CC BY
31
УДК 821.511.1(045)
ПЕРЕВОДНЫЕ ТЕКСТЫ В. А. ИСЛЕНТЬЕВА И ИСТОКИ УДМУРТСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
TEXTS IN TRANSLATION BY V. A. ISLENTYEV AND THE ORIGINS OF THE UDMURT LITERATURE
В. К. Кельмаков
V. K. Kelmakov
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет», г. Ижевск
Аннотация. Удмуртские тексты различных жанров и содержания, переведенные с русского и старославянского языков В. А. Ислентьевым (и его консультантами и помощниками) и включенные в учебно-методические пособия для удмуртских школ Елабужского уезда Вятской губернии, вполне могли бы быть интерпретированы как одни из ранних произведений зарождающейся удмуртской литературы. Однако современная удмуртская филологическая наука еще не пришла к их объективной оценке с литературоведческих позиций.
Abstract. The article makes an attempt to interpret and classify the Udmurt texts of various genres and contents as the origins of the Udmurt literature. These texts were translated from Russian and Old Russian by V. A. Islentyev in collaboration with his consultants and assistants and then included in schoolbooks to teach first Udmurt students of Elabuga district in Vyatka region. However, the Udmurt philological science has not yet come to the objective evaluation of the heritage from literary point of view.
Ключевые слова: возникновение и первоначальное развитие удмуртской литературы, переводные тексты, литературные жанры, учебно-методические пособия, стихи, литературоведческая интерпретация.
Keywords: origin and early development of the Udmurt literature, texts in translation, literary genres, teaching aids, poems, literary interpretation.
Актуальность исследуемой проблемы. В связи с включением удмуртских литературоведов в разработку проблемы истории удмуртской литературы в рамках различных широкомасштабных проектов по истории литературы народов России (например, по темам «История литературы Урала», «Литературные стратегии и индивидуально-художественные практики пермских литератур в общероссийском социокультурном контексте XIX - первой половины ХХ века») появилась настоятельная необходимость в поисках новых материалов и источников, касающихся раннего периода истории удмуртской литературы, с одной стороны, и пересмотра прежних взглядов на некоторые уже известные материалы (например, на удмуртские стихи XVIII века) - с другой. В связи с этим удмуртские филологи снова возвращаются к лингвистическому анализу и литературоведческой интерпретации переводных удмуртских текстов второй половины XIX столетия: евангелий, различного рода библейских сюжетов, молитв, притч, а также произведений
классиков русской литературы и т. п. Однако удмуртские тексты, которые обильно введены в учебники и методические пособия для удмуртских школ, составленные инспектором народных училищ Елабужского уезда Вятской губернии В. А. Ислентьевым, оказались за пределами внимания удмуртских филологов - историков литературы. Цель настоящей работы - обратить внимание на разнообразные по содержанию и жанровому составу тексты на русском и старославянском языках, вполне адекватно в смысловом и грамотно в языковом отношении переведенные на южный диалект удмуртского языка В. А. Ислентьевым и его помощниками и консультантами.
Материал и методика исследований. Исследование, которое проводилось на материале трех известных книг В. А. Ислентьева по удмуртоведению, имеющихся в распоряжении удмуртских ученых республики, имеет скорее информативный характер, нежели аналитический. Перед автором статьи в качестве важнейшей стояла задача не столько сообщить читателям сведения об ученом и анализировать его методические пособия, сколько представить извлеченные из этих книг тексты и их переводы в точном воспроизведении.
Результаты исследований и их обсуждение. Инспектор народных училищ Ела-бужского уезда Владислав Алексеевич Ислентьев - педагог, методист, просветитель, языковед, переводчик, имевший представление о многих языках Поволжья и Сибири: удмуртском, коми, чувашском, мордовском, якутском, татарском, марийском. Однако вплоть до настоящего времени его имя остается в удмуртской гуманитарной науке почти в полном забвении:
1) удмуртские ученые не знают ни его национальности, ни времени и места рождения и смерти: «(г. и место рожд. неизв.)» [32, 376], «Даты рождения и смерти автору неизвестны. По некоторым источникам указывается год рождения 1862» [33, 66];
2) специалисты не имеют в своем распоряжении полного списка его трудов вообще и в области удмуртоведения в частности. Так, научная библиотека Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения РАН в настоящее время располагает лишь следующими книгами (не все, к сожалению, в полном объеме): «Учебникъ русскаго языка для вотяковъ Елабужскаго уБзда» [14]; «Букварь и Первая учебная книжка для во-тяковъ Елабужскаго уБзда» [15] и «Руководство къ преподавашю грамоты и русскаго языка по букварю, первой учебной книжка и учебнику для вотяковъ» [16]. Судя по очерку Г. Д. Фроловой, В. А. Ислентьеву принадлежат также следующие учебно-методические пособия: «Словесные и письменные упражнения в русском языке» (Казань, 1877), «Письмо - чтение» (Казань, 1880), «Русский букварь и церковно-славянская азбука для народных училищ» (Казань, 1880), «Опыт методического руководства к преподаванию математики в народных училищах» (Казань, 1881), «Курс русского правописания» (Елабуга, 1886) [33]. В одной из своих книг для школ он пишет о себе самом и некоторых своих удмуртоведческих исследованиях: «Въ настоящее время производятся мною изыс-кашя въ области грамматики вотскаго языка и обрабатываются словари: вотско-русскш (около 5.000 словъ), сравненный съ языками - татарскимъ и черемисскимъ, русско-вотскш объяснительный (болЪе 15.000 словъ) и славяно-вотскш. Къ первому изъ словарей будетъ приложено "Пособiе къ систематическому изучешю вотскаго языка"» [16, 160]. Однако его удмуртско-русский и русско-удмуртский словари, относительно недавно обнаруженные в Финляндии [20], остались лишь в рукописи, судьба же двух других названных им работ нам не известна: они, возможно, и не были составлены. Также трудно
всерьез приписать В. А. Ислентьеву «Краткш славяно-вотскш словарь» [22], изданный анонимно в 1892 году для «казанских» (а не «елабужских») удмуртов с использованием «гавриловской» (а не «ислентьевской») графики;
3) краткий очерк о научно-педагогической деятельности В. А. Ислентьева, опубликованный Г. Д. Фроловой [33, 66-75], а также небольшая брошюрка, посвященная поискам рукописных лексикографических трудов В. А. Ислентьева и изданная крайне малым (всего 100 экз.) тиражом [20], явно недостаточны для пропаганды в республике и за ее пределами этого незаслуженно забытого педагога-просветителя и филолога конца XIX столетия;
4) имя этого ученого, находившегося у истоков лингводидактики, определенного этапа истории удмуртского языкознания и удмуртской литературы, не значится и в таких серьезных обобщающих исследованиях, как «Az udmurt irodalom t6rtenete» („История удмуртской литературы') П. Домокоша [36], «К вопросу о становлении жанров удмуртской литературы дооктябрьского периода» и «Югдытисьёс» („Просветители') А. Н. Уварова [29], [31]; одной-единственной фразой упомянуто в двухтомной «Истории удмуртской советской литературы» [18, 42]. Труды В. А. Ислентьева не удостаиваются внимания даже в работах по конкретным проблемам, освещаемым рядом отечественных и зарубежных исследователей. К примеру, историю изучения синонимов удмуртского языка языковеды И. В. Тараканов [27, 176] и В. М. Вахрушев [7, 19] начинают с работ И. В. Яковлева «Сравнительный словарь удмуртских диалектов» [34] и М. И. Ильина «Значение вотского языка и его красочность» [13], хотя по большому счету именно В. А. Ислентьев, на наш взгляд, впервые обратил самое серьезное внимание на теоретичекое осмысление и практическое использование синонимов в текстах на удмуртском языке. В изданном в 1991 году собрании 96 вариантов перевода молитвы «Отче наш» на 21 уральский язык, которое было составлено Жигмондом Неметом, содержится, к примеру, 4 варианта перевода на ливский язык, 3 - на водьский, 22 - на саамский, 4 - на эрзя-мордовский, 4 - на марийский, 7 - на коми-зырянский, а на удмуртский - всего лишь 3 [37, 20-26, 32-57, 6071, 75-77]. Объяснение такого факта кроется не столько в том, что вариантов перевода данной христианской молитвы на удмуртский язык было всего три, сколько в том, что составитель вышеназванной коллекции по какой-то причине затруднился просмотреть ряд ранних переводных изданий евангелий на удмуртском языке, содержащих также и молитву «Отче наш». Венгерский ученый не использовал удмуртский текст известной молитвы и из методических трудов рассматриваемого ученого [14, 121-122], [15, 244], поскольку они до сих пор не вовлечены в современный научный оборот.
Из широкого круга проблем удмуртской филологии, затронутых В. А. Ислентьевым при создании им учебно-методических пособий по удмуртскому и русскому языкам для удмуртских школ, - вопросов лингводидактики, различных отраслей удмуртского языкознания (фонетики, лексикографии и лексикологии, морфологии, синтаксиса) и переводческой деятельности, в данной работе считаем возможным и целесообразным обратить внимание лишь на, казалось бы, маргинальное, попутное - литературно-творческое -направление его деятельности, неразрывно связанное с переводческой [21].
В 80-х - начале 90-х гг. XIX столетия, когда В. А. Ислентьев опубликовал огромное для своего времени собрание переводных текстов на удмуртском языке с паралельными оригиналами на русском и/или церковнославянском языках [14, 141-250] (самое большое количество текстов!), [15, 120-123, 130-132], [16, 57-59, 137-146], удмуртская читающая публика имела в своем распоряжении весьма небольшое количество печатных материа-
лов для чтения на родном языке, представляющих собой: 1) религиозные тексты, переведенные в конце 40-х-80-х гг. XIX века (см., например, [9], [10], [11], [26] и ряд др.); 2) азбуки и буквари, имеющие в своем составе определенное количество связных текстов различного содержания ([1], [2], [4], [5], [6] и др.); 3) образцы удмуртской народной словесности, опубликованные в виде отдельных книг или в составе различных периодических изданий ([3], [8], [24], [35], [38], [39] и др.); 4) первое оригинальное стихотворение на удмуртском языке, опубликованное Г. Е. Верещагиным (1889). Однако многие из них, опубликованные за пределами нашего региона и большей частью в труднодоступных для читателей печатных органах, к тому же не всегда в точной записи (ср.: [24], [3]), а некоторые издания - еще и в транскрипции на латинской графической основе (ср.: [35], [38]), естественно, не доходили до рядовых удмуртских читателей.
И в такой социокультурной обстановке появление учебно-методических пособий В. А. Ислентьева, которые содержат не только огромное количество правильно и красиво составленных предложений, предназначенных для закрепления грамматических тем и правил, но и значительный корпус переводных текстов беллетристического, исторического, назидательного содержания и характера (стихотворений, басен, рассказов из бытовой жизни, новелл, библейских историй, притч, поучений и пр.), разумеется, существенно расширило круг материалов для чтения учащимися-удмуртами или просто любителями печатного слова в конце XIX века (а они, судя по данным А. Н. Уварова, относящимся, правда, к более позднему времени, действительно были [29, 10]), временно возмещая собой отсутствие произведений оригинальной художественной литературы на удмуртском языке.
О той небольшой части произведений русской литературы и народной словесности, включенных В. А. Ислентьевым, к примеру, в учебное пособие «Учебникъ русскаго языка для вотяковъ...», им самим сообщается следующее: «Изъ статей хрестоматш (автор так называет отделы II и III своей же книги «Учебник русского языка...» [14, 141-250]) предлагаются для заучивашя наизусть - народный гимнъ, 14 стихотворенш, 2 басни и одна статья въ прозе, именно: стихотворешя - Утромъ (Одоевскаго), Перелетная птичка (Жу-ковскаго), Беззаботная птичка (Пушкина), Христосъ Воскресе (изъ Волжск. Вестника), Изленившийся крестьянинъ (Кольцова), Зима (Никитина), Боже, Царя храни (Жуковскаго, с. 151), Всенощная (Аксакова), Зимняя ночь въ деревне (Никитина), Монастырь (Козлова), Пахарь и его лошадка (Кольцова), Нива (Жадовской), Урожай (Кольцова) и Жаворо-нокъ (Жуковскаго); басни - Дикш Цветокъ и Две Мухи, басня въ прозе - Воронъ и Сорока (Ушинскаго). Кроме того, полезно будетъ заучить наизусть, съ переводомъ на вот-скш языкъ, след. пословицы и поговорки: При солнышке тепло, при матери добро (145 с.); Съ огнемъ не шути: от искры сыръ боръ загорается; Праздность есть мать пороков (146 с.); Жалей Божье созданье, и тебя пожалеютъ (147 с.); Будь голъ, да не воръ; будь беденъ, да честенъ (148 с.); Безъ Бога ни до порога, а съ Богомъ хоть за море; Учись доброму, такъ худое на умъ не пойдетъ (149 с.); Зла не помни, добра не забывай (161 с.); Кто рано встаетъ, тому богъ подаетъ (163 с.)» [16, 137].
Не имея возможности в данном небольшом «рекламном» очерке судить о языковых достоинствах (и недостатках) и литературных ценностях удмуртских переводов В. А. Ис-лентьева, считаем необходимым все же представить на суд читателей некоторые из образцов переводных вещей в виде Приложения к данной работе (см. в конце статьи).
К сожалению, достаточно обширный текстовый материал, включенный во все три книги В. А. Ислентьева (пожалуй, никто из представителей интеллигенции XIX века не предложил удмуртскому читателю такое обилие переводных текстов как светского, так и религиозного содержания), еще не оценен удмуртским литературоведением по достоинству. Не принять же за истинную оценку единственное замечание, вскользь высказанное в двухтомной «Истории удмуртской советской литературы», и то лишь в связи с творчеством И. С. Михеева: «Кроме кратких изречений и поучений с социально-познавательными и воспитательными элементами, которые были и у предшественников, например, у В. А. Ислентьева, И. С. Михеев включает в буквари загадки, поговорки и песенки» [18, 42]; или же хвалебное слово в полстраницы о его «Букваре и первой учебной книжке», куда включено «немало удмуртских поговорок, поучительных сентенций умудренных опытом людей» [30, 6-7]. Не находит упоминания имя В. А. Ислентьева и в новейших литературоведческих исследованиях, касающихся дореволюционного периода удмуртской словесности, в частности, в двух последних работах А. В. Камитовой: в главе «Роль переводов русскоязычных сочинений в формировании литературных практик на удмуртском языке (XVШ-ХХ вв.)» коллективной монографии о становлении и первоначальном развитии пермских литератур [25, 157-178] и в статье «Роль переводных сочинений XIX века в становлении жанров удмуртской литературы» [18].
В первой работе, например, говоря о публикациях переводных текстов на удмуртском языке в начале и середине XIX века, автор упоминает, естественно, три азбуки как книги, содержащие тексты на удмуртском языке: азбуки на глазовском и сарапульском наречиях 1847 г. [1], [2] и азбуку, составленную Н. Н. Блиновым [4], ибо эти издания по своему назначению были, разумеется, наиболее доступными для удмуртских читателей [25, 163-167]. Что касается второй половины XIX века, когда «процесс развития удмуртской литературы был связан с постепенным проникновением в таинственную глубину Христова учения, овладением его философским сознанием и языковыми богатствами церковных текстов», в учебно-педагогической литературе «продолжают публиковаться "Рассказы из священной истории" и молитвы на русском языке с параллельным переводом на удмуртский язык». И что самое важное с позиций развития удмуртского литературного процесса - авторы учебников и букварей этого периода активно включают в свои учебно-методические издания переводы произведений (или их отрывков) русских поэтов А. Пушкина, В. Жуковского, А. Плещеева, А. Кольцова, Н. Грекова, А. Фета, И. Шмелева, К. Ушинского и др. [25, 167]. Однако по работе А. В. Камитовой трудно выяснить, включен ли В. А. Ислентьев в число авторов-составителей учебников для удмуртских школ. Скорее всего нет, поскольку: 1) в ее работе не только не упомянуто имя В. А. Ислен-тьева, хотя названы имена Стефана Анисимова, Афанасия Шкляева, Иоанна Анисимова, Григория Решетникова, которые перевели «Начатки христианского учения, или краткую священную историю и краткий катехизис», включенные впоследствии в азбуки 1847 г.; 2) но и не приведены названия его трудов в списке литературы («Азбука» Н. Н. Блинова там значится).
Во второй работе А. В. Камитовой сообщается: «Особое место в культурной и интеллектуальной жизни новокрещенных занимала переводная литература. Основными объектами письменного перевода народов Поволжья и Приуралья становятся религиозные тексты», а также «в переводной практике преобладали церковные жанры» [19, 284285]: молитва церковная, биография, притча, рассказ о чуде, стихотворение в прозе, житие и др. Однако автор статьи, увлекшись преимущественно переводами текстов цер-
ковного характера, упустил из виду следующее: во-первых, во второй половине XIX века (в особенности в конце его) для перевода с целью включения в учебные пособия отбирались не только церковные тексты (хотя они превалировали, в особенности в начале и середине столетия), но и большое разнообразие светских произведений русских писателей и поэтов XIX в., о чем недвусмысленно свидетельствует солидный корпус переводных текстов в учебно-методических пособиях В. А. Ислентьева; во-вторых, на фоне последних публикаций выявляется, что количество литературных жанров, которые постепенно проникали в удмуртскую литературу через такие переводы, было значительно больше, чем они перечислены в рассматриваемой статье А. В. Камитовой, - к ним относятся еще и стихотворение, басня, народная и библейская паремия, (бытовой) рассказ, естественно-научный очерк просветительского характера и ряд других.
Особый интерес, кажется, представляют стихотворения, переведенные с русского языка на удмуртский в нескольких видах: 1) в стихотворной форме (см.: «[Боже, Царя храни!]» / «Иньмаре, Эксэймес уть!» - (1) в Приложении к данной статье); 2) в весьма близком по своей форме к стихотворению (см.: «Христосъ Воскресъ» / «Христос улзиз» -(3); «Изленившшся крестьянинъ» / «Азьтэммем кресян» - (6)); 3) в прозе (см.: «Две мухи» / «Кык кут» - (12); «Жаворонокъ» / «Турагай» - (14)); 4) в сочетании стихотворной формы с прозой (см.: [«Боже, Царя храни!»] / [«Иньмаре Эксэймес уть!»] - (9)). Такое разнообразие передачи стихотворного текста оригинала в переводах на удмуртский язык свидетельствует, на наш взгляд, о том, что уже в 80-е гг. XIX столетия, спустя более века после появления первых двух удмуртских стихотворений в 1769 и 1782 гг., свидетельствовавших о том, «что и на удмуртском языке можно писать, читать и, следовательно, создавать литературные произведения» [29, 7], возобновились весьма активные попытки в стихотворном выражении поэтической мысли и чувств на удмуртском языке, которые в итоге нашли блестящее воплощение в произведении «Чагыр, чагыр дыдыке», опубликованном Г. Е. Верещагиным в 1889 году.
Более чем прохладное отношение к переводной беллетристике В. А. Ислентьева со стороны исследователей удмуртской литературы, кажется, можно объяснить несколькими причинами.
Во-первых, литературные произведения В. А. Ислентьева - подборка материалов из самых различных источников для включения в учебные пособия и перевод их на удмуртский язык - были впоследствии опубликованы в таких «невзрачных» изданиях, как букварь и учебные пособия по русскому языку для удмуртских детей младших классов и учителей, что «серьезные» филологи-удмуртоведы могли и не обратить своего внимания на них. (Справедивости ради заметим, что мы и сами долгое время находились в плену подобного заблуждения).
Во-вторых, все связные тексты на удмуртском языке в учебниках В. И. Ислентьева не оригинальные, а переводные, заимствованные из христианской литературы и у русских авторов. Однако хотелось бы напомнить читателям и исследователям весьма простую истину: абсолютное большинство молодых национальных литератур при своем возникновении и начальном этапе развития обильно пользовались и пользуются переводами с других языков. В одном из учебников по древнерусской литературе пишется: «Рассмотрение древнерусской литературы старшего периода мы начинаем с обзора литературы переводной. Это не случайно: переводы в XI-XII вв. в ряде случаев предшествовали созданию оригинальных произведений того же жанра. В целом Русь стала читать чужое раньше, чем писать свое. Но не следует видеть в этом какое-то свидетельство "неполноценности"
культуры восточных славян. Все европейские средневековые государства "учились" у стран, наследниц многовековой античной культуры Древней Греции и Рима. Для Руси важнейшую роль в этом отношении сыграли Болгария и Византия» [17, 36]. В другом -новейшем - учебнике древнерусской литературы первый же раздел главы I так и звучит: «Переводная литература и ее значение в истории русской культуры», в котором отмечается, что с принятием христианства на Русь пришла большая книжная продукция, переведенная с греческого языка болгарскими книжниками (большей частью). И далее: «Близость книжного (старославянского - В. К.) и разговорного (древнерусского - В. К.) языков, безусловно, способствовала интенсивному литературному строительству, ускоренному процессу развития литературы Киевской Руси» [28, 28-29]. Также и первый стихотворный памятник венгерской литературы «О-magyar Maria-siralom» („Ранневенгерский плач Марии') был составлен на рубеже XШ-XIV вв. как «свободная стихотворная обработка средневековой темы латинских стихов» [23, 17-18]. Применительно к истории удмуртской литературы финно-угровед П. Домокош, высоко оценивая значение переводной литературы, писал: «<...> переводы уже несут в себе самостоятельную функцию, в известной мере литературу подготавливают, уточняют и обогащают язык, устанавливают рамки литературных жанров и дают вдохновение, стимул и пример. Поэтому и непонятно, что историки литературы не признают этот ранний период истории своей литературы. <...> этот период исключается из области исследования, хотя ему мы обязаны созданием письменности и ее технической подготовки, и он в процессе культурного развития является предпосылкой для более высокой ступени» [12, 173]. В свете вышеприведенных примеров и цитат весьма странно, что удмуртское литературоведение до сих пор обходит своим вниманием солидный корпус переводных текстов XIX - начала ХХ века, в том числе и беллетристику В. А. Ислентьева как факт удмуртской литературы и профессиональной культуры на первоначальном этапе их развития.
В-третьих, В. А. Ислентьев, вероятно, владел удмуртским языком не в совершенстве, и переводы текстов с русского и церковнославянского языков на удмуртский, как он сам признается, в итоге уточнялись и улучшались другими лицами: «Переводы помещенныхъ въ учебнике упражненш и статей сделаны подъ моимъ руковод-ствомъ, учителями изъ вотяковъ - Василiемъ Семеновымъ, окончившимъ курсъ учительской семинарш, и Иваномъ Павловымъ, хотя и не имеющимъ звашя учителя (обучаетъ въ церковно-приходской школе), но опытнымъ въ переводахъ и хорошо говорящимъ по-русски. Переводы же молитвъ и более трудныхъ местъ изъ Евангелiя были проверены при помощи священника изъ с. Можги о. Ъанна Люперсольскаго, охотно согласившаго-ся принять учаспе въ составленной мною комиссш для проверки и исправлешя нашихъ работъ» [14].
Эти слова вроде бы могли быть веским аргументом в пользу игнорирования (против признания) определенной роли В. А. Ислентьева в удмуртском литературном процессе в 80-е гг. XIX века. Однако при этом хотелось бы обратить особое внимание на следующее обстоятельство: независимо от того, какую долю участия принимал сам В. А. Ис-лентьев, а какую его коллеги и консультанты в подборе, составлении и переводе текстов на удмуртский язык с целью включения их в учебные пособия, несомненно одно: не будь его самого, не было бы и учебников, не было бы нужды в переводчиках и переводах, которые (переводы) - при почти полном отсутствии удмуртских оригинальных художественных произведений и достаточного количества изданных текстов удмуртского фоль-
клора - пропагандировали бы в среде читающей публики тексты различного характера и содержания на удмуртском языке. Кроме того, переводные тексты, как известно, имели еще и важное культурно-историческое значение: они способствовали «процессу возникновения удмуртской литературы, связанному с явлением трансплантации», который завершился в конце XIX века, поскольку в годы первой русской революции в литературу пришли уже новые авторы, «осознавшие служение народу делом жизни» [29, 11]. И полностью умалчивать роль В. А. Ислентьева в создании в конце 80-х гг. XIX века «чтива» на удмуртском языке, а по существу, его определенного вклада в начальный этап истории удмуртской литературы, было бы не совсем объективно и справедливо. По крайней мере, сам факт наличия значительного корпуса литературно обработанных переводных текстов на удмуртском языке, введенных в читательский оборот в конце 80-х гг. XIX века, кем бы они ни были составлены, требует не только лингвистической оценки, но и литературоведческой интерпретации.
Резюме. В заключение хотелось бы предложить нашим литературоведам обратить более серьезное внимание на переводные тексты на удмуртском языке, которые были включены в учебники и методические пособия, составленные В. А. Ислентьевым, при исследовании истории раннего периода удмуртской литературы. Эти работы В. А. Ислен-тьева, имеющиеся в республике в единственных экземплярах, заслуживают не только использования в аналитических и/или обобщающих исследованиях в области удмуртской филологии, но и стереотипного переиздания.
ЛИТЕРАТУРА
1. Азбука, составленная изъ Россшскихъ, церковной и гражданской печати, буквъ, для обучешя Вот-скихъ дътей чтешю на ихъ наръчш. (По Глазовскому). - Казань : Б. и., 1847. - 174 с.
2. Азбука, составленная изъ Россшскихъ, церковной и гражданской печати, буквъ, для обучешя Вот-скихъ дътей чтешю на ихъ наръчш. (По Сарапульскому). - Казань : Б. и., 1847. - 192 с.
3. Багинъ С. Свадебные обряды и обычаи вотяковъ Казанскаго уъзда. (Этнографическш очеркъ) // Этнографическое обозреше. - 1897. - № 2. - С. 59-92.
4. Блиновъ Н. Н. Лыдзонъ. Азбука для вотскихъ дътей. - Вятка : Тип. Губерн. Правленя, 1867. - 24 с.
5. Букварь для Вотяцкихъ дътей Сарапульскаго уъзда. - Казань : Издаше Православнаго Миссюнер-скаго Общества, 1882. - 23 с.
6. Букварь для крещеныхъ Вотяковъ. - Казань : Б. и., 1875. - 37 с.
7. Вахрушев В. М. Лексические синонимы в удмуртском языке // Вопросы диалектологии и лексикологии удмуртского языка : сб. ст. - Ижевск, 1990. - С. 19-38.
8. Гавриловъ Б. Произведешя народной словесности, обряды и повЪрья вотяковъ Казанской и Вятской губернш. - Казань : Б. и., 1880. - 189 с.
9. Господа нашего !исуса Христа Евангел1я отъ св. Евангелистовъ Матвея и Марка, на русскомъ и вотякскомъ языкахъ // Первые печатные книги на удмуртском языке: Глазовское наречие. - Ижевск, 2003. - 560 с.
10. Господа нашего !исуса Христа Евангел1е отъ св. Евангелиста Матвея, на русскомъ и вотяк-скомъ языкахъ // Первые печатные книги на удмуртском языке: Сарапульское наречие. - Ижевск, 2003. -441 с.
11. Господа нашего 1исуса Христа святое Евангел1е отъ Матвея. Милям Господь 1исус Христослэн чшн Евангел1еез. Матвей гожтэм Евангел1е. - Казань : Издаше Православнаго Миссюнерскаго Общества, 1877. - 82 с.
12. Домокош П. История удмуртской литературы / пер. с венгерского В. Васовчик. - Ижевск : Удмуртия, 1993. - 448 с.
13. Ильин М. И. Значение вотского языка и его красочность // Труды научного общества по изучению Вотского края. Вып. 3. - Ижевск, 1927. - С. 3-24.
14. Ислентьевъ В. А. Учебникъ русскаго языка для вотяковъ Елабужскаго уъзда. - Елабуга : Б. и., 1888. - 254 с.
15. Ислентьевъ В. А. Букварь и Первая учебная книжка для вотяковъ Елабужскаго уъзда. - Казань : Б. и., 1889. - 136 с.
16. Ислентьевъ В. Руководство къ преподаванта грамоты и русскаго языка по букварю, первой учебной книжкъ и учебнику для вотяковъ : в 2 ч. - Казань : Б. и., 1889. - 146 с.
17. История русской литературы X-XVII веков. - М. : Просвещение, 1980. - 462 с.
18. История удмуртской советской литературы : в 2 т. Т. 1. - Устинов : Удмуртия, 1987. - 251 с.
19. Камитова А. В. Роль переводных сочинений XIX века в становлении жанров удмуртской литературы // Современное удмуртоведение в контексте компаративистики, контактологии и типологии языков : сб. ст. - Ижевск ; Будапешт, 2015. - С. 284-293.
20. Кельмаков В. К. Неизвестная страница истории удмуртского языкознания. Рукописный словарь удмуртского языка Владислава Ислентьева : материалы к спецкурсу. - Ижевск : Изд. дом «Удмуртский университет», 1999. - 59 с.
21. Кельмаков В. К. Некоторые особенности удмуртской фонетики в методических трудах В. А. Ис-лентьева // Типологические аспекты многоязычия в современном образовательном пространстве : сб. ст. -Ижевск, 2011. - С. 95-101.
22. Краткй славяно-вотскш словарь: Пособ1е къ чгеию Церковно-славянскаго текста Новаго Завъта. -Казань : Издаше Православнаго Миссюнерскаго Общества, 1892. - 70 с.
23. Майтинская К. Е. Венгерский язык : в 3 ч. Ч. 1: Введение. Фонетика. Морфология. - М. : Изд-во АН СССР, 1955. - 304 с.
24. Первухинъ Н. Эскизы преданш и быта инородцевъ Глазовскаго уъзда. Эскизъ III: Слъды языческой древности въ образцахъ произведенш устной народной поэзш вотяковъ (лирическихъ и дидактиче-скихъ). - Вятка : Б. и., 1888. - 82 с.
25. Пермские литературы в контексте финно-угорской и мировой культуры и русской словесности / науч. ред. Т. А. Снигирева, Е. К. Созина. - Екатеринбург ; Ижевск ; Сыктывкар : Изд-во УМЦ УПИ, 2014. -556 с.
26. Священная Исторш Ветхаго и Новаго Завъта. На Вотяцкомъ языкъ. - Казань : Издаше Православнаго Миссюнерскаго Общества, 1877. - 190 с.
27. Тараканов И. В. О лексических синонимах в удмуртском языке // Вопросы удмуртского языкознания : сб. ст. и материалов. Вып. 2. - Ижевск, 1972. — С. 176-195.
28. Травников С. Н., Ольшевская Л. А. История русской литературы. Древнерусская литература : учебное пособие для вузов. - М. : Дрофа, 2007. - 510 с.
29. Уваров А. Н. Гуманистический пафос книг для чтения удмуртских просветителей конца XIX -начала ХХ в. // Вопросы истории и поэтики удмуртской литературы и фольклора : сб. ст. - Ижевск, 1984. -С. 5-16.
30. Уваров А. Н. К вопросу о становлении жанров удмуртской литературы дооктябрьского периода // Об истоках удмуртской литературы : сб. ст. - Ижевск, 1982. - С. 5-51.
31. Уваров А. Н. Югдытйсьёс: Удмурт литературалэн кылдэмез сярысь очеркъёс. - Ижевск : Тодон, 1994. - 96 б.
32. Удмуртская Республика : энциклопедия. - Ижевск : Удмуртия, 2000. - 800 с.
33. Фролова Г. Д. Просветители удмуртского народа. Очерки развития педагогической мысли. -Ижевск : Удмуртия, 1996. - 224 с.
34. Яковлев И. В. Удмуртъёслэсь ог-огзылэсь мукет сямен вераськон кылъёссэс валэктйсь книга. (Сравнительный словарь удмуртских диалектов). - Казань : Б. и., 1924. - 82 с.
35. Aminoff T. G. Wotjakilaisia kielinäytteitä // JSFOu. - 1886. - №1. - S. 32-55.
36. DomokosP. Az udmurt irodalom törtenete. - Budapest : Akademiai Kiado, 1975. - 550 l.
37. Nemeth Zsigmond. 96 gleiche Texte in uralischen Sprachen (Vaterunser). - Szombathely, 1991. - 103 s.
38. Munhicsi B. Votjak nepkölteszeti hagyоmänyok. - Budapest, 1887. - 335 1.
39. Wichmann Y. Wotjakische Sprachproben. - Helsingfors, 1893. - 200 s.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Из более чем сотни переводов, включенных в три учебно-методических пособия В. А. Ислентьева, для данной работы выбраны тексты, наиболее интересные и разнообразные как по жанровому составу, так и по содержанию. Русский оригинал и удмуртский перевод расположены рядом в том порядке, в каком они представлены в книгах - или в одной и той же, или в различных по времени издания. Заголовки к текстам сохранены авторские. Если же текст в публикациях В. А. Ислентьева дан без заголовка, то в качестве него взята первая строчка или часть ее, заключенные в квадратные скобки. Как в оригинальных текстах, так и в их переводах по возможности сохранены авторские графика, орфография и пунктуация, вплоть до некоторых ошибок и описок. Ударение в словах поставлено так, как оно стоит в русском или иногда и удмуртском текстах (лишь на гласной н/н ударение по техническим причинам не отмечено). Для удобства чтения и пользования материалами удмуртский текст переведен на курсив. Номера текстов, заключенные в круглые скобки, принадлежат автору данной работы.
(1) [Иньмаре, Эксэймесуть!]
Иньмаре, Эксэймес уть! Кужмо Эксэй, милемыз возись, Эксэйын-ул ачямелы данэ потмон! Эксэйын-ул дышмонъеслы курдамон, Иньмарлы шонер оскись Эксэймы! Иньмаре, Эксэймес уть!
(1) [Боже, Царя храни ] Боже, Царя хршш!
Сильный, державный, Царствуй на славу намъ! Царствуй, на страхъ врагамь, Царь православный! Боже, Царя храни!
[15, 119]
(2) Добрая Настя
Дали Насъ боль^ю сладкую ръпу. Она не хотъла ъсть одна, и отнесла своей подругъ Сонъ: онъ ъли вмъстъ.
(2) Дзеч, мылокыдо Настя
Настялы бадзьым чяескыт сяр чяы сетъизы. Огназлэн солэн Ыэмез оз поты но нуиз Соня эшез-лы: соос Ыизы валсе.
[14, 144]
(3) Христосъ Воскресь!
Христосъ Воскресъ! ... Ликуютъ люди, И громко ангелы съ небесъ Поютъ торжественную песню: «Христосъ Воскресъ! Христосъ Воскресъ!»
(3) Христос Улзиз!
Христос улзиз!... калык шумпотэ, Иньмисен ангелъес туж куарае Кырзяло орчяыт данлы кырзянэз: «Христос улзиз! Христос улзиз!»
[14, 145]
(4) Бъдная вдовб
Къ окщт подошла бъдная женщина съ четырьш дътьм!. Подай ей, столько можешь; у нъя нътъ куска хлъбка, а дъти просятъ ъсть.
[14
(5) Насъдка
Нанесла ^рица жчекъ и стала клохтать. Хозяйка посадила её на яйца, и насъдка скоро вывела цыптпъ.
(4) Куанер пал-кышно
Укно доры лыктъиз ньъль-кузя нылтэныз куанер кышно-мурт. Сет солы кемыдъя: солэн одъиг юдэс-но нянез свсл, нылтосыз бон сюн куро.
, 145]
(5) Пукись курег
Курег трос пузаз но кучыктыны кутськиз. Кузе-кышно пуктъиз сое пузъесыз вылэ но со чяаль чяипыес поттъиз.
[14, 145]
(6) Излънившшся крестьянинъ
Что ты спишь, мужичокъ? Въдь весна на дворъ; Всъ сосъди твои Работаютъ давно! Встань, проснись, подымись, На себя, погляди: Что ты былъ и что сталъ?
(6) Азьтэммем кресян
Малы изиськод тон, воргорон? Педлон тулыс инъи; Тынад вань-ськавынъесыд Кемалась уджало. Султы, сазьяськы, джутськы, Астэ а чид у чкы: Мар вал тон но мар луид? Но маид вань-на тынад?
И что есть у тебя? Праздность есть мать пороковъ.
[14, 146]
Азьтэммонъ вань уродлэн анаез (мумиз).
(7) Птички-сиротки
Птачка искала корму для своихъ маленькихъ детокъ. Увидалъ её злой мальчишка и подттшбъ камнемь. Настала холодная ночь, и бедные птенчики умерли отъ холоду и съ голоду.
Жальй Божье созданье, и тебя пожальютъ.
(7) Огназы кылем тлобурдо-тос
Ас пщи тосызлы тлобурдо сюн утча вал. Сое адзиз жоб пи чи-пи но изэн еттыса втз. Уй кезьыт луиз но со кезьытэн но сюмаса куанер тло-бурдо-тос кулылъизы.
Иньмарлэсь сётэм лулзэ жаля, но тонэ но жалялозы.
[14, 147]
(8) Братъ и сестра
«Садась въ корзину!» - сказалъ братъ сестре, -«я тебя покатаю».
- Мне не хочется: вотъ разве покатать тешку и к^клу! - Садитесь, мот мшыя! сказала сестра, и сама села въ корзину.
И братъ весело каталъ ихъ всехъ по комнате. Потомъ сестра катала брата.
Такъ дети играли до вечера, помолились Богу и легли спать.
Старому хочется отдышть, а молодому иг-
рать.
(9) [Боже, Царя храни!]
Боже, Царя храни! Славному долпе дни Дай на земли! Перводержавную Русь православную Боже храни!
Слава Богу на небе, слава! Государю нашему на всей земле слава!
(8) Агаен-но сузэрен
«Пуксьы карзинкае!» шуиз агаез сузэрезлы: «мон тонэ нулло».
- Мынам мылы уг поты: тани писэез-но минёез нуллоно-шат! - Пуксе мусоёсы! шуиз сузэрез-но ачииз-но пуксиз карзинкае.
Агаез шум-потыса нуллъиз соёсыз коркан. Соборе сузэрез нуллъиз агайзэ.
Озьы джытозь шудъизы пиняльёс, Иньмар-лы вссяськизы но изьны выдъизы.
Пересьлэн (мойы муртлэн) чыдэчякемез (ял каремез) потэ, пиняллэн бон шудэмез. [14, 150]
(9) [Иньмаре Эксэймес уть!]
Иньмаре Эксэймес уть! Данлылы эзельзэ кузь Сёт музъем вылын!
Иньмарлы шонер оскись калыкъёсыныз коть коче кунлэн музъемъёсызлэн бадзьым но ку-жмо РосЫяэз, уть Иньмаре!
Съи-дан Иньмарлы иньвылын, съи-дан!
а чмелэн Эксэймылы съи-дан вань музъем вы-
лын! [14, 151]
(10) Мальчикъ и пчела
Мальчикъ пошёлъ со своимъ отцомъ въ садъ. Тамъ онъ увиделъ пчелу, залгавшуюся въ паушнв. Паута уже приготовился вонзить свои ядовитыя челюсти въ тело беднаго насекомаго, но мальчикъ разорвалъ сети хищника и освободилъ пчелу.
[14, 151]
г ,(11) Вода ^ ^
Безъ вода не можетъ жить самое шленькое насекомое; не можетъ расга самая маленькая травка. Въ безводныхъ мвстахъ виденъ только камень да песокъ. Таюя места называются пусшнями. Вода находится въ
(10) Пичц-пи но муш
Пичи-пи атаеныз садэ (мерттосэ) мынъиз. Со отын чрнари вотосэ бинялчякем (тугаськем) мушез адзем. Чонари куанер лобась-кибилилэн мугораз втсь-дыльдыё анъёссэ мерчытыны дач,кем (тупатскем) вылэм инъи, но пичии-пи сьссьлэсь во-тосъёссэ кесяз но мушез эрыке поттъиз.
[16, 137]
(11) Ву
Вутэк туж пич,и кибилилэн но улэмез уг щ>ы, туж пичи турым-куарлэн но будэмез уг луы. Вутэм интыосын из-но луо-гынэ адске. Сыче интыосыз буш-кыр шуо. Ву луэ куйвуосын, шуръё-сын, тыосын но мораосын. Мораосын вуэз кузял-
колодцахъ, ръкахъ, озёрахъ и моряхъ. Въ моряхъ вода горько-солёная, въ ръкахъ и озёрахъ - пръсная. Хорошая вода прозрачна, не имъетъ ни запаха, ни в^са. Отъ жру вода юшитъ и превращается въ паръ, отъ холода замерзаетъ и дълается льдомъ.
[14, 156]
(12) Двъ мухи Быкъ съ плгомъ на покой тащился по трудахъ, а м^ха у него сидъла на рогахъ, и м'ху же он! дорогой повстръчши.
- Откуда ты, сестра? отъ этой былъ вопросъ. А та, поддавши носъ въ отвътъ ей говорить: „Откуда? мы пахали!"
[14, 162]
(13) Воронь и сорока
Пёстрая сорока прыгала по въткамъ дерева и безъ умолку болтала, а воронъ сидълъ молча. „Что жъ ты молчишь, куманёкъ? или ты не въришь то^, что я тебъ разсказываю?" спросила наконецъ сорока.
- Плохо върю, кумушка, отвъчалъ воронъ: кто такъ много болтаетъ, какъ ты, тотъ навърно много врётъ.
[14, 162]
(14) ^йворонокь
На солнце тёмный лъсъ зардълъ, Въ долинъ паръ бълъетъ тонкш, И пъсню раннюю запълъ Въ лазури жаворонокъ звонкш. Онъ голосисто съ вышины Поётъ, на солнышкъ сверкая: Веста пришла къ намъ молодая, Я здъсь пою приходъ весны; Здъсь такъ легко мнъ, такъ радушно, Такъ беспредъльно, такъ воздушно... Весь Божш м1ръ здъсь вижу я, И славитъ Бога пъснь мм.
[14, 166]
(15) Иньмарлэн дышетэм молитваэз
Иньмись Атаймы, Тынад ньымыд сьслыктэм уджъесынымы дано луса мед улоз; адзьыты милемыз иньдуньнедэ Тынъисьтыд; Тынад эрыкедъя мед луоз музъем вылын но, иньмын сяинъик. Милемлы туннээз ортчяытыны няньмес сет; ми но пунэмен сетэммес куштэм сяин, милесьтым сьолыкмес бытты; сьолы-ке пачякамлэсь милемыз утялты, уродлэсь но моз-мыты.
[14, 244]
кузьыт, шуръесын но тыосын шомотэм. Умой ву чылкыт луэ, номыр зымыз-но шомыз-но уг л'ы. Пссьын ву позе но бус луэ, кезьытэн кынме но йо луэ.
[16, 139]
(12) Кык кут Уджам бераз чыдэчкыны гэрiэныз кальлен бертъись ошлэн сюр вытаз кут пуке вылэм, - но сюрес вылъисен соес нош кутэнъик пумиськильлям. «Кытъись-али тон сузэр?» шуса юаз таиз. Соиз бон лоптылыса (данняськыса) вера пумитяз: «Кы-тъись-пе? ми гырим!»
[16, 141]
(13) Кырныж но кочо
Кучо кочо улвай вылъись улвай вылэ дугды-лытэк кычыртыса чртчц вал, кырныж-нош куа-реттэк пуке вал. «Малы уд кэаретъиськы тон кум? оло уд тскиськы-а мар верасько мон тыныд (мынам верамелы)? шуса юаз бератаз кочо.
«Туж уг ускиськы, кума», шуиз кырныж: «киньке уно, тон сяин, сапальтэ, со кызьыке-но уно орекчаське».
[16, 141-142]
(14) Турагай Шунды шорын сьод нюлэс гтрдалэс луиз, нежалын векчи бус тодьы адске, лыз иньмын куарае турагай вазь кырзян гурзэ кырзяны куськиз. Со шунды шорын долэкъяса вылъисен кылъиськымон чирдэ: ми доры виль тулыс вуиз шуса, тулыслэсь вуэмзэ (лыктэмзэ) мон татын кырзясько (чирдъисько); мыным макадь капчи татын, макадь шулдыр, макадь котыр пумотэм, эркын; мон татын Иньмарлэсь вань дуньнезэ адзисько но, мынам кырзяме Иньмарез дання.
[16, 145]
(15) Отче нашъ Отче нашъ, иже еси на небесъхъ, да свя-татся имя Твое; да пршдетъ царстгае Твое; да будетъ воля Твоя, яко на небеси, и на земли. Хлъбъ нашъ насущный даждь намъ днесь; и остави намъ долги наша, яко же и №1 оставмемъ должникомъ нашимъ; и не введи насъ во искушеше, но избави насъ отъ лукаваго.
[15, 121-122]
(16) Первые люди
Перваго человека звали Адамомъ, а жещ^ его Евою. У Адама и Евы было два сына: Каинъ и Авель. Каинъ занишшся землед^емъ, а Авель пасъ овецъ. Одгажды ош приносили Богу жертву. Каинъ -отъ плодувъ земныхъ, а Авель - лучшую изъ овецъ своихъ. Но такъ-какъ Авель былъ добрый и прино-силъ жертву свою съ верою и усердемъ, то его жертва была прштна Богу; а Каинъ былъ человекъ злой и жертву свою приносилъ безъ усёрд1я и веры, поэтому его жертва была не угодна Богу. Каинъ по-завидовалъ брату, позвалъ его въ поле и тамъ убилъ. Богъ, чтобы обратать грешника къ покмтю, явившись, спросилъ Каина: Каинъ, где братъ твой Авель? А онъ отвечалъ съ дерзостью: «Разве я сторожъ брата моего!» Тогда Богъ сказалъ е^: „Что ты сделалъ! Самая кровь брата твоего вотетъ ко Мне отъ земли. За это ты будешь проклятъ и будешь скитаться по земле". Потомки Каиновы были лоди злые и нечестивые.
Вместо Авеля у Адама родался третш сь1нъ йеъ. Его потомки были добрые и благочесшвые. Замечательные изъ нихъ Энохъ, который за свою святость былъ взятъ живой на небо, Маеусаилъ, который долее всехъ жилъ на свете, именно 969 летъ, и Ной, котораго Господь сохрашиъ отъ потопа.
(16) Нырись адямiёс
Иньмарлэн кылдытэм нырись адямiэзлэн ньымыз вал - Адам, солэн кышноэзлэн (бон) Ева. Адамен Еваэн-лэн кык пизы вылэм: Каин но Авель. Каин музъем гырса улэм, Авель нош ыж пудо утьыса. Одъигпол соёс Инь-марлы курбон ваильлям. Каин музъем лемышез, Авель нош аслъисьтыз быръем ыжзэ. Дзеч, мылокыдо Авель ас курбонзэ дзеч, мылынкыдын оскыса ваем, со понна солэн курбонэз Иньмарлы кабыл луэм; Каин нош жоб-мурт вылэм но ас курбонзэ дзеч, мылтэк-кыдтэк но оскытэк, со понна солэсь курбонзэ Иньмар кабыл басьтымтэ. Каин вынызлы вожъяськыса сое бусыэ чрртъиз-но отын втз. Иньмар Каинлэсь сьолыкамезлы тэльмыремзэ витьыса но сьолыксэ быттон понна юаз солэсь: Каин! кытын тынад Авель выныд? Со бон пужитак вераз: „Мон возьмаса улъисько ама вынме!" Сокы Иньмар вераз солы: „Мар турттъид тон? Тынад выныдлэн ви-рызлэн бордэмез музъем вылъись Мон доры вуэ". Та понна тон каргам мурт луод-но музъем вылын пыдъйы-лад калтыртыса ветлод. Каинлэн выж^эз жоб-муртъёс но Иньмарлэн косэмезлы пумить улъисьёс вылъильлям.
Авель иньтыэ Адамлы куиньметъи тэз ворд(ы)ськиз - Сил. Солэн выж^эз дзеч, мылокыдоэсь но Иньмар косэмъя улъись муртъёс вылъильлям. Соос полъись ньымо даноёсыз вылъильлям: Энох, сьват улэмез понна улэпкын иньме басьтэмын; Малусаил - та дунь-нейын котькиньлэсь кема улэм, чапак 969 ар; Ной -Иньмарлэн вуэн быттыкызутялтыса кельтэм муртыз.
[14, 177-178]
(17) [Арня ныналлёсы...]
Арня ныналлёсы обедняэ Иньмарлы вссяськыны ветлы.
Арня нынал вссяськем понна удждэ Иньмар азьланьтэ.
Обеднялэсь азьвыл табань эн си. Муш-умортоёсыз толалтэ педло уг кельто. Дзёргыли туж уно кибили быттэ. Нокинено эн тэрга! Тышкаськон поттонлэсь палэнкы. Урод мурт дорись сэзыдэ вандыса кошкы.
(17) [По воскреснымъ днямъ...]
Ходи по воскреснымъ днямъ къ обедне молиться Богу.
За воскресный день, въ который ты молишься, Богъ твою работу подвигаетъ впередъ. До обедни лепешекъ не ешь.
Зимою на дворе ульевъ (съ пчелами) не оставля-ютъ.
Воробьи истребляютъ очень много насекомыхъ. Никого не осуждай! Отъ ссоры отстраняйся!
Умойке улод, кема улод.
Номыре-но умой шонер тодтэк эн вера.
Муртлэсь кылзэ эн ваменты.
Гужем-ке ой лусал, адями-но, пудо-но ситэк кул-
[15, 32]
Поговорка: «Отъ худого человека отходи даже отрезавъ у себя полу» (если онъ тебя къ себе привле-каетъ).
Если будешь жить воздержно, проживешь долго.
Не узнавши достоверно, ничего не разсказывай!
Чужую речь не перебивай!
Если бы не было лета, то люди и животныя умерли бы съ голоду.
[16, 42]
сал.
