CC BY
34наследниками о разделе наследственного имущества; трудовые споры между акционерами и директором компании; иски о разделе имущества между супругами.
Отдельные положения Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (далее - Закон об АО) [3] устанавливают порядок защиты прав отдельных категорий акционеров. В соответствии со ст. 31 устанавливается порядок реализации прав акционеров - владельцев обыкновенных акций общества. Такие акционеры могут в соответствии с законом и уставом общества участвовать в общем собрании акционеров с правом голоса по всем вопросам его компетенции, а также имеют право на получение дивидендов, а в случае ликвидации общества - право на получение части его имущества. Обширный перечень прав акционеров - владельцев привилегированных акций общества закреплен в статье 32 Закона.
Сравнительно недавно в российской корпоративной практике появился новый институт, позволяющий обеспечить защиту прав акционера - заключение акционерного соглашения. Согласно ст.32.1 Закона об АО акционерным соглашением признается договор об осуществлении прав, удостоверенных акциями, и (или) об особенностях осуществления прав на акции. Акционерное соглашение является обязательно только для тех сторон, которые его заключили.
Как отмечает И.С. Шиткина значение института акционерных соглашений в российском корпоративном праве во многом зависит от позиции законодателя, доктрины и позиции правоприменительной практики, которым предстоит определиться с пониманием места корпоративных отношений в системе правоотношений и применением метода диспозитивности в сфере корпоративных правоотношений [4]. Сама автор отмечает, что чрезмерное ограничение со стороны законодателя может негативно сказаться не только на использовании механизма акционерного соглашения, но и в целом на развитие российской экономики. В части корпоративного управления предполагается обеспечение баланса прав миноритарных и мажоритарных акционеров, большей гибкости при построении системы корпоративного управления, законодательное регулирование и судебная защита акционерных соглашений.
Таким образом, настоящим исследованием, выделены основные процессуальные особенности рассмотрения споров, связанных с защитой прав акционеров. Выделены основные механизмы, позволяющие обеспечить эффективное выстраивание выигрышной позиции при возникновении корпоративного конфликта. Обозначены требования, которые не будут рассмотрены судом через призму корпоративного конфликта.
Библиографический список:
1.Гражданский Кодекс Российской Федерации. Часть первая/ Федеральный закон от 30.11.1994 № 51-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 1994. - № 32. - Ст. 3301.
2. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации/ Федеральный закон от 24.07.2002 г. №96-ФЗ// Собрание законодательства РФ. - 2002. - №30. - Ст.3012.
3.Федеральный закон от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» // Собрание законодательства Ф. - 1996. - № 1. - Ст. 172.
4. Корпоративное право: учебник / Е.Г. Афанасьева, В.Ю. Бакшинскас, Е.П. Губин и др.; отв. ред. И.С. Шиткина. 2-е изд., перераб. и доп. М: КНОРУС. - 2015. - 1080 с.
5. Корпоративное право: Учебник /Отв. ред. И.С. Шиткина. - М.: Статут. - 2019. - 735 с.
© К.И. Нигматуллина, 2022
УДК 343.13
ПЕРСПЕКТИВЫ ПРИМЕНЕНИЯ VR И AR ТЕХНОЛОГИЙ В УГОЛОВНОМ
СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Пикалов Павел Александрович Pikalov Pavel Alexandrovich
Магистрант Master's student
Самарский государственный экономический университет Samara State University of Economics Самара, Россия Samara, Russia
PROSPECTS FOR THE USE OF VR AND AR TECHNOLOGIES IN CRIMINAL PROCEEDINGS
Аннотация: в статье поднимается вопрос перспектив применения VR и AR технологий в уголовном судопроизводстве, принимая во внимание различные аспекты как проблемные, так и положительные. Исследуются возможности использования компьютерно-опосредованной (виртуальной) реальности в
уголовном судопроизводстве. Виртуальная реальность дифференцируется на виды. Обосновывается необходимость внесения изменений в УПК РФ, связанных с применением VR и AR технологий.
Abstract: the article raises the question of the prospects for the use of VR and AR technologies in criminal proceedings, taking into account various aspects, both problematic and positive. The possibilities of using computer-mediated (virtual) reality in criminal proceedings are investigated. Virtual reality is differentiated into types. The necessity of making changes to the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation related to the use of VR and AR technologies is substantiated.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, VR технологии, AR технологий, перспективы уголовное судопроизводства, виртуальная реальность, дополненная реальность, виртуальный осмотр, оцифрованное место происшествия.
Keywords: criminal proceedings, VR technologies, AR technologies, prospects of criminal proceedings, virtual reality, augmented reality, virtual inspection, digitized scene of the incident.
21 век - век постиндустриальных технологий, отразившийся на всех сферах общественной жизни в той или иной мере.
Несомненно, данному аспекту следует уделять должное внимание говоря и о таком явлении как судопроизводство, одной из основ которого выступает доказательство.
Самой главной задачей суда является правильное и своевременное рассмотрение дела. Именно при решении данной задачи суд тогда и только тогда сможет верно знать о фактических обстоятельствах дела, а также правильно применить норму (нормы) материального права к тем самым фактическим обстоятельствам в своем судебном решении.
В соответствии с принципом состязательности, суд обязан оказывать сторонам помощь и содействие в представлении доказательств, их собирании, а также знакомить с фактами, ранее им не известными. Суд выступает особым субъектом доказывания, поскольку только он правомочен вершить правосудие.
Судебное доказывание состоит из процессуальных действий: указания на доказательства, собирание, анализ, их оценка.
Все процессуальные действия должны быть регламентированы соответствующими правовыми актами и ни в коем случае не противоречить им.
Однако, судебное доказывание состоит не только из процессуальных действий, а также и из логических. Логические действия подчинены законам логического мышления и не основана на нормативных актах.
Здесь же считаем важным заострить внимание на электронных доказательствах.
Информационная среда за последнее десятилетие изменилась кардинально, масштабы и интенсивность этих изменений не поддается осмыслению и продолжает нарастать. «Цифровое пространство» захватывает все новые и новые сферы социальных взаимодействий, выходя за пределы сугубо экономических отношений. Военная техника, медицина, биотехнологии, государственное управление, делопроизводство, досуг и, в конечном итоге, повседневная жизнь миллионов и миллионов граждан повседневно сталкиваются с проявлениями дигитал-революции.
Современное судопроизводство также не является исключением в общем тренде цифровизации: наглядное подтверждение - электронное правосудие, которое из яркой идеи, еще вчера провозглашаемой лишь наиболее смелыми футурологами от правоведения, на сегодняшний день превратилась в практический инструмент прикладного характера, проходящий апробацию в реальных условиях [2, а 221].
Технологии судопроизводства должны следовать веяниям времени.
Поэтому электронные доказательства все чаще и чаще фигурируют при разрешении судебных кейсов. Полагаем, налицо все предпосылки для концептуального их признания законодателем в качестве самостоятельного средства доказывания, не сводимого ни к одному из уже известных феноменов в доказательственном праве. К сожалению, несмотря на очевидные требования времени, в процессуальном законодательстве отсутствует легальная норма- дефиниции электронных доказательства, не закреплен их официальный перечень, а также - набор критериев, которым они должны отвечать. Такие проблемы провоцируют множество спорных интерпретаций и разногласий между участниками судопроизводства.
На природу указанных средств доказывания в правовой науке высказаны, по меньшей мере, три точки зрения, приводим их ниже:
- электронные доказательства суть автономное средство доказывания, обладающее спецификой правового режима;
- электронные доказательства суть разновидность вещественных доказательств, не обладающие какой-либо собственной спецификой;
- электронные доказательства (по крайней мере - набранные и/или распечатанные на электронных гаджетах) суть разновидность письменных средств доказывания.
Рассматриваемой категории средств доказывания вполне очевидно присущи собственная природа, особые характеристики, свойства, технологии изготовления и оформления, которые судам надлежит учитывать при отправлении правосудия. Вместе с тем до сих пор у российских судов можно встретить весьма настороженное отношение и даже - отрицание электронных доказательств (напр., электронной
переписки, электронных сообщений, и проч.). Суды зачастую отказывают в принятии электронных документов в качестве доказательств по формальным соображения, указывая, например, на отсутствие на них электронных подписей отправителей. Но есть и прорывные тенденции на этом направлении. Так, в рамках цивилистического судопроизводства сегодня вполне можно подтвердить факты взаимодействия в качестве работника и работодателя через обсуждение рабочих вопросов в мессенджерах или путем обмена смс-сообщений.
В целом, анализ отечественной практики правоприменения демонстрирует признание судами в качестве надлежащих доказательств нижеследующих инструментов:
- сведений, размещённых на веб-ресурсах органов публичной власти и организаций в сети «Интернет»;
- фотоматериалов, выполненных на цифровых устройствах;
- аудио- и видеозаписей на магнитных носителях
- электронных документов, заверенных электронной подписью; и проч.
Обобщив изложенные в доктрине позиции, выделим следующие атрибутивные признаки, которым, по мнению ученых, должны соответствовать электронные документы, чтобы суды смогли принять их в качестве надлежащих средств доказывания. Эти атрибуты нижеследующие:
- документ должен быть создан, передан, получен и/или храним с использованием программного и технического инструментария;
- документ должен обладать реквизитами, дающими возможность его четкой идентификации (кто автор, когда составлен, какова исходящая/входящая нумерация и т. п.);
- документ должен обладать быть формой, доступной для человеческого восприятия, чтобы иметь возможность установить источник происхождения сообщения, а также - оценить его на предмет подлинности, относимости и допустимости;
- документ должен характеризоваться достоверностью, позволяя четко зафиксировать дату и место его создания, его отправителя и получателя, а равно - тот факт, что содержание сообщения не изменилось в процессе его передаче по цифровым коммуникациям.
Дальнейший генезис российского судопроизводства очевидно и навсегда связан с цифровой революцией, активным внедрением IT-технологий. Этот глобальный тренд существенно удешевляет судебный процесс, снижает издержки его участников, купирует риски коррупции, заформализованности, волокиты, в разы повышает доступность правосудия, способствует реализации максим транспарентности, рациональности, комфортности и демократизма. К сожалению, фактическая эволюция цифровых взаимодействий в сфере судебной деятельности опережает их правовую регламентацию. Для преодоления такого нормативного отставания требуется, прежде всего, создать адекватную законодательную базу, которая заменила бы собой современное урегулирование путем правовых позиций и разъяснений, выполненных Верховным Судом РФ.
Изложенное выше неслучайно, поскольку нами поднимается тема «Перспективы применения VR- и AR технологий в уголовном судопроизводстве».
Среди вариантов технологий, отличающихся от реальной реальности (RR), ученые выделяют виртуальную реальность (Virtual Reality - VR), дополненную реальность (Augmented Reality - AR), смешанную реальность (Mixed Reality - MR), расширенную реальность (Extended Reality - XR) и погружающую реальность (Immersive Reality - IR).
Технологии дополненной реальности могут использоваться при распознавании лиц и объектов, находящихся в розыске (например, угнанного автотранспорта) в рамках решения оперативно-служебных задач в ходе несения патрульной и иной службы.
Виртуальные технологии могут использоваться при осмотре места происшествия или обследования помещений, зданий и сооружений не только для создания отсканированной реальности, но и для изготовления трехмерной, виртуальной схемы места происшествия.
Между тем, вышеприведенный анализ, позволяет констатировать: в правоохранительной деятельности возможно эффективное использование практически всех видов виртуальной реальности, что, несомненно, отразится и на уголовном судопроизводстве.
Конечно, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации содержит нормы, регламентирующие применение в ходе следственных действий отдельных видов техники, и не всякая техническая новинка требует процессуального закрепления, однако виртуальная реальность на настоящий момент, представляет собой явление новое, имеющее кардинальные отличия, с не полностью устоявшимся понятийным аппаратом и при этом крайне специфической и в техническом и в психологическом плане природой, что требует к себе внимания и отражения в положениях упомянутого закона.
Список литературы
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 25.03.2022, с изм. от 19.04.2022) // Собрание законодательства РФ. - 2001. - № 52 (Ч. I). - Ст. 4921.
Худяков, И. Ю. Некоторые проблемы использования электронных доказательств в судебной системе России // Теория права и межгосударственных отношений. - 2021. - Т. 1. - № 7 (19). - С. 219 - 223.
© П.А. Пикалов, 2022
«УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОЙ ИНФОРМАЦИИ В КАЗАХСТАНЕ И РОССИИ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ»
Пхешхова Ирина Муаедовна Pkheshkhova Irina Muaedovna
Адъюнкт
Академии Управления МВД России
Adjunct
of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia
«CRIMINAL LIABILITY FOR THE DISTRIBUTION OF KNOWINGLY FALSE INFORMATION IN KAZAKHSTAN AND RUSSIA: œMPARATIVE ANALYSIS»
Аннотация: в статье проводится сравнительный анализ уголовно - правовых норм двух стран Казахстана и России, в которых закрепляется уголовная ответственность за распространение заведомо ложной информации.
Abstract: The article conducts a comparative analysis of the criminal norms of the two countries of Kazakhstan and Russia, which establishes criminal liability for the distribution of knowingly false information.
Ключевые слова: уголовная ответственность, заведомо ложная информация, коронавирусная инфекция.
Key words: criminal liability, knowingly false information, ^romv^s infection.
Не будет ошибочным мнение о том, что большинство стран мира, в период распространения коронавирусной инфекции, столкнулось с еще одной проблемой - распространением недостоверной информации.
В этой связи, пандемия стала своего рода катализатором для принятия новых норм, которые могли бы если не остановить, то хотя бы ослабить поток поступавшей с различных источников недостоверной информации.
Одной из таких стран, стала Россия, где с 1 апреля 2020 года в уголовный кодекс было введено два новых состава преступления, предусматривающих уголовную ответственность за публичное распространение заведомо ложной информации, это нормы ст. ст. 207.1 и 207.2 Уголовного Кодекса Российской Федерации (далее- УК РФ) [1].
Однако, есть страны, в законодательстве которых, уголовная ответственность была предусмотрена еще за долго до событий, связанных с распространением пандемии коронавируса. Речь идет в основном о странах Азии и Евразии, таких как Сингапур, Катар и Казахстан.
Казахстан одним из первых установил уголовную ответственность за распространение заведомо ложной информации. Еще в 2015 году в Уголовный Кодекс Республики Казахстан (далее - УК РК) была введена ст. 274 «Распространение заведомо ложной информации»[2]. В 2018 году в статью были внесены изменения, связанные с ужесточением наказания.
Законодатель поместил норму в Главу 10 УК РК «Уголовные правонарушения против общественной безопасности и общественного порядка», российский законодатель поступил аналогичным образом, поместив новые уголовно-правовые нормы в Раздел 9 «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка» Главы 24 УК РФ.
Следовательно родовым объектом уголовно - правовых норм, как по законодательству Республики Казахстан, так и по законодательству Российской Федерации является общественная безопасность и общественный порядок.
Непосредственным объектом, в обеих случаях, выступают общественные отношения по поводу распространения информации.
Ст. 274 УК РК по своей структуре состоит из четырех частей, три из которых представляют собой квалифицирующие составы преступлений.
Российский законодатель разделил формальный и материальный составы, определив каждый в отдельную статью, а именно, формальный состав в ст. 207.1 УК РФ, а материальный в ст. 207.2 УК РФ. В связи с этим, сравнение в первую очередь будет проводиться между ч. ст. 274 УК РК и ст. 207.1 УК РФ, а затем, между остальными тремя частями ст. 274 УК РК и ст. 207.2 УК РФ.
Итак, в соответствии с ч.1 ст. 274 УК РК предусмотрена уголовная ответственность за «распространение заведомо ложной информации, создающей опасность нарушения общественного порядка или причинения существенного вреда правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам общества или государства».
