ему оформление балета Н. Н. Черепнин «Тайна пирамиды» и, не располагая сведениями о его сценарии и музыке, задавал Обухову на этот счет вопросы. Спектакль был поставлен в ЛГТ хореографом Н. В. ^рсановой в оформлении М. В. Добужинского. (Премьера 18 апреля 19З8 г.).
54«Дочь фараона» - балет в З-х актах (по новелле Т. Готье «Роман мумии»). Koмпoзитoр Ц. Пуни, хореограф М. И. Петипа долгие годы шел в Мариинском театре.
"Добужинский собирался в феврале ехать в Брюссель в связи с оформлением балета «Свадьба Авроры» (акт «Спящей красавицы») П. И. Чайковского в театре Де ла Моннэ.
56Датируется по почтовому штемпелю на почтовой карточке.
"Лесли (Leslie) ^расовская) Наталия (I9l9, по другим данным - 1918-2OOS) - танцовщица и педагог.
58Обухов, возможно, имеет в виду законченную работу над балетом «Тайна пирамиды», премьера которого состоялась 18 апреля. Однако Добужинский в середине года был занят совместно с художником С. Ушинскисом исполнением витража для Литовского банка.
59Долин (Dolin) сэр Антон [наст. имя и фамилия Сидни Фрэнсис Патрик Чиппендал Хили-Кей (Healey-Kay)] (1904-1983) - английский танцовщик, хореограф, педагог.
60Возможно, Добужинский посетил Ozoir во время своего путешествия по Франции. Известно, что в конце августа 1938 г. он был в Париже (Летопись жизни и творчества. С. 24).
61В своей статье А. Н. Бенуа писал: «Евгений Онегин, наконец, получил достойные иллюстрации. Я считаю это событием первостепенного значения в русском художественном мире» (Бенуа А. Иллюстрированный Онегин // Александр Бенуа размышляет. М., 1968. С. 229-232). «Последние новости» -газета на русском языке, выходившая в Париже.
62Речь идет о балете «Карлик-гренадер» Т. Престона. В архиве Добужинского хранится письмо Н. М. Зверева благодарящего художника за высланные эскизы: этого балета (См. Зверев Н. М. Письмо М.В. Добужинскому от 03, 12 1938 // LNB. F. 30. F. Apr. 2. № 1109. L. 1).
63Небольшая балетная труппа, созданная Б. Князевым.
64Князев Борис (1900-197S) - танцовщик, педагог, хореограф. О его труппе подобным образом писал и Н. М. Зверев: «Это небольшая кампания, которая начинает свое турне в Италии под флагом Английского балета. Почему я и сам не понимаю, ибо в труппе только три англичанки» (См. примеч. 62).
65Кшесинская (В замужестве кн. Романовская) Матильда Феликсовна (1872-1971) - танцовщица Мариинского театра, педагог, открыла студию в Париже.
66Егорова Любовь Николаевна (в замужестве кн. Трубецкая) (1880-1972) -танцовщица Мариинского театра. В Париже открыла свою студию.
67Майиге (франц.) - ремесло. О тяжелом экономическом положении Добу-жинскому также писал и Зверев: «Вообще дела сейчас во Франции ужасные и наши тоже в настоящее время» (См. примеч. 62).
68Очевидно, Добужинский послал в подарок оформленное им издание «Евгения Онегина» (Нью-Иорк.1938, 1939).
69Город Мемель (Клайпеда), до первой мировой войны принадлежавший Германии, стал очередной жертвой нарастающей фашистской агрессии. В декабре 1938 г. мемельский сейм, на выборах в который победила прогерманская партия, проголосовал за присоединение города к Германии. Договор о возвращении Клайпеды Германии был подписан в марте 1939 г.
70В марте 1939 г. к десятилетней годовщине со дня смерти Дягилева Ли-фарь организовал в здании Лувра обширную выставку, на которой демонстрировался его фильм «Русский балет Сергея Дягилева (1909-1929)»; с концертными номерами выступали танцовщики дягилевской антрепризы.
"Лифарь (Lifar) Сергей Михайлович (1905-1986) - танцовщик, хореограф, педагог.
72Les Biches (Идентичного перевода на русский язык этого слова нет, поэтому в литературе можно встретить разные варианты: «Лани», «Лоретки», «Милочки» ) - балет с хором в одном действии Композитор Ф. Пуленк, хореограф Б. Ф. Нижинская. Описание Немчиновой в этом балете оставил К. А.Сомов: «Одна из ЫА'ей исполняется Немчиновой, очень интересной, хотя некрасивой лицом танцовщицей, ее номер производит сенсацию. Его трудно описать, так он нов и странен. Она в белом трико и в очень короткой синей бархатной куртке с длинными рукавами и закрытой до горла, в белых перчатках, как-то особенно на носках марширует по сцене, одну руку прижимая к сердцу, другую вывернутую держа на отлете. Ноги у нее превосходны. Когда ей сделали этот костюм, она плакала и не хотела выходить. А теперь в восторге, так как это самая большая сенсация в балете» (СомовК. А. Письмо Д. С. Михайлову от 23. 09. 1924. Цит. по: Сергей Дягилев и Русское искусство: Статьи, открытые письма, интервью. Переписка. Современники о Дягилеве. М., 1982. Т. 2. С. 202). Далее: Дягилев и русское искусство.
73Весьма возможно, речь идет о различных концертных номерах, в том числе и популярном танце «Matlot» (Матросы - франц.).
74Веру Николаевну Немчинову.
75См. примеч. 70.
76Мнение Обухова разделяли жившие в Париже деятели русского искусства. Выставка вызвала горячий отклик и у бывших сотрудников Дягилева. Н.К. Рерих в знак признательности прислал С Лифарю открытку: «Великому артисту Сергею Лифарю с приветом и восхищением. Н. Рерих. Еималаи.1939.» // Дягилев и русское искусство. Т. 2. С. 510.
