CC BY
55DOI 10.47576/2712-7516_2021_6_6_590 УДК 343.3/.7
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ КРИМИНАЛИЗАЦИИ ПУБЛИЧНОГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ ЗАВЕДОМО ЛОЖНОЙ ИНФОРМАЦИИ И ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ НОРМ (СТ. 207.1 И 207.2 УК РФ)
Пхешхова Ирина Муаедовна,
старший оперуполномоченный по особо важным делам, Центр по противодействию экстремизму МВД по Карачаево-Черкесской Республике, г. Черкесск, Российская Федерация, e-mail: lradaMuaedovna123@gmail.com
Хараев Азамат Арсенович,
кандидат юридических наук, старший преподаватель, Северо-Кавказский институт повышения квалификации сотрудников МВД России (филиал), Краснодарский университет МВД России, г. Нальчик, Россия, e-mail: azamatkharaev@gmail. com
В статье раскрывается теоретическая обоснованность криминализации публичного распространения заведомо ложной информации, приводятся точки зрения различных авторов. Проводится анализ законодательной регламентации уголовно-правовых норм, закрепленных в ст. 207.1 и 207.2 УК РФ, а также дается их сравнительная характеристика.
Ключевые слова: теоретическая обоснованность; законодательная регламентация; уголовно-правовая норма; криминализация; заведомо ложная информация.
UDC 343.3 / .7
THEORETICAL PREREQUISITES FOR THE CRIMINALIZATION OF
PUBLIC DISSEMINATION OF KNOWINGLY FALSE INFORMATION AND LEGISLATIVE REGULATION OF CRIMINAL LAW NORMS (ARTICLES 207.1 AND 207.2 OF THE CRIMINAL CODE OF THE
RUSSIAN FEDERATION)
Pheshkhova Irina Muaedovna,
Senior Criminal Investigator for Especially Important Cases, Center for Countering Extremism of the Ministry of Internal Affairs for the Karachay-Cherkess Republic, Cherkessk, Russian Federation, e-mail: IradaMuaedovna123@gmail.com
Kharaev Azamat Arsenovich,
Candidate of Law, Senior Lecturer, North Caucasus Institute for Advanced Training of Employees of the Ministry of Internal Affairs of Russia (branch), Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Nalchik, Russia, e-mail: azamatkharaev@gmail.com
The article reveals the theoretical substantiation of the criminalization of the public dissemination of knowingly false information, the points of view of various authors are given. The analysis of the legislative regulation of criminal law norms enshrined in Art. 207.1 and 207.2 of the Criminal Code of the Russian Federation, as well as their comparative characteristics.
Keywords: theoretical validity; legislative regulation; criminal law; criminalization; knowingly false information.
Исследование вопросов о целесообразности установления уголовно-правовых запретов, связанных в нашем случае с распространением заведомо ложной информации, требует детального изучения теоретических предпосылок криминализации деяния. Однако следует признать и быть готовым к тому, что исследование интересующих вопросов будет проходить в условиях отсутствия достаточной теоретической базы, что связано с относительной новизной внесенных поправок.
В апреле 2020 г. российским законодателем и правоприменителем (парламент предоставил соответствующее право на создание отдельных подзаконных актов правительству) в связи с распространением коро-навирусной инфекции введены экстренные меры, спровоцировавшие серьезную дискуссию в научной среде.
Российский законодатель, оперативно изменив действующие нормативные правовые акты, предусмотрел административную и уголовную ответственность по нескольким аспектам: в случае нарушения карантинных мер (ответственность жестко усилена), в случае несоблюдения режима самоизоляции для всех остальных граждан (ответственность введена - ст. 20.6.1 КоАП РФ); в случае размещения в сети «Интернет» сообщений, касающихся распространения ко-ронавирусной инфекции, в случаях распространения заведомо ложной информации. Подобное ужесточение законодательства с возможностью внедрения активной штрафной политики приводит к неограниченным возможностям по реализации жесткой правоприменительной работы сотрудников правоохранительных органов.
Прежде чем приступить к теоретическому обоснованию криминализации публичного распространения заведомо ложной информации, следует сказать, что, несмотря на тот факт, что большинство исследователей сошлись во мнении о необходимости установления запретов на распространение ложной информации, признавая тем самым социальную обоснованность подобных норм, однако вопрос о том, какой именно отраслью права должна охраняться данная группа общественных отношений, остается спорным. Авторы приводят различные мнения, одни склонны считать, что за подобные деяния
следует устанавливать исключительно уголовную ответственность, другие высказывают мнение о том, что достаточно мер административно-правового характера, мнение третьих сводится к тому, чтобы оставить все как есть с изменением формулировок в законе.
Еще до внесения в уголовный закон новых составов преступления, предусматривающих ответственность за распространение ложной информации, вопрос о целесообразности таких изменений поднимали такие авторы, как И. Н. Клюковская и И. Н. Тер-Аванесова, согласно мнению которых в российском законодательстве был существенный пробел, связанный с отсутствием уголовной ответственности за распространение провокационной информации, не соответствующей действительности. Обосновывая свою точку зрения, они напомнили о событиях, произошедших в Кемерово 25 марта 2018 г. Как выяснилось позже, автором данного слуха оказался гражданин Украины - Н. Кувиков, основной целью которого была дестабилизация общественно-политической ситуации в России, а мотивом - желание причинить россиянам боль и шок, спровоцировав тем самым протестные акции против властей. Как известно, тогда следственными органами было возбуждено уголовное дело по ст. 282 УК РФ. Однако было очевидным, что квалификация содеянного блогером деяния по ст. 282 УК РФ не отражала всей тяжести совершенного.
Мнение авторов сводилось к тому, что объектом преступлений, связанных с распространением заведомо ложных сведений, являются основы конституционного строя, безопасность государства, политическая и социальная стабильность. Они провели сравнительный анализ с таким составом преступления, как «диверсия», однако, делая акцент на ее информационном характере, то есть совершении действий с использованием информационных технологий, что, по мнению авторов, не только не преуменьшает степени общественной опасности, но и в ряде случаев повышает ее. Еще тогда авторы уверенно высказали мнение о том, что налицо существование общественно опасного деяния, требующего уголовно-правового запрета, и было сформулировано предложение, согласно которому информа-
ционная диверсия, являясь сложившимся уголовно-правовым составом, требует выделения в отдельную норму уголовного закона, в связи с чем было высказано мнение о целесообразности внесения дополнения в УК РФ ст. 281.1 «Информационная диверсия», представляющего собой умышленное создание и распространение через средства массовой информации, в том числе через электронные, информационно-телекоммуникационные сети заведомо ложных сведений, направленных на манипуляции общественным сознанием с целью провокаций массовых волнений и беспорядков, подрыва основ конституционного строя и безопасности государства» [11].
Другие авторы придерживаются обратной позиции. Например, С. В. Дубовиченко и В. П. Карлов признают тот факт, что общепринятые средства массовой информации теряют свое влияние и аудиторию, и на смену им приходят альтернативные источники информации. Они придерживаются мнения о необходимости существования здоровой, конкурентной информационной среды, которая должна самостоятельно снизить степень влияния фальшивой информации, что возможно только при высоком уровне доверия к источникам информации со стороны населения. Авторы ставят под сомнение эффективность уголовно-правовых средств в борьбе с фейковыми новостями, считая, что стремление таким образом сузить и уменьшить пропаганду ложной новости наводит на то, что устоявшаяся информационная система не имеет возможности выявить и обезвредить фальшивую информацию. И тут возникает вопрос, возможно ли решение этой проблемы с помощью уголовно-правовых норм? Авторы говорят о своей неуверенности в эффективности именно уголовно-правовых механизмов, считая абсолютно достаточным применение административно-правовых средств контроля за распространением недостоверной информации [7].
Свое открытое недовольство уголовно-правовыми нормами, устанавливающими запрет на распространение заведомо ложной информации, в своем докладе высказала Международная правозащитная группа «Агора». Они называют новые нормы «удобным инструментом расправы над публичными критиками властей, так как большинство
случаев уголовного преследования связано с высказываниями активистов, журналистов и блогеров [15].
Целесообразным будет привести и мнение В. А. Казаковой, которая считает, что внесение изменений в законодательство, связанное с введением новых составов преступлений, устанавливающих запрет на распространение заведомо ложной информации, нельзя не только назвать неудачным, но и даже противоречит действующему уголовному законодательству. Позиция автора сводится к тому, что уголовно правовой запрет целесообразно сформулировать в одной статье [8].
Как мы наглядно увидели, вопрос о том, нормами какой отрасли необходимо обеспечить защиту общественных отношений, связанных с распространением информации, вызывает немало дискуссий в научной среде, что, с одной стороны, вызывает интерес к предмету исследования, а с другой - порождает немало проблем и сложностей в правоприменительной деятельности.
Быстрое внедрение данных статей КоАП РФ и УК РФ без должного разъяснения со стороны правоохранительных органов привело к серьезному росту количества дел в судах субъектов Российской Федерации. Так, например, в Краснодарском крае, по данным на 10 апреля (то есть за неделю), поступило порядка 1300 дел об административных правонарушениях практически 10 дней «действия нововведенных статей». Рассмотрено более 900.
В Екатеринбурге сразу нескольким десяткам предпринимателей назначили административные наказания в связи с отказом прекратить работу. Аналогично по стране предпринимателей активно привлекали к административной ответственности в том случае, если организация торговала товарами не первой необходимости; если заведение общепита не собиралось ограничивать доступ посетителей (если заведение общепита создало цепочку, позволяющую осуществлять реализацию товара на вынос, то в этом случае привлечение к административной ответственности считается незаконным).
В Республике Татарстан штрафовали уже не юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, а граждан за нахождение вне дома. Сокращение размеров штрафов (и де-
завуирование протоколов) производилось в судебном порядке, только если гражданин мог доказать обоснованность пребывания на улице. При этом в ряде регионов России учитывалась также еще и документация, подтверждающая факт проживания по определенному адресу.
При этом, конечно, нельзя не сказать о том, что привлечение к административной ответственности было достаточно дифференцированным. В том же Краснодарском крае в 17 случаях суды прекратили рассмотрение дел в связи с отсутствием состава ад -министративного правонарушения.
Причинами такого решения являются: 1) отсутствие состава правонарушения в случае, если субъект был вынужден нарушить требования законодательства в связи с экстренной ситуацией (обращением в медицинскую организацию за медпомощью, получением консультации по поводу беременности); 2) если субъект был включен в список организаций, чья деятельность допустима во время введения ограничительных мер; 3) если субъект явно не нарушил требования законодательства Российской Федерации.
Так как правоприменители в регионах России действовали дезорганизовано - в некоторых субъектах Федерации привлекали всех правонарушителей без разбора по ст. 6.3 КоАП РФ (перегибы на местах устранялись иногда судом, который отказывал в привлечении к ответственности), а в других субъектах Федерации использовали практику применения статьи 20.6.1 КоАП РФ, то ВС РФ решил выпустить официальный Обзор судебной практики, на который следует ориентироваться при принятии решения по конкретному делу - Обзор судебной практики ВС от 21 апреля 2020 г. (Обзор № 1) [4].
Следует согласиться с мнением тех авторов, которые считают, что не во всех случаях распространения недостоверной информации должна наступать уголовная ответственность. Однако для того чтобы наглядно в этом убедиться, необходимо ознакомиться с законодательной регламентацией уголовно-правовых норм, закрепленных в ст. 207.1 и 207.2 УК РФ и провести их сравнительный анализ.
Данные составы преступлений расположены в разд. 9 УК РФ «Преступления против общественной безопасности и общественно-
го порядка», из чего следует вывод о том, что общим объектом преступных посягательств, предусмотренных в этих статьях, является общественная безопасность.
Толкование понятия обстоятельств, предусмотренных ст. 207.1 УК РФ, дается в примечании к данной статье. По своему содержанию данное определение практически идентично определению чрезвычайной ситуации (ст. 1 ФЗ от 11.01.1994 г. «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера», за исключением одного дополнения, внесенного в него федеральным законом от 31 марта 2020 г. «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций», в котором в качестве источника чрезвычайной ситуации предусмотрено «распространение заболевания, представляющего опасность для окружающих».
Что же касается мер, принимаемых для обеспечения безопасности населения и территорий, приемов и способов защиты от указанных обстоятельств, то к ним следует относить любые меры организационно-контрольного, политического, экономического и правового характера. В качестве примеров можно привести введение режима чрезвычайной ситуации на определенной территории или ее части; введение карантинных ограничений, комендантского часа; запрет на передвижение внутри государства и за ее пределами, запрет на покидание жилища и т. д.
Непосредственным объектом данного преступления выступают общественные отношения, возникающие по поводу распространения информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан.
Объективная сторона преступления выражается в совершении активных действий, связанных с публичным распространением заведомо ложной информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан, под видом достоверных сообщений, и о принимаемых мерах по обеспечению безопасности населения и территорий, приемах и способах защиты от указанных обстоятельств.
Информация - это сведения, сообщения или данные вне зависимости от формы их
представления. Таким образом, информация может быть выражена в виде текстовых материалов, аудиосообщений, видеоматериалов, фотографий и так далее. Заведомо недостоверная информация - материалы, которые субъект, распространяющий их, выдает за достоверные сведения, хотя они таковыми не являются. Достоверными в этом контексте считаются данные, соответствующие объективной реальности.
Состав данного преступления по конструкции объективной стороны является формальным, то есть для наступления уголовной ответственности достаточно совершения любого из действий, указанных в диспозиции ст. 207.1 УК РФ, а поскольку важнейшим признаком данного преступления является публичность, то преступление будет считаться таковым только при условии наличия реальной возможности доступа к подобного рода информации и ознакомления с ней индивидуально неопределенного круга лиц (не менее двух).
Субъект данного преступления - общий, то есть им является физическое, вменяемое лицо, достигшее 16 лет.
Субъективная сторона характеризуется прямым умыслом, то есть лицо должно осознавать свои действия и желать их совершить.
Помимо этого, необходимым элементом объективной стороны, позволяющим прилечь лицо к ответственности, является наличие у субъекта заведомого знания о ложном характере распространяемой информации.
С. В. Дубовиченко и В. П. Карлов выделяют три признака, которыми должна обладать информация, за распространение которой предусматривается уголовная ответственность.
Согласно первому признаку - заведомо ложный характер - информация должна быть несоответствующей действительности, и виновное лицо должно быть об этом осведомлено, поскольку добросовестное заблуждение исключает возможность привлечения к уголовной ответственности.
Согласно второму признаку - форма распространения информации под видом достоверной - информация должна доводиться «под видом достоверных сведений», то есть лицо, осознавая ложный характер информации, умышленно придает ей «правдивый»
характер, возможно ссылаясь на вымышленных экспертов, очевидцев и т. д.
Согласно третьему признаку - требования к содержанию информации - по своему содержанию эта информация должна касаться определенного круга сведений [7].
Однако, как правильно подчеркивает А. Г Кибальник, распространяемые сведения не должны носить оценочный характер, а должны подаваться как утверждения и факты [10].
Относительно мотивов и целей субъекта, то в законе они не указаны, однако в Обзоре судебной практики ВС от 30 апреля 2020 г. (Обзор № 2) в качестве цели указывается доведение заведомо ложной информации до сведения других лиц [5].
Теперь перейдем к рассмотрению ст. 207.2 УК РФ, которая конструктивно состоит из двух частей, первая из которых предусматривает уголовную ответственность за публичное распространение заведомо ложной общественно значимой информации, повлекшее по неосторожности причинение вреда здоровью, а вторая - за то же деяние, повлекшее по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия.
Как видно из диспозиции статьи, речь здесь идет о распространении заведомо ложной общественно значимой информации. Возникает вопрос, что же следует понимать под общественно значимой информацией и как она соотносится с информацией, указанной в диспозиции ст. 207.1 УК? Никаких пояснений по этому поводу законодатель не дает. И лишь Обзор № 1 отсылает нас к ч. 11 ст. 153 Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ.
Непосредственным объектом данного преступления выступают общественные отношения, возникающие по поводу распространения общественно значимой информации.
Помимо непосредственного объекта состав предусматривает наличие дополнительного объекта - здоровье другого человека, и факультативного объекта - жизнь другого человека, нормальная деятельность органов управления, отношения собственности.
Как видно из анализа данной уголовно-правовой нормы, состав по конструкции объективной стороны является материальным, что принципиально отличает ее от ст. 207.1 УК РФ, то есть для привлечения человека к
уголовной ответственности по данной норме необходимо наступление последствий, указанных в диспозиции статьи.
В качестве одного из последствий законодатель называет причинения по неосторожности вреда здоровью человека, однако нет конкретизации о какой степени причиняемого вреда идет речь, о легкой, средней или тяжкой? Если толковать буквально, то любой, однако вспомним, что ФЗ от 08.12.2003 № 162-ФЗ было декриминализировано причинение средней тяжести вреда здоровью по неосторожности, из этого следует вывод, что причинение легкого или средней тяжести вреда здоровью по неосторожности не может рассматриваться в качестве кримино-образующего признака, а это означает, что речь в данной норме может идти лишь о тяжкой степени причинения вреда здоровью по неосторожности.
Еще одним отличительным признаком данной нормы от ст. 207.1 УК РФ выступает особенность субъективной стороны преступления, которая характеризуется неосторожной формой вины.
Субъект преступления по-прежнему общий.
Как видим из анализа вышеназванных составов преступлений, их принципиальное различие в том, что в первом случае деяние хоть и совершается намеренно, но последствий не влечет, а во втором, хоть и без умысла, но влечет за собой последствия. И тут возникает вопрос, а насколько целесообразно наличие двух самостоятельных составов преступлений в том виде, в котором они существуют в настоящее время?
Не будет ли целесообразным оставить в уголовном законе лишь материальную норму (ст. 207.2 УК РФ), дополнив перечень последствий, которые наступают в результате совершения преступления, такими например, как организация несанкционированных массовых мероприятий, создавшая помехи функционированию объектов жизнеобеспечения; организация массовых беспорядков и т. д., то есть, иными словами, сделать так, чтобы к уголовной ответственности привлекались лишь те, чьи действия причинили реальный ощутимый, а не потенциальный вред общественным интересам.
Ведь очевидно, для привлечения лица к уголовной ответственности по ст. 207.1 УК
РФ за распространение фейковой новости принципиально важно установить его умысел на распространение заведомо ложной информации, в противном случае лицо нельзя привлечь по данной норме. Но зачастую решение этой задачи не представляется возможным. Мы просто не знаем и не можем знать, насколько искренне человек верит тому, что он распространяет, ведь в силу уровня образования, кругозора, особенностей психического развития и других обстоятельств мы все отличаемся друг от друга и то, во что поверит один, другой будет считать абсурдным, и наоборот.
Безусловно, необходимость следить за своими словами, сказанными публично, никто не оспаривает, но грань между допустимым и преступным выражением своих мыслей, с наличием данного состава преступления, становится весьма размытой.
Наличие в уголовном законе формальной нормы, которая предусмотрена ст. 207.1 УК РФ, вызывает сложности в практической деятельности еще и в силу затруднений, вызванных необходимостью отграничить преступление, предусмотренное ст. 207.1 УК РФ от административного правонарушения, предусмотренного ч. 9 ст. 13.15 КОАП РФ, при условии совершения этого деяния физическим лицом.
То есть четких критериев отграничения этих составов нет. Хотя в Обзоре № 1 говорится, что для наступления уголовной ответственности необходимо учитывать цели и мотивы совершаемых деяния (например, попытка спровоцировать панику), в уголовно правовой норме нет ни слова о мотивах и целях, да и на практике доказать цель лица, разместившего ложную информацию, достаточно затруднительно, а в ряде случаев просто невозможно.
Поэтому пока существуют неразрешенные вопросы и сомнения, они обязаны будут трактоваться в пользу подозреваемого (обвиняемого), то есть в пользу менее строго наказания.
Если игнорировать очевидные вещи, на практике может сложиться две ситуации, при первой правоприменители будут злоупотреблять своим правом возбуждать уголовные дела, а при второй, наоборот, норма ст. 207.1 УК РФ не будет востребована, то есть по своей сути будет «мертвой» нормой. Ни то, ни
другое не является желательным, так как не позволит достичь задач, стоящих перед уголовным правом.
Здесь согласимся с мнением О. Капинус о том, что «уголовное право - это крайнее, исключительное средство реагирования на факты противоправного поведения, причем средство весьма несовершенное» [9].
Действительно, только лишь введением уголовной ответственности за те или иные деяния искоренить и окончательно решить проблему нельзя, кроме того, если уголовная норма введена без достаточных на то оснований и вразрез с упомянутыми выше принципами криминализации, то она может не только не решить проблемы, но и создать новые.
И в завершении хочется привести мнение Л. М. Прозументова о том, что «в идеале практически каждой уголовно-правовой нор-
ме должна соответствовать сходная с ней норма, предусматривающая административную ответственность за аналогичное деяние с меньшей степенью опасности» [13]. Этот вывод представляется целесообразным, так как основанием установления уголовно-правового запрета является повышенная (достаточно высокая) степень общественной опасности запрещаемого деяния.
Таким образом, резюмируя все вышеизложенное, в начале апреля 2020 г. законодатели экстренно модифицировали действующее законодательство в целях предупреждения распространения коронавирусной инфекции. Однако подобная модификация нормативных правовых актов в этот раз обошлась без дополнительных быстрых разъяснений со стороны уполномоченных правоохранительных органов, что привело к многочисленным судебным спорам.
Список литературы_
1. Борков, В. Н. Правило квалификации при соперничестве различных видов конкуренции уголовно-правовых норм / В. Н. Борков // Уголовное право. - 2021. - № 3. - С. 3-8.
2. Борков, В. Н. Распространение ложной информации не может быть причиной смерти человека (ст. 207.2 УК России) / В. Н. Борков // Законы России: опыт, анализ, практика. - 2020. - № 7. - С. 70-74.
3. Бычков, В. В. Публичное распространение заведомо ложной информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан, и общественно значимой информации, повлекшее тяжкие последствия (статьи 207.1, 207.2 УК РФ): уголовно-правовая характеристика и сравнительный анализ / В. В. Бычков // Вестник Московской академии Следственного комитета Российской Федерации. - 2020. - № 2. - С. 80-84.
4. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2020. № 5. Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (COVID-19) № 1 (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 21 апреля 2020 г.).
5. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2020. № 6. Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (COVID-19) № 2 (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 30 апреля 2020 г.).
6. Вешняков, Д. Ю. Квалификация публичного распространения заведомо ложной информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан (ст. 207.1 УК) / Д. Ю. Вешняков // Законность. - 2021. - № 7. - С. 36-40.
7. Дубовиченко, С. В. Уголовная ответственность за публичное распространение заведомо ложной информации (ст. 207.1, 207.2 УК РФ) / С. В. Дубовиченко, В. П. Карлов // Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева. - 2020. - № 3 (96), том 1. - С. 154-163.
8. Казакова, В. А. Влияние коронавирусной пандемии на уголовное законодательство / В. А. Казакова // Научный портал МВД России. - 2020. - № 2 (50). - С. 36-39.
9. Капинус, О. С. Криминализация и декриминализация деяний: поиск оптимального баланса / О. С. Капинус // Общественные науки и современность. - 2018. - № 4.
10. Кибальник, А. Г Уголовно-правовая реакция на коронавирусную пандемию / А. Г Кибальник // Законность. - 2020. - № 5. - С. 43.
11. Клюковская, И. Н. Умышленное распространение заведомо ложной информации в СМИ и информационно-телекоммуникационных сетях - новый вызов государственной безопасности в современном мире / И. Н. Клюковская, И. Н. Тер-Аванесова // Гуманитарные и юридические исследования. - 2019. - № 2.
12. Креховец, А. В. Инновационные уголовно-правовые механизмы охраны общественных отношений в период распространения новой коронавирусной инфекции / А. В. Креховец, А. А. Никифорова // Юридическая техника. - 2021. - № 15.
13. Прозументов, Л. М. Основания криминализации (декриминализации) деяний / Л. М. Прозументов // Вестник Томского государственного университета. Право. - 2014. - №4 (14). - С. 81-91.
14. Смоляров, М. В. Уголовная и административная ответственность физических лиц, административная ответственность организаций за нарушение некоторых административных режимов: чрезвычайной ситуации, повышенной готовности, санитарно-эпидемиологического / М. В. Смоляров // Электронное издание «Право доступа». - 2020.
15. URL: https://www.agora.lega!. Доклад Международной «Агоры» «Эпидемия фейков борьба с коронавиру-сом как угроза свободе слова».
References_
1. Borkov V.N. Pravilo kvalifikacii pri sopernichestve razlichnyh vidov konkurencii ugolovno-pravovyh norm. Ugolovnoe pravo. 2021. № 3. S. 3-8.
2. Borkov V.N. Rasprostranenie lozhnoj informacii ne mozhet byt' prichinoj smerti cheloveka (st. 207.2 UK Rossii). Zakony Rossii: opyt, analiz, praktika. 2020. № 7. S. 70-74.
3. Bychkov V.V. Publichnoe rasprostranenie zavedomo lozhnoj informacii ob obstoyatel'stvah, predstavlyayushchih ugrozu zhizni i bezopasnosti grazhdan, i obshchestvenno znachimoj informacii, povlekshee tyazhkie posledstviya (stat'i 207.1, 207.2 UK RF): ugolovno-pravovaya harakteristika i sravnitel'nyj analiz. Vestnik Moskovskoj akademii Sledstvennogo komiteta Rossijskoj Federacii. 2020. № 2. S. 80-84.
4. Byulleten' Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii. 2020, № 5. Obzor po otdel'nym voprosam sudebnoj praktiki, svyazannym s primeneniem zakonodatel'stva i mer po protivodejstviyu rasprostraneniyu na territorii Rossijskoj Federacii novoj koronavirusnoj infekcii (COVID-19) № 1 (utv. Prezidiumom Verhovnogo Suda RF 21 aprelya 2020 g.).
5. Byulleten' Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii. 2020, № 6. Obzor po otdel'nym voprosam sudebnoj praktiki, svyazannym s primeneniem zakonodatel'stva i mer po protivodejstviyu rasprostraneniyu na territorii Rossijskoj Federacii novoj koronavirusnoj infekcii (COVID-19) № 2 (utv. Prezidiumom Verhovnogo Suda RF 30 aprelya 2020 g.).
6. Veshnyakov D.YU. Kvalifikaciya publichnogo rasprostraneniya zavedomo lozhnoj informacii ob obstoyatel'stvah, predstavlyayushchih ugrozu zhizni i bezopasnosti grazhdan (st. 207.1 UK). Zakonnost'. 2021. № 7. S. 36-40.
7. Dubovichenko S.V., Karlov V.P. Ugolovnaya otvetstvennost' za publichnoe rasprostranenie zavedomo lozhnoj informacii (st. st. 207.1, 207.2 UK RF). Vestnik Volzhskogo universiteta imeni V.N. Tatishcheva. 2020. № 3 (96), tom 1. S. 154-163.
8. Kazakova V.A. Vliyanie koronavirusnoj pandemii na ugolovnoe zakonodatel'stvo. Nauchnyj portal MVD Rossii. 2020. №2 (50). S. 36-39.
9. Kapinus O.S. Kriminalizaciya i dekriminalizaciya deyanij: poisk optimal'nogo balansa. Obshchestvennye nauki i sovremennost'. 2018. № 4.
10. Kibal'nik A.G. Ugolovno-pravovaya reakciya na koronavirusnuyu pandemiyu. Zakonnost'. 2020. №5. S. 43.
11. Klyukovskaya I.N., Ter-Avanesova I.N. Umyshlennoe rasprostranenie zavedomo lozhnoj informacii v SMI i informacionno-telekommunikacionnyh setyah - novyj vyzov gosudarstvennoj bezopasnosti v sovremennom mire. Gumanitarnye i yuridicheskie issledovaniya. 2019. № 2.
12. Krekhovec A.V., Nikiforova A.A. Innovacionnye ugolovno-pravovye mekhanizmy ohrany obshchestvennyh otnoshenij v period rasprostraneniya novoj koronavirusnoj infekcii. YUridicheskaya tekhnika. 2021. № 15.
13. Prozumentov L.M. Osnovaniya kriminalizacii (dekriminalizacii) deyanij. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Pravo. 2014. №4 (14). S. 81-91.
14. Smolyarov M.V. Ugolovnaya i administrativnaya otvetstvennost' fizicheskih lic, administrativnaya otvetstvennost' organizacij za narushenie nekotoryh administrativnyh rezhimov: chrezvychajnoj situacii, povyshennoj gotovnosti, sanitarno-epidemiologicheskogo. Elektronnoe izdanie «Pravo dostupa». 2020.
15. URL: https://www.agora.legal. Doklad Mezhdunarodnoj «Agory» «Epidemiya fejkov bor'ba s koronavirusom kak ugroza svobode slova».
