CC BY-NC-ND
165
Русская литература
О.Л. Довгий
ПЕТРОВСКИЙ КАНОН ФЕОФАНА ПРОКОПОВИЧА
Статья посвящена выявлению некоторых общих принципов в изображении Петра I, заданных в сочинениях Феофана Прокоповича, повлиявших на формирование петровского канона русской литературы.
Ключевые слова: Петр I, Феофан Прокопович, петровский канон русской литературы.
Петровская эпоха оставила русской литературе множество текстов о Петре, в которых содержится обширный набор тем, мотивов, риторических приемов, языковых формул для изображения монарха, в совокупности составивших стройный канон1. Одним из создателей панегирического петровского канона является Феофан Прокопович - умный политик, искусный ритор, талантливый литератор, к тому же родившийся с Петром под одним солнечным знаком. Феофан - риторическое эхо Петра; в своих сочинениях он дал не только подробнейший регистр деяний монарха (уровень ЧТО), но и многочисленные варианты их словесного описания, толкования, украшения - иначе говоря, риторической презентации (уровень КАК). Именно в его сочинениях петровский канон представлен во всей полноте, и русская литература пользуется им уже три века. Канон состоит из тематического (набор тем и мотивов) и риторического (набор основных художественных приемов) блоков, теснейшим образом взаимосвязанных.
Риторика Феофана - риторика удтления Петром и масштабом его дел. Это стержень канона. I. Тематический блок 1. Отношения Петра с высшими силами Мотив взаимоотношений богов и героев, восходящий к античности, - важнейший в системе Феофана, постоянно подчерки-
© Довгий О.Л., 2013
вающего, что отношения эти строятся по принципу взаимности: Бог любит Петра, помогает ему - Петр чтит Бога, послушен ему: «Главное дело смотрения божия - данный России во главу толикий и толь дивными талантами обогащенный муж...» (с. 118). Божий промысел во всех деяниях Петра, мотив защиты Господней - краеугольный камень конструкции Феофана: «Не был еси убо одян в железо, ни обложен твердою бронею, не имел еси ни щита, ни шлема мидяного, но аки нерушимою стеною и адамантовым забралом ограждено бяше царское лице твое невидимою силою вышняго. Господь сил. бысть тебе столп крепости от лица вражия» (с. 32). Античная (Петр - «Марс российский», «полубог») и христианская символика (Петр - Самсон, Иафет, Моисей, Соломон, Давид, Константин - в одном лице) в каноне мирно уживаются, создавая особый риторический узор, еще нуждающийся в изучении.
2. Личность Петра. Каталог основных качеств монарха
Близко знавшему Петра Феофану нетрудно было дать свод человеческих качеств, который станет необходимым каждому пишущему о Петре. В первый раз эти черты приводятся как RES, но будучи упоминаемы постоянно (и снабжаемые разными примерами), они у Феофана уже переходят на уровень VERBA2; и в этом качестве их получает дальнейшая русская литература (хотя грань при описании между этими уровнями очень тонка). Феофан применяет как прием обобщения, перечисления, давая основные качества монарха единым списком («.получи от Бога Россия тако премудрым, тако щастливым, храбрым, победительным, тако, словом рещи, благословенным царем своим.», с. 43), так и прием дробления, иллюстрации каждого отдельно взятого свойства.
Черты характера Петра, особенно часто подчеркиваемые Феофаном
Многосторонность интересовJ и способностей.
Это самое удивительное свойство монарха, для описания которого Феофан часто прибегает к гиперболе, и Петр предстает как некое фантастическое существо: «многоочитый» (с. 136), «многорукий» (что не может не подкреплять тезис о его богоизбранности и богоподобности): «.Петр. купно и скипетр, и меч, и древодель-ныя орудия носит, не урод телом, но дивен делом, многоручный нарещися достойный» (с. 106). Этот мотив найдет афористичное выражение у Пушкина «.то академик, то герой, то мореплаватель, то плотник» («Стансы»).
Быстрота: «.монарх от природы быстроумный» (с. 53); «Кто же не удивится, коль скоро от отроческих забав выскочил» (с. 131).
«Живость памяти, острота ума, силаразсуждения» (с. 141).
Любовь к чтению: «...изучився некиих европских языков, в исторических и учительских книгах частым чтением упражднялся» (с. 141).
Храбрость: «Не доставало ли ему мужества и храбрости, который сам и в земных и в морских баталиах...присутствовал...» (с. 133).
Милосердие: «.отпустил всем тяжчайшыя вины, отверзл темницы.» (с. 126). Этому качеству Петра особое внимание уделит Пушкин (см., например, «Пир Петра Первого»).
Наблюдательность, любознательность, готовность учиться, любовь к чтению: «Академии ему - грады и страны; учители ему были - все; смотрел, чтобы не отойти без некоей пользы, некоего учения» (с. 141); «.монарх.сам корабельной архитектуре, - еще и то мало, - сам архитектуры тоея древоделию учитися потщился ...» (с. 106).
Любовь к путешествиям: «.похитили сердце его чужие страны, разными учении и искусствы словущые» (с. 135); «...перегринация, или странствование. есть...лучшая и живая честныя политики школа» (с. 65).
Стремление к самосовершенствованию: «.сам от себе лучший возвратился» (с. 135).
Веселый нрав: «.так весело в деле корабельном и прочиих упомянутых учениях трудился, как весело никто не сидит и на брачном пировании» (с. 135). И эту черту не раз отметит Пушкин.
Постоянная занятость, ненависть к праздности, к пустой болтовне: «.праздну быть и без дела в грех себе поставил» (с. 65); разговоры его - «изобильные, хотя и не многоречивые» (с. 141).
Благодарная память на добрые дела: «.вспомним и прежних монархов, блаженныя памяти Ивана Васильевича.» (с. 25).
3. Петр и Россия
Раздел напрямую связан с предыдущим: нечеловеческие способности Петра позволяют творить дела, непосильные человеку. Этот блок оказался бы самым объемным, поскольку ни одно деяние Петра (воинское, духовное, гражданское) не осталось риторически не представленным Феофаном: «Трудность только предлежит, како бы оная обнять и представить словом.» (с. 130). И каждый эпидейктический пассаж Феофан не забывает закончить формулой: «.если бы это было единственное его деяние, уже его было бы довольно для бессмертия Петра». Из этих эпидейктичесхих ручейков проповедник собирает мощный общий хвалебный поток -«безчисленныя славы Петра» (с. 128).
Излюбленная риторическая стратегия Феофана - построение диад и антитез. Ему особенно важны два момента, помогающие создать ощущение беспредельных возможностей Петра, что, в свою очередь, вновь рождает мысли о божественной помощи: 1) открытие Петром многочисленных новых путей («Отверзе тебе путь во все концы земли», с. 127); 2) разнообразие видов его деятельности. Петр велик и как строитель, и как воин - и особого удивления достойна, по Феофану, нераздельность этих ипостасей: «Вещ во-истинну неслыханная! В одном времени и вооружала и украшала себя Россия» (с. 119).
Петр - архитектор, строитель, созидатель
Петр - начало всему доброму в России: «Что ни видим цветущее, а прежде сего нам и неведомое - не все ли то его заводы? Есть ли на самое малейшее нечто...посмотрим, на чиннейшее...одеяние, и в дружестве обхождение, на трапезы и пирования... - не исповемы ли, что и сего Петр нас научил?.» (с. 135). Этот пункт более чем через столетие будет почти текстуально повторен М.П. Погодиным3.
Петр - создатель Петербурга: «А ты, новый и новоцарствующий граде Петров, не высокая ли слава фундатора твоего?... » (с. 45).
Петр - великий богатырь, мудрый владетель, апостол. Плод его правления - «народная польза и беспечалие» (с. 136).
Петр - залог мира и тишины: «...яко вся мимошедшия годы могут нарещися миром и тишиною» (с. 27). Мотив связи монарха и тишины станет основным в риторике ломоносовских од, посвященных Елизавете.
Петр расширил границы России, покорил морскую стихию: «.державе российской подобало простретися за пределы земныя и на широкия моря пронести область свою!» (с. 44).
Пространность России, в риторике Феофана, - дополнительный аргумент для увеличения славы монарха. Едва ли не первым Феофан вводит в русскую литературу горацианский мотив «от. до»: «Обыйди кто или паче облети умом - начен от реки нашей Днепра до брегов Евксиновых на полудне, оттуду на восток до моря Каспийского или Хвалинскаго, даже до предел царства Персидского, и оттуду до далечайших пределов едва слухом ко нас заходящего царства Китаехинскаго, и оттуду на глубокую полунощь до Земли новой и до брегов моря Ледовитаго, и оттуду на запад, до моря Балтицкаго ...» (с. 25).
Петр поднял международный авторитет России.
Феофан применяет антитезу прежде/теперь: «.Не буди в срамоту помянути, еже истинно есть, в коем мнении, в коей цене бехом
мы прежде у иноземных народов: бехом у политических - мни-мии варвары, у гордых и величавых - презрении, у мудрящихся -невежи, у хищных - желательная ловля, у всех - нерадимы, от всех - поруганы. Отменили мнение, отменили прежние свои о нас повести, затерли историйки свои древние, инако и глаголати и писати начали .зависть славою российскою побежденна есть: не может бесчестити нас, ибо веры уже в свете не обрящет ...» (с. 46).
Петр - воин, надежный защитник России: «Петр, к скипетру и к мечу родившийся, самодержец наш и воинственник наш» (с. 57).
Петр - основатель флота: «.А толь славной и сильной монархии, полуденная и полунощная моря обдержащей, не иметь бы кораблей, хотя бы ни единой к тому не было нужды, было бы бесчестно и укорительно.» (с. 108).
В этом разделе очень важен мотив ботика, на примере которого Феофан показывает роль промысла божия: «.яко собственное было божие смотрение, когда воспламенися царево сердце к водным судам, таже к устроению флота великаго яве показуется от-всюду, яко охота тая в сердце его родилась от малаго случая, от обретения некоего ботика обветшалого. что мы нарицаем случаем, случай нам есть, понеже без нашего намерения и чаяния стается, но у бога не случай есть, без его же воли и определения ниже малая птица падает.» (с. 104). «.О ботик, позлащения достойный! .мой бы совет был ботик сей блюсти и хранити на незабвенную память последнему роду.» (с. 106).
Мотив заморских гостей также привьется в литературе: «... стоим над водою и смотрим, как гости к нам приходят и отходят, а сами того не умеем.» (с. 107). Ср. у Пушкина: «Сюда по новым им волнам/Все флаги в гости будут к нам.» («Медный всадник»).
Хранимый Богом Петр - непобедим; с Петром непобедима Россия.
4. Всемирное значение Петра, увековечение его памяти
«Петр - один есть... всемирная история»4: «Кратко рещи: аще бы всех прежних князей наших и царей целая к нам пришла история. была бы то малая книжица против повести о тебе едином; толико сия оную и множеством, и различием, и величеством дел превосходит» (с. 103).
Петр - вечен в памяти потомков: «.яко не весь Петр отшел от нас: оставляя нас, не оставил нас. Петр - сила наша, коею и по смерти и его мужествуем; Петр - слава наша, коею до скончания мира российский род хвалиться не перестанет» (с. 133).
Петр - вечная тема искусства. «И когда всемирные о тебе песни и проповеди умолкнут?» - задает риторический вопрос Фео-
фан (с. 143). Ответ очевиден: «И дотоле его не умрет похвальная память, дондеже не оскудеют истории, последным веком тебе гла-сящыя, сиесть со псаломником глаголя: "Память его пребывает из рода в род"» (с. 32). «Слава всемирная есть достойная Петрова проповедница» (с. 142).
Обожествление Петра: «Россия - статуя твоя; памятник нерукотворный» (с. 144).
Этот мотив до логического завершения доведет М.В. Ломоносов: «Он бог, он бог твой был, Россия.» («На тезоименитство Петра Федоровича»).
5. Изображение Полтавской битвы является органической частью канона. Оно тщательно разработано Феофаном и включает несколько блоков.
1. Изображение русских воинов
Феофан активно применяет прием аналогии, уподобления русских битв древнеримским: «Вижду сию свейскую брань весьма бытии подобную древней брани, нарицаемой Второй Пунской.» (с. 29).
2. Изображение врага
Признание физической силы противника. Любимый риторический прием Феофана - оценивать победу по силе противника: «Кто побежден? Супостат от древных времен сильный, гордостию дерзкий, соседом своим тяжкий, народом страшный, всеми военными довольствы изобилующий.» (с. 29).
Описание слабых мест врага - в основном морального плана. Самое главное - супостат ведом бесом (в отличие от ведомого Богом Петра), поэтому обречен на поражение.
3. Описание сражения
Феофан использует прием перевода камеры, смены планов: общий план сражения - Петр - показ деталей (шляпа Петра): «Вступили в огнь две славные армеи: тую устремила гордость ярая, уже за рвение и житием стужающая, сию же ввела праведная ревность и печаль, на бога возложенная. Воскликнул не один: "Буди, господи, милость твоя на нас, яко же мы уповаем на тя!" Блисну отвсю-ду страшный огнь, и возгремели смертоносныя громи. Отовсюду чаяние смерти, а дымом и прахом помрачился день. Но паче всех обращает на себе наши очи Петр, где не с стороны, аки на позори-щи, стоит, но сам в действии толикой трагедии, и где страшнейший огонь, где лютость большая, тут и он. И засвидетельствова страшный случай мужественное его смерти небрежение: шляпа пулею пробита. О страшный и благополучный случай! Далече ли смерть была от боговенчанныя главы? Не явственно ли сим показа бог, яко
сам он с царем нашим воюет? Повеле приступити смерти к нему, но запрети коснутися его. Тут же купно и сумнительство историям, и притворение завистливым вестям пресечеся. Нельзя говорить: латами обложен, шлемом твердым покрытый был царь Петр, - шляпа пробитая заградит уста; нельзя говорить: себе ради не щадит крови людской царь Петр, - шляпа свидетельствует, что и своей крови не щадит. О шляпа драгоценна! Не дорогая веществом, но вредом сим своим всех венцев, всех утварей царских дражайшая.» (с. 57). Ср. описание Полтвской битвы у Пушкина.
В канон Полтавской битвы1 органично входит мотив боевого счастья, напрямую связанный с мотивом богоизбранности и бого-послушности Петра: русские и шведы «.щастием и нещастием разошлись» (с. 132). Ср. у Пушкина: «Но явно счастье боевое / Служить уж начинает нам.» («Полтава»).
Многие мотивы и формулы, введенные Феофаном при описании Полтавской битвы, закрепились в русской литературе - например, формула «о поле!»: «О поле Полтавское! О поле благополучное!...» (с. 30). Ср. у Пушкина: «О поле, поле, кто тебя / Усеял мертвыми костями.» («Руслан и Людмила»); мотив гробов захватчиков в русской земле: «Напоиша землю нашу врази кровию своею, иже пришли бяху питии кровь ея; отяготеша трупием своим, иже мышляху отяготити ю игом своим ...» (с. 33). Ср. у Пушкина: «Есть место им в полях России / Среди нечуждых им гробов.» («Клеветникам России»).
4. Значение Полтавской победы.
Мать всех русских побед: «Полтавская победа многих иных побед мати есть. вся сия державы Российской прибыли и корысти, аки дражайшыя царскаго венца маргариты, от молний и громов, на поле Полтавском бывших, зачаты и рождены суть» (с. 58).
Школа мужания России: «И кто же не видит, что виктория сия и отроди, и укрепи, и в совершенный возраст приведе благополучную Россию» (с. 59). Ср. у Пушкина: «Была та смутная пора, / Когда Россия молодая, / В бореньях силы напрягая, / Мужала с гением Петра» («Полтава»).
II. Риторический блок
Феофан умело сочетает разные виды эпидейксиса: как положительный (собственно прославление Петра), так и отрицательный: использование ярких красок для создания образов врагов. Основная комбинаторная операция Феофана при создании петровского канона - расширение5. Всевозможные виды амплификации, нанизывание античных и библейских аналогий (например, серия примеров о победе над фантастическими зверями) служат как цели ри-
торического украшения, так и созданию чувства удивления перед Петром, превосходящим своей доблестью и умом всех известных истории героев. Вывод из всех хитроумных построений Феофана всегда таков: всё, чего достиг Петр, было «по смотрению Божию».
1. Метафоры, применяемые для описания Петра
Семейная.
Петр - отец отечества. Екатерина - матерь всероссийская. Задачей Феофана было риторически обыграть недавно полученный титул Петра, прочно внедрить его в сердца и умы людей. «Зде воистину супостату нашему сила, тебе же, отче отечества нашего, пресветлейший монархо, умножились бяху труды и препятствия» (с. 26).
Астрономическая, световая.
Петр - солнце, свет: «Воспомяните же, и что говорил персидский посол, который славу дел его, всюду проходящую, уподобил солнцу, мир весь озаряющему.» (с. 144).
Телесная (тесно связанная с просопопеей: Россия - живое существо, организм): «Се уже единою ногою на земли, другою же стоит на море, дивна всем, всем страшна и славна.» (с. 45). Ср. у Пушкина: «Ногою твердой стать при море.» («Медный всадник»).
Морская, корабельная (окажется самой популярной).
Ее охотно использовал и сам Петр: «Яковую емвлему вымыслило монаршее остроумие о зделанном от него флоте и введенной в Россию навигации? То есть образ человека, в карабль седшаго, нагаго и ко управлению корабля неискуснаго. Но и сверх того была тогда Россия...подобна человеку безоружному и спящему и аки от сна метнувшемуся на раздражившего себя противника, сильнаго, вооруженнаго, готоваго.» (с. 117).
Правитель - рулевой, государство - корабль. Россия была «от-чанному кораблю подобна», а правитель «.не спал, кормчий сей, егда в таком волнении корабль цел сохранил..» (с. 100); «коллегии прочие яко весла и парусы, а Сенат - кормило» (с. 137). Ср. у Пушкина: «Кто придал мощно бег державный / Рулю родного корабля.» («Моя родословная»).
Металлургическая (железа и булата): «А яко же обычно есть мечи и копии острые, сковавшее противными стихиями, жаром и мокротою закаливати, тако недруги наши завистливую свою ярость на нас закрепили» (с. 52). Ср. у Пушкина: «Но в искушеньях долгой кары, / Перетерпев судеб удары, / Окрепла Русь. Так тяжкий млат, / Дробя стекло, кует булат» («Полтава»).
Бестиарная
Особенно часто использует Феофан звериную символику и эмблематику при изображении врагов Петра6: «Пси не угрызают господ своих, звери свирепыя питателей своих не вредят; лютейший же всех зверей раб, пожела угристи руку, ею же на столь высокое достоинство вознесен.» (с. 28); «.егда. лев не возмог насилию крепких ловцов противостати, на бегство устремляется; дабы не познали, в кую страну побеже, хоботом загребает следы своея за собою. Кто ж ныне тожде не видит и на льве свейском?» (с. 35); «.поморию, флотом не вооружённому, так трудное дело с морским неприятелем, как. трудное дело земным животным при реке Ниле обходится с крокодилами.» (с. 108).
Метафора зеркала
Метафора нужна для подчеркивания любознательности Петра, его внимательности к деталям. Для Петра все является зеркалом: и история России, ее прошлые правители (особенно Александр Невский: «А егда тако о должностях наших поучаемся и ставим в образ того святого Александра Невскаго, видим другой образ, живое зерцало тебе, Александров не токмо в державе, но и в деле наследниче, богом данный монархо наш», с. 102); и все увиденное в путешествиях: «.зрит же в чуждых народах, аки в зерцале, свои собственные и своего народа и исправления, и недостатки.» (с. 65).
На иллюстрацию тезиса об удивительности, непостижимости Петра работают и гиперболизированное изображение монарха, и нанизывание антитез, и оксюморонность («дивна всем, всем страшна и славна..»; «О вести радостной и страшной!» (с. 29)).
Игра со значением имени - тоже любимый прием Феофана: «.многими трудами не истомляемый и не сокрушаемый безчис-ленными бедствии и, аки камень среди волн морских недвижимый пребывая, довольно всему свету показал еси, что имя тебе Петр» (с. 63). «Застал он в тебе силу слабую и сделал по имени своему каменную» (с. 126).
Мы коснулись лишь самых общих сторон петровского канона Феофана Прокоповича. Микрофилологический анализ этого мощного риторического арсенала, изучение путей усвоения этого богатства русской литературой представляются очень перспективным направлением исследований.
Примечания
1 Под Петровским каноном мы понимаем устойчивую систему приемов изображения личности Петра и его преобразований в художественной литературе. Эволюция создания петровского мифа в литературе подробно представлена в следующей статье: Стенник Ю.В. Петр I в русской литературе XVIII века // Петр I в русской литературе XVIII века. Тексты и комментарии / Отв. ред. С.И. Николаев. СПб.: Наука, 2006. О роли Феофана в создании образа Петра в русской литературе см.: Буранок О.М. Русская литература 18 века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. М., 2005. Сочинения Феофана Прокоповича цит. по изд.: Феофан Прокопович. Сочинения / Под ред. И.П. Еремина. М.; Л., 1961. Ссылки на это издание даются с указанием страницы.
2 См. положение Квинтилиана: «Всякая речь состоит из того, что означается, и из того, что означает, то есть из вещей и слов» (Omnis oratio autem constat aut ex iis quae significantur aut ex iis quae significant, id est rebus et verbis) (3:5:1).
3 См.: Погодин М.П. Петр Великий // Историко-критические отрывки. Т. 1. М., 1846. С. 335.
4 Именно этими пушкинскими словами можно обозначить один из любимых мотивов Феофана.
5 О роли 4-х основных комбинаторных операций в создании целостной риторической картины мира в русской поэзии см.: Довгий О.Л. «Развернуть старика.»: Сатиры Кантемира как код русской поэзии. Опыт микрофилологического анализа. М., 2012.
6 Подробнее о роли бестиарной метафоры в риторике Феофана см.: Довгий О.Л. Петр - победитель зверей и стихий (по сочинениям Феофана Прокоповича) // Бестиарий и стихии в словесности и изобразительном искусстве (RES ET VERBA. Встреча II). М., 2013 (в печати).
