CC BY
56
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2018. № 6
Н.В. Николенкова
ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В МОСКОВСКОМ ЧУДОВОМ МОНАСТЫРЕ: НОВЫЕ ДАННЫЕ
0 КРУЖКЕ ЕПИФАНИЯ СЛАВИНЕЦКОГО1
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего
образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»
119991, Москва, Ленинские горы, 1
В статье определяются ключевые особенности языковой личности двух членов кружка ученых книжников Чудова монастыря, ранее не привлекавших пристального внимания лингвистов. Один из них — монах Исайя, автор перевода тома «Италия» из географического сочинения Theatrum orbis terrarium, sive Atlas novus, над которым в 50-е годы XVII в. работали в том числе Епифаний Славинецкий и Арсений Сатановский. Характер выполненного им перевода позволяет предположить, что Исайя был выходцем из Юго-Западной Руси и, вполне возможно, учился в Киеве; а сопоставление его перевода с выполненным Славинецким и Сатановским убедительно говорит в пользу совместной работы, обнаруживает общие лингвистические установки, характерные для ученого регистра церковнославянского языка второй половины XVII в. Второй книжник, переписчик фрагмента рассматриваемого тома, был несомненно москвичом; лингвистические особенности беловика демонстрирует низкий уровень его образованности в сопоставлении с объемом знаний выходцев из Киева: так, есть убедительные доказательства незнания греческого языка, слабых представлений о нормах (в том числе орфографических), предписанной Грамматикой 1648 г. Ошибки, допущенные при копировании черновика, свидетельствуют и о небольшом объеме общекультурных знаний московского писца. В целом новые данные позволяют уточнить характер переводческой деятельности в Чудовом монастыре в 50-е годы XVII в. и добавить сведений о формировании ученого регистра церковнославянского языка на этапе завершения его функционирования как книжного языка Московской Руси.
Ключевые слова: церковнославянский язык XVII в.; переводы; круг книжников Епифания Славинецкого; языковая личность.
Одним из самых значительных событий в истории русского литературного языка середины XVII в. считается приезд летом 1649 г. из Киева в Москву группы образованных книжников — «сведущих в
Николенкова Наталья Владимировна — кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).
1 Выражаю глубокую благодарность за помощь и обсуждение идей этой работы проф. Т.В. Пентковской.
книжном деле людей» [Панченко, 1992: 310]. Для киевских ученых, среди которых в первую очередь называют Епифания Славинец-кого и Арсения Сатановского, организована школа в Андреевском монастыре, где они начинают учить молодых московских подъячих греческому и латыни [там же: 311]. С 1651 (или 1652) г. Епифаний Славинецкий поселяется в Чудовом монастыре, где ведет активную переводческую, а также и преподавательскую деятельность. Сложившийся в Чудовом монастыре кружок книжников считают основой распространения «еллино-славянских» стилей русского литературного языка XVII в., основой грекофильской ориентации в книжном языке [Виноградов, 1982: 16].
Нам хорошо известен сейчас состав этого кружка в период 70-х годов XVII в., когда среди активных членов его был известный московский книжник Евфимий Чудовский. Исследования последнего времени выявили как переводчиков, так и писцов скриптория в этот период: к примеру, монахом Моисеем в 1671 г. сделан перевод книги Иова, писцом ее являлся чудовский же монах Феофан [Исаченко, 2009: 47—51; Пентковская, 2016b: 11]. При этом в самый ранний период переводческой деятельности Славинецкого в Чудовом монастыре названные выше лица принимали минимальное участие: Евфимий начиная с 1652 г. был справщиком Печатного двора, готовя к изданию Ирмологий (1654), Скрижаль (1656), Требник (1658) и Пролог (1659—1660), а сообщения о его участиях в переводах мы встречаем лишь с 1674—1676 гг. [Исаченко, 2009: 231, 236]; точные данные о переводческой деятельности чудовского иеродиакона Дамаскина относятся лишь к началу XVIII в. [там же: 244]. К периоду после 70-х годов относятся сведения о скриптории Чудова монастыря, так как атрибуция почерков проводится начиная с рукописей перевода Нового Завета, относящихся к 70-м годам XVII в. [там же: 246].
О самом раннем этапе деятельности кружка Славинецкого в Чудовом монастыре (1651—1660-е годы) мы имеем меньше сведений. В большинстве исследований говорится, что Славинецкий и Сата-новский выполнили перевод Лексикона А.С. Калепина, ряд переводов с греческого языка, потом переводили с латыни «Большой атлас» голландского картографа Блау, а также «Анатомию» А. Везалия, текст которой считается утраченным [Панченко 1992: 312]. Подробнее перечисляет переводы киевских ученых в этот период К.В. Харлам-пович: по мнению исследователя, в 1649—1653 гг. Славинецкий переводит литургию Иоанна Златоуста и канон св. Марии Египетской (с греческого), послание Афанасия Александрийского к Маркеллину (с латыни) и деяния константинопольского собора 1593 г. об учреждении в Москве патриаршества и т.д. [Харлампович, 1914: 138]. Среди сотрудников Славинецкого в 1650—1656 гг. Харлампович упоминает приехавшего из Киева Дамаскина Птицына, однако на несомненно
принадлежащие ему переводные труды не указывает [там же: 124, 141]. Арсений Сатановский летом 1652 г. занимался переводом с латыни2 книги Hortus reginae, sive sermons Meffreth [там же: 140]. К 1653 г. Харлампович относит его совместный со Славинецким перевод Атласа Блау, в работе над которым принимает участие еще один насельник Чудового монастыря — Исайя [там же: 140—141].
Во многих современных работах сведения о деятельности Сла-винецкого и его товарищей этого времени сопровождаются многочисленными ошибками: неточно описаны рукописи перевода Атласа Блау в труде о деятельности патриарха Никона и в статье В.С. Румянцевой, посвященной пребыванию Славинецкого в Москве [Николенкова 2016: 113—114]. Румянцева перечисляет состав кружка Епифания в Чудовом монастыре, включая в него переводчиков с латинского Исайю Чудовского, старца Исайю из Андреевского монастыря, выпускника Киево-Могилевской коллегии москвича Ивана Озерова3, а также скрипторов, каллиграфов и писцов [Румянцева, 2012: 274]. Старец Исайя, которому вместе с прибывшими в Москву в 1651 г. межигорскими старцами надлежит проживать «за БЪлымъ городомъ въ ондр%евскомъ монастыре» упомянут и в исследовании [Харлампович, 1914: 131]; ученый предполагает, что андреевский старец Исайя и чудовский переводчик Исайя могут быть одной и той же личностью [там же: 141].
Повторяющаяся информация о переводах раннего периода по-прежнему во многом основываются на работе митрополита Евгения (Болховитинова) 1827 г. и на описании рукописей Синодального собрания, сделанном в 1970-х годов XX в. Т.Н. Протасьевой [Про-тасьева, 1970: 110—112]. В этих описаниях упоминается личность одного сотрудника переводческого кружка — монаха Исайи. По описанию Протасьевой понятно, что им переведены с латинского две части Атласа Блау (3 и 4), одна сохранилась лишь в черновом варианте (Син. 41, описание Англии, 1о, 624 л.), другая представлена в черновике и в беловике: черновик Син. 780 (4о, 650 л., помета киноварью на 1 листе — «прево Исат таварища бпифашева»; беловик Син. 204 (1о, 522 л., русский полуустав разных рук, на л. 1—9 — запись скорописью XVII в. «175 (1666) положил книгу Италию святейший Никон патриарх ...»)
Изучение перевода, сделанного Исайей, и беловика, сделанного анонимным писцом (будет рассмотрен фрагмент, написанный одним почерком), позволяет нам расширить представление о пере-
2 Большинство исследователей сходятся во мнении, что греческого языка Арсений Сатановский не знает [Харлампович, 1914: 139; Белоброва, Матвеева, 1992: 111].
3 По сообщению Харламповича, москвичи Иван Озеров с Порфирием Зеркаль-никовым просились на учебу в Киев еще в 1649 и уехали туда в 1650 г. на исходе зимы [Харлампович, 1914: 135].
водческой деятельности в Москве с период 50-60-х годов XVII в. В первую очередь необходимо установить, был ли чудовский Исайя москвичом или выходцем из Киева. Нам неизвестны переводы с латинского языка, сделанные в Чудовом монастыре до появления там Славинецкого, зато есть много сведений о переезде в Москву в период с 1651 г. и особенно после 1654 г. большого числа малороссийского монашества [Харлампович, 1914: 131, 250]4, часть выходцев приезжала непосредственно из Киево-Могилянской коллегии [Аскоченский, 1856: 144].
Даже если не отождествлять чудовского переводчика Исайю с андреевским старцем Исайей, лингвистические особенности перевода подтверждают наблюдения, сделанные в начале XX в. А.И. Соболевский, характеризуя язык перевода, называет его «ученым церковнославянским, с полонизмами и южнорусизмами» [Соболевский, 1903: 62], не приводя конкретных примеров. Число полонизмов и южно-русизмов (как лексических, так и фонетических) в тексте достаточно велико и позволяет предположить владение Исайей как украинским, так и польским языками5 и очевидную его связь с Киевом.
Напримеру, лат. "metallum" и образования от этого корня переданы полонизмом «кр^шецъ» ("kruszec" отмечен в [Sondel, 1997: 622]). Лексема «крушецъ/кружецъ» встречается в письменности XVII в. — в «Сказании о роскошном житии и веселии» (тексте, основанном на украинской и польской литературной традиции), в одной из рукописей «Книги глаголемой гречески алфавит», а также в сочинении 1691 г. «Отразительное письмо о новоизобретенном пути самоубийственных смертей» [СРЯ 8, 1981: 92], следовательно, широкого распространения лексема не имеет даже в период активного влияния польского на русский литературный язык в конце XVII в. В переводе главы «Италия» лексема отмечена часто: i Зед^ми всякого рода преисполнена есть, ниже кр^шцовъ коегождо рода превосхождеше шединои земли попйЩаетъ (7—7об6; herbarum quoque omnis generis fertissima est, nec metallorum cujusvis generis prastantia uttis terries cedit. — 2c); изовилн^ишаА кр^шцовъ землА кылакы (7об; frecundior metallorum quoque erat tellus); паки кр£шцы вслкаго рода и ловлешл д^вравнаА (9; item metalla omnis generis, ac venationes
4 В частности, Харлампович упоминает о совместной со Славинецким книжной деятельности Петра Белорусца, знатока польского и латинского языка [Харлампович, 1914: 254].
5 Хочется поблагодарить доц. О.А. Остапчук за обсуждение вопросов, связанных с польским и украинским материалом.
6 Цитаты в основном даны по беловику Син. 204, в случае расхождения чернового и белового вариантов это специально указывается; все цитаты даются с максимальным соблюдением орфографии и диакритики. Латинские цитаты даны по изданию, размещенному на сайте. URL: http://bdh-rd.bne.es/.
luculentas — 3a); ^^ш^мъ златымъ сpевpенымъ (10; metallis auri, argenti —3/4а) и др.
Другим ярким полонизмом будет прилагательное «чаpный»: вт&кш вли ливван^ ча^на/л землА копаема (8; in Thuscia prope Libbianum Terra nigra foditur — 2c); «^zarny» является польским эквивалентом латинского «niger/-gra/-grum» [Sondel 1997: 656]. При перечислении имен различных писателей упомянут домин^к(с)ъ Mápiihiri (2 об. черновика; 1об беловика7, Dominicus niger — 1a); речь идет о Доминикусе Мариусе Нигере, авторе географического сочинения середины XVI в. (позже о нем в «Истории Российской» упомянет В.Н. Татищев). Еще несколько употреблений прилагательного «чарный» мы отмечаем в переводе стихотворного фрагмента на л. 5d: колико пекелное ^тво вл^дн^ющаго зиаша даже допосл^днихъ в^здн^, ичаpной 'езеpовъ п^говины uMÓpiihiA земли з^етъ (16об; quantum Tartareus regni pallentis hiattus ad manes im os atque atr & stagna paludis a supera tellure patet); она ГОвсюд^ ювлаки т^д^ 4ápiihi„\ мещетъ (там же — illa unique nubes huc atras agit — 5d) «Чарный» здесь выступает аналогом латинского "ater, atra, atrum" [Sondel 1997: 88]. Другим полонизмом в отрывке является прилагательное «пекель-ный» ("piekielny" = «адский», tartareus [Sondel 1997: 933]); отмечено в [СРЯ 14, 1988: 186] в тексте «Праздника кабацких ярыжек» второй половины XVII в.
На л. 8—8об отмечаем еще ваpзо малое множество (admodum parva copia — 2d), s^w ваpзо дptfжевное вино^адомъ (mirum in modum amicus vitibus — 2d), а также фонетический полонизм ^^штал^ (ctystallus — 2c).
Полонизмом, отмеченным в словаре русского языка XI— XVII вв., является «рок»8 в значении «год»: Зд^ весна непpеxодИмаA, и влпгполйЧное неовычными лгКслцы л^то, дважды Bpокъ pаждаютсA скоты (10-10об; hic ver assiduum, atque alienis mensibus œstas: bis gravidœ pecudes — 3—4b9); этот полонизм встречается в III Новгородской летописи и Челобитной королю Сигизмунду [СРЯ, 22, 2004: 210]. А образованное от существительного прилагательное в исторических словарях не фиксируется, но нами в переводе отмечено: не достоитъ чюдитисА, сице pам^pенномй' вс^ми pOчными частми,
7 Особенностью начальных листов черновой рукописи Син. 780 является большое число исправлений. В передаче данного имени Исайя исправил четвертую букву имени: i правлено на «и». Седьмая буква имени в черновике читается как «к», однако ее элементы автор пишет с пробелом. Писец беловика переписывает ее как «с». В черновике не акцентуировано имя, на прозвище ударение черновика и беловика совпадают.
8 Не украинское «р1к» в ед.ч. [Ганич, Олейник, 1990: 46]
9 В латинском издании фолиация идет таким образом: 1, 2, 3—4, 5 и т.д. Нарушения в нумерации страниц свойственны всем томам, вероятнее всего, из-за карт, вставленных в текст.
таможде овp'татисA воздуха влrópаствоpeнiю (5; non mirandum, tam moderatam omnibus anni partibus ibidem reperiri aeris tempestatem — 2а); нопаче вс'хъ пpeкpаснаA есть воздуха pазм'peнноe, гакюже pOчноe вpeмA пpинOситъ (9, sed omnium pulcherrima est, aëris moderata, ut anni tempus fert — 3a); «annuus, -a, -um» = «roczny» [Sondel 1997: б3]. Отмечено в переводе Исайи и совпадающее для польского и украинского языков прилагательное «перший/ pierwszy»: и пepшимъ HpSb pазд'лeны выша ГОнижшаго мOpA квысочаишемй' (17, primisque Imperatoribus distinctœ fuerunt ab infero mari ad superum — 5d); Пepшiи
.M X X/ 3 . T1 /
симъ двостышie наполл кикхвиши али-каски, pAdihiM пpидp'ваю вина
(7; prior hoc disticho: Cœcuba fundanisgenerosa coguuntur Amyclis — 2d, выделение издателя), а также наречие «троха/ trochç»: ЩотАжешА ихъ есть wвышepeчeнныA гоpЫ кенес1и даже до менш^ гоpЫ стТо вepнаpда ИтpOxа далее (17об-18; tractus earum est à supradicto monte Cenisio ad minorem usque montem divi Bernhardi & paulo ultra — 6a).
В данных примерах обращает на себя внимание написание «двость^е» (как в черновике, так и в беловике). Московские писцы (например, автор белового экземпляра первого тома, переведенного Славинецким) обычно исправляют такие южнорусизмы: «высоти» на «высоты», а «по^ыщ^» на «попpифь» [Николенкова, 2010: 92]. При работе над беловиком «Италии» писец в большинстве случаев проводит верное исправление в соответствии с московской нормой: тисашь ^ тыслшь; ¡талитскига стыхи (черновик, 18об) ^ ¡талитскаА стихи (беловик, 12об); дpeвныxъ ^ дpeвниxъ; пpостыpаx^ сга (21об) ^ пpостиpаx^ са (14об) и т.д. Однако в ряде случаев (в большинстве своем именно в лексемах с корнем «стих») писец сохраняет «ы» черновика, возможно будучи не вполне уверенным в верном написании10. Правкой того же типа можно считать регулярную замену и на ' ( и наоборот) в словах общеупотребительных (самым частотным примером будет правка св'дителемъ ^ свид'телемъ), что также характерно для московских писцов, работающих над беловиками других томов Атласа [там же].
Особенности киевских орфоэпических норм и их восприятия у московских книжников отражены в рассматриваемой главе при передаче различных культурных реалий. В первую очередь речь идет об именах собственных, число которых в труде отца и сына Блау очень велико. Сам Славинецкий в переводе первой части чаще всего склоняется к грецизированной передаче имен (что отмечено еще в [Соболевский, 1903: б2]), тогда как Исайя демонстрирует иную стратегию, при этом вынужден менять ее с первых же страниц перевода, вероятнее всего приспосабливаясь к привычным московским
10 Как раз неверное употребление и вместо ы под влиянием киевской нормы в этот период оказывается распространенной ошибкой в письменности [Успенский, 2002: 43б].
нормам. Антропонимы он транслитерирует, при этом принципы соответствуют выработанным для передачи латинских слов в украинском (и польском) языках этого времени, например:
Латинский текст Син. 780 (черновик Исайи)
Descripferunt eam accuratius ex vet-eribus C. Sempronius, M. Cato, Hj-lybius lib.2 diligentissime, ut cœtera, Strabo; ex recentioribus Blondus, Ioannes Annius Viterbiensis in Com-mentariis in Berosum cœterosque ei adjunctos auctores, Volaterranus, Sa-bellicus, Bernardus Saccus, Domini-cus niger, & Leander Albertus (1a). Описаша ю пространнее Ю древньГ манкусъинъ семпрон^^ии, марко катюнъ пол^в*ушъии вкни^^ второй прилежательню, гакю же прочага страво Ю нов^йшихъ влонд+усъий и iwаннъ анн*ушъий витервиенчикъ в своемъ толкованiи на вероз^, и прочиихъ ему спргаженныхъ списателей волатерранисъъ савелликусъъ, вернардъ саккусъий Домин^къ чарный, и Леандеръ алверт^ъ (черновик Син. 780, 2об)
Привычка Исайи к передаче латинских имен посредством транслитерации (с использованием для передачи элемента —us вариантов йЬъ/йШъ) основана на принципах передачи латинизмов в украинском языке. Звук [s] «м1г мати три вар1анти: дзв1нкий [з] у позицп м1ж голос-ними, глух1 [ш] i [с] — в шших позищях, напр: casus ^ казус, discursus ^ дискурсъ/ дышкурсъ, animus ^ ан^мушно, arcus ^ аркушъ» [Гриценко 2011: 165]. Сформированная, вероятно, во время обучения (в Киеве?), в Москве такая норма противоречила традиции. Именно это заставляет Исайю вносить исправления в черновик (вероятнее всего, по совету более опытных товарищей). Чуть ниже мы встречаем еще одно исправление: Дионист аликарн'^енши (3). Московский писец переносит имена в беловик в привычной для него форме: маинъ семпроши^ марко като, полив^... ¡и>лннъ аннт BHvepEieHHHK^11 ... волатерра слвелликъ, вернардъ саккш... дионисш аликарненскiи (Син. 204, 1об). Однако Исайя часто забывает, что стратегия московского перевода должна отличаться от привычного ему и допускает отступления, которых не замечает московский писец, копируя написанное в черновом варианте: плин^ушово (Син. 780, 4об) ^ пл^неоушово (Син. 204, 3); плин^шъ (Син. 780, 5) ^ плин^оушъ (Син. 204, 3);
Нет сомнений, что мы сталкиваемся с устойчивой привычкой автора перевода и слабым представлением переписчика о тех культурных реалиях, с которыми он встречается в тексте. Можно смело утверждать, что узнать подробнее об этих реалиях писец не стремился, допуская ошибки при переписывании черновика (чего не позволяет себе автор белового текста первого тома, тоже москвич). Ярким примером будет передача имени римского поэта V в. Клавдия
11 Отдельная благодарность Т.В. Пентковской, обратившей наше внимание на суффикс «чик», использованный в прозвище витервiеNчикъ, что также можно считать полонизмом в переводе Исайи, этим суффиксом оформляются национальности и пр. (MacedoAczyk — македонец).
Рутилия Нуманциана, о котором в черновике написано: посл^дйЮ w изоврлженш италш и качеств^ ега р^тил^ клавдига нй'-мантиана стыхи (7об; последняя часть имени оказывается на переносе), тогда как писец беловика передает этот фрагмент так: р^тил1А кллвдиан^, мантиана (4об). На л. 24об писец искажает имя поселения: Кастелло делл Алпи (33об черновика) превращается в кастемо дем алп . И даже частотное в тексте имя Помпоний Мела в одном месте он передает как помполш мела (14об).
Таким образом, по характеру перевода Исайи мы с уверенностью можем говорить о юго-западнорусском происхождении переводчика, знании им латинского языка (при этом знания он приобрел не от Славинецкого, учился несколько по-иному) и образовании, полученном, вполне возможно, в Киево-Могилянской коллегии. Рискнем предположить, что он прошел в коллегии все четыре низших класса: первой статьей училищной инструкции было изучение латинского, славянского и греческого языков, при поступлении в 4 — класс Синтаксимы — они практиковались в переводах с латинского и греческого на славянский и обратно [Аскоченский, 1856: 133—134]. А вот следующего класса (класс поэзии, Пиитики) Исайя, как нам кажется, не закончил, а может быть, и не начинал это обучение, так как, встречая в латинском тексте поэтические фрагменты, не пытается их даже выделять графически, не говоря о попытке зарифмовать. Переводя первый том, Епифаний Славинецкий не рифмовал строки, однако выделял их в рукописи, оформляя как стихи, тогда как Исайя все переводы делает одинаково.
Писец беловика (судя по почерку, москвич) не имеет такого уровня образования, копирует текст с ошибками, чаще, чем писец беловика первого и большей части второго тома не видит южнорусских написаний и не исправляет их. Московское происхождение не исключают некоторые описки беловика, могущие свидетельствовать о произношении; встречается аканье: въ акеанъ (20, черновик ижеанъ, 28), во аписанш (22, черновик въ и>писании, 30об), хранографомъ (22, хронографомъ 30об); оглушение согласных: неретко (16), ниское (25об), п^тнаА тщица (часто, реже — дщица); ассимиляция: дожжи (20), расмотретю (25, при частотном, например, ра^с^Аши).
Различный уровень образования Исайи и писца беловика подчеркивается еще и тем, что Исайя, по всей видимости, владеет греческим языком. На лл. 7—9 латинского текста помещен обширный рассказ о роли греческого языка и его влиянии на язык разных территорий Италии12. В издании приводятся греческие слова, которые Исайя активно
12 Наши исследования показывают, что Блау активно использовали различные источники. Так, в первом томе приведен целиком текст «Диатрибы о языках европейцев» Иосифа Юста Скалигера, опубликованный в 1610 г. (первое издание Атласа Блау относится к 1631 г.). Очевидно, что текст о греческом языке также восходит к какому-то источнику, однако мы его пока не установили.
воспроизводит в черновике (часть транслитерируя, часть греческими буквами, при этом допускает ошибки в некоторых написаниях) и дают славянский эквивалент: се изв'стное есть вечисленными 'еще ^изовиловати в н'мъ словес'мъ начала гpeчeскаго, ихже сослóвie13 кто восхощетъ, да пpиступитъ Kмаpка мepй'ли космо^а^и въ иш писании италии, въ глав' и>смънадеттой. Таковаra с^ть, ов^мъ, œov, raицe, лана, (Xf[voç), волна, п^п^а, поpфиpа, пй'pпУpа, лупй'съ, ЛикО, волкъ, ^н^, кepасъ, pоrъ, нуммусъ, voû^oç, sлатница, ев^мъ, axœv, в'къ... (черновик 42об-43; hoc certum est, infinitas adhuc supreesse in ea voces originis Grœcœ, quarum syllabum qui volet, adeat P. Merulœ Cosmograph-iam in descriptionen Italiœ, cap. 18. тales sunt, ovum, œov; lana, Arjvoç14; purpur, пopфùpa; lupus, Лико^; cornu, tópaq; nummus, voû^oç; œvum, àiœv — 9с). Писец беловика один раз пробует переписать слово греческими буквами, однако навык этот у него очевидно отсутствует, поэтому дальше он переписывает переведенный текст кириллицей с многочисленными ошибками. Так, греческое œov превратилось в шоу, волна — в воина (значения греческого слова автор беловика не знает), ЛикО (ошибочно переписанное Исайей) транслитерировано как локв. Устав бороться с незнакомыми написаниями, писец решает дальше оставлять пробелы для греческих слов (л. 32об), переписывая только славянские. Ниже, встретив в черновике такой фрагмент: и д'же во швщий диалектъ ruMAnie x, ф, О, и^ащати они швыкоша на к, п, т ra^ xuTpa, wcpa, ôЛЛa, гоpнeцъ15. x^œv, mTOv, вестис, pиза, xpn^a, крг^, пекун^, п'нraзи16 (черновик 43об-44; ubi enim communis dialectus habebat x, ф, О, vertere ipsi consueverant in к, п, т, ut xúrpa, tóTpa, olla; xirœv, кгт^, vestis; xp%a, кр^рю, pecunia — 9c), — писец беловика оставил несколько свободных строк, не пытаясь разобраться в сложном для себя фрагменте.
Исследуя принципы перевода Исайи, мы можем с достаточным основанием сказать, что работа над переводом главы «Италия» велась, с одной стороны, на основании близких к установкам Епифания Славинецкого принципам, но, с другой — отражала и самостоятельность подхода Исайи. Например, можно отметить довольно широкое употребление слов архаичных для эпохи XVII в., характерное для переводов Славинецкого раннего периода [Николенкова 2017а: 310—312]. Исайя в своем переводе использует лексему (не) пьщевати и производные от нее, а также образования от глагола говзити: tiÀ ниж'
13 В переводе была иная версия слова, к сожалению, разобрать зачеркнутое невозможно.
14 Слово напечатано с ошибками.
15 Латинское "olla" имеет значение 'горшок'; вариант «горнецъ» встречается в текстах начиная с Синайского Патерика [СРЯ 4, 1977: 87]; в XVII в. есть употребление в значении «горшечник».
16 Частотное для переводов Славинецкого и членов его кружка слово, об особенностях его употребления см. [Николенкова, 2017а: 310; Пентковская, 201ба: 203].
^омышленш, ниже писмены, ниж' xитpeцeвъ славою, ниж' силнымъ rовзованiемъ, ниж' оуч'шемъ жизни, ниж' какимъ довpодiтели овpазомъ, ни'едином^ $газы1къ попасти коrда (1; ea non ingeniis, non litteris, non eruditorum fama, non agri fertilitate, non disciplina vitœ, non ullo virtutis genere ulli gentium concessit unquam — 1a); Но н^ком^же чюдно непщевати должно 'есть (3об; sed mirum nemini videri debet — 1c); Зависти оУстpаши 'естество, имало непщева, пон' ст^снеными алп'съ овла^ются пеpси (5; invidiam timuit Natura, parumque putavit arctois Alpes opposuisse minis — 2a); гакоже стаpовíчны имать непщевашл (8; ut antiquorum habet opinio — 2d); £аppы овeщexъ с'лныГ вкни^ пеpвой в™ав^ втоpой, ниединже 'era нгвзователн^ишй'ю выти пише (5об; Varro de re rustica lib.I, cap. 2, nullam ea cultiorem esse scribit — 2a) и др. Реже можно встретить прилагательное «изящный» в значении 'отличный, выдающийся': и тако ГОклавдиевъ, Иxжe ГОсавино pOждшиxCA ^^омъ, иже в/ше i'^p/WihiA i из/щны/ силы, нepOнъ наpeчeсA (34; itaque ex Claudiis, quos à Sabinis otiundos accepimus, qui erat egregia & prœstanti fortitudine, Nero appellatus est — 9d). Латинское «egregius, a, um», имеющее значение 'отличный, превосходный', в Лексиконе латинском, переведенном Славинецким и Сатановским в начале своей московской деятельности, имеет толкование «израдный, избранный, нарочитъ», а наречие "egregiè" — «израднЪ, изящнЪ» [Нiмчук, 1973: 175]. Таким образом, Исайя знаком с лексиконом и предложениями своих товарищей по передаче на славянский часто употребляемых латинских слов.
В ряде случаев Исайя не повторяет предложений Славинецкого, но поиски слова для передачи латинского употребления идут в русле исканий самого ученого киевского книжника. Так, сам Епифаний пытается точно распределить значения слов «писатель/ писарь» и подобных [Николенкова, 2017b: 37]. Исайя также экспериментирует со словами, обозначающими сочинителей различных текстов, однако указанных выше слов никогда не использует. Самый частотный вариант — «списатель»: и пpóчииxъ ему афга^енны^'к списателей (2об, cœterosque ei adjunctos auctores — 1а); широко употребляемый в значении 'писатель, историк, летописец' в памятниках письменности с древнейших времен [СРЯ 27, 2006: 36]. Другое частотное употребление — «творец» (в лексиконе латинско-славянском Сла-винецкого этот вариант предложен как перевод как раз лексемы "auctor" [Шмчук, 1973: 97]), которым Исайя переводит латинское "poёtа": но и твоpцeвъ началника иимже !талт сво'й посл^д^е (10; sed & poëtarum principis, quo Italiam suam prosequitur — 3/4b); наоучаетъ ^ома клювepiи ¡высот^ 'го тако твоpцЫ пиш^(24; docet Ph. Cluverius. De altitudine ejus sic poëtœ canunt — 7b); значение 'создатель поэтических произведений' у лексемы «творец» отмечено в славянской письменности с древнейших времен [СРЯ 29, 2011: 250].
Лексему "auctor" Исайя часто переводит композитом «хронограф»: гаки>же хронографъ варро покр^плдетъ (4; ut auctor adfirmat Varro — 1d), начало его наразличны положиша м^стахъ различным хронографове (24; initium ejus variis posuerunt in locis auctores varii — 7b), что свидетельствует о его знании греческого языка. Но есть у переводчика и стремление дать славянскую версию композита: Алпемъ оуво единственными числомъ оупотревлАх^ латинсктже ie^wiiiCKin книгописатели (14об; Alpem quoque singulari numero usur-parunt Latini simul Grecique auctores — 5b).
Надо отметить, что яркой особенностью перевода Исайи в сравнении с текстом самого Епифания Славинецкого будет резкое уменьшение числа вводимых в сочинение грецизмов, в том числе новых для церковнославянского языка, что будет яркой особенностью лексической структуры части, переводимой Епифанием [Николен-кова, 2017а: 310]. Из грецизмов, которые вводит в книжный язык Московской Руси именно Славинецкий, отметим в томе Исайи лишь употребление лексемы «диалект»: токмо дiалектами раздел^ннш (13об); Понеже оуво различныи выша греческаго газыка диалекты (33). Можно предположить, что для Исайи греческий язык все же не основной, тогда как латинским он считает для себя главным, что вполне соответствует духу Киевской коллегии в 30-40-х годов [Аско-ченский, 1856: 142—144]. Отказ от греческой ориентации, например, проявляется в неиспользовании лексемы «география» и производных от нее, хотя Славинецкий, предложив несколько вариантов перевода, останавливается в результате на грецизме. Исайя предлагает в основном модели, составленные из славянских корней, например: Воистинн^ полйбш повести иземлеписажА искй'сн^ишт, иже алпесъ гавственн^ самъ, гаки> втретей книз^ св^дительств^етъ (15—15об, verum Polybius, Historie & Geographie peritissimus, & qui Alpes coram ipse, ut lib. 3 testatur — 5c).
Собственно неориентированность Исайи на греческий язык и могла, как нам кажется, оказаться причиной того, что, приняв участие в переводе с латинского, он оказался в стороне от дальнейшей деятельности кружка Епифания Славинецкого.
Не отмечен среди писцов более и автор рассмотренной части беловика. Вероятнее всего, причиной могло послужить его плохое знание грамматики, в частности отсутствие ориентации на предлагаемые в ней орфографические нормы. Даже по приведенным в статье фрагментам белового текста видно, что писец часто нарушает правила. Он довольно тщательно исправляет юго-западнорусские написания: практически всегда меняет га после согласных в середине слов на а, регулярно меняет и перед гласной черновика на i и у черновика на диграф в начале слов и tf после согласных. Однако правилом распределения букв о и w он, очевидно, уже владеет слабо. Скажем, вариативность
использования им о и w в формах наречий практически равна (в одном и том же предложении может быть отмечено многи> и широко (л. 33); в окончаниях родительного падежа прилагательных мужского рода мы в основном встречаем окончание -аго (греческаго, латинскаго, трет^го, см^шеннаго); даже верные употребления w в приставках чернового варианта он исправляет на неверное с грамматической точки зрения о (и даже на а, что показано выше): оввождешА, опис^етъ, окыкоша и т.д. Примеров же последовательного распределения им о и w в формах единственного и множественного чисел нами не зафиксировано. Как было отмечено ранее, правка ошибочных юго-западнорусских написаний также осуществлена весьма непоследовательно, что, возможно, и стало причиной смены писца.
Перевод Атласа Блау, вне всякого сомнения, является ценным лингвистическим источником и дает нам новые сведения как о деятельности книжного круга Епифания Славинецкого, так и в целом о языковой ситуации в Москве периода 50—60-х годов XVII в.
Список литературы
Аскоченский В.И. Киев с древнейшим его училищем Академиею. Ч. 1. К., 1856.
Белоброва О.А., Матвеева Е.Н. Арсений Сатановский (Корецкий) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 1 (А-З). СПб, 1992. С. 110-112. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка
XVII-XIX веков. М., 1982. Ганич Д.И., Олейник И.С. Русско-украинский и украино-русский словарь. К., 1990.
Гриценко С. П. Лексичш латитзми в украшськомовних текстах кшца
XVI-XVII столигя. К., 2011. Исаченко Т.А. Переводная московская книжность. Митрополичий и
патриарший скрипторий XV-XVII вв. М., 2009. [Шмчук В.В.] «Лексжонъ латинский» 6. Славинецького. «Лексикон словено-латинський» 6. Славинецького та А. Корецького. Сата-новського / пщгот. до вид. В. В. Нмчук, Ки'1в: 1973. Николенкова Н.В. Лексическая структура перевода Атласа Блау как образец ученого церковнославянского языка XVII в. // Мир науки, культуры, образования. 2017. № 4 (65). С. 308-314. Николенкова Н.В. Место перевода «Атласа Блау» в формировании лингвокультурологической ситуации кануна петровских реформ // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2017. № 6. С. 32-43. Николенкова Н.В. Русская географическая терминология во «Ввожде-нии в Космографию»: Лингвистический аспект // Историческая география. Т. 3. М., 2016. С. 108-145. Николенкова Н.В. Церковнославянский перевод Атласа Blaeu: нерешенные вопросы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2010. № 6. С. 86-98.
Панченко А.М. Епифаний Славинецкий // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 1 (А-З). СПб, 1992. С. 309-313.
Пентковская Т.В. Новый Завет в переводе книжного круга Епифания Славинецкого и польская переводческая традиция XVI в.: перевод аргументов к Апостолу // Русский язык в научном освещении. 2016. № 1. С. 84-229.
Пентковская Т.В. Перевод аргументов к книге Иова 1671 г. на фоне московских библейских переводов с польского языка // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2016. № 2. С. 10-39.
Протасьева Т.Н. Описаниях рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А.В. Горского и К.И. Невоструева). М., 1970.
Румянцева В.С. Епифаний Славинецкий в Москве // Православие Украины и Московской Руси в XV-XVII веках: общее и различное. М., 2012. С. 270-281.
Словарь русского языка XI-XVII вв. Т. 1. М., 1975 — наст. вр.
Соболевский А. И. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII веков. СПб, 1903.
Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI-XVII вв.). 3-е изд. М., 2002.
Харлампович К.В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. T.I. Казань, 1914.
Sondel J. S-townik -laciñsko-polski dla prawników i historyków. Kraków, 1997.
Theatrum orbis terrarium, sive Atlas novus in quo tabulae et descriptions omnium Regionum. Editae a Guiljele et Ioanne Blaeu. Amsterdami. Anno 1645 Biblioteca Digital Hispánica. URL: http://bdh-rd.bne.es/
Natalia Nikolenkova
TRANSLATION ACTIVITIES AT THE MOSCOW
CHUDOV MONASTERY: NEW DATA
ON THE CIRCLE OF EPIPHANY SLAVINETSKY
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
Researchers have paid little heed, if at all, to the idiolects of two scribes from the Chudov monastery, the monk Isaiah who translated the volume Italy from the atlas Theatrum Orbis Terrarum, Sive, Atlas Novus, and an unknown monk who copied a fragment of the volume. A comparison of Isaiah's translation with the translations made by Epiphanius Slavinetsky and Arseny Satanovsky in the 1650's shows that Isaiah was a native of South-Western Russia and might have studied in Kyiv, the centre of Church Slavonic education, as the style of his translation reveals the features typical of Epiphanius Slavinetsky and Arseny Satanovsky whose work best exemplifies the academic register of Church Slavonic language in the second half of the 17th century. The analysis of the second monk's idiolect shows
that he was most certainly a muscovite as the linguistic features of his manuscript make him inferior to the scholars from Kyiv. The article provides convincing evidence of his ignorance of Greek and poor knowledge of standards (including spelling) prescribed by the 1648 Grammar. The mistakes made in the process of copying the manuscript demonstrate a low level of general cultural knowledge of the Moscow-based scribe. Discussing the nature of translation activities at the Chudov monastery in the 1650's, the article provides insights into the formation of academic register in Church Slavonic.
Key words: Church Slavonic language of the 17th century; translations; circle of the scribes Epiphany Slavinetsky; linguistic personality.
About the author: Natalia Nikolenkova — Candidate of Philology, Associate Professor (e-mail: [email protected]).
References
Askochenskij V.I. Kiev s drevnejshim ego uchilishchem Akademieyu [Kiev with
its oldest academy]. Kiev, 1856. Belobrova O.A., Matveeva E.N. Arsenij Satanovskij (Koreckij ) [Arseny Sa-tanovsky (Koretsky)]. Slovar' knizhnikov i knizhnosti Drevnej Rusi. Vyp. 3 (XVII v.) Chast' 1 (A-Z). SPb, 1992, pp. 110-112 (In Russ.) Ganich D.I., Olejnik I.S. Russko-ukrainskij i ukraino-russkij slovar' [Russian-Ukrainian and Ukrainian-Russian dictionary]. Kiev, 1990. Gricenko S.P. Leksichni latinizmi v ukrains'komovnih tekstah kinca XVI— XVIIstolittya. [Lexical Latinisms in the Ukrainian texts of the late XVI-XVII centuries]. Kiev, 2011. Harlampovich K.V. Malorossjskoe vliyanie na velikorusskuyu cerkovnuyu zhizn'. [Little Russian influence on the great Russian church life] T.I. Kazan', 1914.
Isachenko T.A. Perevodnaya moskovskaya knizhnost'. Mitropolichj ipatriarshj skriptorj XV—XVII vv. [Translated Moscow bookishness. Metropolitan and patriarchal scriptorium XV-XVII centuries]. M., 2009. Nikolenkova N.V. Leksicheskaya struktura perevoda Atlasa Blau kak obrazec uchenogo cerkovnoslavyanskogo yazyka XVII v. [Lexical structure of the Atlas Blau translation as a model of the scholar of the Church Slavonic language of the 17th century]. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2017, № 4 (65), pp. 308-314. (In Russ.) Nikolenkova N.V. Mesto perevoda "Atlasa Blau" v formirovanii lingvokul'turologicheskoj situacii kanuna petrovskih reform [The place of the Atlas Blau translation in the formation of the linguistic and cultural situation on the eve of Peter's reforms]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 9. Filologiya. 2017, № 6, pp. 32-43. (In Russ.) Nikolenkova N.V. Russkaya geograficheskaya terminologiya vo "Vvozhdenii v Kosmografiyu": Lingvisticheskij aspekt [Russian Geographical Terminology in "Introduction to Cosmography": The Linguistic Aspect]. Is-toricheskaya geografiya. T. 3. M., 2016, pp. 108-145. (In Russ.)
Nikolenkova N.V. Cerkovnoslavyanskij perevod Atlasa Blaeu: nereshennye voprosy [Church Slavonic translation of Atlas Blaeu: unsolved questions]. VestnikMoskovskogo universiteta. Seriya 9: Filologiya. 2010, № 6, p. 86—98. (In Russ.)
[Nimchuk V.V.] "Leksikon latinskij" 6. Slavinec'kogo. "Leksikon sloveno-latins'kij" 6. Slavinec'kogo ta A. Korec'kogo. Satanovs'kogo ["Lexicon of Latin" by E. Slavinetsky. "Lexicon of Slovenian-Latin" by Y. Slavinetsky and A. Koretsky. Satanovsky]. Kiev, 1973.
Panchenko A.M. Epifanij Slavineckij [Epifaniy Slavinetsky]. Slovar' knizh-nikov i knizhnosti Drevnej Rusi. Vyp. 3 (XVII v.) Chast' 1 (A—Z). SPb, 1992, pp. 309-313.
Pentkovskaya T.V. Novyj Zavet v perevode knizhnogo kruga Epifaniya Slavi-neckogo i pol'skaya perevodcheskaya tradiciya XVI v.: perevod argu-mentov k Apostolu [New Testament in the translation of the book circle Epiphany Slavinetsky and the Polish translation tradition of the 16th century: translation of the arguments to the Apostle]. Russkijyazyk v nauch-nom osveshchenii. 2016, № 1, pp. 84-229. (In Russ.)
Pentkovskaya T.V. Perevod argumentov k knige Iova 1671 g. na fone mosk-ovskih biblejskih perevodov s pol'skogo yazyka [Translation of arguments to the book of Job in 1671 against the background of Moscow Bible translations from the Polish language]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya. 2016, № 2, pp. 10-39. (In Russ.)
Protas'eva T.N. Opisaniyah rukopisej Sinodal'nogo sobraniya (ne voshedshih v opisanie A. V. Gorskogo i K.I. Nevostrueva) [The descriptions of the manuscripts of the Synodal Assembly (not included in the description of AV Gorsky and KN Nevostruev)]. M., 1970.
Rumyanceva V.S. Epifanij Slavineckij v Moskve [Epifaniy Slavinetsky in Moscow]. Pravoslavie Ukrainy i Moskovskoj Rusi v XV—XVIIvekah: obsh-chee i razlichnoe. M., 2012, pp. 270-281. (In Russ.)
Slovar' russkogo yazyka XI—XVIIvv. [Dictionary of the Russian language XI-XVII centuries] T. 1. M. 1975 — nast. vr.
Sobolevskjj A.I. Perevodnaya literatura Moskovskoj RusiXIV—XVIIvekov [Translated literature of Moscow Russia of the 14th-17th centuries]. SPb, 1903.
Uspenskj B.A. Istoriya russkogo literaturnogoyazyka (XI—XVIIvv.) [History of the Russian literary language (XI-XVII centuries)]. Izd. 3-e. M., 2002.
Vinogradov V.V. Ocherki po istorii russkogo literaturnogo yazyka XVII— XIX vekov. [Essays on the history of the Russian literary language of the XVII-XIX centuries] M., 1982.
Sondel J. Slownik lacinsko-polski dla prawników i historyków. Kraków, 1997.
Theatrum orbis terrarium, sive Atlas novus in quo tabulae et descriptions omnium Regionum. Editae a Guiljele et Ioanne Blaeu. Amsterdami. Anno 1645 Biblioteca Digital Hispánica. URL: http://bdh-rd.bne.es/
