CC BY
37
РЕЦЕНЗИИ
С. С. Имихелова
ПЕРВАЯ МОНОГРАФИЯ ОБ ИСКАНИЯХ В ТВОРЧЕСТВЕ Д. АНДРЕЕВА В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ ЖИЗНЕСТРОИТЕЛЬНОЙ ИДЕИ (ДАШЕВСКАЯ О.А. ЖИЗНЕСТРОИТЕЛЬНАЯ КОНЦЕПЦИЯ ДАНИИЛА АНДРЕЕВА В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРФИЛОСОФСКИХ ИДЕЙ И ТВОРЧЕСТВА РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА. ТОМСК, 2006. 435 С.)
Бурятский государственный университет, г. Улан-Удэ
Личность и творчество Даниила Андреева уникальны в отечественной культуре: философ, историк, писатель, автор философской эпопеи «Роза Мира», поэтических книг «Русские боги» и «Железная мистерия» воплотил глубоко оригинальную философию, эстетику и поэтику. Религиозный характер идей Д. Андреева, внося специфику в его восприятие современными исследователями, придает целостность его произведениям, выступающим как особый вид духовного творчества. Но, к сожалению, до сих пор нет целостной интерпретации его наследия, его новаторской философско-ху-дожественной системы. Глубокое и серьезное исследование О.А. Дашевской, восполняя этот пробел, определяет вклад писателя-мыслителя в гуманистическую традицию русской литературы, дает целостный анализ его философско-эстетической концепции.
В условиях глобальных кризисов - от экологического до угрозы локальных и международных войн сложившиеся представления о всемирной истории и цивилизации не удовлетворяют современное сообщество, ощущается острый недостаток не только в научно-теоретических, но и философско-эстетических подходах, которые позволили бы осмыслить, прочувствовать новейшую стадию и тенденции дальнейшего исторического развития современной цивилизации. Вот почему труды мыслителей, подобных Д. Андрееву, не только базирующиеся на историософском, философском фундаменте, но и обладающие художественно-провидческой силой воздействия, так востребованы сегодня интеллектуальной общественностью.
Рассмотреть философско-художественный дискурс писателя-мыслителя - задача многократно сложная, поскольку в национальных культурах существуют разные его проявления. В таких образцах философско-художественного синтеза, как, например, творчество Сартра, Камю или Достоевско-
го, художественность неотрывна от философского метода мышления. Однако иная философско-худо-жественная модель мировидения создана Д. Андреевым и исследуется О.А. Дашевской как единое дискурсивное целое, пронизанное не только общими идеями-лейтмотивами, образами-символами, но и представляющее собой результат процесса общей концептуализации культуры в ХХ в. «Роза Мира», по мнению исследователя, есть философия русской культуры, где важнейшей миромоделиру-ющей категорией выступает «метакультура», поскольку Д. Андреев создает особую онтологию, совмещающую в себе философское знание, религиозное прозрение, эстетическую систему и художественное творчество.
Метатекстовая природа творчества осознавалась самим Андреевым - недаром в подзаголовке «Розы Мира» - «Метафилософия истории» он обозначил философско-историософскую стратегию своей художественной концепции. Под этим углом зрения рассматривает О. А. Дашевская и две предшествующие метатекстовому трактату книги: лирическую «Русские боги» и драматическую «Железную мистерию». Семантическая нагружен-ность всех трех книг такова, что по мере развертывания творчество писателя приобретает метафизическое содержание, осуществляет поиск метафизических оснований для ответов на мировоззренческие вопросы и решения мировоззренческих проблем. В их ряду важное значение занимают историософские и натурфилософские, религиознофилософские вопросы. Однако общая направленность рецензируемого исследования заключается в выявлении художественной образности, особого языка триптиха, позволяющего обратить не-худо-жественный дискурс в мифопоэтическое целое. О.А. Дашевская представляет эту целостность как систему мифологем, объединенных ведущими категориями концепции писателя - метаистория и
С. С. Имихелова. Первая монография об исканиях в творчестве Д. Андреева..
метакультура. Назвать трилогию метатекстом ей позволяют универсальные концепты русской культуры: Восток и Запад, Петербург, космос и хаос, Китеж и Святая Русь, а также целая система художественных образов и мотивов, по своей повторяемости и вариативности представляющих также андреевский метатекст, например, Навна как «Соборная душа сверхнарода».
Заметим, что в контексте рецензируемой монографии наряду с термином «метатекст» можно использовать и такие философско-культурологические понятия, как надтекст, гипертекст или унитекст (термин М.Н. Эпштейна), необходимые для обозначения универсальных и уникальных текстов, представляющих собой всю совокупность текстов мировой культуры, в которую и вписывается трилогия Андреева. Таким гипертекстом является, по мнению исследователя, философско-художествен-ная система Серебряного века, да и вся художественная культура первой половины ХХ в., когда, по словам М. Вебера, «усугубилась лихорадочная жажда создавать новые теории».
Но в отличие от научных теорий философского, религиозного или эзотерического типа в творчестве Д. Андреева проявилась та присущая всему прошлому столетию особенность художественной культуры, которая названа интертекстуальностью. Она, по мнению О.А. Дашевской, проявилась в богатейшем интеллектуальном материале, использованном писателем. Это прежде всего идеи русской религиозной мысли начала ХХ в., а также такая особая сфера мысли, такая интеллектуальная практика, как индийская философия. Именно традицию восточного миросозерцания и идеи русской философии автор исследования выделяет в оригинальной концепции Андреева, соединяющей всеединство В. Соловьёва и С. Булгакова и коллективную модель индуизма. Этой проблематике посвящена первая глава, которая составляет теоретико-методологическую часть исследования.
Вторая глава посвящена эстетической проблематике андреевской концепции, неорелигиозной по своему пафосу и содержанию. Концепция метакультуры Андреева, основывающаяся на мифопоэтической картине мира, как и у символистов А. Белого, Вяч. Иванова, исследуется во взаимоотталкивании и взаимосвязи с ними и по своей религиозной природе соотносится с натурфилософскими трудами П. Флоренского. Категория мифа лежит в центре метафизики Андреева. В исследовании О.А. Дашевской дана дифференциация мифотворческих стратегий в «Розе Мира» на фоне «Диалектики мифа» А. Лосева и показан метафизический и трансцендентный смысл андреевской теории, где вертикаль метакультуры пересекается с горизонталью метаистории.
В этом разделе на первый план выходит стержневая идея исследования: мифотворчество приводит Андреева к учению о поэте-вестнике, вестнике Розы Мира, способном благодаря духовному зрению отразить «мифообразы» и «метапрообразы», т. е. «художественные образы, воспринимаемые нами духовно», которые «для Андреева суть явления реальные, но другой материальности...» (параграф 2.2). Сквозь эти метаобразы просвечивают «иные» пространства и миры, что приводит к трактовке мифа как «творения идеального бытия». Миф о поэте-вестнике, по мнению О.А. Дашевской, передает сакральный смысл словесного творчества, отношение к художественному слову как «боговдохновенному», поскольку гений поэта-вестника воплощает открывшуюся ему высоту и глубину потусторонних сфер. В этом заключается метамифология Андреева, представляющая собой продолжение поиска высшего идеала деятелями национальной культуры, начиная с Пушкина.
Миф о поэте-вестнике рассматривается автором монографии как структурообразующий в наследии Андреева, позволяя отвести искусству высшую роль в развитии мира, в спасении и преображении мира. Именно в религиозно-художественном опыте познания (теургии) максимально реализуется познавательная деятельность человека. Для О.А. Дашевской важно, что андреевская концепция художника-гения как передатчика божественных смыслов продолжает модернистские эстетические стратегии символистов, но, в отличие, например, от эстетики Цветаевой, она дана в параметрах религиозной нормы. Здесь Андрееву близка позиция Б. Пастернака: и в лирике, и в своем христианской романе «Доктор Живаго» поэт подчеркивает связь искусства с идеей идеального, видит в искусстве способность преобразовать жизнь, а в художнике - выражение воли провиденциальных сил, готовности выполнить «де-миургическую» функцию. Этой же цели отвечает и эстетика Андреева с релевантными для нее жанрами мистерии, литургической молитвы, позволяющими выйти на онтологически более высокий уровень бытия, поскольку соединяют в себе богослужение и искусство, священнодействие и творчество.
Метод Андреева исследователь называет теологическим (религиозным) модернизмом, и в этом определении, на наш взгляд, наиболее точно обозначен нерв философско-художественной концепции Андреева о неразрывной связи сущности искусства и религиозного сознания. Этим термином оправдана и сама тема монографии, которая, на наш взгляд, вписывается в современную философскую парадигму целостного мировоззрения как единства философии, религии, художественного постижения мира и постнеклассической науки. Причем, в монографии справедливо утверждается,
что в этом синкретическом единстве на передний план выходит именно художественное постижение мира, искусство, которое из отражения жизни превращается в порождающую модель жизни. По существу, О.А. Дашевская доказала, что Андреев абсолютизирует онтологический статус искусства, и такой подход составляет особую ценность рецензируемого исследования.
Жизнестроительная концепция русской культуры начала ХХ в. рассматривается в третьей и четвертой главах монографии в аспекте поэтики. Выделена концептосфера русской метакультуры (культурные модели и архетипы национального самосознания) в книге «Русские боги», проанализированы мистико-эзотерические проекции в «Железной мистерии». Методологический и эстетичес-ки-мировоззренческий аспекты, выделенные в предыдущих разделах, растворены и непосредственно проявлены в поэтике Андреева.
Особое внимание уделено концептам, связанным с метафизикой России (Китеж, Святая Русь), с национальным «космо-психо-логосом» («петербургский текст» русской культуры, апокалипсис, оппозиция природа/цивилизация), которые обретают новое качество, наполняются новым смыслом в концепции Андреева. Совершенно справедливо О.А. Дашев-ская интерпретирует эту систему концептов с точки зрения духовно-религиозной функции искусства, лежащей в основе эстетики Андреева.
Так, выделяя блоковский миф-текст в произведениях Андреева, О. А. Дашевская видит в них отражение неразрывной связи жизни и творчества, свойственной поэтам Серебряного века. Но главное, что объединяет Андреева с Блоком, - демонизация творчества, проявление в поэте демонических сил, что связано с отказом от первородства, с духовным отступничеством. Сюжет Блока - это преодоление отступничества поэта-рыцаря, сюжет Андреева - утверждение лирическим героем необходимости познания зла во имя его преодоления (параграф 3.1). На материале стихов о Н. Гумилёве - еще одном «оступившемся» поэте исследователь рассматривает связь поэтики Андреева с оккультно-эзотерической парадигмой Серебряного века, причем рассматривает ее как опыт и практику магических свойств поэзии, способности поэтов к «заклинанию зла».
Высокой оценки заслуживает и обоснованный вывод о том, что мифотворчество выступает миротворчеством в культурфилософской концепции Андреева, «выверяющего» судьбы и эстетику жизне-творчества поэтов Серебряного века с позиций эти-ко -религиозной точки зрения. Так, «мистериальный сюжет» спасения Вселенной, осуществляемый высшим Божественным замыслом, развивается Андреевым как мистериальное миромоделирование.
В «жизнестроительной» концепции Д. Андреева автор монографии увидела те проблемы, которые продолжают оставаться актуальными в начале ХХІ в. Одна из них - культурные разрывы, другая -проблема метауровня, перекидывающая мост между фактами литературного языка, с одной стороны, и явлениями культуры, этики, этнопсихологии, религии, с другой стороны. Как показано в монографии, в своих произведениях, оригинальных как с точки зрения методологии, так и с позиции ее применения, Д. Андреев предвидел эти проблемы и в меру современных ему возможностей стремился дать их решение. Значение писателя объясняется как раз способностью прозревать из всех возможных путей развития русской культуры самый реальный, чтобы будущее (а для нас - наша современность) открылось во всей яркой сущности, исполненное трагических разрывов и глобальных катаклизмов. О.А. Дашевская показала релевантность андреевских прозрений современному научно-художественному дискурсу. Прежде всего это концепт метакультуры и утверждение авторитета художественного видения мира. Хотя Д. Андреев обращается к мистике трансцендентных сущностей, тем не менее он утверждает возможности индивидуального сознания, творческой силы человека.
Высоко оценивая исследование О.А. Дашевской, выскажем и некоторые замечания. Первое из них касается ее подхода к творчеству Д. Андреева как непротиворечивому, недраматичному, тогда как художники и философы ХХ столетия, как это не раз было замечено, не могут не ставить собственные проблемы, аккумулирующие собственную драму и драматичность своего времени. В этом и проявился процесс эстетизации реальности как глубинная тенденция второй половины ХХ в. В анализе эволюции творчества Андреева недостает, как нам представляется, взгляда через сложную призму самоидентификации художника, ориентации на фактор конфликтности, противоречивости в его художественном мире.
Рассмотрев проблему связи философии и литературы, поставив вопросы, общие для философской рефлексии и поэтического вдохновения в первой половине ХХ в., автор монографии берет за аксиому ответ на вопрос, почему Д. Андреев избрал поэзию (литературу) в качестве формы философствования. И дело ведь не только в том, что Серебряный век (В. Соловьёв, С. Булгаков) продолжил, а Д. Андреев углубил традицию русской философии - именно в литературных формах высказывать самые глубокие и самые значительные идеи. Вопросы генезиса и контекста исследуемого художественного мира, видимо, необходимо дополнить автобиографическими, автопсихологическими реалиями.
Т.Л. Воробьёва. Новая интерпретация прозы Е. Замятина..
Наконец, заявленная идея перехода, парадиг-мального поворота от первой половины ко второй половине ХХ столетия, которым отмечено творчество Д. Андреева, не нашла, к сожалению, подробного аргументированного объяснения.
Названные замечания не снижают концептуальной ценности книги, ее несомненной новизны, безусловной перспективности ее положений и выво-
дов. В исследовании судеб русской художественной культуры монография О.А. Дашевской займет достойное место, поскольку посвящена творчеству писателя, не только продолжающего, углубляющего традицию русской культуры, но и прозревающего ее возможные пути.
Поступила в редакцию 19.12.2006
Т.Л. Воробьёва
НОВАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ПРОЗЫ Е. ЗАМЯТИНА (ХАТЯМОВА М.А. ТВОРЧЕСТВО Е.И. ЗАМЯТИНА В КОНТЕКСТЕ ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫХ СТРАТЕГИЙ ПЕРВОЙ ТРЕТИ ХХ ВЕКА: СОЗДАНИЕ АВТОРСКОГО МИФА. ТОМСК, 2006. 183 С.)
Томский государственный университет
Современное замятиноведение представляет собой интенсивно развивающуюся отрасль отечественной науки о литературе и западной славистики. Усилиями российских и зарубежных ученых достигнуты серьезные результаты в постижении этой уникальной фигуры русской литературы первой трети прошлого столетия. Появление новой работы неизбежно рождает внутреннее вопрошание: найден ли свой ракурс исследования, произошло ли приращение смысла по сравнению с имеющимися интерпретациями? Думается, что монография М. А. Хатямовой позволяет утвердительно ответить на этот вопрос. Рецензируемое исследование - закономерный итог многолетних научных поисков; выходу монографии предшествовали доклады на научных конференциях всероссийского и международного статуса; статьи, постоянный диалог с коллегами. Обилие ссылок на предшественников делает безупречной научно-этическую позицию автора и высвечивает новизну его собственных построений.
М.А. Хатямова начинает с того же посыла, что и многие писавшие о Замятине: с проблематизации типа творчества, доминанты эстетического сознания художника. Общим местом замятиноведения стал тезис о «неореализме», поскольку сам Замятин оставил немало суждений на этот счет. Как известно, он блестяще проявил себя и на поприще литературного критика, публициста, педагога; в своих статьях и лекциях писатель «проверял» важные для него эстетические формулы. Автор монографии как бы заново «перепрочитывает» весь корпус критико-публицистических текстов, чтобы уточнить для себя суть эстетических рефлексий писателя. В первой главе разворачивается «сюжет»
зямятинских отношений с акмеизмом. Обилие цитат может показаться избыточным, однако мы видим в этом настойчивую интенцию автора - собрать «доказательную базу» на основании разбросанных по разным источникам высказываний о том, как он понимает искусство, современную ситуацию в литературе и место художника в ней. М. А. Хатямова усматривает принципиальное сходство замятинских эстетических деклараций с акмеистской парадигмой творчества, которая рождается из пафоса созидательного культурного оформления действительности. В собственно эстетическом плане для Замятина актуализируется акмеистская теория слова, взаимоотношение автора и читателя как культурный диалог. Из этого оформляется концепция диалогического языка, понимаемого многомерно: это и столкновение разных культурных языков в языке автора, и повышение статуса воспринимающего сознания, сотворчество автора и читателя, наконец, это еще один тип диалога -между внешним и внутренним («мысленным») языком. Попутно отметим, что автор монографии фиксирует объективную сопряженность замятинс-кой идеи диалогического языка, с одной стороны, с языковой картиной А. Ремизова, с другой - с бахтинским «чужим словом»; замятиноведческая сосредоточенность размыкается в перспективу историко-литературного и теоретического пространства русской словесности.
В коммуникативной модели «автор - читатель» для Замятина усложняется структура повествовательной инстанции (повествователь, рассказчик, персонаж), которая должна взять на себя миссию упорядочения, интегрирования распадающегося мира. В последних разделах первой главы М. А. Ха-
