CC BY
37
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
А. Алипиева (Шумен)
Первая мировая война и болгарский пораженческий роман «Багровая звезда, кровавая» Константина Петканова
Тема Первой мировой войны получила широкое распространение в болгарской литературе, но драматические последствия войны почти всегда освещались сквозь призму национальных мифов или посредством эстетических или экзистенциальных обобщений. Константин Петканов — автор, который оспаривает болгарский национализм как миф и представляет войну не как национальное явление, а как жестокое насилие над маленьким человеком.
Ключевые слова: Первая мировая война, национализм, национальные мифы, демифологизация.
В болгарской литературе одним из романов со сложной судьбой является «Багровая звезда, кровавая» (1934) Константина Петканова1. Описывая участие Болгарии в Первой мировой войне, Петканов, в сущности, выходит за рамки своего традиционного амплуа. Автор патриотических романов и рассказов, книг, раскрывающих психологию народа, он придерживается одного из самых популярных в Болгарии видов национализма — романтического пафоса народного созидания, связанного с понятиями земли и крови. Как правило, в XX веке государство (как единая территория2) придерживалось неоспоримой, т. е. официозной трактовки национализма, где все отдельные группы подчинены официальному этносу.
Так, утраченные Болгарией земли Фракии, Македонии или До-бруджи в литературе продолжают неофициально восприниматься как болгарские территории, о которых создаются рассказы и мифы и с которыми связаны культурные и социальные практики. В литературе официальные и «неофициальные» территории Отечества охватывают сюжеты об истории, прадедах, языке, создавая единый образ «священной земли». Еще в 20-30-е гг. XX в. критика назвала Константина Петканова «живописцем патриархального быта фракийского крестьянина»3, автором, «тема которого — болгарская дерев-ня»4, писателем «из народа, посвятившим этому народу свое перо»5. Неудивительно, что появившийся в 1934 году роман «Багровая звезда, кровавая» разрушает устойчивые коды героико-романтического
пафоса этнического национализма и вызывает крайне негативный отклик в обществе.
Очередная национальная катастрофа, произошедшая после Первой мировой войны, не является объектом пристального внимания болгарской литературы. Боль и упадок продолжают излечиваться моралистическим пафосом национального объединения и сверхсилой национального идеала. Образцом в этом отношении может служить поэтический сборник Ивана Вазова «Не погибнет» (1919), где нация воспринимается как идейная общность. В это время разрухи и скорби национальная идеология отказывается от деструктивной тональности и предпочитает патетику патриархальной жизни. После крушения «национальных идеалов» в 1930-е гг. в Болгарии проводится большое количество памятных мероприятий, связанных с великими событиями болгарской истории. Подобные проявления национализма сохраняются вплоть до последнего десятилетия XX в., когда различные виды национализма приобретают различные общественные функции, но редко прибегают к деструктивизации и демифологизации. И вдруг в 1934 г. появляется роман, который отказывается от морализаторства и ни в коей мере не пытается выдать произошедшую трагедию за самопожертвование во имя Отечества. Родина, вместо того чтобы объединить людей и оправдать пережитые ими ужасы, порождает крики: «Хватит уже носиться с этой Болгарией! Мне опротивело, что все вокруг мне на нее указывают. Болгария да Болгария! Мне с горя на все хочется плюнуть!»6 За несколькими положительными отзывами, где подчеркивалось в основном «реалистическое» в романе, и в первую очередь образ болгарки и ее героизм (поскольку женщина оставалась в деревне и, ожидая мужа с фронта, работала вместо него, она «сильнее мужа испытывала чувство долга, с трудом поддавалась чужому влиянию, все делая по-своему, сохраняя этой силой нравственные устои от похитителей рода»7), последовали яркие изобличительные статьи, продиктованные концепцией этнического национализма. В 1930-е гг. этнический национализм допускал «провинциальный» национализм, но не либеральный, рассматривающий национальное вариативно — и конструктивно, и деструктивно. Очередная национальная катастрофа обернулась такой трагедией, что потеря национального идеала переживалась как духовная смерть. Бунт дезертиров в болгарской армии, известный как Владайское восстание, — часть сюжета «Багровой звезды, кровавой». Жестокость деревенской жизни в тылу, которая была наполнена страданиями не меньше, чем на фронте, — тоже. На
самом фронте бессмысленность героизма и насилие над маленьким человеком порождают звериную философию взбунтовавшихся солдат: «Я враг офицеров. Они воры и убийцы народа! В том, что нас прихлопнут, как мух, виноваты они. Они получают зарплату, а мы хлеб из гнилой соломы и пули»8.
Несмотря на то, что роман был воспринят как «реалистический», очень скоро он оказался неудобным для этнического национализма, базирующегося на идеях «земли», « родной крови» и «предков». Петканова обвинили в том, что «в страданиях всех, кто вынес ужасы войны, автор потерял чувство меры и создал гиперболизированные ситуации»9. Критике подверглись «наступающее и усиливающееся разложение среди бойцов-крестьян на фронте и в самой деревне. [...] эти настроения по большей части слишком преувеличены, "сгущены", "усилены"»10. Особенно острой реакция была у военных. В статье редакции газеты «Отечество»11 Петка-нов был обвинен в «чудовищном незнании быта армии и лица болгарского офицера». Роман был запрещен и конфискован. В личном архиве Петканова найден документ, озаглавленный им как «Выдержки из доклада военному министру, послужившего поводом для конфискации романа "Багровая звезда, кровавая"»12. В этом документе роман назван «ядом», « уничтожающим самопожертвование», « подготавливающим новый погром в будущем», « для автора не существуют героизм, долг, родина», произведение сравнивается с большевистской и фашистской литературой13. Национальный миф, ставший главным пафосом нашей прозы, не терпит натуралистического взгляда на войну. Национальная утопия не желает, чтобы увидели истинное лицо войны. Идеология деятелей национального возрождения все еще слишком сильна, и, согласно ей, документальная сущность истории должна превратиться в устойчивый миф о страдании и героизме во имя Родины. В том же 1934 г. в журнале «Златорог» появляется важное для общего контекста эссе — «Философия Родины» Янко Янева. Там «Родина превыше всего», «Отечество — это подвиг»14. В противоположность такому общепринятому толкованию родины роман «Багровая звезда, кровавая» несет в себе разочарование в политике Отечества, роман находится вне мифологии и метафизики, вне «провинциального» патернализма. В этом произведении воплощается идея приближения к либеральному национализму, который прокладывает свой трудный путь через «дух места», « местечковый», « провинциальный», «коммунистический» и другие виды национализма, гораздо более
популярные вплоть до 1990-х гг. Появившиеся в 1930-е гг. исторические романы Стояна Загорчинова и Фани Поповой-Мутафовой, посвященные древним болгарским царям и средневековым подвигам, стали доминантой в жанре исторического романа, подпитывая болгарское культурное сознание героической романтикой великого прошлого. В современном болгарском литературоведении этот вид национализма называется «национальным экзотизмом», согласно которому «болгарский национальный проект основан на вымысле о потерянном рае, первоначальной природно-общественной гармонии, идиллическом состоянии "природного", органичного, дополи-тического общества»15. Именно с позиций болгарской идиллии роман «Багровая звезда, кровавая» подвергся нападкам критики, был запрещен и конфискован. Даже когда его автор опубликовал другой исторический роман — «Переселенцы» (1937), в котором основное внимание уделено любви к земле, родным и дому у адрианополь-ских* македонцев, то и он был недооценен критикой.
На войне, с точки зрения Петканова, Родина не разделяет мир на болгар и врагов. Сражаясь, болгары «завладевают чужими землями»16, посланный на фронт «народ [...] мужественно сражался с турками, сербами и греками, румынами и англо-французами и другими. Все, что берет себе, у него отбирают. Взял всю Фракию до Ча-талджи — у него ее отобрали. Освободил Македонию — и ее отобрали. Помяни мое слово, у нас и это отберут. Поэтому солдаты больше не хотят воевать. Оставь их, раз уж стали уходить, пусть уходят»17. Действия повстанцев были лишены идеологии и представляли собой бунт спонтанно-человеческого против геополитического. Родина также переставала быть категорией политической, в сущности, вообще какой бы то ни было категорией. Она нашла воплощение в простых человеческих желаниях: «Он не был предателем, он просто хотел скорее вернуться домой»18. В межвоенный период моралистический пафос болгарской прозы о войне, как правило, был связан с поиском идеала — патриотического, военного, эстетического. Для Петканова ни один из них не является значимым, поскольку он на стороне маленького человека и его дегероизированного бытия. С точки зрения автора, жестокость стала обыденностью.
Сама биография Константина Петканова была сложной, в ней были и взлеты, и падения. В период между двумя мировыми война-
* Адрианополь (болг. Одрин, тур. ЕШгпе) — нынешний Эдирне,
город и район в Северо-Западной Турции (прим. пер).
ми писатель явно находился в числе «полевевших» интеллигентов, что было одной из мощных культурных и политических тенденций того времени. Исполненный утопических идей, он приветствует коммунистический режим, но вскоре оказывается чуждым ему и подвергается преследованиям и репрессиям. Таким же образом характеризует Петканова и Пламен Дойнов: «Константин Петканов: альтернатива»19. Участь автора постигла и самый известный его роман — «Багровая звезда, кровавая» — и отраженное в нем видение Первой мировой войны. До установления коммунистического режима критика искала в художественном воплощении войны не истину о поражении и гибели «маленького человека», она искала что-то, к чему давно привыкла: смерть на поле боя со словом «Родина» на устах, стойкость болгарской деревни, превращенной в символ изолированной и сохраненной нравственной чистоты, в источник подобных добродетелей. Вот хорошее культурологическое объяснение такой позиции: «Крестьянин остается фигурой дополитической жизни, персонажем анималистической утопии (пастораль и фольклор), которая, как и любая идиллия, как любой пасторальный миф, является результатом политического в своей основе проекта, поскольку создан субъектами — участниками обозначенного политического режима. Проще говоря, идиллический миф — это не просто идеологическая репрезентация природной субстанции (каковой он кажется), а продукт творчества представителей культуры — высокообразованных филологов, поэтов, философов»20.
После установления коммунистического режима, несмотря на то, что в учебниках по литературе Первая мировая война освещалась сквозь призму «аморальности буржуазии» и «гибели обыкновенных людей, которые ненавидят войну», роман «Багровая звезда, кровавая» снова не вошел в ни в школьную, ни в университетскую программу по литературе. Предпочтение было отдано историческим романам Загорчинова, а военная тематика была представлена стихотворениями Димчо Дебелянова, пронизанными экзистенциальным антивоенным пафосом, и крайне эстетизированными военными рассказами Йордана Йовкова, которые превращают реальность в метафизику красоты и мечтаний. Коммунистический режим присвоил себе национальную мифологию через ее собирательные сюжеты и образы, призванные подчеркнуть, что «болгарское» является зрелым и добродетельным для того, чтобы выстроить на его основе политическую идеологию коммунизма. Первая мировая война — это « вина буржуазии», и это могла бы использовать тогдашняя критика.
Но, с ее точки зрения, война не может деморализовать и разрушать идиллический образ болгарского солдата и крестьянина. Вот почему «Багровая звезда, кровавая» продолжает оставаться на задворках литературы.
Образ России в романе является эпизодическим, но важным. Благодаря ему раскрывается текущая политическая действительность и грядущая история. Для людей существует не родина, а государство. Общество резко делит их на «бедных и богатых». «Богатые отмечены. У них красные лица, потому что они пьют народную кровь. Народ стал нищим, потому что никто за него не радеет, а всякий думает, как бы его обобрать. [.] Так было и в России. Но сейчас, говорят, там дела совсем другие — народные. Большевики порядок навели. Всех тунеядцев, лентяев и воров расстреляли. Власть в руках рабочих и народа. Нет богатых, нет бедных»21. Антиобщественная политика Европы привела к коммунистической утопии, поглощаю -щей национальную идею за счет интернационализма. В романе «Багровая звезда, кровавая» эта идея представлена как изоляционистская, но именно в 1930-е гг. она получила широкую поддержку не только у представителей рабочего класса, но и у значительной части болгарской интеллигенции. Первая мировая война буквально спровоцировала создание последующих социальных и идеологических утопий, базирующихся на идее справедливости и равенства. Недостатки и неудачи списываются на политику, а человеческое стремление к спасению и гармонии создает другие политические утопические модели, самая активная из которых — победивший в России коммунизм. Для Константина Петканова Россия — «внешняя» социальная утопия. То, что ты не знаешь, но любишь. То, что тобой не пережито, известно лишь понаслышке.
Россия, в сущности, — единственная утопия в романе, но этого оказалось недостаточно, чтобы произведение стало частью литературного канона. После падения коммунистического режима статус романа не изменился. Ни автор «Багровой звезды, кровавой», ни его роман никогда и никем не были признаны «своими», это произведение не стало событием, достойным восхищения или же отречения. В 1990-е гг., когда в посткоммунистическую эпоху на государственном уровне начал пересматриваться литературный канон, роман Петканова снова не вошел в какой бы то ни было список национальной литературы. Превалирующий механизм видения войн XX века как проявления героизма и понимание страдания как пути для достижения национального идеала и в конце прошлого века остались
непоколебимы. Несмотря на то, что последнее десятилетие пытается заявить о себе как об эпохе постмодернизма, правда в том, что это десятилетие в духовном плане подчинено системе контролируемого хаоса. Сквозь призму этого хаоса болгарская литературная практика фиксирует «симптомы», а не их «исключения». А роман «Багровая звезда, кровавая» — «исключение», поскольку война (вопреки существованию «военной прозы») — не самая основная тема для болгарской литературы, которая априори базируется на родовых корнях или социальных проблемах. В 90-е гг. прошлого века национальный идеал девальвируется, однако при этом болгарская литература снова занимается национальными проблемами, понимаемыми как проблемы внутри страны, на которые каждый реагирует по-своему. Роман Петканова вновь оказывается вне поля зрения критики, поскольку мировые войны уступают по значению только что завершившейся эпохе социализма, которая стала огромной добычей для писателей, культурологов и политологов. Именно в это время распространяется идея «самоколонизирующихся литератур», согласно которой болгарская литература не смогла развить универсальный язык культуры. Очевидно, что болгарское художественное сознание не воспринимает Первую и Вторую мировые войны в генеральном русле национальной литературы, несмотря на их жестокие последствия.
Национальная идеология и ее различные вариации, господствующие в болгарском культурном сознании и в настоящее время, но особенно в XIX и XX столетиях, не идентифицируют «Багровую звезду, кровавую» как «свой» роман, поскольку Первая мировая война является темой, которая фактически не разработана в болгарской литературе. Беллетристов больше волнуют Первая (1912-1913) и Вторая (1913) Балканские войны, поскольку они связаны именно с Болгарией, тогда как Первая мировая война — это общеевропейский конфликт. Если для самого панорамного болгарского повествования — о турецком рабстве — разработано множество механизмов переформатирования страдания и унижения в героику и бессмертие, то мировые войны в этом отношении не столь «масштабны». В контексте национального болгарского культурного сознания роман Петканова — пораженческий. Коммунистическая же идеология, несмотря на возможность использования романа как оружия против, как она выражалась, «подлой буржуазии», также не включила его в литературный канон, с одной стороны, из-за демократических убеждений писателя, левого либерала, с другой — из-за того, что из все-
го идеологического спектра она предпочитала сами мифы, а не их развенчание. Однако сейчас активно пропагандируется философия «обнаружения» множества тенденций и фактов, ранее замалчиваемых, маргинальных или запрещенных, и это надежда для одного из прекрасных болгарских романов — «Багровой звезды, кровавой» Константина Петканова.
(Перевод с болгарского Н. А. Луньковой)
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Подробнее о судьбе романа см.: Каменов Й. Как преследваха едка книга: 60 години на конфискуването на романа «Морава звезда кървава» // Тракия. LXXV. 6 (23 марта 1995). С. 4; Дечев Б. За конфискуването на първото издание на «Морава звезда кървава» // Константин Петканов. Морава звезда кървава. София, 2003. С. 293-328; Попова А. Инкриминираният роман «Морава звезда кървава» от Константин Петканов // Известия на Националния литературен музей. 2006. Кн. 4. С. 55-58.
2 Здесь имеется в виду концепция Ст. Гросби («Национализмът». София, 2008, пер. Ж. Тотевой), согласно которой границы территории никогда не были только географическими. Они обозначают пространственный охват многих традиций, которые передаются из поколения в поколение.
3 Николов М. Морава звезда кървава, роман К. Петканова // Златорог. 1935. Кн. 1. Год. XVI, януари. С. 136.
4 Станчев Ст. Българката в един роман // Българска мисъл. 1936. Кн. 1. С. 64.
5 Първанова А. Константин Петканов // Родна реч. 1991. Кн. 7-8. С. 31.
6 Петканов К. Морава звезда кървава. София, 1983. С. 224.
7 Станчев Ст. Българката в един роман. С. 65.
8 Петканов К. Морава звезда кървава. С. 220.
9 Николов М. Морава звезда кървава, роман К. Петканова. С. 136.
10 Там же. С. 137.
11 От 8 июня 1935, № 686.
12 Цит. по: Дечев Б. За конфискуването на първото издание на «Морава звезда кървава». С. 305.
13 Там же. С. 306-307.
14 Янев Я. Философия на Родината // Златорог. 1934. 15/6. С. 263-266.
15 Манчев Б. Модерност и антимодерност. Българският национал-екзотизъм // Култура и критика. Ч. III: Краят на модерността? Съст.: АлбенаВачева, Георги Чобанов. LiterNet, 2003, Електронно издателство LiterNet, 19.04.2003 http://liternet.bg/publish2/bmanchev/modernost1.html
16 Петканов К. Морава звезда кървава. С. 200.
17 Там же. С. 200-201.
18 Там же. С. 217.
19 Дойнов Пл. Алтернативата Константин Петканов (1994/1948), Предговор // Петканов К. Опасно знание. Публицистика 1944-1949. София, 2014. С. 11-50.
20 Манчев Б. Модерност и антимодерност. Българският национа-лекзотизъм. http://liternet.bg/publish2/bmanchev/modernost1.html
21 Петканов К. Морава звезда кървава. С. 238.
А. Alipiyeva
World War I and the Bulgarian defeatist novel «Bloody purple star» by Konstantin Petkanov
The topic of World War I was widely covered in the Bulgarian literature, but the dramatic consequences of the war have always been shown through the prism of national myths or esthetic or existential generalization. Konstantin Petkanov was the author who argues Bulgarian nationalism as a myth and shows the war not as a national event, but as violence against a little man.
Key words: World War I, nationalism, national myths, demytholo-gization.
