CC BY
61
УДК 81'373
Б01: 10.17223/19986645/53/7
И.В. Тресорукова
ПИЩЕВОЙ КОД ГРЕЧЕСКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ: ФИТОНИМ «ОГУРЕЦ»
Анализируется пищевой код греческой фразеологии и один из его специфических фрагментов, который в качестве самостоятельного объекта ранее не исследовался. Цель статьи - рассмотреть функционирование лексемы «огурец» как компонента-фитонима в составе фразеологических единиц на материале новогреческого языка и выявить особенности пищевого кода греческой фразеологии в целом. На основании изучения корпусов текстов и полевых исследований проведен анализ фразеологических единиц, содержащих этот фитоним, выявлен его семантические и ассоциативные аспекты в рамках рассмотрения различных сфер лексико-фразеологического поля, содержащего данную лексему, что позволяет сделать выводы об особенностях формирования греческой языковой картины мира.
Ключевые слова: фразеология, пищевой код, языковая картина мира, греческий язык, огурец.
Фразеология имеет особую культурологическую ценность в системе любого языка [1. С. 67], являясь своеобразным хранилищем мировоззрения народа, его взглядов и идеалов. Фразеологические единицы (ФЕ) связывают язык с внеязыковой действительностью, что отражает и его аутентичность. Как пишет Ю.П. Солодуб, основу их семантики составляет фразеологический образ, в котором сохраняется национальная специфика ФЕ, так как он опирается на реалии, присущие только одной конкретной нации [2. С. 57].
С точки зрения антропоцентрического подхода к изучению языка такие образы и образные системы формируют так называемые коды культуры, которые представляют собой национально окрашенные «образные коды» [3. С. 83], выражающиеся при помощи совокупности языковых средств и регулярно воспроизводящиеся в речи. Образность в этом ключе понимается как «лексико-семантическая категория, обобщающая свойство единиц лексико-фразеологического уровня, проявляющаяся в их способности обозначить определенное явление внеязыковой деятельности (предмет, свойство, процесс, ситуацию) в ассоциативной связи с другим, нетождественным обозначаемому, явлением на основе их реального или мнимого сходства посредством метафорической внутренней формы языковой единицы» [4. 40]. В этом свете для каждой культуры типовыми выступают представления, выражаемые через образы, формируемые из первичного значения слова и его вторичной интерпретации на основании сходства обозначаемых образов, реальных или мнимых их характеристик. Например, в греческих словосочетаниях у^ико тоаг (§Нко - сладкий чай) - у^ико vep6
(§Нко пего - пресная вода) - у!ико хацоуеХо (§Нко кЬашо§Ье1о - милая улыбка) в первом случае прилагательное уХико^ (§Нко8) употребляется в прямом значении, реализуя лексико-семантический вариант (ЛСВ) 'сладкий, содержащий сахар', во втором случае (пресный) передаёт семантику 'не содержащий соли', а в третьем употреблено в метафорическом значении, реализуя ЛСВ 'милый, вызывающий приятные ощущения'.
Основа любого культурного кода - символ как «итог смыслового развития знака в культуре», который является знаком «для устойчивого и регулярного воплощения ценностного содержания культуры, ее основных категорий и смыслов» [5. С. 211]. ФЕ в лингвокультурологии играют важную роль, так как создают особую символику окружающего мира. «Этот не-сколькословный языковой знак способен не только образно описывать происходящее, но и воплощать в себе устойчивые смыслы, которые являются частью семантики данного знака и извлекаются из него при употреблении фразеологизма в речи» [Там же. С. 197]. Таким образом, ФЕ наряду с другими средствами образной номинации (ср., напр., различные тропеи-стические средства: метафоры, сравнения и пр.) берут на себя функции по отображению и выражению материальной, духовной и языковой картины мира человека и нации в целом.
С историей человеческой цивилизации как таковой и каждого народа в отдельности неразрывно связана история еды: пищевые продукты - одна из основных движущих сил истории человечества, и вопрос питания появляется на самом раннем этапе его развития. Прием пищи неотъемлемо присутствует во всех областях межличностных и общественных отношений, с едой связаны важнейшие ритуалы и культы в человеческой жизни. «Еда - это важный фактор национального самосознания <...> и основной элемент идентичности: этнической, религиозной, социальной» [6. С. 11]. В современном обществе еда и все связанное с ней складывается в единый концепт, метафору освоения окружающего мира, и процесс современной коммуникации все больше приобретает характер глюттонический [7], т.е. связанный с потреблением пищи и поддержанием жизни.
Одним из наиболее распространенных культурных кодов является пищевой (или кулинарный) код: кулинария, гастрономия и еда в целом служат для обозначения целого комплекса различных образов (социальных, семейных, религиозных отношений, опосредованное восприятие природы и пр.), что дает возможность для подробного изучения лексико-фразеологического состава этого кода. В восприятии человека «пища выступает как посредник между природой (космосом) и человеком (социумом, культурой) и вместе с тем как мерило ценности, как средство социальной коммуникации» [8. С. 60]. При этом пищевой код «находится в тесном взаимодействии с другими культурными кодами» [9. С. 211], в том числе и с анималистическим, включающим фитонимический код.
Одним из элементов формирования пищевого кода являются названия растений, или фитонимы, составляющие значительную часть греческого пищевого кода. В буквальном значении они представляют собой опреде-
ленные ботанические реалии и уже в метафорическом смысле выступают в качестве воплощения какого-либо явления или свойства. Как пишет Н.Д. Петрова [10. С. 29], символика растений одна из самых древних и в основе ее формирования лежит распад мифологического мышления, тесно связанного с обожествлением природных реалий, и сравнение, которое человек проводит с предметами и явлениями окружающей действительности. В результате такого сравнения создается символический код природных явлений, что способствует формированию концептуальной картины мира, а символика растений приводит к появлению ботанических символов, или фитонимов.
С точки зрения семантической символики фитонимы могут быть разделены на узуальные и окказиональные. Узуальные (или константные) образовались на ранней стадии формирования человеческого сознания и доступны пониманию разных народов и национальностей. Окказиональные представляют собой отражение свойств и качеств, которые приписывает фитонимам человек [Там же]. Узуальным символам присущи постоянство и стойкость признака, а окказиональные символы, обладая динамическим характером символики, сужают или расширяют сферу своего применения, постепенно теряя ассоциативные связи [Там же]. При этом у каждого народа может быть своя окказиональная символизация [11. С. 132], и это связано с различным восприятием окружающего мира и разнообразием культур. Различные фитонимы формируют так называемое образное лек-сико-фразеологическое поле, где каждая лексема фигурирует в различных значениях, которые объединяются на основании «единства исходного мотивирующего образа» [8. С. 208].
В греческой фразеологии фитонимическая тематика развита весьма широко, достаточно лишь упомянуть такие примеры, как /Зари nenóvi (vari peponi) букв. «тяжелая дыня», метафорически (мтф.) «насупившийся (человек)»), то ццко néqrei штю anó тц щкш (to milo pefti kato apo ti milia) (букв. «яблочко падает под яблоню», мтф. «они очень похожи, они родственники», ср. рус. «яблочко от яблони недалеко падает»), anovóaía та káxava (spoudea ta lakhana) (букв. «важная капуста», мтф. «что за чепуху ты несешь») и т.п. Фитонимы весьма разнообразны и отражают различные функции, используясь как константные или окказиональные символы, передают все богатство менталитета греческого народа.
Обращаясь к такому элементу пищевого кода, как фитоним «огурец», следует отметить, что эта лексема существует в лексическом поле греческой нации с древних времен. При этом наименование огурца в древнегреческом языке архаической и классической эпохи первоначально не имеет ничего общего с современным его названием ayyovpi (angouri). В древнегреческих текстах этот овощ называется словом arnuóg (sikios), которое употребляется в сочетании со словом némw (pepon), что вполне могло означать любой овощ из разряда тыквенных - дыню, кабачок и пр. На основании сохранившихся упоминаний огурца в древнегреческих текстах (согласно анализу, проведенному по базе TLG [12]) этот фитоним сразу же вос-
принимается как продукт питания и встречается или в описаниях застолья (ср., напр., Аристофан, фрагменты комедий (4 упоминания) Афиней «Пир мудрецов» (19 упоминаний) и пр.) или же в трактатах медицинского содержания Галена, Эвсебия и пр. Весьма часто также подчеркивается качество этого овоща как содержащего семена: ср., напр., у Гесихия - ¡леуа; ткио; (meghas sikios - большой огурец) - алер^апа; (spermatias - (огурец) с семенами) (Hesychius Lexicogr., Lexicon (П - Q) (4085: 003)) или же не содержащего семян («ткидд каг nenmv avev год алер/иато;» (sikios kai pepon anev tou spermatos) (огурец и дыня без семян), Phaenias Phil., Fragmenta 46, 2). Огурец в древнегреческих текстах (в частности, в текстах медицинского характера, ср., напр., трактат II в. н.э. «De rebus boni malique suci», написанный знаменитым римским врачом Галеном) воспринимается как освежающий овощ, который плохо переваривается и может вызвать расстройство желудка.
Современное наименование огурца как ayyovpi (angouri) появляется в медицинских трактатах II в. н. э. и перечисляется среди овощей в различных рецептах (Anonymi Medici Med., De urinis in febribus 2, 323, 13: трощ Se абтф еатю жата щура каг бура Ыапа тапер xpurnokayava каг /лакауц каг awovpia каг китраууоира (trofi de auto esto pasa psikhra kai hygra diaita khris-olakhana kai malakhe kai angouria kai kitrangoura) (а питанием же ему следует <выбрать> любую холодную и влажную диету, как, например, лебеду, мальву, огурцы и цуккини1)). Псевдо-Гиппократ в медицинском трактате пишет: «...oi Se ornvoi tfyovv та ayyovpia та ц^ера Sio^p-nTi^ eioi кавалер oi nenoveg, akk' ^vcawmi ¿^ivmv ката rfv ovoiov каг Sia тодто <ovSe> paSim; SшфOeípovтаl ¿v уаатр1 (oi de sikioi egoun ta angouria ta hemera diouretika eisi kathaper oi pepones all'hettontai ekeinon kata ten ousian kai dia touto <oude> radios diaftheirontai en gastri) (а огурцы, то есть окультуренные огурцы, являются мочегонными, как и дыня, но по сути более действенны, поэтому быстрее перевариваются в желудке)» (Pseudo-Hippocrates Med., Пер! 5шфора^ Tpo9<av лро<; nxoXe^aiov 491, 19), при этом в самых авторитетных современных древнегреческо-английских словарях «A Greek-English Lexicon» [13] или «A Patristic Greek Lexicon» [14] это слово не встречается, а ayyovpoq (angouros) переводится как «кусок торта или кекса»2.
В восприятии носителя современного греческого языка огурец обладает предсказуемыми ассоциациями, и прежде всего является эвфемистической заменой фаллоса. Сложно сказать, когда именно во фразеологическом лексиконе огурец стал выполнять эту специфическую функцию, так как в Тезаурусе греческого языка нам не удалось найти соответствующих фраг-
1 Kupáyyoupo или xsxpáyyoupo соответствует cucurbita pepo в латинском варианте, что согласно современной терминологии соответствует кабачку-цуккини или же незрелой тыкве. Мы осмеливаемся предложить вариант перевода «цуккини», так как этот овощ наиболее близок по форме к огурцу. При «этимологическом», т.е. поморфемном переводе этот овощ можно интрепретировать как «лимонный огурец».
2 Согласно этимологии, приводимой в этимологическом словаре новогреческого языка Г. Бабиньотиса [15], современное название огурца происходит от арабского agur и впоследствии полностью замещает древнегреческий термин.
ментов с метафорическим значением. В словаре средневекового греческого языка Э. Криараса [16] встречается указание леммы ayyovpâKi (angouraki) и приводится как метафорическое значение «мужской член», при этом приводимая ссылка на источник не поддается расшифровке (ayyoupaKi то. цгкро аууоирг(цетаф.) то avôpiKo цорю: (Аеф., Лоу. 441). [<оио. ayyovpi + катаХ. -âKi.] («angouraki - маленький огурец, (мтф.) мужской член: (Аеф., Лоу. 441). [<сущ. ayyovpi + оконч. -âKi.»)), но на современном этапе это замещение весьма распространено: как пишет Эвангелос Папазахариу, огурец имеет форму, весьма напоминающую форму мужского полового органа [17], что позволяет денотату (овощу, названному фитонимической лексемой, обозначающей овощную культуру) эвфемистически подменять собой мужской половой орган. Нельзя исключить также возможность восприятия огурца как овоща, содержащего большое количество семян (anep^ariaç (spermatias)), что опять-таки роднит его с фаллосом.
При анализе корпуса новогреческих текстов Е0ЕГ и вычленении вариантов ФЕ, включающих лексему огурец, выявлено 14 наиболее употребительных ФЕ, содержащих лексему ayyovpi (angouri), известных 85% носителей языка3, при этом оставшиеся 15% респондентов не знали предлагаемых фразеологизмов или предлагали свои варианты приводимых ФЕ4.
Среди скомпонованной группы ФЕ есть практически все категории фразеологизмов: и идиоматические, и устойчивые выражения, и паремии, и речевые формулы (классификация ФЕ проводится по теории Баранова -Добровольского [18. С. 44]). Наибольшее количество приходится на долю идиоматических выражений (5 из 14), затем следуют устойчивые выражения (3 из 14), 3 паремии, 2 речевые формулы и 1 метафорический дериват.
При анализе семантики фитонима огурец в различных ФЕ прежде всего выявляются ФЕ, где огурец интерпретируется непосредственно как фаллический символ. Идиома fou цпще то ayyovpi (mou bike to angouri) (вариант: fou éxei finei то ayyovpi / fou éyjei fnei fieyâko ayyovpi (mou ekhi bi to angouri / to megalo angouri)) дословно означает «в меня вошел огурец» (вариант: «в меня уже вошел огурец / большой огурец») (как правило, говорящий уточняет, куда именно вошел огурец - otov кюХо (ston kolo) (букв. «в задницу») [19]) и характеризует трудности, с которыми пришлось столкнуться человеку, причем это выражение почти всегда сопровождается определенной обсценной жестикуляцией для усиления значения ФЕ.
3 Анализ был произведен путем опроса различных носителей языка, выборка была сделана при сотрудничестве с Лабораторией греческого языка Университета им. Демокрита (Фракия, Греция), возрастной состав участников от 20 до 50 лет, всего в опросе приняли участие 253 человека, которым был предложен специально составленный для этой цели опросник, где содержались представленные в данной статье ФЕ.
4 85% респонедентов опознали ФЕ, которые в результате можно отнести к узуальным, оставшиеся 15% респондентов выявили окказиональные ФЕ. Речь в данном случае идет о респондентах, являющихся носителями греческого языка, т.е. и узуальные, и окказиональные ФЕ формируют греческую языковую картину мира (ЯКМ).
Среди речевых формул с лексемой огурец весьма примечательной является ФЕ iiikiópi ayyovpi (miliori angouri, букв. «миллионы огурцов»). Эта ФЕ ведет свое происхождение из рекламы макарон Misco, где итальянец говорит: Migliori auguri anó Misco, Kpóvia mkká (Miliori auguri apo Misco, kronia polla) (букв. «Всего вам хорошего от компании Миско, с праздником!»). Auguri5 было услышано как «anguri» и истолковано как аууоир1 в образе фаллического символа, после чего эта речевая формула вошла в язык с отрицательными коннотациями и стала означать большие неприятности и сложности, причем негативность значения передается также при помощи интонации и соответствующей жестикуляции [19]: М1ЛЮР1 ArrOYPI (ца leyá^ аууоирг) А£ФААШТ1КО. Xpóvia Поkká. Kai éva pikáKi anó ко-vxá ônmç ÉKave о iáyeipaç (MILIORI ANGOURI (ma megalo angouri) ASFALISTIKO. Khronia polla. Ke ena filaki apo konda opos ekane o maghiras) («ОГРОМНАЯ ПРОБЛЕМА (букв. «БОЛЬШОЙ ОГУРЕЦ») (ну очень большая проблема (букв. «ну очень большой огурец»)) - СТРАХОВОЙ ВОПРОС. С праздником. Нежно целую вас по примеру повара <из рекламы>»).
К эвфемистическим ФЕ, где огурец заменяет собой мужской половой орган, относится идиома ayyоvpm KakaßpeZiKa (angouria kalavrezika), которая по одной из версий, предлагаемых Никосом Сарантакосом, является эвфемизмом к идиоме apyíóia KakaißpeZiKa (arkhidia kalavrezika) [Там же]. Эпитет KakaßpeZiKa6 отсылает нас к чему-то качественному, в то время как существительное apyíóia («яйца», бран.) обозначает нечто, не имеющее существенного значения [Там же]. Само выражение ayyоvpm KakaßpeZiKa (aggouria kalavrezika, букв. «калабрийские огурцы», мтф. «черт знает что такое», «не пойми что») употребляется для обозначения пренебрежительного отношения говорящего к предмету, причем зачастую выражение включается в рифмованную пословицу-присказку Ki óaa fiaç keç KivéÇiKa, Ki apyíóia / ayyovpia KakaßpeZiKa (Ke osa mas les kinezika ki arkhidia / angouria kalavrezika) (букв. «И все, что ты говоришь, - китайская грамота, и яйца / огурцы калабрийские»), где существительное ayyоbpш может быть вариантом и чередоваться с существительным apyíóia.
Фитоним ayyоbpl формирует еще одну группу ФЕ, где эта лексема используется применительно к внешности человека. Идиома жepжaтám aav ayyyovpi (perpatao san angouri, букв. «ходить как огурец») употребляется для обозначения человека с косолапой, нескладной походкой: Avтá Kai amá eiôe о кeтüxniévоç oкцvовéтцç Woody Alen Kai yvpiae ôkeç nç aK^véç rnç Carla це lía vsapq Kai ó^p^n цвопою, Kai aKé^emi va aoveyjaei ßyáÇоvтaç тцv Carla anó iqv mwía, швmç ómv yvpiÇav nç aK^véç, ôev lпоpоbaе va apвpmoеl ké£q, Kai nspnarovas aav ayyovpi! (Afta ke aft aide o petikhimenos skinothetis
5 Авгурами назывались жрецы, гадавшие по полету птиц в Древнем Риме.
6 Это прилагательное нам не удалось обнаружить в существующих толковых словарях греческого языка, но этимологически оно явно происходит от названия итальянского города Калабрия, что позволяет буквально переводить эту лексему как «калабрийский». Безусловно, в самой ФЕ это прилагательное не имеет никакого отношения к конкретному городу и в греческом языке встречается только в составе данной ФЕ.
Woody Alen ke ghirise oles tis skines tis Carla me mia meari ke omorfi ithopio ke skeftete na sinekhisi vgazontas tin Carla apo tin tenia, kathos otan ghirisan tis skines, den mporouse na arthrosi leksi, ke perpatouse san angouri) («Вот и увидел это все успешный режиссер Вуди Аллен, и снял все сцены Карлы с молодой и красивой актрисой, и собирается так и продолжать, убрав Карлу из фильма, так как во время съемок она ни слова не могла произнести и ходила враскоряку (букв. «как огурец»)»).
Необычным является происхождение ещё одной новогреческой речевой формулы: ôeç цш цоЬрц aav ayyovpi (des mia mouri san angouri, букв. «посмотри на морду как огурец»). Она представляет собой фразу из стихотворения-дразнилки, описывающего уродливого человека:
aeç доа ^oúpn cav ayyoúpi, Aeç ^ia дитп ca спщтп, Aeç кáт' ^áTia cav rasmia, Aeç гат' nóSia cav xTanóSia, Aeç гат' xépia cav ^axaipia. («Посмотри на морду как огурец, Посмотри на нос как у еврея, Посмотри на глаза как две плошки, Посмотри на ноги как у осьминога, Посмотри на руки как ножи».)
Обычно в разговоре употребляется только самая первая строка этого стихотворения: Anó níam fyzav Oeá, akká ÓTav уЬрше npoç e^éva, ре pikapáKO, eína цеаа цои> ôeç цш цобрц aav ayyovpi (Apo piso itan thea, ala otan ghirise pros emena, re filarako, ipa mesa mou des mia mouri san angouri) («Сзади она была просто богиней, но когда повернулась, дружище, я сказал себе: «Глянь-ка на рожу как огурец»).
Следует отметить, что в отличие от греческого в русском языке лексема огурец и её диминутив огурчик при описании внешности, как правило, употребляются для обозначения привлекательности человека (ср., напр., «он бодр как огурчик» или «встал утром как огурец, бодр и свеж»), в то время как в греческом фитонимы в описании личности всегда имеют отрицательные коннотации (напр., см. выше ßapb nenóvi).
К сфере «внешность и части тела» относится также пословица с лексемой ayyobpi: то ayyoépi Kai eáv eyépaae Kai ákka& n vçq tod опте то iáKpoç tod ákka£p опте n дощ той (to angouri ke ean egherase ke allakse i ifi tou oute to makros tou allakse oute i domi tou) («Огурец хоть и состарился и изменил свой облик, у него ни длина не изменилась, ни структура»), вариант к основной пословице о kÙKoç Ki av еyépaaе Ki ákka& то iakkí tod môé tov Tpóno ákka&, itfôé Tr¡v Ksyakq tod (o likos ki an egherase ki allakse to mali tou mide ton tropo allakse mide tin kefali tou) («Волк хоть и состарился, и шерсть у него цвет изменила, у него ни привычки, ни разум не сменились»). По всей видимости, эта пословица является своеобразным неологизмом, так как в результате проведенного опроса респондентов установленоо, что данная паремия упо-
требляется в основном в молодежной среде, появившись в активном разговорном лексиконе лишь в конце XX в. [21].
К группе ФЕ, связанной с описанием внешности, следует отнести и производную от ay^úpi лексему ay^bprn (angouro) (как вариант âpkáyyоDpm (ksi-langouro) (букв. «дикий огурец»)), являющуюся метафорическим дериватом и употребляемую исключительно в форме единственного числа. Этот дериват не имеет парадигмы склонения и используется только для обозначения очень высокой, нескладной и некрасивой женщины.
Фитоним ayyоbpl представлен также в паремиях, где описываются различные жизненные ситуации. Так, например, пословица n eívai ayyovpi пои о évaç то тpmel Kai ôpоaíÇeтal Kai ákkvç то тpmel Kai ^pí^ai (I zoi ine an-gouri pou o enas to troi ke drosizete ke allos to troi ke zorizete) (букв. «Жизнь -как огурец: один его ест для свежести, а второй ест и мучается») употребляется для обозначения оптимистов и пессимистов; в русском языке этой пословице может соответствовать изречение о жизни, уподобляемой наполовину полному или пустому стакану. Синонимом к этой пословице, как указывает Н. Сарантакос [19], является паремия H Çmq eívai éva Kpenbôi пои швmç то ÇeykœôiÇeiç Kkaiç (I zoi ine ena kremidi pou kathos to ksefloudizis kles) (букв. «Жизнь - это лук, который ты чистишь и плачешь»).
Ещё одна пословица, содержащая фитоним огурец, пévтe lépeç тpmç ayyovpi Kai то Háßßam eíaai 1оbpi (Pende meres tros angouri ke to Savato ise mouri) буквально означает «Пять дней ешь огурцы и в субботу прекрасно выглядишь» и употребляется для иронического обозначения молодых людей, которые стремятся попасть в число знаменитостей, но на это у них нет средств, поэтому пять дней экономии и один день развлечений становится для них стилем жизни [21]: Пеуте pépsç Tprnç т' ayyovpi Kai to Eáßßaтo síaai novpq. Eym ayaпnтоí 1от> ikkôyKepç éqaya 5 ayyоbpla léxpi ariylqç k n 1оbpn 1оп ôev ákka^e кaвókоv, п0ао lákkav то mpm^ki q шпоwç anó mvç mk^bç áôelоvç ^yapiao^^ пои éxrn... yia va 'lai Kai 1оbpn, óxi ттоте ákka (Pende meres tros angouri ke to Savato ise mouri. Ego agapiti mou bloggers efaga 5 angouria mekhri stigmis ke i mouri mou den allakse katholou, poso malon to portofoli i kapios apo tous polous adious logariasmous pou ekho... ghia na'me ke mouri okhi tipщеe allo) («Пять дней ешь огурцы и в субботу прекрасно выглядишь. Я, дорогие мои блогеры, пока съел только 5 огурцов, и морда моя совсем не изменилась, а вот кошелек, как, впрочем, и пять пустых счетов, совсем обнищали. И все для того, чтобы и я всего-навсего мог выглядеть как человек»). Весьма часто также употребляются в качестве синонимичных такие пословицы, как Пévтe lépeç m^v ôоukelá, yia lia vbxja yKka^vprn (Pende meres ston doulia ghia mia nikhta glamouria) («Пять дней на работе ради одной ночи гламура») / Пévтe lépeç xalakíKi yia lia vbxja amv Taakrnn (Pende meres khamaliki ghia mia nikhta ston Tsaliki) («Пять дней как проклятый (работаю), чтобы провести одну ночь у Цали-киса») / Káве lépa тpmç ayyovpi Kai то Háßßam eíaai 1оbpn (Kathe mera tros angouri ke to Savato ise mouri) («Каждый день ешь огурцы и в субботу будешь прекрасно выглядеть»).
Кроме того, фитоним ayyobpi формирует сферу «мировосприятие» и используется для обозначения препятствия, зачастую непреодолимого: ФЕ (щуаыю) ^eßpäKmrog oc'ayyovpia (pijeno ksevrakotos st'aggouria, букв. «(иду) бесштанный (= без штанов) в огурцы», мтф. «принимаюсь за дело, которое мне не по силам»), употребляется для обозначения человека, берущегося за дело, в котором он несведущ и не обладает достаточным опытом. По всей видимости, своим происхождением идиома обязана тем, что растущие на лозах огурцы, как правило, имеют колючки, и без защиты голых участков тела (рук или ног) можно оцарапаться или даже получить различные травмы: nási o npmdvnovpyóg ^sßpäKrnroc; ara ayyovpia va ZtfTrfoei oiKovo^iK^ oT^pify anó ryv E.E. Aqob faq eyovve nápei xafnápi oi Evpmnaíoi peeeeeee! (Pai o prothiourgos ksevrakotos sta angouria na zitisi ikonomiki stiriksi apo tin EE. Afou mas ekhoune pari khambari oi Evropei reeee!) («Наш премьер лезет не в свое дело (букв. «идет без штанов в огурцы») и хочет получить финансовую помощь от ЕС. Да европейцы нас уже давно раскусили!!!»). Эвфемистическим вариантом для этой ФЕ служит выражение nnyaívm &nóktfToq от' аушвш (pijeno ksipolitos st' angathia), где ayyobpi заменяется лексемой аушвш (angathia) (колючки).
В сферу «мировосприятие» входит и метафорическое значение ayyobpi «сложное, запутанное дело» (что весьма близко к предыдущему значению «зачастую непреодолимое препятствие»): причем здесь сфера «мировоззрение» фитонима ayyobpi пересекается со сферой «внешность и части тела» (ср. выше: non цпще to ayyovpi), так как в устной речи употребление ФЕ с данной лексемой может сопровождаться соответствующими обсцен-ными жестами. Так, среди ФЕ с компонентом ayyobpi (angouri) преобладают глагольные идиомы с главным компонентом - глаголом: eivai ayyovpi (ine aggouri, букв. «это огурец», мтф. «это сложно»), to ßpiom) ayyovpi (to vrisko aggouri, букв. «я нахожу это огурцом», мтф. «это сложно для меня»), где огурец означает нечто сложное, непреодолимое, создающее большое количество проблем: Na akká^eiq to oKknpó fóvoq oov sívai peyálo ayyovpi, Kakmepa va emKoivmv^aeiq fe ty¡v vn^peoía vnooTrfpifyq (Na alaksis to skliro monos sou ine megalo angouri, kalitera na epikinonisis me tin omada ipostiriksis) («Самому поменять жесткий диск - это непосильная задача, лучше пообщайся с техподдержкой»). Или: О Kapafavk^q та ßp^KS ayyovpi Kai Ta napáT^oe (O Karamanlis ta vrike anguri ke ta paratise) («Караманлис счел это непосильным и все бросил»). Сразу следует отметить, что ayyobpi в такого рода ФЕ всегда стоит в форме единственного числа как компонент, полностью утративший свои первоначальные морфологические и семантические признаки. Синонимами к этой фразе служат такие ФЕ, как Ta ßpiom) fiKaocobvia (ta vrisko bastounia, букв. «я нахожу это палками», мтф. «это сложно для меня»), Ta ßpiom) oKobpa (ta vrisko skoura, букв. «я нахожу это темным», мтф. «это сложно для меня»).
Среди устойчивых выражений c лексемой ayyobpi преобладают глагольные ФЕ, которые используются для обозначения ненужного, непригодного к употреблению предмета и, как следствие, ненужного и напрас-
ного действия, формируя тем самым сферу «межличностные отношения»: ср., например, ФЕ ayanám Kánoiov aav то nám anó то ayyovpi (agapao kapion san to pato apo to angouri, букв. «любить кого-либо как «попку» от огурца»). Как пишет Н. Сарантакос [19], «попка» огурца непригодна для еды, поэтому она обозначает что-то совсем не стоящее внимания, при этом синонимом служит выражение ayanm Kánoiov aav кюко anó то ayyovpi (agapao kapion san kolo apo to angouri, букв. «любить кого-либо как жопку от огурца»). Здесь часть фитонима приобретает значение ненужного, не обладающего ценностью предмета.
Речевая формула ацкювщоу та ayyovpia va уащаот то /¿aváftn (букв. «восстали огурцы, чтобы отъе...ать зеленщика», русский коррелят «твой номер восемь, жди когда спросим» или «яйца курицу не учат») употребляется для обозначения ситуации, при которой дерзкие, но не имеющие власти люди пытаются изменить ситуацию, не обладая должным опытом и компетенцией. Здесь фитоним используется для обозначения ничтожного, незначительного человека. Эта формула считается грубо-просторечной и обычно произносится язвительно-ироническим тоном, при этом глагол и существительные остаются без изменений: - A^evcrnó ôe ¡лпорю va то Kávm amó пои ¡лои Cnrág, eívai пока ftapiá m кфолш, va m ^emyépeiç eaú. - Ti keg pe ктАош10о; nag Kaká; Тщшвщау та ayyovpia va yapyaovv то paváPq; Taaкíaоv кои^ки m, цц аои Kóym mv кюко (- Afendiko de mboro na to kano afto pou mou zitas, ine varia ta kivotia, na ta metaferis esi. - Ti les re kolopedo? Pas kala? Sikothikan ta angouria na gamisoun to manavi? Tsakisou kouvala ta, mi sou kopso ton kolo) («- Начальник, я не могу сам с этим справиться, коробки тяжелые, давай ты их сам отнесешь. - Дрянь такая, ты еще выступаешь? Ну-ка быстро взял и оттащил, иначе я тебя сейчас отымею в зад» (букв. «Что ты говоришь, дитя задницы? С тобой не все в порядке? Поднялись огурцы, чтобы отъе..ать зеленщика? Сорвался и тащи, чтобы я тебе зад не порвал»)). К синонимичным ФЕ относятся речевые формулы типа ацктвцкоу m nóóia va хтщаот то Keqáki (sikothikan ta podia na khtipisoun to kefali) (букв. «поднялись ноги, чтобы голову ударить»), £еацк0)6цкох тa pnxá mám Kai Z^áve аоиш (ksesikothikan ta rikha piata ke zitane soupa) (букв. «устроили восстание мелкие тарелки и требуют суп») и обсценные ФЕ Çvnvnaav Kai о1 шттед Kai ya^áve цóveg mvg (ksipnisan ke i kapotes ke gamane mones tous) (букв. «проснулись гондоны и еб...тся сами»), ацктвцкоу тa aкaтá va тpaвц^оvv то KaQaváKi (sikothikan ta skata na traviksoun to kazanaki) (букв. «всплыли на поверхность какашки, чтобы самим спустить воду в унитазе»), éfiyake ц ¡xbya кюко Kai éxeae mv та^о ók> (evgale i miga kolo ke ekhese ton kosmo olo) (букв. «вот и муха зад показала и обоср... ла весь мир»), 'EKave Ki ц /uúya кюко Kai éxeae mv жа^о óко (ekane ki i miga kolo ke exese ton kosmo olo) (букв. «и муха задницу отрастила и обоср. ла весь мир»), é^aOe va ^e^viá^ei Kai ya^eí то щаторц той (emathe na veloniazi ke gami to mastori tou) (букв. «научился он иголкой работать и теперь еб...т своего начальника»).
Таким образом, в результате проведенного анализа выявляется, что лексема ayyоbpl как элемент греческого пищевого кода в греческом языковом
сознании существует с древних времен и воспринимается прежде всего как название продукта питания, а не растения (ср., напр., ФЕ современного греческого языка, где рядом с существительным ayyobpi встречается глагол тртт (troo, «есть, питаться»)). Анализ показал, что фитоним огурец реализует в новогреческом языке богатые ассоциативные связи, которые проявляются в различных лексико-фразеологических полях (ЛФП): так, ЛФП «огурец» формирует такие понятийные сферы, как «внешность человека и части тела», «поведение», «межличностные отношения», «мировосприятие», где самым частотным становится поле «внешность и части тела» (5 ФЕ и один метафорический дериват), затем следуют «поведение» (З ФЕ), «мировосприятие» (З ФЕ), «межличностные отношения» (2 ФЕ). При этом в значительной мере данные фитонимы носят узуальный характер (это касается, прежде всего, сферы «внешность человека и части тела»), а окказионализмы, в свою очередь, характерны именно для греческой языковой картины мира, как это было показано выше.
Литература
1. Лпефиренко Н.Ф. Фразеология и культура // Язык и культура: Тезисы Второй международной конференции. Киев, 199З. Ч. 1. С. б7-бВ.
2. Солодуб Ю.П. Контрастивная фразеология // Филологические науки. 199В. № 4. С. 57-б5.
3. Юрина E.A. Лексико-фразеологическое поле кулинарных образов в русском и итальянском языках // Язык и культура. 200В. № З. С. 8З-9З.
4. Юрина E.A. Образность в системе лексико-семантических категорий языка // Вестник Томского государственного университета: Бюллетень оперативной научной информации. 2004. № З2. С. 25-5В.
5. Ковшова М. Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: Коды культуры. M. : URSS, 2012.
6. Павловская A.B. Нужна ли нам наука о еде? // Еда и культура: По материалам I Международного научно-практического симпозиума «Традиционная культура в современном мире. История еды и традиции питания народов мира», З0 октября -1 ноября 2014 г. М., 2015. С. 7-4.
7. Щербинина Ю.В. Дикта(н)т еды // Нева. 2012. № 7. С. 221-2З0.
В. Aгапкина T.A., Толстая С.М. Пища // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / под общ. ред. Н.И. Толстого. M., 2009. Т. 4.
9. Юрина E.A. «Пищевая метафора»: объем и границы понятия // Вестник Кемеровского государственного университета. 2015. № З. С. 207-2011.
10. Петрова Н.Д. Шнгво-гносеолопчш основи динамши фразеолопчжй номшаци (на матерiалi англшсьюм фразеологп ж:ивоï природи) : автореф. дис. ... д-ра фшол. наук. Кшв, 199б.
11. Черданцева Т.З. Идиоматика и культура (постановка вопроса) // Вопросы языкознания. 199б. № 1. С. 5В-70.
12. Thesaurus Linguae Graecae (TLG). URL: www.tlg.uci.edu/index.prev.php
13. LiddellH.G., ScottR. A Greek-English Lexicon. 199б.
14. Lampe G. W.H. A Patristic Greek lexicon. Oxford : Oxford Clarendon Press, 19б1.
15. MnaimviwTnç Г. ETO^oXoynOT Xe^itó tr^ç Néaç EXXnvncqç rMiaaaç. IaTOpia тюу Xé^erov. A0f|va: Kévтpo Лe^lкoXoyíaç ЕПЕ, 2010.
16. Kpiapág E. EXXnvirä Лe^lкó. Лe^lкó i^ç cùyxpovnç eXX-qvic^ Sn^o'racfç yXroaaaç. A0fva : E^oto:! A0r|vróv, 2007.
17. ПапаСауарюь Е. As^iko тп<; татаок;. АРГКО. A0f|va : Както^, 1999.
18. Баранов А., Добровольский Д. Основы фразеологии. М. : Флинта, 2013.
19. EapavT&Ko<; N. URL: http://sarantakos.wordpress.com
THE FOOD CODE OF GREEK PHRASEOLOGY: THE PHYTONYM "CUCUMBER"
Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya - Tomsk State University Journal of Philology. 2018. 53. 98-110. DOI: 10.17223/19986645/53/7 Irina V. Tresorukova, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russian Federation). E-mail: itresir@mail.ru
Keywords: phraseology, food code, language picture of the world, Greek language, cucumber.
The article deals with the problem of the formation of the food code in Greek phraseology on the basis of the analysis of one of its components - the phytonym "cucumber". The food code is one of the components of the cultural code, which forms images and figurative systems expressed by the combination of linguistic means, and it is regularly reproduced in speech. Phraseological units (PU) are used as the material for research, for they play an important role in linguoculturology, as they create a special symbolism of the surrounding world. Among the other meanings of figurative nomination (e.g. various tropeic meanings like metaphors, comparisons, etc.), PU take on the functions of imaging and expressing the material, spiritual and language picture of the world of man and the nation as a whole.
One of the most common cultural codes is the so-called food code, for the cooking, the gastronomy and food in general help us to designate a whole complex of different images (social, family, religious relations, perception of nature, etc.), which gives us a possibility for a detailed study of the lexico-phraseological composition of this code.
From the point of view of semantic symbolism, phytonyms can be divided into constant and occasional. Constant ones were formed at the early stage of the formation of human consciousness and they are accessible to the understanding of different peoples and nationalities. Occasional phytonyms represent a reflection of the properties and qualities that the person attributes to phytonyms. Conventional symbols are inherent in the constancy and persistence of the feature, while occasional symbols, because of the dynamic character of their symbolism, narrow or broaden the field of their application, gradually losing associative connections. Different phytonyms form so-called figurative lexical-phraseological fields, where each lexeme appears in various meanings either occasionally or conventionally.
The relevance and originality of this article are that for the moment no one has been engaged in the study of the food code on the material of Greek phraseology in Russian linguistics, and the material, collected as a result of studying the corpus of texts of the Greek language and of field research made directly with speakers, gives us the possibility for making conclusions, which describe another view on the Greek language picture of the world.
As a result of the analysis, it has been identified that the phytonym "cucumber" as an element of the Greek food code and the component of the PU in the Greek linguistic consciousness has existed since ancient times, and is perceived primarily as the name of a food product, and not a plant. The phytonym "cucumber" realizes rich associative connections in the Greek language, which manifest themselves in various lexical-phraseological fields, such as "appearance of a person and body parts" (the most frequent, 5 PU and one metaphorical derivative), "behavior" (3 PU), "world perception" (3 PU), "interpersonal relations" (2 PU). At the same time, to a considerable extent, these PU have a conventional nature (we discern it primarily in the field "appearance of a person and a part of the body"), while occasional PU are only characteristic for the Greek language picture of the world.
110
H.B. TpecopyKoea
References
1. Alefirenko, N.F. (1993) [Phraseology and culture], Yazyk i kul'tura [Language and Culture], Abstracts of the 2nd international conference. Pt. 1. Kiev: [s.n.]. pp. 67-68. (In Russian).
2. Solodub, Yu.P. (1998) Kontrastivnaya frazeologiya [Contrastive phraseology]. Filologicheskie nauki. 4. pp. 57-65.
3. Yurina, E.A. (2008) Leksiko-frazeologicheskoe pole kulinarnykh obrazov v russkom i ital'yanskom yazykakh [Lexico-phraseological field of culinary images in Russian and Italian languages]. Yazyk i kul'tura - Language and Culture. 3. pp. 83-93.
4. Yurina, E.A. (2004) Obraznost' v sisteme leksiko-semanticheskikh kategoriy yazyka [Figurativeness in the system of lexico-semantic categories of language]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta: Byulleten' operativnoy nauchnoy informatsii. 32. pp. 25-58.
5. Kovshova, M.L. (2012) Lingvokul'turologicheskiy metod vo frazeologii: Kody kul'tury [Linguistic and cultural method in phraseology: Codes of culture]. Moscow: URSS.
6. Pavlovskaya, A.V. (2015) Nuzhna li nam nauka o ede? [Do we need a science of food?]. In: Eda i kul'tura: Po materialam I Mezhdunarodnogo nauchno-prakticheskogo simpoziuma "Traditsionnaya kul'tura v sovremennom mire. Istoriya edy i traditsii pitaniya narodov mira ", 30 oktyabrya - 1 noyabrya 2014 g. [Food and Culture: Based on the materials of the first international scientific and practical symposium "Traditional culture in the modern world. The history of food and traditions of nutrition of the peoples of the world", October 30 - November 1, 2014]. Moscow: Moscow State University. pp. 7-4.
7. Shcherbinina, Yu.V. (2012) Dikta(n)t edy [Dictat-e(ion) of food]. Neva. 7. pp. 221-230.
8. Agapkina, T.A. & Tolstaya, S.M. (2009) Pishcha [Food]. In: Tolstoy, N.I. (ed.) Slavyanskie drevnosti: Etnolingvisticheskiy slovar': v 5 t. [Slavic antiquities: Ethnolinguistic dictionary: in 5 vols]. Vol. 4. Moscow: Rukopisnye pamyatniki drevney Rusi
9. Yurina, E.A. (2015) "Food metaphor": the scope and limits of the concept. Vestnik Ke-merovskogo gosudarstvennogo universiteta - Bulletin of Kemerovo State University. 3. pp. 207-2011. (In Russian).
10. Petrova, N.D. (1996) Lingvo-gnoseologichni osnovi dinamiki frazeologichnoi nominatsii (na materiali angliys'koi frazeologii zhivoi prirodi) [Linguo-gnoseological basis of the dynamism of phraseological nominations (on the material of the English phraseology on nature)]. Abstract of Philology Dr. Diss. Kiev.
11. Cherdantseva, T.Z. (1996) Idiomatika i kul'tura (postanovka voprosa) [Idiomatics and culture (to the problem setting)]. Voprosy yazykoznaniya. 1. pp. 58-70.
12. Thesaurus Linguae Graecae (TLG). [Online] Available from: www. tlg.uci. edu/ index. prev.php.
13. Liddell, H.G. & Scott, R. (1996) A Greek-English Lexicon. Clarendon Press.
14. Lampe, G.W.H. (1961) A Patristic Greek lexicon. Oxford: Oxford Clarendon Press.
15. Babiniotis, G. (2010) Etymological Dictionary of the Modern Greek Language. History of words. Athens: Center of Lexicology Ltd. (In Greek).
16. Kriaras, E. (2007) Greek Dictionary. Dictionary of modern Greek language. Athens: Editorial Athens. (In Greek).
17. Papazachariou, E. (1999) Dictionary of Slang. Athens: Cactus. (In Greek).
18. Baranov, A. & Dobrovol'skiy, D. (2013) Osnovy frazeologii [Fundamentals of phraseology]. Moscow: Flinta.
19. Sarantakos. (n.d.) [Online] Available from: http://sarantakos.wordpress.com. (In Greek).
