Научная статья на тему 'Диалогическая мудрость гуманитаристики и проблема “свое – чужое” (о взглядах болгарской интеллигенции 20–30-х гг. )'

Диалогическая мудрость гуманитаристики и проблема “свое – чужое” (о взглядах болгарской интеллигенции 20–30-х гг. ) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
193
50
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ГУМАНИТАРНЫЙ / ГУМАНИТАРИСТИКА / ДИАЛОГИЧНОСТЬ КУЛЬТУРЫ / КУЛЬТУРНАЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ / ЦИВИЛИЗАЦИЯ / ПРОГРЕСС / КУЛЬТУРА / СВОЕ / ЧУЖОЕ / БОЛГАРСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ / КУЛЬТУРНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ / КОММУНИКАЦИЯ / CULTURE’S DIALOGISM / HUMANITARIAN / HUMANITARISTICS / CULTURAL CONTINUITY / CIVILIZATION / PROGRESS / CULTURE / FRIEND OR FOE / BULGARIAN INTELLECTUALS / CULTURAL IDENTIFICATION / COMMUNICATION

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Лазарова Эрика

Статья посвящена рассмотрению фундаментальных вопросов изучения культуры, ее диалогичности, преемственности, историзма. Автор использует термин гуманитаристика. Под гуманитаристикой понимается система интердисциплинарного познания человека и его социокультурного развития. Доказывается, что предназначение интеллигенции состоит в выполнении критической миссии, а интеллектуал характеризуется прежде всего особой этической позицией, а не принадлежностью к знати или аристократии. Он входит в авангард общества, является создателем моральных стандартов, берет на себя право конструктивно вмешиваться в жизнь социума из ответственности за его будущее. Он не принимает на веру установки, получающие широкое распространение в обществе, а дает им оценку. Критический дух воплощает этический пафос гуманитаристики, для которой не существует предустановленная правда и все интеллектуальные конструкции подвержены верификации. Выводы делаются автором на основе анализа деятельности болгарской интеллигенции 20–30-х гг., уже в то время рефлексирующей по поводу таких глобальных тем, как культурная идентификация и культурная коммуникация. Особый акцент сделан на понятиях «культурный диалог», «интеркультурный диалог», «диалог традиций и инновационных моделей», «культурная коммуникация», «национальная идентичность».

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Humanitaristics Dialog Wisdom and Problem “Friend or Foe” (on Views of Bulgarian Intellectuals of 20–30th)

The article covers the fundamental questions of studying the culture, its dialogism, continuity, historicism. The author uses the term “humanitaristics”. The humanitaristics is understood as a system of interdisciplinary person studies and his sociocultural development. It is proved that the intellectuals’ predestination consists in achieving the critical mission, and the intellectual is characterized firstly by a special ethical position, instead of belonging to the nobility or the aristocracy. He comes into the society’s vanguard, he is the establisher of moral standards, he has the right to interfere constructively with society life because of the responsibility for its future. He does not take on trust the ideas which are widely adopted in society and gives them an assessment. The critical spirit embodies the ethical pathos of humanitaristics for which there is no preset truth and all intellectual constructions must be verified. Conclusions are drawn by the author on the basis of the analysis of Bulgarian intellectuals of the 20–30th activity; Bulgarian intellectuals have already been reflexing on such global subjects as cultural identification and cultural communication. The special emphasis is made on the concepts “cultural dialogue”, “intercultural dialogue”, “dialogue of traditions and innovative models”, “cultural communication”, “national identity”.

Текст научной работы на тему «Диалогическая мудрость гуманитаристики и проблема “свое – чужое” (о взглядах болгарской интеллигенции 20–30-х гг. )»

Лазарова Э. Диалогическая мудрость гуманитаристики и проблема «свое - чужое» (о взглядах болгарской интеллигенции 20-30-х гг) / Э. Лазарова // Научный диалог. - 2013. -№ 11 (23) : История. Социология. Философия. - С. 143-162.

УДК 316.73+316.344.32(497.2)“191/192”+316.663:316.343.652

Диалогическая мудрость гуманитаристики и проблема «свое - чужое» (о взглядах болгарской интеллигенции 20-30-х гг.)

Э. Лазарова

Статья посвящена рассмотрению фундаментальных вопросов изучения культуры, ее диалогичности, преемственности, историзма. Автор использует термин гуманитаристи-ка. Под гуманитаристикой понимается система интердисциплинарного познания человека и его социокультурного развития. Доказывается, что предназначение интеллигенции состоит в выполнении критической миссии, а интеллектуал характеризуется прежде всего особой этической позицией, а не принадлежностью к знати или аристократии. Он входит в авангард общества, является создателем моральных стандартов, берет на себя право конструктивно вмешиваться в жизнь социума из ответственности за его будущее. Он не принимает на веру установки, получающие широкое распространение в обществе, а дает им оценку. Критический дух воплощает этический пафос гуманитаристики, для которой не существует предустановленная правда и все интеллектуальные конструкции подвержены верификации. Выводы делаются автором на основе анализа деятельности болгарской интеллигенции 20-30-х гг., уже в то время рефлексирующей по поводу таких глобальных тем, как культурная идентификация и культурная коммуникация. Особый акцент сделан на понятиях «культурный диалог», «интеркультурный диалог», «диалог традиций и

инновационных моделей», «культурная коммуникация», «национальная идентичность».

Ключевые слова: гуманитарный; гуманитаристика; диалогичность культуры; культурная преемственность; цивилизация; прогресс; культура; свое; чужое; болгарская интеллигенция; культурная идентификация; коммуникация.

Диалогичность культуры, существующая и утверждающая себя в процессах культурной преемственности и через них, закономерно порождает теоретический срез авторефлексии. На этом уровне исследователи собственно культурологической проблематики снова и снова возвращаются к вопросам о диалектике традиции и инновации, о культурной коммуникации как способе существования и передачи информации, необходимой для осуществления творческой деятельности, как специфическом механизме активной адаптации Homo Sapiens к реальности и ее трансформации. Параллельно идет процесс осознания самого человека в качестве гносеологического и содержательного центра культурной вселенной.

Еще досократическая философия, и особенно софисты, рассматривала искусство разговора как путь познания. Сократ, мученик истины и красоты, сумел возвести майевтику, или искусство спора, в эпистемологический метод дискуссии. Дискуссия для ученых и творцов Средневековья является первым шагом к отвержению власти догматов и легитимации права самоутверждения и самовыражения. В традиции Ренессанса модель диалогичности, вместе с принципом эксперимента, олицетворяет свободную мысль и волю, творящие историю Нового времени.

Особое значение для утверждения духа историзма в культурном самосознании современного человечества имеет проблема национальной идентификации, генетически связанная с просветительскими усилиями И. Гердера и Ф. Шиллера, направленными на признание обществом культурной самоценности творчества, в независимости от характеристики региона, этноса или религиозной принадлежности данного индивида или социальной группы, а также с романтической концепцией культурной коммуникации. После мадам де Сталь уже невозможно отрицать роль интеркультурных взаимодействий. Национальное как микрокосмос и космополитное как макрокосмос,

или совокупность творческих сил всего человечества, существуют в диалектическом единстве. Культурный универсализм противопоставляется односторонности и ограниченности бидермейера, а космополитизм как новый взгляд на универсум и социальное бытие и в качестве нового миропонимания противопоставляется провинциальной ограниченности, узким горизонтам регионального развития [Лазарова, 1990, с. 138]. Впервые цивилизация соотносится с процессом непрерывного развития, и начинается реальное преодоление духа культурного гегемонизма и европоцентризма.

Почти за два столетия до Карла Поппера и его замечательного определения «открытого общества» (Open Society) сами реалии жизни, связанные с великими географическими открытиями и буржуазными революциями, недвусмысленно доказали невозможность существования прогресса без социальной динамики, движения и обмена товарами, идеями и утвердили интернационализацию общественно-политической и культурной коммуникации в качестве имманентной характеристики прогресса. Рождение модернистской гуманитаристи-ки связано с принципом мультикультурализма и с плюралистической моделью исторического развития цивилизации.

В Болгарии рождение современной гуманитаристики как системы интердисципилинарного познания человека и его социокультурного развития тоже связано с проблемой рефлексии по поводу таких глобальных тем, как культурная идентификация и культурная коммуникация. Оппозиция «свое - чужое» фокусирует вопросы о национальном самоопределении и о болгарской исторической судьбе, о закономерностях культурного развития и об испытании одной из европейских стран с древней культурой.

Начиная с эпохи позднего болгарского возрождения, являющегося одновременно и эпохой национально-освободительных движений и революции, «эмансипация» отдельных научных дисциплин идет по линии движения от первичного синкретизма познания к новому уровню - синтезу, комплексной интердисциплинарно-сти. Это нашло выражение уже в философском подходе к теории искусства и в критике 20-30-х годов. История науки во второй половине ХХ столетия недооценивала, последовательно и сознательно преуменьшала роль гуманитарных наук под давлением господствующего

в англо-американской научной традиции «тренда», ориентированного на противопоставление Science и Humanities по логике антиномично-сти двух типов культур, о которых говорит Чарльз Сноу [Snow, 1959]. Безоговорочное признание ведущего значения так называемых «точных наук» и поляризация позиций «физиков» и «лириков» как часто встречаемый в теоретическом мышлении модернистской и постмодернистской эпохи научный предрассудок связаны с гипертрофией иррациональной уверенности в могуществе НТР и с иллюзиями о тождественности эволюционных возможностей человечества и культуры, с одной стороны, и с перспективами научно-технического прогресса как универсального пути достижения уровня «цивилизации благосостояния», с другой стороны. Исторический примат гуманитаристики на заре культурного «созревания» человечества, в пространственно-временном континууме Нового времени, приводил и приводит к периодическим и циклическим возвращениям к главенствующей роли гуманитарного познания в системе наук и в научной практике. Достаточно упомянуть о позиции Kulturwissenschaften или Geisteswissenschaften в немецком Просвещении и Романтизме либо об энциклопедизме французских просветителей, ищущих баланс между гуманитарными и естественнонаучными ветвями познания, чтобы по достоинству оценить рефлективную функцию гуманита-ристкой интерпретации истории, культуры и ее творца-человека. Для Р. Коллингвуда самопознание историка - это и есть познание мира человеческих дел [Collingwood, 1939, p. 11], а следовательно, и мира человеческих стремлений, ожиданий и идеалов, аксиологически интерпретированных через призму смысла жизни и ценности Бытия.

С этой точки зрения весьма актуальны постулаты болгарской гу-манитаристской школы досоциалистического периода развития - утверждение ценности, большого значения наук о человеке и о культуре. Огромное неисследованное богатство представляет собой культурологическое содержание эстетических, этических, философско-психологических, социологических и этнографических сочинений.

Болгарская гуманитаристская интеллигенция с самого начала подчеркивала органическую связь между философией и компаративистикой, искусством как человекознанием и историей культуры. Установление единства традиции и национальных достижений

с инородными культурными традициями в ракурсе сопоставления своего и чужого опыта, прошлого и настоящего признавалось плодотворным для выработки адекватных критериев эффективности системы авторефлексии и самоидентификации. Сама по себе потребность сравнивать себя и других и теоретическое искушение заняться проблемой Самости и Другости в корреляции является устойчивой парадигмой интеллектуальных исканий, результатом стремления понять самого себя и метафизику своей культуры в векторе развития от прошлого к будущему.

Болгарская интеллигенция первых десятилетий XX столетия осознает себя как европейскую культурную структуру и «космопо-литное целое», неразрывно связанное с судьбой и творческими исканиями европейской культурной элиты, и для нее поставленная Д. Бен-Давидом проблема разделения центра и периферии наук, культурных монополий и культурных провинций является псевдопроблемой. Почти за полвека до австрийских теоретиков Леопольда Кора и Йохена Шумахера, доказывавших на примере австрийской культуры, что маленькие страны и нации являются полноправными участниками мировых процессов и мирового развития, и сформулировавших ключевую для современной культурологии максиму “Small is beautiful”, ведущие болгарские интеллектуалы работали, думали в модернистском контексте культурного эгалитаризма и плюрализма.

Они верят в общественную миссию интеллигенции и как аксиому принимают тезис Ф. Ницше о критической функции интеллектуала, обязанного свободно и неутилитарно интерпретировать реальность, оценивать действительность, несмотря на мыслительные стереотипы эпохи, игнорируя и отрицая партикулярные и партийные пристрастия, гносеологические догматы и личные интересы. Это должное, ожидаемое поведение: момент субъективных пристрастий подчинен требованию объективности и незаинтересованности «судьи». Критическую позицию здесь можно интерпретировать как осознание ответственности за стиль мышления и качество жизни. Интеллектуальная критика связана не с принципом бесплодного отрицания (отрицания ради самого отрицания), а с неприятием недостойного поведения и утверждением определенных моделей нравственного поведения и образа жизни.

Понятие «интеллигенция» фиксирует социальную позицию и новую картину стратификации общества, когда высокообразованные люди уже не принадлежат к знати или к аристократам-мецена-там, а собственным интеллектуальным трудом зарабатывают деньги, авторитет и признание. Понятие «интеллектуал» выражает и нечто большее - новое самосознание представителей интеллигенции, связанное с усилиями, направленными на формирование этического мировоззрения и воспитание чувства личной ответственности за человечество и его будущее. Я полностью поддерживаю тезис Джеймса Уилкинсона об интеллектуале как фигуре, стоящей в авангарде общества сообразно предъявляемым им требованиям: «Как чемпион правды и справедливости, интеллектуал принимает право вмешиваться в современные аферы во имя блага человечества» [Wilkinson, 1981, p. 3].

Для Льюиса Козера «человек идеи» (в его одноименной монографии “Men of ideas’", 1965 г.) тоже является создателем моральных стандартов и заботится о сохранении ценностей культуры. Он - также полная противоположность псевдоинтеллектуала, по мнению

Э. Шилза, поскольку люди псевдоинтеллектуальных позиций «несерьезны к своей интеллектуальной работе, не имеют чувства ответственности за качество своей деятельности, их интересуют деньги, почитание, слава» [Shils, 1990, p. 262].

Ж. Клемансо был первым, кто в 1898 году (столетие назад) употребил слово интеллектуал не для обозначения социальной принадлежности к интеллигенции и не для характеристики представителей умственного труда, а для обозначения этической составляющей его деятельности. Этим словом он назвал сторонников Альфреда Дрейфуса в связи с моральным ангажементом. Самым выдающимся выразителем этой новой тенденции понимания слова интеллектуал стал Эмиль Золя со свой знаменитой фразой : «Я обвиняю!». Она - квинтэссенция нравственной нетерпимости интеллектуала по отношению к любой форме лжи, мизантропии, ретроградства, отсутствию этики, беспринципности, толерантности к ложным и откровенно безнравственным принципам [Лазарова, 2005, с. 92-94].

На заре эпохи модерн интеллектуалы воспринимали свою критическую миссию как гражданскую и научную позицию отвержения

конформизма и последовательного искания правды - в теории, в искусстве и в жизни. Критический дух воплощает этический пафос гуманитаристики, для которой не существует предустановленная правда и все интеллектуальные конструкции подвержены верификации. Знание и призвание, разум и интуиция в содержательном союзе делают из представителя гуманитаристики медиатора между сословиями ученых и художников, с одной стороны, и публикой элитарного творчества и популяризации - с другой. Формируется синкретическая фигура художественого критика, который в своей бытности теоретика-мыслителя и публициста-популяризатора строит духовные мосты современного синтеза (в этом отношении особенно интересны идеи Макса Вебера в его трудах “Wirtschaft und Gemeinschaft” и “Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre”.

Здесь нужно напомнить, что синкретический характер болгарского гуманитарного познания, выросшего на почве литературной критики, философии культуры и истории культуры, формируется при параллельно протекающих процессах внутренней дифференциации, профилизации и эманципации отдельных гуманитарных научных дисциплин. В то же время гуманитары утверждают в качестве авангардной научной парадигмы новый синтез познания и художественного творчества, науки и искусства. То, что вначале проявляется стихийно и бывает детерминировано интересами и предпочтениями отдельных критиков и теоретиков, осознается и превращается в знак познавательных усилий и сознательных исканий. По существу это и есть утверждение новой диалогичности и коммуникативности гуманитаристики. Неосинкретизм модернистской эпохи отрицает атомизацию познания и направление узкой специализации (Недаром самый иронический гений ХХ века Бернард Шоу говорил, что узкий специалист - это человек, который знает все возможное в сущности ни о чем, о мелочах) и тем самым очень близок к стремлениям и реальным достижениям постмодернистской интердисциплинарно-сти, о которой в конце 80-х годов Р. Юнг, один из самобытных мыслителей ХХ века, писал: «Чтобы преодолеть атомизацию вселенной специалистов, в будущем необходимо необозримое количество индивидуальностей, стремящихся открыть за фасадами раздробленности что-то взаимообъединяющее...» [Jungk, 1991, p. 262].

Новый энциклопедизм и универсализм были идеалами болгарского критика-теоретика 20-30-х годов последнего столетия. Для него лучшую возможность раскрыть многосторонность творческой индивидуальности дает синтез методов и подходов к объекту познания. Это и путь преодоления схоластики и бюрократизации познавательного процесса, о которых говорит Теодор Адорно в своих «Социологических текстах». Ему значительно ближе возможности гибридного жанра - эссе.

В эссеистике плодотворно встречаются и пересекаются литература, философия и политика._Сегодня Эдгар Морен утверждает: «В европейской интеллигентской среде существуют два ясно обособившихся полюса: элитарный статус “крупного мыслителя” или известного профессора и жалкие условия жизни бунтаря-аутсайдера. Оба предпочитают эссе как жанр, открытый для всех проблем и всех подходов. Именно эссе - тот жанр, которым прекрасно владеют писатели-философы, к кругу которых сегодня ученые присоединяются всегда, когда на передних позициях их дисциплин они вступают в конфронтацию в связи с философскими, этическими и планетарными проблемами” [Морен, 1995, с. 81].

Как инновационный потенциал общества, гуманитарная интеллигенция ищет пути к массовизации знания и к активному общению с культурной аудиторией. Цель - превратить ее в культурную публику, объединенную на основе принципов коммуникации, взаимопонимания и сотрудничества во имя прогресса как гуманизации жизни на всех уровнях социального бытия. Она видит в возможностях культурной коммуникации интегрирующий фактор в области как общественного, так и собственно культурного развития и эффективное отрицание социальных разделений, коллизий и конфликтов. Там, где осуществляется свободный и толерантный обмен идеями, ценностями и концепциями, где общество открыто для коммуникации и диалога с инакомыслящими, осуществляется демократическое развитие. Например, французские интеллектуалы-энциклопедисты подготовили буржуазно-демократические преобразования в Европе и США и в значительной мере явились творцами климата культурного эгалитаризма и равноправного общения. А торможение естественного хода и развития интеркультурной и социальной коммуникации

в дореволюционной России и диктат марксисткой парадигмы в обще-ствознании и на всех этажах надстройки в СССР мешало созданию «открытого обществоа» (несмотря на интернационалистические лозунги ) и атмосферы для воспитания демократического, антииерар-хического и антидогматического способа мышления и поведения.

Для болгарской интеллигенции выбор европеизации, или духовного приобщения к Европе, на самом деле есть тотальное отрицание азиатской традиции, соотносимой с османским владычеством и рецидивами старого, «доосвобожденческого» менталитета и стиля общения. Европа - цивилизация, а Восток - метафора духовной отсталости, культурной инерции, социальной и региональной ограниченности. Соответственно, и отношение к России в Болгарии после 1878 года неоднозначно. Для «русофилов» Россия - мощный медиатор, соединяющий посредством культуры Болгарию и Европу как родины значительных достижений искусства и науки. Наоборот, для «русофобов» она - противоположность Европы, Запада и синоним антипрогресса.

В 20-30-х годах болгарская культурная элита уже воспринимала себя частью семьи европейских культур, и ей были чужды сомнения в собственной европейской идентичности и ощущения маргинально-сти собственного развития. Отброшены также подозрения в региональном звучании культурного творчества, и взгляды болгарских гу-манитаристов приближаются интуитивно к постулатам культурного плюрализма и глобализма. Если духовная отчизна - Европа, тогда Балканский регион слишком мелок и провинциален для амбиций и стремлений болгарских интеллектуалов. Когда культура рассматривается в качестве наднациональной системы, быть духовным подданным Европы есть основание для законного самочувствия, самоутверждения и гордости за достойное присутствие в современной истории. Именно с учетом контраста между вековой региональной замкнутостью и экспансией в европейское культурное пространство можно адекватно понять характер взаимодействия болгарского народа с европейским культурным наследием, преодоление дистанции в отношении к «чужим культурам», к другому культурному стилю и образу жизни и идею культурно-исторического оптимизма в мировоззрении духовно-творческого авангарда нации.

В мегатексте болгарской эстетики, литературной науки и культурологии (последняя находилась тогда в стадии формирования и теоретической легитимации), а также еще юной социологии, этнографии и психологии творчества проблема «свое - чужое» занимает ведущее место и диалектически снимает все актуальные вопросы о сущности, механизмах и направленности процессов национальной и культурной идентификации. «Национальное versus интернациональное» и «национальное contra интернациональное» - эта дихотомия или, лучше сказать, антиномия социо-культурного движения и эволюции оказывается сегодня, как и вчера, в фокусе теоретических дискуссий.

В начале века символистский переворот в искусстве и мироощущении привел к своеобразной унификации и стандартизации художественного творчества. Европейская душа начала страдать и радоваться сообразно эталонам поэзии, где понятия «одиночество», «печаль», «безнадежная любовь», «ожидание», «судьба» и «космическая беспредельность» горизонтов и чувствительность реципиента искусства определяли параметры панэстетического универсума символистов. Потом наступила эпоха экспрессионизма и авангардистского плюрализма в его многообразии - от дадаизма до абстракционизма, от мистической голубой бесконечности Кандинского до культа интуиции у Бергсона, от яростной динамики футуризма до преклонения перед подсознательным. Однако все это - все эксперименты и новшества, увлечение формотворчеством - не успело вытеснить круг вопросов, связанных с национальными традициями, с генезисом разнообразных культурных потоков, с национальной духовностью. Проблематика корней и фольклорного начала в искусстве находила отражение в теории, в концепциях «родного искусства», что было популярной тенденцией в начале века. Оппозицию составляли защитники наднационального искусства, мечтающие, как болгарский поэт Гео Милев, о тотальной юнификации («омоложении») искусств, художественной реальности.

О зрелости молодой болгарской культурологии в частности и вообще болгарской гуманитаристики рассматриваемого периода свидетельствуют взгляды выдающихся критиков - теоретиков и писателей. В своей статье «Родное или чужое» (1927) предводитель символистов Иван Радославов рассматривает диалектически и в духе последова-

тельного историзма сложную взаимосвязь «национальное самоопределение - культурная идентичность». Оппозиция «свое-чужое» помогает ему постичь логику синтеза ценностей национального характера и культурных влияний: «Кристаллизации народного духа в национальной культуре можно достичь только ценой апокалиптического поединка между духовными сущностями - чужой и самобытной, который однажды все таки подходит к концу, если действительно в данном народе есть задатки и возможности для самостоятельного и витального творчества... В нем и решение самой антиномии” [Ли-тературната задруга., 1996, с. 187].

Культурный дух современной эпохи синтезирует традиционные или вечные ценности и ценности завтрашнего дня. При автохтонном развитии традиция и ее диктат тормозят инновационные искания, приводя к недооценке новых достижений в духовной сфере. Стремление ассоциировать «родное искусство» с деревенским бытом и архаизированным образом жизни приводит к запоздалому подражательству по примеру “Heimatkunst” в Германии. Иногда мощь таланта спасает автора, позволяя ему возродить народный дух в оригинальных авторских произведениях. Эстетское любование, идеализация натуры и патриархально-православных обычаев у Тютчева и Есенина в России или у Трифона Кунева в Болгарии способствуют созданию прекрасных образцов ностальгического искусства: вчерашний день мира воспринимается как неиссякаемый источник вдохновения, а его нравственные ценности - как самое драгоценное наследие и благо. Но цивилизационные успехи человечества идут дальше, и нужно адаптироваться к новым явлениям жизни и культуры.

Модернизация истории связана с ее глобализацией. Для болгарских творцов и мыслителей это естественный процесс приобщения страны к ценностям прогресса. Сравнение с Западом побуждало к благородному творческому соревнованию и достижению европейских вершин художественной и научной зрелости. В программной статье «К молодежи» Константин Гылыбов (К. Гълъбов), создатель германистики в Болгарии и один из первых представителей философии культуры, заявил: «Мы ратуем за родную литературу, приобщенную к ценностям Запада и рожденную западным влиянием» [Литера-турен кръг..., 1995, с. 59].

«Возродить болгарскую душу» - в 20 - 30-х годах высокая задача писателей, сопоставимая с той, которую столетием раньше решали русские писатели, своим мастерством и гуманизмом подарившие миру феномен русской души. Но болгарская литература развивается в других социально-исторических условиях, когда модернизм делает творцов космополитами, и долг художника теперь - остаться болгарином, но в то же время осознать себя гражданином мира, выразить народную душу, но и обогатить мировую культуру откровениями своими, превращая региональные артефакты в элементы космоса мировой культуры. Для них понятия «европейское», «мировое» и «интернациональное» логически совпадают, но не в смысле модифицированного европоцентризма, а в контексте категории «мировая культура» (1822), введенной Гете, который не сомневался, что она рождена на Старом континенте, но находится в родственных связях со всеми культурными традициями всех предыдущих эпох и локальных цивилизаций. Они откровенно восхищались Рабиндранатом Тагором и Николаем Рерихом, Теодором Драйзером и Луисом Бромфилдом, считая их творчество общим достоянием и гордостью всего человечества, способным преодолевать узость границ путем интенсивной духовной коммуникации. Мир культур космополитичен и един, если чужое влияние не сводится к подражанию чужим национальным образцам и авторским открытиям.

Весьма показательно, что среди болгарской интеллигенции широко популярен Андре Жид и его интерпретация возможности быть в одно и то же время французом и интернационалистом, отвергая национализм, шовинизм и «бескритический восторг», когда речь идет о легитимации национальных ценностей другого порядка. Сама эволюция культурного сознания подсказывает, что культурное взаимодействие и диалог отбрасывают идею духовной гегемонии одной или другой нации или государства. Следуя за А. Жидом, Констатин Гы-лыбов афористично выражает свою мысль: «Культурному человеку не из-за чего бояться интернационализма. Он опасен только для слабых людей и слабых народов». Его постулат иллюстрирует реальную позитивную ситуацию толерантности к соседям и отсутствие болгарских ассимиляторских претензий. В Болгарии исторически рано победил и категорически утвердился дух равноправия субъ -

ектов коммуникации. Рассматриваемый как имманентное условие осуществления культурных контактов, он в теории и на практике содействовал утверждению культурного диалога и в региональном, балканском, контексте, и в общеевропейском контексте на протяжении всего ХХ века.

Если европейское влияние a priori является символом универсального прогресса, чрезвычайно важно найти критерии оценки «импортных духовных товаров». Это актуальная тема и для современной культурной практики. Борис Тричков приводит классификацию этапов культурного взаимодействия. В начальный - «детский» -период обмена ценностями реципиенты увлечены «макулатурой», или «фальшивой жемчужиной» Европы. На этапе зрелости осознанность выбора свидетельствует о новой, высокой ступени культурного общения. В первом случае народ питается «синтетикой». Для эпохи «культа к иностранному» характерным является аппетит к «фосфатам» [Тричков, 1921] духовной пищи. Этап дифференцированного подхода к чужому культурному опыту и к иностранным художественным и научным экспериментам отвечает уровню зрелой теоретической и художественной рефлексии, когда душа народа «созвучна» мировой душе. Такая рефлексия, согласно Б. Тричкову, есть увертюра к национальному пробуждению и расцвету, но лишь при условии, что уроки Запада не привели к эклектике и эпигонству, а явились интеллектуальным импульсом к оригинальной трансформации идей и тем данной культурной традиции, созданию новых ценностей. Эта диалектика национального и интернационального приводит, по словам болгарского исследователя Александра Йорданова, к рождению особого синтетического феномена культуры, ср. так называемый «свое-чуждият модернизъм» [Йорданов, 1993].

Сама структура термина подсказывает, что речь идет о гармоническом сочетании элементов собственного и чужого культурного опыта, традиций. Диффузия регионального и надрегионального, индивидуального и общечеловеческого ведет к появлению качественно нового явления и в болгарской, и в европейской культуре - «модерн». Соединение своего и чужого, традиционного и авангардного перерастает в органический сплав созданного, нового «своего-чужого» продукта - научного или художественного.

Поиск собственной идентичности предполагает организацию систем мыслительных стратегий и моделей, репрезентирующих представление о себе и самооценку, представление других о тебе и оценку тебя другими. Сравнение (компаративистский подход) обязательно для процесса идентификации, который является одновременно самоидентификацией и осознанием значения проблемы Другости и Другого для проявления собственной сущности.

Адаптация человека к миру в процессе его биологической эволюции связана с демонстрацией «плюрализма», или многосторонности, его личностного потенциала. В истории культурной эволюции человечества плюрализм иллюстрирует многообразие способов социальной и творческой адаптации к среде. Не могу не согласиться с Э. Эриксоном, что страх перед новым и чужим в действительности есть страх не потерять свою идентичность [Ериксън, 1991, с. 125]. Он связан со стадно-коллективистским чувством и готовностью адаптироваться в кругу знакомых, усвоить уже утвердившиеся эталоны за счет творческого поиска альтернативных решений. В этом смысле «чужое» всегда провоцирует к нестандартным решениям и создает предпосылки для них.

Европеизация для болгарской гуманитарной интеллигенции -попытка и основной путь обогащения и универсализации национальной идентичности. Балканы, в силу неблагоприятных исторических обстоятельств, воспринимали себя до начала XIX века как «османизированную» периферию Европы и как периферию цивилизации. Неудовлетворенность своим местом в мировой истории и неравномерностью развития национальных искусств и наук обусловила, особенно в Болгарии, синдром ускоренного разви -тия. «Народники» и «космополиты» имели совершенно противоположные взгляды на полную или частичную синхронизацию региональной культуры с европейскими и мировыми стандартами.

В. Жирмунский отлично объясняет на примере литературы присутствие меж- и внутрикультурного диалога как условия самого существования художественного развития. Сторонники замкнуто -сти и самодостаточности родной литературы доводят ее до ситуации «блестящей изоляции» [Жирмунский, 1979, с. 71]. Современному человеку и модернистской культуре недостаточно питаться

«родной землей и родной традицией» [Петков, 1938, с. 307]. Справедливый тезис, что по дороге к самобытной культуре и самовыражению можно успешно дойти до общечеловеческой культуры, получает ложную интерпретацию, если не учитывать, что «всемирное движение - циркуляция» духовных ценностей. Дух общения космополитичен, и он обусловливает общезначимость формулы взаимодействия и взаимообогащения культур. Современная культурология и компаративистика говорят даже о ритме коммуникации, о цикличности и невозможности существования исключительно односторонних влияний. Культурная коммуникация, согласно взглядам болгарской интеллигенции 20-30-х гг., мыслится как сложная тотальность, где отношение «маленькой» культуры к «большой» или «ведущей» к «эпигонствующей» и наоборот создает сложную систему первичных и вторичных взаимосвязей. Поэтому сами «народники», если они не хотят, чтобы их творчество считали «вчерашним днем» цивилизации, должны принимать вызовы нового времени, не избегать контактов с чужими культурами и учитывать значение интеркультурного диалога.

Владимир Василев, главный редактор журнала «Златорог» (издается с 1929 года и по длительности существования не имеет аналогов среди болгарских литературно-критических изданий), арбитр эстетического вкуса эпохи, убежденный сторонник «родного искусства», хотя и космополит по стилю мышления и разносторонности своей исключительной личностной культуры, называет противопоставление «родного» и европейского фиктивным противоречием. Он прямо говорит, что формула «Мы за родную культуру, но приобщенную к Западу» (см. выше) - тавтологическое утверждение и попытка открыть «незапертую дверь», так как сама логика интернационализирующейся жизни приводит к осознанию внутренней взаимосвязанности социокультурного развития в планетарном масштабе. Опасно не усвоение ценностей Запада (даже если оно не отличается разборчивостью), а их нетворческое принятие и отрицание корней. Народная интеллигенция - эманация нации, и ей нельзя некритично следовать всем модным течениям, теряя способность ощущать, анализировать реальность и заботиться о «действительных нуждах» [Петков, 1938, с. 307] своих соотечественников. В том же

духе высказывается К. Гылыбов, когда осуждает современное ему состояние духовной дезорганизации отечественной аудитории в отношении к критериям осуществления межкультурной коммуникации и усвоению чужих влияний. Необходим критический дискурс в отношении к культурному наследию Европы, следует вести поиск противодействующих сил, развивать способность бороться с искушением модного, если оно конъюнктурно, и не терять «ценные физиономистические отличительные приметы национальной жизни» [Золоторог, 1927, с. 219].

Болгарские гуманитарии 20-30-х годов развивают по существу оригинальную «культурфилософию» идентичности, или национальной и культурной самобытности, имеющую вполне современное звучание и в конце ХХ века. Те самые вопросы, ставшие весьма актуальными в семидесятых годах и занимающие приоритетное место в исследованиях ЮНЕСКО того периода, сохраняют первостепенное теоретическое значение и после «Нежных революций». Новые парадигмы развития цивилизации в контексте глобализации в условиях информационного общества при перспективе постепенного устранения барьеров, границ и узости мышления снова актуализировали вопросы культурного самоопределения, принадлежности новых демократий к Западной Европе не только в географическом, но и в «цивилизационном» плане, необходимости и неотвратимости процессов глобальной европеизации, отношения «своё - чужое», «национальное - наднациональное (надрегиональное)». Диалог культур, а не поверхностный интерес к ведущим школам и не подражательство, должно стать стилем культурных взаимодействий постмодернистской эпохи. «Европа регионов» выступает за верность родному, но не в духе культурного национализма и одновременно в оппозиции к духу ассоциации и создания «европейского дома».

Чтобы не превратиться в последнюю утопию, Объединенной Европе предстоит преодолеть противопоставления «культурные метрополии - культурные провинции», «богатые - бедные страны». Иначе Европейской общности суждено превратиться в потенциально конфликтный конгломерат держав, где мир, сотрудничество и благополучие партнеров останутся нереализованными, будут процветать шовинизм, национализм и фундаментализм в разных вариантах.

Эстетик Атанас Илиев в 1936 году подчеркивал, что и родное, и интернациональное - каждое из них само по себе благо.

Для каждой национальной культуры неплодотворно и нецелесообразно воспроизводство одних и тех же стереотипов, зафиксированных в традициях, а я бы сказала, и в мировой классике. Ностальгия и культ прошлого - бремя для творческой энергии народа, который укрепляется и эволюционирует, только когда свободно и неограниченно использует «чужой культурный опыт как пищу для роста своего» [Защо..., 1994, с. 219].

В конце семидесятых годов Карл Ясперс предупреждал, что жить за кулисами «отживших и мертвых традиций» и в то же время говорить и действовать, «разрушая мосты к прошлому», - симптом кризиса идентификации [Jaspers, 1962]. Традиция, или соци -ально-стереотипный опыт человечества, является статичной культурной средой, которой противопоставляется динамика культурного творчества - сформированный в культурноисторическом процессе интерпретативный горизонт смыслов и знаков. С его помощью субъект культурно-творческой деятельности строит мысленные модели будущего, пользуясь теоретической ретроспекцией при актуальном анализе природных и культурных закономерностей в свете диалектики «статус-кво-перемены». Понятие «перемена» выражает понимание динамики как сущности культурно-исторического движения. В этом случае прогресс снимает с пьедестала, но не упраздняет традицию, сохраняя достигнутое и кодируя его в качестве эволюционного потенциала.

Используя понятие «перемена» для характеристики внутреннего смысла соотнесения и взаимодействия своего и чужого, традиционного и модернистского, болгарская интеллигенция ставит проблему статуса традиции и инновации в интенсивно развивающемся обществе, где слово модернизация становится эмблематическим. Традиция - часто архаичная, инерционная и ретроградная сила, если она не коррелирует с новыми достижениями. В области искусства это значит, не изменяя уже достигнутому, усваивать ведущие европейские и мировые вкусы, критерии, нормы и модели мышления и миропонимания, создавать условия для включения механизмов сохранения и презентации национального своеобразия и многообразия

в систему формирования будущего единства европейских и мировых культур, утверждающих человеческое братство, культурный плюрализм как синоним демократии, отрицание нетерпимости к чужому мышлению и образу жизни, а также - не в последнюю очередь - дух толерантности. Понимание «Другого» и уважение к «Другости» -примета нового мышления грядущего века, когда культура действительно превратится в диалог культур, в диалог традиции и ин -новационных моделей. Автономность теоретической и художественной перцепции возможна только на фундаменте внутренней дифференцированности и оригинальности позиции диалогизиру -ющих партнеров, потому что культурная коммуникация - тоже творчество.

Диалог культур реализуется как временной диалог, или диалог культурных периодов. Прошлое существует не само по себе, а «в проекции исторического движения». По мнению Юрия Давыдова, на каждое историческое мгновение проецируется вся человеческая история, и каждое человеческое «Я» способно превратить и превращает свое «теперь» в смысловую ось проявившей «свой собственный смысл истории» [Давыдов, 1978, с. 59]. Путь творчества предопределен следованием линии высоких достижений, которая превращается, на мой взгляд, в вектор традиции и преемственности. Но, поскольку для оригинального собственного творчества необходима инновация, усилия, направленные на усвоение и преобразование нового, детерминируют изменение и положительную трансформацию этого вектора в вектор активных перемен и проявления новизны и оригинальности. Диалог с прошлым перерастает в диалог с будущим.

Творческое усвоение традиции содержит и момент сознательного отталкивания от старого, знакомого и застывшего. Освободиться от традиции возможно (не механически) только после достижения определенной степени усвоения закодированного в ней общечеловеческого опыта. Логика культурной коммуникации включает толе -рантность как закон доброжелательного понимания «Другого» и как потребность во взаимопонимании. Она является теоретической и практической предпосылкой для выражения своей индивидуальности и автономии в общении и творчестве.

Не в изоляции, а в актах культурной коммуникации проявляется самоценность индивидуального творческого присутствия. Антидиалектично и антидиалогично отрицать или преуменьшать значение созданного в данном культурном пространстве и времени, проявляя политическую, расовую и религиозную нетерпимость. Мировая, в том числе европейская, культура - симфония разных голосов, но каждый из них - уникальный и единственный. Поэтому ее усвоение требует универсального, а не партикулярного соприкосновения при общении, синкретизма, а не изоляционизма при выборе отдельных стран, духовная, культурная жизнь которых осознается ценной для осмысления, и отдельных фактов искусства, представленных в какой-либо национальной культуре, для того, чтобы воспринять их, освоить, трансформировать. Чужое преобразуется в свое, так обеспечивается перенос ценностей духовной жизни, их активизация, они получают в дар новую жизнь и шанс на творческое перерождение. «Другой» и «Другие» - это зеркала, в которых «Я» знакомится с самим собой и начинает лучше понимать себя. «Я» и «Другие» (соответственно «Мы» и «Другие») - это не бинарная оппозиция, а парадигма культурной коммуникации, понимаемая как взаимодействие культур и личностей.

Гуманитаристика, учитывая закономерность диалогичности и открытости к плодотворным и полезным чужим влияниям, создает особое ценностное поле культурных коммуникаций и взаимодействий, в котором, условно говоря, «принимающие» и «передающие» культурные импульсы меняются местами, динамизируя контакты, внося изменения в критерии выбора и системы сформировавшихся новых культурно-творческих связей. Все это происходит на уровне макро- и микросоциального общения, интертекстуальности и ассоциативности и создает глобальную духовную общность культуры и ее реципиентов. Культурное общение и диалог трактовались болгарскими интеллектуалами как норма нового мышления, поэтому осознанные усилия были направлены на преодоление исторической «незрелости» нации. Культурная коммуникация и диалог - гарантия успеха значительного по мощности, эффективности и в то же время гармонического включения своего - национального - вклада в мировую культуру. Только так возможно занять достойное место в кон-

тинууме древних и модернистских культур при условии успешной адаптации национального своеобразия к интернациональному и непрерывно интернационализирующемуся в глубину и широту культурному духу XX века и к глобализирующемуся духу XXI столетия.

Литература

1. Давыдов Ю. Н. Культура - природа - традиция / Ю. Н. Давыдов // Традиция в истории культуры : сборник статей / Акад. наук СССР ; отв. ред. В. А. Карпушин. - Москва : Наука, 1978. - С. 41-60.

2. Ериксън Е. Идентичност : младост и криза / Е. Ериксън ; прев. Л. Андреева. - София : Наука и изкуство, 1991. - С. 125. - (E. Erikson. Identity : youth and crisis. - N. Y. - 1968).

3. Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение : Восток и Запад : избранные труды / В. М. Жирмунский. - Ленинград : Наука, 1979. -493 с.

4. Защо сме такива? В търсене на българската културна идентичност : сборник / ред. И. Еленков, Р. Даскалов. - София : Народна просвета, 1994. -496 с.

5. Златорог. - 1927. - № 5-6. - С. 219.

6. Йорданов А. Своечуждият модернизъм / А. Йорданов. - София : УИ «Св. Климент Охридски», ВК «Св. Георги Победоносец», 1993. - 293 с.

7. Лазарова Е. Немският романтизъм между идеала и действителност-та / Е. Лазарова. - София : Профиздат, 1990. - 160 с.

8. Лазарова Е. Ученият срещу политика д-р Найден Шейтанов / Е. Ла-зарова. - София : Захарий Стоянов, 2005. - 580 с.

9. Литературен кръг “Стрелец” / предговор, съст. и приложение Сава Василев. - Велико Търново : Слово, 1995. - 260 с. - (Литературни кръгове и издания).

10. Литературната задруга «Хиперион» : сборник / предговор, съст. и приложение Стоян Илиев. - Велико Търново : Слово, 1996. - 350 с. - (Ли-тературни кръгове и издания).

11. Морен E. Духът на времето / Е. Морен. - София : Христо Ботев, 1995. - 320 с.

12. Петков Т. Самобитна култура / Т. Петков // Изкуство и критика. -1938. -№ 6. - С. 297-307.

13. Тричков Б. Пред истински национален изгрев / Б. Тричков // Златорог : Journal Goldenhorn.- 1921. - № 1-2. - С. 53-60.

14. Collingwood R. G. An Autobiography / R. Collingwood. - London and New York : Oxford University Press, 1939. - P. 11.

15. Jaspers К. Über die Bedingungen und Möglichkeiten eines neuen Humanismus : drei Vorträge / K. Jaspers. - Stuttgart : Philipp Reclam jun. Stuttgart, 1962. - 93 S.

16. Jungk R. Zukunft zwischen Angst und Hoffnung / R. Jungk. - 2. Auflage. München : Heyne, 1991. - 325 S.

17. Shils E. Intellectuals and Responsibility / E. Shils // The political Responsibility of Intellectuals / editors : Ian MacLean, Alan Montefiore, Peter Winch. - Cambridge-Sydney, 1991. - Pp. 257-319.

18. Snow Ch. The two Cultures and the Scientific Revolution : The rede lecture / Ch. Snow. - Cambridge, 1959.

19. Wilkinson J. The intellectual Resistance in Europe / J. Wilkinson. - Har-ward : Harvard University Press, 1981. - 358 p.

© Лазарова Эрика (2013), доктор философских наук, старший научный сотрудник, Центр исследований обществ и знания, Болгарская академия наук (Болгария), [email protected].

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.