CC BY
26
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 5
Д.Б. Терешкина
МИНЕЙНЫЙ КОД В ОРАТОРСКОЙ ПРОЗЕ ФЕОФАНА ПРОКОПОВИЧА
В статье анализируется минейный код в ораторской прозе Феофана Про-коповича. Обращение к житиям святых, тезоименитых прославляемым особам, не сводится лишь к воссозданию основных эпизодов жития святого патрона, а составляет целую систему уподоблений, риторической амплификации и семантического расширения, вводящего современные Ф. Прокоповичу события и лица в исторический контекст Священной истории, отраженной в Писании и Предании, создает дидактическую модель устройства человеческого общества по образцу сонма святых, прославленных церковью.
Ключевые слова: ораторская проза, минейный код, жития святых, тезоименитство, поэтика уподобления, семантика имени.
The article analyzes mineiny code in rhetorical prose by Theophan Prokopovich. Appeal to saints' lives, as well as namesake celebrated personages is not confined to the reconstruction of the main episodes of the life of the patron Saint and constitutes a whole system of similes, rhetorical amplification and semantic extension, introducing events and persons contemporary to Prokopovich into the historical context of the Sacred history, as recorded in the Scriptures and the Tradition, creates a didactic model of human society as a host of saints glorified by the Church.
Key words: public speaking prose, mineiny code, saints' lives, nameday, poetics of likeness, semantics of the name.
Речи и проповеди Феофана Прокоповича, одного из самых ярких представителей русской словесности и ораторского искусства Петровского времени, являются примером совмещения церковной и светской традиций книжности, которым характеризуется начало формирования русского литературного языка и новой русской литературы.
Минейным кодом мы называем систему художественных приемов, связанных генетически и эстетически с концептуальным текстом русской культуры - Четьими-Минеями, собранием четьих текстов учительно-агиографического круга, систематически изложенных по дням и месяцам церковного года. Слова и речи Феофана Прокоповича были зачастую записанными (и изданными) позже его собственными проповедями, имели приуроченный к церковному календарю характер, а также прочно связывались с государственными событиями. Использование Четьих-Миней проявилось в темах прославления монарших особ в день их тезоименитств, в поэтике
уподобления прославляемых государственных деятелей известным и почитаемым святым, в актуализации этимологии имени, принявшей в эпоху барокко эмблематический характер1.
Фигура сравнения прославляемых особ с героями и подвижниками предшествующих эпох есть почти во всех речах и проповедях Феофана Прокоповича. Однако несколько текстов содержат минейный код в самой своей тематике, отражающей, прежде всего, приуроченность речи к тому или иному событию: чаще всего это день тезоименитства и день памяти святого - покровителя героя речи. Из опубликованных речей Феофана Прокоповича таковых три: «Слово похвальное <.. .> на тезоименитство благоверныя государыни Екатерины <.. .>»2, «Слово в день святаго благовернаго князя Александра Невскаго<...>»3, «Слово на похвалу <...> памяти Петра Великаго <.. .> в день тезоименитства его <.. .>»4.
«Слово на тезоименитство Екатерины» было произнесено в Троицком соборе Санкт-Петербурга 24 ноября 1717 г. и сразу было издано отдельной брошюрой5. «Слово» предваряется эпиграфом из Псалтыри (8:6) «Крепка яко смерть любы». Подходя к предмету речи издалека, Ф. Прокопович рассуждает вначале о любви истинной и ложной (лицемерной). Утверждая, что только истинная любовь к Богу равна по силе смерти, Ф. Прокопович, умело сближая два явления - любовь и смерть - в образе мучеников, подступает к главному предмету речи - дню памяти святой великомученицы Екатерины. Обращаясь к житию Екатерины, Прокопович пересказывает его в двух фрагментах своей речи. Повествуя о мучениях святой, в которой любовь к Богу была сильнее смерти, Ф. Прокопович не живописует мученические страдания Екатерины, натуралистическими подробностями которых полно житие святой - судя по всему, это житие Екатерины, одной из наиболее почитаемых христианских святых, было хорошо известно (автор речи просто отсылает слушателя к тексту жития: «Чти историю страдания ея» (с. 131))6. Ф. Прокопович мог отсылать
1 «Если же говорить о лизости Феофана к какому-нибудь направлению, то, безусловно, о близости к барокко, а не к классицизму» (Кибальник С.А. О «Риторике» Феофана Прокоповича // XVIII век. Сб. 14. АН СССР, Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). М., 1983. С. 194).
2 Феофан Прокопович. Избранные труды / Сост., автор вступ. ст. и комм. И.В. Курукин. М., 2010. С. 128-136. Здесь и далее ссылки на тексты проповедей в настоящем издании. Страницы указываются в тексте в скобках.
3 Феофан Прокопович. Избранные труды. С. 154-164.
4 Феофан Прокопович. Избранные труды. С. 202-220.
5 Феофан Прокопович. Избранные труды (Комментарии). С. 580.
6 Культ святой великомученицы Екатерины, широкий на Западе и заметный на Руси, начиная с посвящения святой храмов (в том числе в Новгороде деревянного, сгоревшего в 1310 г.), стал еще более распространенным (в частности, в литературе), когда имя Екатерина вошло в именник царской фамилии (с 1658 г., когда родившаяся у царя Алексея Михайловича дочь была наречена Екатериной по видению, явив-
к «истории страдания» Екатерины в любом из доступных тогда источников, поскольку страдания святой были известны на Руси еще с ранних служебных миней7, а полное житие святой содержится под 24 ноября в Четьих-Минеях Дмитрия Ростовского8. Ф.Прокопович заражает слушателя (читателя) речи чувством искреннего изумления величием подвига святой, имевшей к смерти полное пренебрежение. Это чувство Ф.Прокопович передает не пересказом известного житийного текста, а риторическими фигурами антитезы, усиления, повторов, сравнения, поэтизмов, вопросов, апеллирующих к сердцу и разуму читателя: «Женский пол по естеству безсильный, тонкий; не просто же пол женский, но девица благородная, красная, богатством, и славою, и многими природными добротами цветущая, а аще во оных летех, в самую весну юности, когда самая сладость жития. Таковая дева и в таковое сладчайшее время не точию вознерадела о всех красотах и утехах своих, но во узы, и темницы, и на позорище безчестное, на орудия мучительския и на самую поносную и горькую смерть с таковым благодушеством устремися, с каковым, не мню, аще идут инныя в чертог брачный» (с. 131). Ф. Прокопович, таким образом, произносит речь не столько во славу почитаемой святой, сколько проецирует ее житие на жизнь современников, говоря на их языке и взывая к их добродетели. Это признак высокого красноречия, когда предмет речи дается опосредованно и вместе с тем в прямой связи с современными оратору событиями9.
Во второй раз Ф. Прокопович обращается к житию Екатерины, иллюстрируя вторую часть своей мысли об истинной любви - любви к ближнему. И вновь Феофан не пересказывает житие, а лишь упоминает о событиях последних дней жития великомученицы, заботившейся не о себе в часы страшных испытаний, а о душах других людей, спасающихся рядом с ней. Из текста жития известно о многих язычниках, уверовавших во Христа благодаря страданиям и твердости св. Екатерины. Прокопович, вновь отсылая читателя к тексту жития (замечая в скобках: «еже историа о ней повествует»), восклицает в восхищении: «Но узрим любовь истинную и во образе, в лице святыя великомученицы Екатерины <...>, яко лютых соперников своих не
шемуся царю во сне). См. о св. Екатерине: Православная энциклопедия. Т. XVIII. М., 2008. С. 100-115.
7 Так, имеется «древнейший список в составе новгородской Минеи на нояб. 1097 г.» (Екатерина // Православная энциклопедия. С. 103).
8 Об одном из возможных источников сведений о житии св. Екатерины, «Ан-фологионе» Арсения Грека, изданном в 1660 г., см.: Сазонова Л.И. Литературная культура России. Раннее Новое время. М., 2006. С. 430.
9 О риторических приемах, применяемых Феофаном Прокоповичем в его ораторской практике и изложенные в виде теории в его «Риторике», см.: Кибальник С.А. О «Риторике» Феофана Прокоповича. С. 193-206.
точию не возненавиде, но и от погибели, яко орудие Божие, избави. <.. .> Где не было времени и мыслити о других, находящу толь страшному подвигу, она тамо попечением чуждаго спасения забыла на-стоящаго бедствия своего <...>» (с. 133, 134). И здесь Прокопович не забывает своей главной темы - «крепка яко смерть любы», завершая повествование о святой мыслью о победе любви над самой смертью: «И кто не видит и сию в ней любовь крепку яко смерть быти, егда за радость о блаженстве ближняго наведе нечувствие толиких болезней, безчестия и самой лютой надходящей смерти!» (с. 134)
Эти две главные темы проявления любви - к Богу и к ближнему - Ф. Прокопович делает предметом восхваления в императрице Екатерине, в которой главной добродетелью он видит совершенную любовь. В истинной любви и заключается сходство императрицы с тезоименитой святой: «Поздравляем тезоименитую святой сей девице, но видим ей же и подобонравную» (с. 134). Любовь к ближнему являет императрица Екатерина, разделяя все тяготы военной жизни и пренебрегая смертельной опасностью в Прутском походе, при значительном превосходстве сил противника. Ф. Прокопович умело обыгрывает и эту деталь: императрица, проявившая в военном времени поистине мужскую стойкость и отвагу, уподобляется святой Екатерине, претерпевшей такие страдания, «аще бы едину некую сего часть претерпел сильный исполин, - не было бы вельми дивно?» (с. 131). Имеющийся в житии св. Екатерины мотив «естественной любви» (в эпизоде о царе-мучителе Максимиане и его супруге Августе, вопреки воле мужа принявшей христианство), сквозит в «Слове» Прокоповича именно в эпизоде сопровождения Екатериной мужа в его военных походах - в этом оратор видит соединение любви «естественной» (плотской) и божественной, т. е. христианской любви к ближнему. Любовь к Богу в Екатерине-современнице автор видит в стяжании всяческих добродетелей, главной из которых считает кротость (эта черта как главная указывается в житии св. Екатерины редакции Дмитрия Ростовского), а также в учреждении ордена св. Екатерины - в знак заступничества Господа и св. Екатерины, благодаря которому «монарха нашего ... в оном лютом прутовом обстоянии цела и невредима сохрани Господь» (с. 136). То, что сама Екатерина царским указом была награждена этим орденом, Ф. Прокопович расценивает как свидетельство соединения двух видов любви - к Богу и к ближнему. Именно в этом соединении истинной любви видит Прокопович тождество не только имени, но и жизненного и житийного пути императрицы, тезоименитой святой мученице. Минейный код «Слова на тезоименитство Екатерины» становится гораздо более глубоким и многозначным, чем простая апелляция к житию в день памяти святой, одноименной прославляемой императрице.
Усилению этого «кода» способствует аллюзивность как слова самого Ф. Прокоповича, так и жития поминаемой святой, которое само по себе представляет гипертекст как систему отсылок к Священному Писанию. Известно, что именно оно являлось для Ф. Прокоповича, воспитанного западной культурой, главным авторитетом. В его речах как проповедника и оратора отсылки к Священному Писанию являются главным риторическим приемом и главным духовным ориентиром в его философских изысканиях. В «Слове на тезоименитство» отсылки к Священному Писанию начинаются с эпиграфа и продолжаются на протяжении всей речи, включая в себя многочисленные цитаты из Псалтыри, первого соборного послания ап. Иоанна, послания к колоссянам ап. Павла, книг пророков Исайи и Иеремии, Евангелия от Матфея и др. Апофеозом становится обширная цитата об истинной любви из послания коринфянам апостола Павла (13: 4-8) «Любы долготерпит, милосердствует, любы не завидит, любы не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своя си, не раздражается, не мыслит зла <...>» (с. 133). Широкий контекст Священного Писания, включенный в «Слово», не только вводит предмет речи в контекст общечеловеческой истории и придает ему вневременной характер, но и словно сближает двух Екатерин, ибо в равной мере вечное слово Писания может быть применимо и к святым, и к тезоименитым им простым смертным, к вечности во Христе стремящимся - и в нее, по вере, попадающим.
Совсем иной характер имеет «Слово в день <.> Александра Невского», сказанное Феофаном Прокоповичем в Александро-Невском монастыре 23 ноября 1718 г. (издано в 1720 г.). «Апостол Петр и Александр Невский считались небесными покровителями основанной на берегах Невы новой русской столицы»10. Эпиграфом к этому Слову избраны слова из Евангелия от Луки (10: 25) «Учителю благий, что сотворив, живот вечный наслежду?». Слова, входящие в притчу о добром самарянине, получают в Слове Ф. Прокоповича совершенно новое толкование. Утверждая, что вопрос «Как мне спастись?» является главным для всей жизни человеческой, Прокопович отвечает на него тем же евангельским словом - «Мы убо, христиане, <.> не отходим сердцем и умом от Христа» (с. 155), вновь, как и год назад, в день святой Екатерины, говорит о любви к ближнему и любви к Богу. Но «о любви самаго Бога оставим ныне, точию о любви ближ-няго разсудим», - намечает главную тему своей речи Прокопович. И поворот этой темы необычен: Феофан говорит не об отвлеченных рассуждениях о любви к ближнему, а о человеческом призвании.
Спасению во Христе, утверждает Прокопович, не препятствуют никакие земные различия людей: ни пол, ни отечество, ни возраст, ни
10 Феофан Прокопович. Избранные труды (Комментарии). С. 582.
брачное или безбрачное положение, «ниже неравенство фортуны, яко се раб, а то свободь или господин» (с. 156). Индивидуальный путь спасения выражается апостольской формулой: «Кийждо в звании, в немже призван бысть, в том да пребывает» (1 Коринф. 7: 20). Мнение, будто лишь монахи спасутся и безбрачные обретут Царствие Небесное, Прокопович с жаром отвергает: «Худое воистинну (аще тако есть) и безбожное мнение!» (с. 157) и приходит к выводу о том, что «не отмещет Бог, но и паче похваляет различие чинов» (там же), ибо в различии людей есть воля Господня. Всякий чин, «правильно приемлемый, от самаго Бога подается» (с. 159), рассуждает Про-копович, и доходит до темы власти: «Несть власть аще не от Бога» (там же). Сославшись на многие книги Ветхого и Нового Заветов, в коих говорится о личном служении человека людям и Господу, Прокопович переходит к изложению служения Александра Невского. Феофан сетует, что во времена великого князя (автор речи именует его «государем российским») не было составлено пространное житие его, «а имели бы мы, надеюся, много полезнаго учения» (с. 160). Житие Александра Невского Прокопович вновь излагает не в виде пересказа известного текста, а, вспоминая подвиги князя, иллюстрирует ими свою основную мысль - о призвании человека и служении ему. Риторическое обращение к слушателям («Мощно ли знати, о слыша-телие, яко не спал кормчий сей, егда в таком волнении корабль цел сохранил» (с. 161)), риторические вопросы, суть которых сводятся к одной мысли: не является ли нам примером святой Александр Невский, честно прошедший тяжелый и великий путь свой?11
«Слово в день Александра Невского» построено, как образец ораторского искусства, блестяще. Диалогизированность речи, яркие формульные обороты, мускульность изложения, ритмизирование синтагм, эмоциональная насыщенность - все это создало прекрасную форму соответствующего содержания - прославление князя-воина, чья речь сама по себе вошла в историю лаконизмом и величием. Обращение к житию святого полководца приводит Прокоповича к ясному и простому, полному жизненной правды и осознания Божия величия выводу: «Видиши всяк пути твоя, тецы. Веси всяк подвиги твоя, подвизайся» (с. 162). Именно в полном исполнении этого девиза видит Прокопович величие Петра Первого, всеславно утвердившего
11 «Такой подход к проблеме личного спасения и последующее изложение воинских и государственных заслуг Александра Невского не был случайным. В постановлении Синода от 15 июня 1724 г. предписывалось: «Святого благоверного великого князя Александра Невского ... отныне ... в монашеской персоне никому отнюдь не писать ... а писать того святого образ во одеждах великокняжеских» <...>» (Панегирическая литература петровского времени // Русская старопечатная литература (XVI - первая четверть XVIII в.) / Под ред. О.А. Державиной. М., 1979. С. 87).
завоевания Александра Невского и поставившего на Неве престол свой. Прославлением дел царя Петра Феофан завершает свое похвальное Слово.
Минейный код «Слова на день Александра Невского» является, пожалуй, наиболее отчетливым. Он проявляется не только в обращении к конкретному житийному тексту, но и в некоей модели земного устроения подобно небесному сонму святых, прошедших свой земной путь согласно воли Божией и за это удостоившихся земного прославления и небесного блаженства. Эта минейная «модель» представлена в «Слове» Прокоповича небольшим, но емким периодом, сказанным словно в оправдание того, что в земной речи приходится говорить о земном устроении, а не только о прославлении святых, которые «наше исправление, к сожитию их ведущее, вменяют себе в самое лучшее прославление свое» (с. 156), предостерегая от пустословия в восхвалении святых, ибо «воспоминаше <...> Златоустый святый, научая, яко всуе хвалит святых той, иже не подражает святыни их» (там же). Истинное прославление святых состоит в исправлении своего пути по их примеру. Эта далеко не новая мысль звучит у Ф. Прокоповича весомо в том числе потому, что далека от схоластического повторения известных слов, а облечена в форму злободневную, приурочена к событию и предмету речи, обращена к каждому и каждого этому пути уподобляет - будь только на то воля человека. Святые, потому миней-но (т. е. ежемесячно, ежедневно, по-датно) прославляемы, поскольку являют индивидуальный пример спасения в роли, данной Богом, составляют общий сонм угодников, который и есть модель жизни: при многообразии каждого - общая любовь и спасение. Это «небесное жительство» святых Феофан представляет в живописной картине, которую Прокопович видит так явственно, что это не оставляет возможности усомниться в ее истинности: «Обаче не усумневаюся, яко святи угодницы Божии, безпечальнаго онаго уже доплывши брега, аки обратившееся, посматривают на море житейское и нас, братию свою, волнящыхся еще и бедствующих видят, не так своих себе от нас похвал хотят, сущее от самаго славы Господа прославленни, -яко тогожде нам блаженства желают, которое они получили, си есть наследования живота вечнаго» (с. 156). Эмоциональный подъем, сдобренный художественным и религиозным воображением, более свободным, нежели в гимнографическом каноне, по-новому актуализировал минейный текст, придавал ему, в литературной форме, общехристианское и общечеловеческое звучание.
Развивая свою мысль о необходимости исполнения каждого предназначенного ему долга и приходя к совершенно справедливому выводу («Не были бы нестроения, свары, зависти, суды неправыя: вся бо сия от того происходят, яко не ведаем, или ведати не хощем,
или, и ведая, не тщимся творити всяк своея должности» (с. 162)), Ф. Прокопович поднимает тему ложного пути спасения. Этот путь проповедник видит в вере в лжепророчества, которые, знай о них человек, якобы гарантируют ему спасение без трудов к этому спасению. С гневом обрушиваясь на всех «лицемеров, мнимых святцев и разве для того безгрешных, яко о грехах своих не помышляют» (с. 162), Прокопович говорит об их ложных учениях, только уводящих человека с богоугодного пути: «Видения сказуют, аки бы шпионами к Богу ходили, притворныя повести, то есть бабия басни, бают, заповеди бездельныя, хранения суеверная кладут и <...> безстудно лгут» (с. 162). Не отказывая себе в художественном и религиозном воображении, все «видения» оппонентов Прокопович с едким сарказмом обличает12 - и являет в этом поистине проповеднический талант и очевидную истину: спастись человек может только своим жизненным подвизанием, дарованием людям и Богу того таланта, который Господь завещал не зарывать в землю («Тако и Богу верный раб явишися, данный тебе талант делая трудолюбне»13). Согласно своему времени и собственному жизненному кредо, Прокопович с искренним пафосом и глубоким убеждением отстаивает приоритет делания, гражданской и личностной активности, рвения в исполнении своих гражданских и человеческих обязанностей. Вместе с тем Феофан утверждает абсолютный приоритет священных текстов, в том числе минейных: если есть освященное церковью явление истины в житии святых, нужны ли для земной жизни человека другие ориентиры, которые ложны?
Исследователями давно рассмотрена тема эмблематичности имени в русском барокко и, в частности, в творчестве Прокоповича. «Для мастеров барокко было очевидно, что имя не просто называет, но содержит в себе конструкцию из нескольких смысловых уровней <.. .> Сходство по признаку имени, описываемое как двойничество, зеркальное удвоение прототипа, дало жизнь столь популярному и типичному для традиций барокко жанру тезоименитого приветствия, где прославление святого переходит в славословие прямому адресату <.. .>»14. Ф. Прокопович, используя этот прием как уже многажды испытанный барочный принцип двойничества (герой - тезоименитый святой), а также как традиционную гимнографическую фигуру обыгрывания этимологии имени, идет в своих проповедях дальше. Он не просто сопоставляет фигуру прославляемого им государственного
12 См. об остротах и шутках в красноречии Прокоповича: Кибальник С.А. О «Риторике» Феофана Прокоповича. С. 199, 202-203.
13 Феофан Прокопович. Сочинения / Под ред. И.П. Еремина. М.; Л., 1961. С. 101. В издании 2010 г. в чтении опечатка («трудолюбие»), искажающая смысл.
14 См.: СазоноваЛ.И. Nomen est omen: Имя в риторике и поэзии / Сазонова Л.И. Литературная культура России. С. 227, 219.
деятеля с образом тезоименитого святого священной истории, как это отражено в сопоставлении Петра Великого с апостолом Петром; не только усиливает (в «Панегирикосе») образом библейского Самсона значимость дня поминовения святого Сампсона странноприимца (27 июня), когда состоялась Полтавская битва («Растерзал еси, аки второй Самсон (не без смотрения же, мню, Божия и в день сей Самсонов случися победа твоя) растерзал еси мужественне лва свейскаго»)15 (в данном случае видим утроение образа, расширение временного и семантического ряда героев общехристианской истории, включая ветхозаветную)16. Ф. Прокопович усиливает важнейшую для него мысль: о соответствии имени прославляемого героя тому образу, который используется для его восхваления. Это и уже упоминавшееся высказывание в «Слове похвальном Екатерине» («Поздравляем тезоименитую святой сей девице, но видим ей же и подобонравную»), и примечательное чтение в «Слове на память Петра в день тезоименитства его», в котором наличествуют все константы топоса nomen est omen (упоминание об апостоле Петре, метафора Петр - «камень», мотив первенства во царях (как Петра - во апостолах), тема славы отечества, его благодарности Богу за ниспосланного монарха, похвалы герою и его равновеликости тезоименитому святому): «Прежде в сей день торжествовала Россиа, благодаря смотрению Божию за дарованного себе монарха, перваго толикия славы в царех российских первому апостолу тезоименнаго и не всуе имя сие имевшаго, твердаго в вере, крепкаго в деле и как на утверждение отечества, так и на сокрушение супостат наших каменю подобнаго» (с. 202 - 203). Однако, отдавая должное символическому значению имени и риторически это значение многажды углубляя, но идя далее своих предшественников, Ф. Прокопович приходит к неожиданной, но естественной в его рассуждениях мысли: имя человека оказывается не важным, если оно не соответствует его сути. Другими словами, имя человека записано в вечности, только если человек это имя прославил делами своими: как Петр Великий, как Александр Невский, усилившие свои имена
15 Панегирическая литература петровского времени. С. 197.
16 Мы не склонны видеть в этом развернутом сравнении Ф.Прокоповича «подстановки», как это считают издатели монографии «Панегирическая литература петровского времени»: «Правда, Прокопович здесь допускает подстановку: 27 июня празднуется день святого Сампсона странноприимца, который ничего общего с библейским Самсоном, кроме имени, не имеет. Но поскольку такая деталь была очень эффектна, Прокопович, видимо, и пошел на такую подстановку» (Панегирическая литература петровского времени. С. 25). Прокопович не подменяет одного образа другим - он лишь сближает их, видя в таком сближении особое провидение Господне (риторически это выражено у Прокоповича предельно корректно: «Самсонов день» в сознании воцерковленного христианина мог быть связан исключительно с новозаветным святым VI в., чье житие изложено, в том числе, в Четьих-Минеях Дмитрия Ростовского под 27 июня, а не с ветхозаветным легендарным героем-судией).
величаниями - дополнениями к имени. В ином случае, рассуждает Ф. Прокопович в «Слове на день Александра Невского», «лучше бы тебе не ведати имени твоего, нежели дела твоего! Лучше бы забыть тебе, как тебе зовут, нежели, что от тебе требует чин твой <.> Приидет час той, когда общий наш Господь, страшный и неумытный судия, вопросит нас не о роде, не о имени, но о деле и о данных всякому талантех стязатися начнет» (с. 163). Велик соблазн связать эти слова Прокоповича с господствующими в петровское время ориентирами, выраженными в «Табели о рангах» (что отчасти было бы верным), однако проповедь Ф. Прокоповича настолько укреплена в религиозных ассоциациях, аллюзиях и цитатных аргументах, что по сути носит не злободневный граждански ориентированный характер, а имеет вневременное значение, находящееся, прежде всего, в области веры. По мысли Ф. Прокоповича, имя человека тем важнее, чем более ответственно человек относится сам к себе, предъявляя к своему жизненному пути высший счет. Тогда тезоименитство герою или святому будет во славу человеку, а не в его поругание или забвение. В этом Ф. Прокопович близок к учению, появившемуся гораздо позднее, о том, что человек, обретающий имя и реализующий его в полной мере, более всего близок к Богу. Минейный код становится в этом случае моделью истинного предназначения человека, в его, человека, связи со временем и уделом, ему волею Господа уготованным.
Список литературы
Кибальник С.А. О «Риторике» Феофана Прокоповича // XVIII век. Сб. 14.
АН СССР, Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). М., 1983. С. 193-206. Панегирическая литература петровского времени // Русская старопечатная литература (XVI - первая четверть XVIII в.) / Под ред. О.А. Державиной. М., 1979.
Православная энциклопедия. Т. XVIII. М., 2008. С. 100-115. Сазонова Л.И. Литературная культура России. Раннее Новое время. М., 2006.
Феофан Прокопович. Избранные труды / Сост., автор вступ. ст. и комм.
И.В. Курукин. М., 2010. Феофан Прокопович. Сочинения / Под ред. И.П. Еремина. М.; Л., 1961. С. 101.
Сведения об авторе: Терешкина Дарья Борисовна, канд. филол. наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы филол. ф-та Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого. E-mail: terdb@mail.ru
