CC BY
382
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 3
К 200-ЛЕТИЮ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА Г.В. Москвин
ПЕРВЫЙ ПЕРИОД ТВОРЧЕСТВА M^. ЛЕРМОНТОВА (РАННЯЯ ЛИРИКА)
Статья посвящена освещению центральных мотивов и идей лирики Лермонтова в первый период его творчества (1828-1832) и очерчивает границы периода на двух основаниях: биографическом и творческом аспектах, т. е. московский период и начало петербургского соотносятся с общей жанрово-стилевой эволюцией творчества Лермонтова. Ранняя лирика Лермонтова рассматривается в ее основных гранях: лирический герой и его душевный мир; экзистенциальная философия, поэзия и действительность; стиль; любовь. В центре внимания оказываются лирические шедевры юного поэта «1831-го июня 11 дня» (1831) и «Ангел» (1831). Осуществляется попытка представить феномен ранней лирики Лермонтова как целостное, последовательно развивающееся художественное единство.
Ключевые слова: Лермонтов, ранняя лирика, лирический герой, романтизм, душа, любовь.
The article is dedicated to the central motifs and ideas of Lermontov's early poetry (1828-1832). The scholar outlines boundaries of Lermontov's early creative work period relying on two foundations - biographical and creative, i.e. the Moscow and early St. Petersburg periods are correlated with the general evolution of Lermon-tov's style and leading genre. Lermontov' early lyrics are considered in accordance with the following leading themes: the lyrical hero and his inner world; existential philosophy, poetry and reality; style; love. Special attention is paid to the young poet's following masterpieces - «1831, June 11» (1831) and "Angel" (1831). The article makes an attempt at describing Lermontov's early works as an integral, consistently developing creative whole.
Key words: Lermontov, early poetry, lyrical hero, Romanticism, soul, love.
Первый период творчества Лермонтова приходится на 18281832 гг., однако здесь требуется высказать следующее соображение. Этот период совпадает с годами учебы Лермонтова в Московском университетском Благородном пансионе (1 сент. 1828 г. - 21 авг. 1830 г.) и в Московском университете (1 сент. 1830 г. - 18 июня 1832 г.), при периодизации творчества Лермонтова его называют юношеским, что естественно по возрасту и интенсивности поиска юным поэтом своей индивидуальной творческой манеры. При этом целесообразно разделить 1832 г. на два временных отрезка, относящихся к двум последовательным периодам. Главные события первого из них - уволь-
нение из Московского университета (примечательно, что до еще формального увольнения Лермонтова в официальном списке студентов с указанием их успехов напротив его фамилии была сделана приписка «СошП. аЪеипШ» - посоветовано уйти)1 и приезд в Санкт-Петербург 30 июля 1832 г.; второго - поступление в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров (9 окт. 1832 г.). К началу осени 1832 г. относятся свидетельства биографического плана, позволяющие говорить о новом жизненном цикле Лермонтова (прекращение отношений с В.А. Лопухиной, конфидентная переписка с ее старшей сестрой - М.А. Лопухиной). Из переписки с последней явствует, что творческий поиск Лермонтова претерпевает изменения: в письме к М.А. Лопухиной от 28 августа 1832 г. Лермонтов с горечью говорит о кризисе в работе над романом «Вадим»2; также, по-видимому, намеревается к своему 18-летию оставить сочинительство, о чем свидетельствует письмо от М.А. Лопухиной от 12 октября 1832 г.: «Вы хорошо сделаете, если пришлете, как Вы говорите, всё, что Вы до сих пор написали; Вы можете быть уверены, что я честно сохраню присланное; и Вы же будете в восторге, найдя это когда-нибудь»3.
Однако, хотя творчество второй половины 1832 г., по нашим соображениям, надо отнести к следующему петербургскому периоду (середина 1832 - середина 1837), мы не забываем, что творческий процесс, если он не останавливался, носит непрерывный и органичный характер, в котором одни художественные явления перетекают, подобно току времени, в следующие, обусловливают и насыщают новые произведения. Так, вся лирика с августа 1832 г. (такие стихотворения, как «Челнок», «Что толку жить!», «Для чего я не родился» и др.) проникнута трагическим мироощущением, как следствие поражения любви, так остро переживаемого весь 1831-й и первые месяцы 1832 г.; на это же время приходится перелом в романе «Вадим». Особенно показательна в этом отношении девятая глава, по лирико-философской напряженности сопряженная с упомянутыми стихами. В ней Юрий Палицын, победитель в будущем любовном конфликте, возвращается в имение своего отца, и там же приводится быличка о появлении мертвого жениха в брачную ночь невесты. Таким образом, роман «Вадим» как бы обрывается в своем прежнем течении и переходит в другую фазу4. Пугачевский бунт, изображение
1 См.: Бродский Н.Л. М.Ю. Лермонтов. Биография. М., 1945. С. 245; Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. М.; Л., 1964. С. 42-43; Захаров В.А. Летопись жизни и творчества Лермонтова. М., 2003. С. 102, 104.
2 Лермонтов М.Ю. Соч.: В 6 т. М.; Л., 1954-1957. Т. 6. С. 703. Здесь и далее сочинения Лермонтова, переписка и другие материалы и документы цитируются по этому изданию.
3 Там же. С. 763.
4 См.: Москвин Г.В. Начало прозы Лермонтова (к вопросу о датировке «Вадима») // Тарханский вестник. 2004. № 17.
которого ведется в конце 1832, 1833-1834 гг., коррелирует как с неистовой лирикой 1831-го, так и с необузданной стихией бунта героя в поэме «Демон» редакций тех лет.
Итак, наше разделение творчества Лермонтова на этапы может показаться несколько усложненным, однако к тому имеются художественные и биографические основания: раннее творчество мы датируем 1828-1832 гг. по художественному признаку; первый же, юношеский период мы называем московским по биографическому, и завершается он 30 июля 1832 г., в день приезда Лермонтова в сопровождении бабушки Е.А. Арсеньевой в Петербург (мнение О.В. Миллер)5. Перспективность такого подхода для нас заключается в том, что мы стремимся учитывать различия между художественным и биографическим, хотя, конечно, понимаем их нераздельность.
Отсутствие биографических сведений часто служит препятствием для адекватного восприятия художественного произведения. По этому поводу Б.М. Эйхенбаум писал более полувека назад: «Из-за скудости биографических материалов (писем, воспоминаний) очень немногие из этих стихотворений <имеется в виду лирика, за которой стоит интимная биография поэта. - Г.М.> могут быть сопровождены реальным комментарием. В особенности это относится к стихотворениям юношеского периода, которые именно поэтому до сих пор недостаточно поняты и оценены <.. .> часто остаются просто непонятными»6. По свидетельству Б.Я. Бухштаба в предисловии к процитированной книге Б.М. Эйхенбаума, ученый планировал выпустить итоговую монографию о жизни и творчестве Лермонтова, планируя совместить подходы «историко-литературного, текстологического и комментарного, исследовательского и научно-популярного характера»7. Тем не менее, если судить по планам, оставшимся в бумагах Б.М. Эйхенбаума, изложенных Б.Я. Бухштабом, исследователь предполагал опираться на три принципа организации литературного материала: 1) циклизации лирики на биографических основаниях; 2) организации драматических произведений на тематических основаниях; 3) организации поэм и прозы на жанрово-родовых основаниях8.
Из сказанного остается заключить, что, помимо системных обобщений, в подобных случаях, и особенно лермонтовском9, результат может принести научная смелость, гипотеза, за которые ратовала Л.И. Вольперт (разумеется, когда это оправдывается вкусом, знанием
5 См.: Захаров Е.А. Летопись жизни и творчества Лермонтова. М., 2003. С. 104-105.
6 Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове. М.; Л., 1961. С. 289.
7 Бухштаб Б.Я. От редактора // Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове. М.; Л., 1961. С. 3-6.
8 Там же. С. 3-4.
9 Примечательно широко известное высказывание А.А. Блока: «Почвы для исследования Лермонтова нет - биография нищенская».
и тактом исследователя10. В лермонтоведении известна роль таких ярких и неравнодушных ученых11.
Далее мы предполагаем шаг за шагом прослеживать, как раскрывался талант юноши Лермонтова и как складывалось его мастерство. В собраниях сочинений Лермонтова неизбежно приводятся четыре стихотворения 1828 г. Обратим внимание на два из них. Совершенно справедливы комментарии относительно литературной среды, которой они были написаны, ориентации на античные образцы, легкой французской поэзии, антологичности и проч.12 Верно также и замечание, что юный поэт ближе по стилевым предпочтениям к Батюшкову и Пушкину, чем к А.Ф. Мерзлякову и С.Е. Раичу. Однако если мы сравним «Заблуждение Купидона» Лермонтова и опыт пятнадцатилетнего Пушкина «Рассудок и любовь» (1814) и более зрелый - «Вакханку» Батюшкова (1815), то увидим, что выбор вектора отношения поэта к женщине совершенно противоположный: у Пушкина лирическая ситуация представлена так: «младой Дафнис, гоняясь за Доридой». У Батюшкова также она построена на погоне: «Я за ней - она бежала / Легче серны молодой»; Лермонтов предпочитает другой ракурс: «Однажды женщины Эрота отодрали», и делает на основании этого анекдота «концептуальный» вывод: «С тех пор-то женщина любви не знает». Приведенные примеры очень выразительно предвосхищают будущее экзистенциальное состояние души Лермонтова в отношении к женщинам. Второе раннее стихотворение, «Поэт» (1828), содержит таинственное сочетание впечатления и творческой думы в поэтическом акте, и это занимает Лермонтова уже в этом первом лирическом опыте, посвященном теме творчества («Его сердечные волненья // Всё тише, и призрак бежит! // Но долго, долго ум хранит // Первоначальны впечатленья» («Поэт», 1828)).
Для понимания ранней лирики Лермонтова необходимо положить в его основу представление о терминологическом сочетании лермонтовский человек, которое распространяется на героев поэм, драм, прозы Лермонтова, однако прежде всего было применено к лирике. Мы разделяем мнение, что «глубинные мотивировки, направляющие поведение "лермонтовского человека" <именно поведение героя, его личность, лицо и статус определяют содержание творчества Лермонтова. - Г.М.>, восходят к субъекту ранней лермонтовской лирики»13 [Роднянская, 1981: 259].
10 См.: Вольперт Л.И. Лермонтов и литература Франции. Таллинн, 2005. С. 22-39.
11 В XIX в. лидером в этом отношении, безусловно, является П.А. Висковатов, в XX в. - И.Л. Андроников.
12 Аринштейн Л.М. «Заблуждение купидона» // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 172.
13 Роднянская И.Б. Там же.
Выбранные для разговора стихотворения 1828 г. дают начало главным темам всего творчества Лермонтова, т. е. определяют его. Это темы поэзии и любви. Для более предметного разговора о творчестве как соотношении мира действительного и мира вымысла необходимо миновать два года и обратиться к стихотворению «1831-го июня 11 дня», которое является и наиболее показательным для рассматриваемого этапа формирования прозы как раскрывающее «творческую лабораторию молодого Лермонтова»14. Действительно, стихотворение выделяется из остальной ранней лирики поэта «открытостью» содержания, что определяется его жанровой спецификой (исповедь, философский и творческий манифест). Благодаря отмеченной особенности «1831-го июня 11 дня» дает материал для анализа переходного периода (имеются в виду жанрово-стилевой и содержательный аспекты) в творчестве Лермонтова.
Для осознания того, под влиянием каких творческих факторов происходит переход к творческой эволюции, отметим следующие поэтические тезисы первых строф стихотворения «1831-го июня 11 дня».
• Жажда чудесного как источник жизни души («Моя душа, я помню, с детских лет // Чудесного искала»).
• Насыщение своего творческого воображения «мгновениями» жизненного опыта как способ художественного освоения конкретной жизни («И те мгновенья были мук полны, // И населял таинственные сны // Я этими мгновеньями. Но сон, //Как мир, не мог быть ими омрачен»).
• Разъединенность неба и земли как дисгармония душевного стремления и жизненного опыта («Как часто силой мысли в краткий час // Я жил века и жизнию иной, // И о земле позабывал. Не раз, // Встревоженный печальною мечтой, // Я плакал»)15.
• Неудовлетворенность иллюзорностью и мнимостью «печальной мечты» по отношению к реальному страданию («...но все образы мои, // Предметы мнимой злобы и любви, // Не походили на существ земных. // О нет! Все было ад иль небо в них»).
Приведенные декларации из 1-й и 2-й строф стихотворения представляют собой синтез соответствующих мотивов предшествующей лирики и творческий «прогноз» лирики последующей (вспомним «Поэта» 1828 г.). Показательно, что этот мотив, представляющий проблему и литературную и мировоззренческую, юный Лермонтов разрабатывал и в промежуточный между 1828-1833 гг. период: «В уме своем я создал мир иной // И образов иных существованье; // Я це-
14 Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. М., 2002. С. 61.
15 Нетрудно увидеть в этих исповедальных строках будущее лирико-философ-ское обобщение о жизни души на земле в «Ангеле».
пью их связал между собой, // Я дал им вид, но не дал им названья» («Русская мелодия», 1829). В «Русской мелодии» содержится также мотив разрушения «мира иного» и его образов миром реальным («Вдруг зимних бурь раздался грозный вой, - // И рушилось неверное созданье!..»), т.е. разорванности этих миров («И слышится начало песни! - но напрасно! - // Никто конца ее не допоет!..).
Концентрация внимания Лермонтова на проблеме отношения мира вымышленного, т. е. созданного в поэтическом воображении, и мира его реального существования вызвана потребностями художественного плана. Своеобразие лермонтовского подхода к жизни (от личных драм до философских обобщений и духовных озарений) состояло в том, что любая его жизненная проблема или задача стремилась прежде всего к художественному решению. Поэтому в первоначальной у Лермонтова системе отношений реальная жизнь -поэзия - идеальный мир поэзия занимает срединное положение и едва ли не выполняет посредничающую роль, что высказывается в стихотворении «Sentenz» (1830): «Когда бы мог весь свет узнать, // Что жизнь с надеждами, мечтами // Не что иное - как тетрадь // С давно известными стихами». Вероятно, подобные декларации еще наивно-иллюстративного характера побудили В.Ф. Асмуса увидеть в лермонтовской концепции образа выражение учения платоновско-аристотелевской эстетики о срединном положении искусства - метак-сю (цехами), которое, как полагал ученый, у Лермонтова отразилось через посредство Шиллера16.
Отношения неба и земли постепенно выводятся Лермонтовым из умозрительной сферы и утрачивают подчиненность стилевой инерции или диктату, получая в его творчестве иную направленность, причем принципиального характера: если ранее «ад иль небо» было проекцией земных дел и отношений, то с началом прозы «земля» обретает у Лермонтова самодостаточный и приоритетный статус. Эта существенная смена акцентов в художественной практике Лермонтова оказала обратное воздействие на его художественное мировоззрение - теперь небо и ад, высшие и надчеловеческие иерархии будут призываться к ответу и разъяснению противоречивых начал в человеке. Отмеченные изменения наблюдаются уже в ряде стихотворений 1829 г., в которых появляется мотив упорства человека в его приверженности земным страстям, страданию и даже греховности. Среди них следует отметить «Покаяние» («Если таешь ты в стра-даньи, // Если дух твой изнемог, // Но не молишь в покаяньи: // Не простит великий Бог»), «Мой демон» с его двойственной природой
16 См.: Асмус В.Ф. Круг идей Лермонтова // Литературное наследство. М., 1941. С. 124.
образа лирического героя, вбирающего демонические и человеческие черты; «К другу», где предпочтение высказано прямо («Но мне милей страдания земные: // Я к ним привык и не оставлю их...»), и, наконец, грешная «Молитва» («Не обвиняй меня, Всесильный...»). Однако естественная растерянность, возникшая как следствие разрушения стилевого романтического стереотипа в отношениях земля - небо, способствовала определению в творчестве Лермонтова трех сфер, составивших глубинную основу его проблематики, которые можно очертить с помощью трех фундаментальных вопросов: 1) место, или «статус», человека в мироздании, в Божьем мире; 2) жизнь и смерть; 3) отношение человека к миру. С наибольшей полнотой эти вопросы получили развитие в ранней лирике Лермонтова (до 1833 г.).
Эволюция темы любви обнаруживается в ранней лирике Лермонтова в трех художественных феноменах. Прежде всего это три любовных цикла, обращенных к Е.А. Сушковой (1830-1832), Н.Ф. Ивановой (1830-1832), В.А. Лопухиной (1831-1832). Ко второму отнесем двенадцатую строфу стихотворения «1831-го июня 11 дня», вернее, второе ее, концептуальное четверостишие:
Я не могу любовь определить, Но это страсть сильнейшая! - любить Необходимость мне; и я любил Всем напряжением душевных сил.
Все три произведения (циклы, поэтический фрагмент и стихотворения), каждое из которых сыграло свою роль в теме любви, вместе составили портрет души поэта в трех ипостасях любви: жажде, переживании, осознании. Основой трех любовных циклов явилось реальное чувство, при этом они представили его разное качество, характер, душевный возраст. Увлечение Сушковой, если придавать ему большее значение, чем легкому головокружению подростка от общества привлекательной девушки на два года старше его, по нашему мнению, не вызвало в юноше сильных и искренних движений души. Взглянем, например, на шедевр 1830 г. «Нищий». Сушкова утверждала, что Лермонтов посвятил стихотворение ей: это не вызывает сомнений17, хотя к воспоминаниям Сушковой в целом нельзя относиться некритично. От «Нищего» остается впечатление неравноценности двух его частей. Между строками «И кто-то камень
положил // В его протянутую руку» и «Так я просил твоей любви» есть ^ ^ 18 жанрово-стилевой разрыв, ограничивавший смысл стихотворения .
Этот эффект явно демонстрирует литературную условность чувства
юного поэта к Сушковой.
17 См.: Сушкова Е.А. Записки // Звезда. 1928. № 5. С. 114-115.
18 См.: Журавлева А.И. Указ. соч. С. 44-45.
Цикл, обращенный к Н.Ф. Ивановой, отражает реальную историю любви, занимающую больше года. Примечательно, что, в отличие от увлечения Сушковой, эта история таила в себе много искреннего и неподдельного, потому, наверное, так мало о ней было известно до упоминания В.В. Каллашем и разысканий И.Л. Андроникова19. В цикле сочетаются два лирических потока: первый - во всей силе юношеской страсти добиться ответной любви избранницы; второй -рефлексивный, в полном спектре молодого чувства (от просьбы и жалобы до гнева и неистовства) постигающий откровения о безднах страдания, в которых оказывается человек между тварной и идеальной любовью. Это положение выразилось у Лермонтова в размышлении: «Не ты, но судьба виновата была, / Что скоро ты мне изменила. / Она тебе прелести женщин дала, / Но женское сердце вложила» (1830/1831). Кульминация отношений Лермонтова и Ивановой приходится на май-июнь, чем, возможно, и вызвано появление стихотворения «1831-го июня 11 дня» и концептуальных строк двенадцатой строфы.
Можно с уверенностью утверждать и то, что стихотворение «Ангел», породившее песню Ангела для всего творчества Лермонтова, явилось заключительным аккордом отношений с Ивановой20. Оно было написано в ноябре 1831 г. и, вероятно, могло быть только тогда создано, поскольку именно к этому моменту в жизни поэта сошлись три главных несчастья юности: ранняя смерть матери, недавняя смерть отца и поражение любви, определившие его совершенное одиночество. Со стихотворением «Ангел» в творческой перспективе Лермонтова появляется художественная идея любви, обнимающая частные проявления и всеобщие ипостаси, что с ноября 1831 г. выразится в цикле к В.А. Лопухиной. А.П. Шан-Гирей оставил замечательное воспоминание о выборе брата и друга: «Будучи студентом, он был страстно влюблен <.. .> в молоденькую, милую, умную, как день, и в полном смысле восхитительную В.А. Лопухину; это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная. Как теперь помню ее ласковый взгляд и светлую улыбку; ей было лет пятнадцать - шестнадцать...»21. Помимо названного цикла необходимо также отметить начало работы над романом «Вадим», вобравшему в себя все ведущие мотивы ранней лирики, в котором торжество любви было целью замысла, о чем говорят следующие
19 См.: Андроников И.Л. Лермонтов и Н.Ф.И. // Андроников И.Л. М.Ю. Лермонтов. Исследования и находки. М., 1964. С. 117-142.
20 Вся последующая лирика, связанная с этими отношениями, является рефлексией чувства к Ивановой.
21 Шан-Гирей А.П. // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 32.
слова автора: «Если мне скажут, что нельзя любить сестру так пылко, вот мой ответ: любовь - везде любовь, то есть самозабвение, сумасшествие, назовите как вам угодно; - и человек, который ненавидит всё, и любит единое существо в мире, кто бы оно ни было, мать, сестра или дочь, его любовь сильней всех наших произвольных страстей». Процитированные строки можно считать идейным манифестом Лермонтова при переходе к следующему этапу творчества, сутью которого была любовь как содержание и смысл бытия.
Список литературы
Андроников И.Л. Лермонтов и Н.Ф.И. // Андроников И.Л. М.Ю. Лермонтов
Исследования и находки. М., 1964. С.117-142. Аринштейн Л.М. «Заблуждение купидона» // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981.
Асмус В.Ф. Круг идей Лермонтова // Литературное наследство. М., 1941. Бродский Н.Л. М.Ю. Лермонтов. Биография. М., 1945. Бухштаб Б.Я. От редактора // Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове. М.; Л., 1961. С. 3-6.
Вольперт Л.И. Лермонтов и литература Франции. Таллинн, 2005. Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. М., 2002.
Сушкова Е.А. Записки // Звезда. 1928. № 5.
Захаров В.А. Летопись жизни и творчества Лермонтова. М., 2003. Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 6 т. Т.6. М.; Л., 1957.
Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. М.; Л., 1964.
Москвин Г.В. Начало прозы Лермонтова (к вопросу о датировке «Вадима») //
Тарханский вестник. 2004. № 17. Роднянская И.Б. Лирический герой // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 258-262.
Шан-Гирей А.П. // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 32.
Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове. М.; Л., 1961. С. 289.
Сведения об авторе: Москвин Георгий Владимирович, канд. филол. наук, доцент кафедры истории русской литературы филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: georgii_moskvin@mail.ru
