CC BY
41
https://doi.org/10.30853/filnauki.2019.6.75
Рупышева Людмила Эрдэмовна
НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ БУРЯТСКОГО ЯЗЫКА С КОМПОНЕНТОМ-ФИТОНИМОМ
Статья посвящена анализу фразеологических единиц бурятского языка с компонентом-фитонимом с точки зрения выяснения их национально-культурной специфики. В работе показано, что они представляют выражения, разные по своему составу и экспрессивности. Автор уделяет внимание оценочной коннотации рассматриваемых единиц, где отражается знание стереотипов и моделей поведения человека в обществе, а также ценностей, норм морали, житейских истин и ситуаций. Во фразеологии аккумулирована богатая и самобытная информация о культуре и менталитете народа. Адрес статьи: www .gramota.net/materials/2/2019/6/75.html
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2019. Том 12. Выпуск 6. C. 356-359. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www.gramota.net/materials/2/2019/6/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.gramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: phil@gramota.net
УДК 811.512.31 Дата поступления рукописи: 13.03.2019
https://doi.org/10.30853/filnauki.2019.6.75
Статья посвящена анализу фразеологических единиц бурятского языка с компонентом-фитонимом с точки зрения выяснения их национально-культурной специфики. В работе показано, что они представляют выражения, разные по своему составу и экспрессивности. Автор уделяет внимание оценочной коннотации рассматриваемых единиц, где отражается знание стереотипов и моделей поведения человека в обществе, а также ценностей, норм морали, житейских истин и ситуаций. Во фразеологии аккумулирована богатая и самобытная информация о культуре и менталитете народа.
Ключевые слова и фразы: бурятский язык; компонент-фитоним; национально-культурная специфика фразеологизма; образ-эталон; фразеологическая единица.
Рупышева Людмила Эрдэмовна, к. филол. н.
Восточно-Сибирский государственный институт культуры, г. Улан-Удэ rupysheva71@mail. ru
НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ БУРЯТСКОГО ЯЗЫКА С КОМПОНЕНТОМ-ФИТОНИМОМ
Процесс глобализации, связанный с совершенствованием информационно-коммуникационных технологий, культурной интеграцией и унификацией, привел к исчезновению многих самобытных культур и языков. В стремлении познать духовные истоки народа и сохранить культурное наследие с вековыми самобытными традициями исследователи занимаются вопросами языковой идентичности, взаимодействия языка и культуры. Актуальность данной тематики определяется ее включенностью в круг исследований языковой концептуализации и категоризации мира, национальной специфики отражения фразеологических единиц (далее - ФЕ) с компонентом-фитонимом, их репрезентации в языке. Вопрос фитонимического кода культуры во ФЕ бурятского языка до настоящего времени не являлся объектом специального изучения.
Фразеологический фонд языка неотъемлемо связан с культурой того или иного народа и отображает национально-специфичные представления и образы. В них воплощены дух, психология и способ мышления, что наложило свой отпечаток на смысловую, содержательную сторону указанных единиц, в основе которых лежат образы, специфичные для того или иного языка [24].
Согласно В. Н. Телия [Цит. по: 21, с. 215], система образов, закрепленных во фразеологическом составе языка, «служит своего рода "нишей" для кумуляции мировидения... свидетельствует о культурно-национальном опыте и традициях».
Специфике фразеологических единиц посвящены языковедческие исследования В. А. Масловой [12], М. Л. Ковшовой [11], Т. Б. Тагаровой [19; 20], Т. В. Шмелевой [23] и др.
Фразеологизмы с компонентом-фитонимом фрагментарно можно найти в общих работах по фразеологии, диалектологии бурятского языка. Отдельные аспекты фитонимической лексики бурятского языка рассматриваются в работах Ц. Б. Будаева [5], Д. Г. Дамдинова [8], Л. Э. Рупышевой [16], Н. Поппе (N. Poppe) [25] и др.
Научная новизна исследования состоит в том, что в работе впервые изучена структура фразеологических единиц с компонентом-фитонимом, определена национально-культурная специфика данных единиц, выделены особенности и частотность их употребления в бурятском языке.
Цель данной статьи заключается в выявлении национально-культурной специфики ФЕ с компонентом-фитонимом в бурятском языке. Для достижения поставленной цели мы определили следующие задачи: выявить основные параметры мировосприятия, самобытные традиции, культурно-национальные черты; определить состав и частотность употребления ФЕ с компонентом-фитонимом; рассмотреть оценочную коннотацию рассматриваемых единиц, рефлексирующих стереотипы и модели поведения человека в обществе, ценности, нормы морали, житейские истины и ситуации.
Фактический материал был извлечен из различных словарей, научной литературы и художественных произведений. На начальном этапе исследования были отобраны ФЕ с компонентом-фитонимом. Затем проведен интерпретационный анализ с целью выяснения национально-культурной специфики. Особое внимание было уделено оценочной коннотации рассматриваемых единиц.
Природа, географическое положение региона в культуре бурятского народа играют важную роль и находят свое отражение в ряде фразеологических единиц, рассматриваемых ниже.
Ой, модон, тайга, хангай газар (лес, дерево) занимает в Бурятии обширную территорию и является источником, обеспечивающим население пропитанием и топливом. По мнению М. М. Содномпиловой [18, с. 206], лес ассоциируется в представлениях бурят с образом чужого и внушающего страх мира: в лесу живут чуждые этносы, в частности, эвенки и русские, которые одновременно рассматриваются и как его порождение. Данные фитонимы являются наиболее продуктивными по частотности. Старинная пословица гласит: Ой модон Yндэртэй - набтартай, олон зон hайтай муутай. / Букв. 'В лесу деревья встречаются высокие и низкие, люди встречаются хорошие и плохие'. Данная пословица отождествляет людей с деревьями.
Образ леса неотделим от образа дерева, которое является сакральным, родовым, почитаемым. В картине мира ФЕ с компонентом-фитонимом модон отражают особенности характера человека с положительной коннотацией, например: Сэхэ модоной hYYдэр сэхэ, сэхэ хунэй сэдьхэл сэхэ. / 'У прямого дерева - прямая тень, у прямого человека - прямодушный характер' [22, с. 76]; YmH хундэ ну^эр олон, Yрэтэ модондо намаа олон. / 'У честного человека много друзей, у плодового дерева много листьев' [Там же, с. 98].
Отрицательная коннотация представлена в пословице: Myyhaa муу гараха, модонhоо хвв гараха. / Букв. 'От плохого появляется плохой, от дерева - сажа' [Там же, с. 58]. Вероятно, происхождение данной пословицы продиктовано жизненным опытом, пристальными и глубокими наблюдениями за жизнью односельчан; муу мэхэтэй, модон голтой ('вероломный, бездушный', букв. 'плохой обманщик, с деревянной душой'), ср.: мэхэтэ муухай ('коварный') [Там же]; модон толгойтой ('тупоголовый', букв. 'с деревянной головой'); модон Yмхирhэн ('трухлявый пень', ассоциируется со старым или слабым, безвольным человеком); нойтон (модон) мунса ('дубина стоеросовая', сравнивается с болваном, дураком, букв. 'мокрая деревянная колотушка') [20, с. 64]. Хара Арсаланай тэрэ Yбэштэй шалхагар, нойтон мунса Жамбалда ошобоб гэжэ, тэдэнэрэй зараса болонхаар, Yxee hаам дээрэ [7, н. 224] ! / 'Чем идти за дубину стоеросовую, дурака, жирного Жамбала, сына черного Арсалана, и стать их служанкой, лучше умереть!'.
Примером, изобличающим двуличие человека, является фразеологизм модон мунса: hайнда hайбар жо-роо, мууда модон мунса ('перед хорошим человеком - малой иноходью, перед плохим - деревянной колотушкой') [9, с. 73]. В дисфенистических выражениях нейтрально окрашенные названия явлений действительности заменяются вульгарными, грубыми словами.
В ФЕ с компонентом-фитонимом выявляются этические установки: модо шулуу мYргэжэ 6yy ябаа ('не беги сломя голову', букв. 'не беги, бодая дерево, камень') [22, с. 56]; модото газарта муу Yгэ 6y хэлэ ('у стен есть уши', букв. 'на месте, где есть деревья, плохие слова не говори') [Там же, с. 57]. Пословицы имеют значение совета, предупреждения.
ФЕ рассматривают особенности речевого поведения, характеризующие болтливость и бессодержательный разговор: хуурай модон жэмэсгYй, хоо^н Yгэ тyhагYй ('бесплодно дерево сухое, нет пользы в пустословии').
Xa^aahaH (вяз). Зун yргаагYй хайлааhан убэл ургаба. / 'Шесть вязов не росли летом, а выросли зимой' [4, с. 78]. Образ вяза возник, вероятно, потому, что лексема хайлаhан имеет устойчивую коннотацию 'растаявший', которая имеет четкую мотивационную связь: 'растаявший' обеспечивает ассоциирование с растворением, исчезновением предмета.
HaphaH (сосна). Сэрэг нарhан ('название Соснового бора (Агинский национальный округ)', букв. 'войско, сосна'). Историко-этимологическое толкование ФЕ, маркированное национально-культурной спецификой, имеет военное происхождение (1772-1852). В степном равнинном пространстве сосновый бор издалека напоминает конницу бурятского богатыря Бабжа-Бараса, который напугал маньчжурских захватчиков. Иноземные враги, увидев издали тот лес, подумали, что их противник имеет многочисленную армию, и быстро отступили [22, с. 71-72].
Нввг (куст). Иурри hввг ('очень много', букв. 'стог, куст') [Там же, с. 130]. Это выражение связано с заготовкой сена. Возможно, стога заготовленного сена на сенокосных угодьях издали напоминали кусты, и их было так много, что впоследствии это значение закрепилось в языке и сознании.
Xyh YÛh.3H (женьшень). Орхоодоэн вндвhвн XYYн зангаар гартаэ; хвлтээ баэдагем, малтаад гаргахада хYYн зангаар дуугархыма. / 'Корень орходоя (женьшеня), подобно человеку, имеет руки и ноги. Когда выкопаешь, подобно человеку, издает звуки' [10, с. 26]. Бур. орхоодой, ноен орхоодой ('женьшень', букв. 'быть громоздким, начальник-трава'). Сопоставление растения с человеком, имеющим руки и ноги, основывается на сходстве корня растения с формой человека. Кроме того, растение, издающее звуки, накладывает свой отпечаток на возникновение наименования. Человек представлен как источник образной интерпретации в аспекте социального статуса. Это растение занимает весомое место в жизни человека, ему приписывали свойство исцелять болезни, вселять жизнь в умирающего человека. Недаром его называли 'корнем жизни', 'чудом мира', 'ударом бессмертия'.
Носоргоно (репейник). Нобшо татадаг носоргоно нохойн hYYлдэ аhалдана. / 'Репейник, собирающий всякий хлам, прицепляется и к хвосту собаки'. В известной поговорке носоргоно 'репейник' характеризует придирчивого человека [6, с. 348]. Отождествление человека, задевающего всех своими придирками, с травянистым растением - репейником, имеющим на плодах цепкие щетинки, основывается на сходстве функции плодов репейника с прилипчивостью человека.
Haôma (лист). Шара набшын халуун ('бабье лето', букв. 'желтого листа жара') [22, с. 129]. Чудесную пору, когда есть еще желтые увядающие листья на деревьях, погожие, теплые, осенние деньки после кратковременного похолодания, называют «бабьим летом».
Обеос (овес), шэниисэ (пшеница). «Обёос тарихада, шэниисэ yргадаггYй», - гэжэ доктор Аюуша хэлэдэг бшуу! Ломбын шyhан ашынь hyдаhан соогуур лугшажа байгаал бэзэ [2, н. 187]... / 'И в кого ты только такая упрямая уродилась? Известно в кого, - проворчал отец, - в папашу своего, в Ломбо! Как это говорится: «Когда сеешь овес, пшеница не вырастет». Погоди, вырастет - она им покажет характер!' [1, с. 125]. В отрывке раскрывается наследственность человека через призму вегетативного кода бурятской культуры. Метафора опирается на народном знании того, что от менее ценной кормовой культуры более ценную продовольственную не получить.
Хартаабха (картофель) является одним из важных продуктов в питании предбайкальских бурят [3, с. 37]. Фитоним имплицитно указывает на наследственность: xapmaa6xahaa хартаабха хатараа ('яблоко от яблони недалеко падает', букв. 'от картофеля родится картофель'). При сопоставлении с русским языком значение и форма фразеологизма неодинаковы. В бурятском языке осмысление яблока связано с картофелем, причина таких разных образов, может быть, кроется в различии флоры и климата.
Источником культурно-национальной интерпретации является система образов-эталонов, запечатленных в устойчивых сравнениях, представленных ниже.
Жэмэс (ягода, яблоко) встречается во фразеологизмах и является символом любви, молодости, красоты. В русском языке употребляется гипероним ягода в таких выражениях, как «девка-ягода», «в сорок пять баба -ягодка опять» и т.д. - для характеристики здоровой, ухоженной и привлекательной женщины. Для обозначения красивой, эффектной женщины буряты используют ФЕ: алим жэмэс шэнги (букв. 'как яблоко, ягодка'). К основным модулям сравнения - красивая, свежая, молодая добавляются семы «розово-красные щеки», «с легким румянцем», «белые, как раковина моллюска, зубы», которые вызывают ассоциации с молодостью и здоровьем. Это подтверждается материалами Национального корпуса бурятского языка: Дун сагаахан ШYдэтэй, алим жэмэс шэнги ягаа улаахан хасартай басаган, - гэжэ Гомбо-Доржо бахатайгаар харюуса-ба [15]. / С белыми, как раковина моллюска, зубами, с похожими на яблоки розовенькими щеками девушка, - восхищенно ответил Гомбо-Доржо.
MoühoH (черемуха). Эталоном в бурятской лингвокультуре является ягода черемухи. Красивые глаза бурятки ассоциируются с черемухой мой^н хара нюдэтэй ('черноглазая', букв. 'черные глаза, как у черемухи') [22, с. 57]. В татарском языке шомырт 'черемуха' ассоциируется у представителей лингвокультуры с черным цветом (глаз, волос), экстенсивно - с молодостью [17].
Тиигээд мунвв халаглажа байна гуш? - гээд, Дулма мой^н харахан нюдвв аниилган hураба [13, н. 14]. / 'Теперь жалеешь? - спросила девушка, прищурив глаза, похожие на влажные ягоды черемухи' [14, с. 10].
МойЫн харахан нюдэниинь юунтэйшье сасуулшагYй hайхан... ШYYдэртэ угаагдаад, наранда ялалзаhан хоёр монсогорхон хара мой^ндол... Сагаахан нюурынь, зввлэхэн хасарайнь хонхорхойнууд жэгтэй зохид-хон [13, н. 341]. / 'Она была в белом, одни глаза оставались черными... А может, это были и не глаза... Просто две большие спелые ягоды с черемухи, что росла возле школы' [14, с. 183].
Улаан бургааhан (ива). Во фразеологизме Yргажа ябаhан улаан бургааhан мэтэ [22, с. 88] (букв. 'как красная лоза, которая растет') отмечается гибкость и статность хорошо сложенного человека. Фразеологизм имеет положительную коннотацию, выраженную словосочетанием с фитонимом улаан бургааhан ('красная лоза') посредством сравнительного союза мэтэ ('как').
Дулма hураггYй ондоо даа, улаан бургааhан мэтэ нариихан, залуухан хуhан мэтэ ундэрхэн, ту^эреэхэн сагаан нюуртай, сэбэрхэн басаган болошоо [13, н. 16]. / 'Повзрослели оба, и Дугару стало казаться, что Дулма, гибкая, как стебель речной ивы, высокая, с нежным круглым лицом, нарочно сжимает плотно-плотно пухлые губы при встрече с ним и равнодушно щурит глаза' [14, с. 11].
Шэнэкэн (лиственница). Бартаагайнгаа шэнэhэн бYдYYн баханануудай хоорондо набтархан шиираг бэетэй юумэ хэзээшье, ямаршье юумэндэ диилдэхэ дабагдахагYй мэтээр харагдаба [2, н. 33]. / 'Приземистый и плотный, он казался таким же прочным и неприступным, как столбы из мощной лиственницы, меж которыми он стоял' [1, с. 34]. В отрывке художественного произведения сложение человека вызывает ассоциации со стволом лиственницы, имеющей твердую древесину. Прочность древесной породы определяет мотив 'качественный', входящий в мотивационную доминанту 'мощный, плотный'.
Итак, ФЕ с компонентом-фитонимом представляют выражения, разные по своему составу и экспрессивности. Они включают в себя субстантивные, адъективные, глагольные, адвербиальные словосочетания.
Флористические сравнения единичны, в них используются следующие сравнительные союзы: шэнги «словно, вроде, точно», мэтэ «как». Фитонимы передают в основном биоформы растения: плод, дерево, трава; названий растений с устойчивыми сравнениями-эталонами оказалось очень мало.
На уровне значений ФЕ отражается знание стереотипов и моделей поведения человека в обществе, ценностей, норм морали, житейских истин и ситуаций.
При номинации ФЕ прослеживается региональная маркированность, отсылающая к тем реалиям, которые произрастают на данной территории (носоргоно, моШон, улаан бургааhан, шэнэhэн, хайлааhан, нарhан, хYн Yбhэн). Привлекаются обозначения сельскохозяйственных культур (обеос, шэниисэ, хартаабха).
Анализ исследуемых бурятских ФЕ с компонентом-фитонимом показал, что фразеологизмы отражают материальную, социальную и духовную жизнь народа, выявляются основные параметры мировосприятия, самобытные традиции, культурно-национальные черты.
Во ФЕ аккумулирована богатая и самобытная информация о культуре и менталитете народа: мифы, легенды, обычаи, традиции, паремии, содержащие в себе сведения об исторических событиях.
Список источников
1. Ангархаев А. Вечный цвет: роман / пер. с бурят. И. Булгаковой, Н. Очирова. М.: Современник, 1988. 334 с.
2. Ангархаев А. Мунхэ ногоон хасуури: роман / ред. В. Б. Намсараев. Улаан-Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1982. 368 н.
3. Бадмаев A А. Система питания предбайкальских бурят первой половины XIX века // Гуманитарные науки в Сибири.
2011. № 3. С. 36-38.
4. Бардамова Е. А. Модели времени в бурятской языковой картине мира // Вестник Забайкальского государственного университета. 2008. № 6. С. 77-82.
5. Будаев Ц. Б. О флористической терминологии (на материалах бурятского, монгольского и калмыцкого языков) // Труды Бурятского комплексного научно-исследовательского института. Серия «Востоковедение». Вып. 3. С. 80-88.
6. Бурят-монгольско-русский словарь (БМРС) / сост. К. М. Черемисов; под ред. Ц. Б. Цыдендамбаева; Бурят-монгол. гос. науч.-исслед. ин-т культуры. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1951. 852 с.
7. Галанов Ц. Р. Мунхэ зула: шэлэгдэмэл зохеолнууд. Улан^дэ: Буряад унэн, 2002. 493 н.
8. Дамдинов Д. Г. О земледельческих терминах в монгольских языках // Исследования по восточной филологии. М.: Гл. ред. вост. лит., 1974. С. 51-63.
9. Дондокова Н. П. Зоосемические фразеологические единицы бурятского языка: структура, семантика, функции: дисс. ... к. филол. н. Улан-Удэ, 2008. 198 с.
10. Исследование бурятских говоров. Улан-Удэ: Бур. кн. изд-во, 1965. 188 с.
11. Ковшова М. Л. Культурно-национальная специфика фразеологических единиц (когнитивные аспекты): дисс. ... к. филол. н. М., 1996. 244 с.
12. Маслова В. А. Лингвокультурология: учеб. пособие. Изд-е 2-е, стер. М.: Академия, 2004. 202 с.
13. Мунгонов Б. М. Харьялан урдаа Хелгомнай: роман. Улан-Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1960. 470 н.
14. Мунгонов Б. М. Хилок наш бурливый: роман. Улан-Удэ: Буряад унэн, 2003. 316 с.
15. Национальный корпус бурятского языка (НКБЯ) [Электронный ресурс]. URL: http://web-corpora.net/BuryatCorpus/ search/?interface_language=ru (дата обращения: 25.01.2019).
16. Рупышева Л. Э. Названия растений бурятского языка (флоронимическая лексика). Улан-Удэ: Изд.-полиграфический комплекс ФГБОУ ВО «ВСГИК», 2016. 189 с.
17. Садыкова А. Г., Мингазова Р. Р. Функционирование фитоморфной метафоры в художественном дискурсе французского и татарского языков [Электронный ресурс] // Современные проблемы науки и образования. 2013. № 6. URL: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=11366 (дата обращения: 22.05.2019).
18. Содномпилова М. М. Доминантные символы бурятской традиционной культуры: дерево, лес // Мировоззрение населения Южной Сибири и Центральной Азии в исторической ретроспективе. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 2007. Вып. 1. С. 206-220.
19. Тагарова Т. Б. К изучению фразеологических единиц бурятского языка как элементов лингвокультуры // Сибирский филологический журнал. 2016. № 2. С. 246-254.
20. Тагарова Т. Б. Оценка человека в мировидении носителя бурятского языка (на материале фразеологии) // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. 2010. № 2 (10). С. 62-68.
21. Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Языки русской культуры, 1996. 288 с.
22. Цыденжапов Ш.-Н. Р. Бурятско-русский фразеологический словарь. Улан-Удэ: Закаменское кн. изд-во, 1992. 143 с.
23. Шмелева Т. В. К проблеме национально-культурной специфики «эталона» сравнения (на материале английского и русского языков) // Этнопсихолингвистика: монография / отв. ред. и авт. предисл. Ю. А. Сорокин. М.: Наука, 1988. С. 120-124.
24. Guiraud P. Les locutions françaises. P.: Presse universitaires de Paris, 1967. 124 p.
25. Poppe N. N. On some suffixes of plant names in Mongolian // Zentralisiatische Studien. 1981. № 15. S. 383-390.
NATIONAL AND CULTURAL SPECIFICITY OF FUNCTIONING OF PHRASEOLOGICAL UNITS WITH COMPONENT-PHYTONYM IN THE BURYAT LANGUAGE
Rupysheva Lyudmila Erdemovna, Ph. D. in Philology East-Siberian State Academy of Culture and Arts, Ulan-Ude rupysheva71@mail. ru
The article analyses the Buryat phraseological units with the component-phytonym with a view to identify their national and cultural specificity. It is shown that these phraseological units differ in their structure and expressiveness. Special attention is paid to their evaluative connotation, which represents social stereotypes and human behavioural models, values, ethical norms, everyday wisdom. Phraseology accumulates valuable and peculiar information about national culture and mentality.
Key words and phrases: Buryat language; component-phytonym; national and cultural specificity of phraseological unit; model image; phraseological unit.
