CC BY
22
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 4
М.Ю. Михеев
ПЕРЕКЛИЧКИ «ЯРА» ЕСЕНИНА С «ТИХИМ ДОНОМ» ШОЛОХОВА -СЮЖЕТНЫЕ, МОТИВНЫЕ И ТЕКСТУАЛЬНЫЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ!
В статье намечены границы законных заимствований, которыми грешат буквально все литераторы и которых никто не стремится скрывать. Так или иначе «наследование» форм и идей в литературе не происходит иначе, нежели когда новый автор берет и переделывает по-своему какие-то старые формы, переписывая чьи-то чужие сюжеты, заимствуя «ничьи», или же «витающие в воздухе» мотивы, подхватывая метафоры и заставляя звучать на свой лад чужое слово. — Такие случаи надо научиться отделять (как это ни сложно) от «злонамеренного» использования чужого текста, плагиата и литературного воровства.
Ключевые слова: идиостиль, Есенин, Шолохов, маркеры стиля, диалектная лексика, неологизмы.
This article outlines the boundaries of legitimate borrowings that literary writers make and which no one seeks to deny. In one way or another, new writers «inherit» forms and ideas, taking them and remodelling them, rewriting someone else's stories, borrowing the motifs 'hanging thick' in the air, choosing metaphors and finding a new way to make a foreign word sound homely. Such borrowings must be separated, with difficulty, from the «malicious» use of someone else's text, plagiarism, and literary theft.
Key words: idiostyle, Yеsenin, Sholokhov, markers of style, dialect vocabulary and neologisms.
«Я тоже крестьянин и пишу так же, как Вы,
но только на своем рязанском языке»
(из письма С. Есенина - Н. Клюеву, в Вытегру, 24 апр. 1915)
Забила
В салонный вылощенный
Сброд
Мочой рязанская кобыла
(С. Есенин «Мой путь», 1925)
1 Исследование осуществлено при поддержке гранта РФФИ № 13-06-00402а.
123
«Яр» - единственная прозаическая повесть Сергея Есенина: впервые увидела свет в 1916 г.2, повторно была опубликована только в дополнительном четвертом томе уже посмертного собрания «Стихов и прозы», будучи включена в этот том редактором Госиздата И.В. Евдокимовым3, - хотя сам Есенин считал повесть неудачной и от ее переиздания при жизни несколько раз отказывался4. Этот 4-й том вышел через год после его смерти - всего лишь за год с небольшим до начала публикации романа Шолохова «Тихий Дон»5, так что влияние «Яра» на стиль последнего вполне вероятно.
По воспоминаниям родных Есенина, повесть была им написана за 18 ночей (некоторые биографы считают, что - под впечатлением от произведения С. Городецкого «Ярь»6). Критика оценила повесть в целом отрицательно. Автора справедливо упрекали в том, что, задумав сходу овладеть еще одним, новым для себя жанром, он - ско-пырнулся и утоп (это если выражать их реакцию - его собственными, есенинскими, словами, сказанными уже задним числом). История создания этого произведения достаточно любопытна. Молодой поэт, весной 1915 г. оказавшийся первый раз в Петрограде, ставшем с осени 1914-го по вполне понятным причинам оплотом неославянофильских настроений, предпринял эксперимент, постаравшись насытить свой прозаический текст как можно большим числом известных ему «исконных» слов, знакомых по малой родине - Рязанщине. Для чего? Как считает исследователь его творчества Алла Марченко, - «решив попробовать себя в прозе, Есенин стремился только к одному: показать жизнь народа без всякой рисовки, как это делал Глеб Успенский» [Марченко, 2012: 191] (причем сам Есенин ценил «горькую правду жизни» у последнего)7. Или же, по меткому замечанию лингвиста
2 Северные записки. Пг., 1916. Февраль-май. № 2. С. 7-38; № 3. С. 24-52; № 4-5. С. 50-78.
3 Типография Госиздата «Красный Пролетарий», М.; Л., 1927.
4 В воспоминаниях Д.Н. Семенова и И.В. Грузинова, согласно Комментариям [Есенин 1997: 346].
5 Начиная с № 1 - в журнале «Октябрь» 1928.
6 Со следующим возможным толкованием заглавия этой последней - «все то, что ярко: ярость гнева, зеленая краска - ярь-медянка, ярый хмель, ярь - всходы весеннего сева, ярь - зеленый цвет» (М. Волошин). Знакомство Есенина с Городецким, конечно, могло совпадать по времени с созданием «Яра», но влияния поэтического сборника последнего, выпущенного в 1907 г., на эксперименты в прозе Есенина 1915-1916 гг. я не вижу.
7 В книге автор делает и следующее интересное предположение: что в «Яре» Есенин попытался выразить свое отношение к внутрисемейной трагедии: отец и мать Есенина продолжительное время жили порознь. Впрочем, какие поступки персонажей повести могли соответствовать каким реальным событиям из жизни родных поэта, исследователь не конкретизирует (с. 176).
Светланы Евграфовой (в электронной переписке с автором статьи), «Есенин создает новые слова, чтобы они продемонстрировали его умение "модно одеваться" в нужные речевые одежды - как в цилиндры или косоворотки, в зависимости от имиджа. Так вот вышел парень на деревню или на прешпект - себя показать...».
Если Есенин, как потом отзовется о нем Горький, и впрямь -есть «орган... для выражения...»8, то очевидно, что он отразил в «Яре» не только то, что хотел сознательно (а он хотел «показать» этим петербургским снобам)9, но и то, чего сам еще четко не осознавал, что мог разве что провидеть - например, что современная ему российская деревня находится буквально на последнем издыхании. Надо сказать, что публикацию повести устроил гостивший у Есенина летом 1915 г. в родном Константинове его друг - Леонид Каннеги-сер (будущий убийца «кровавого» председателя петроградского ЧК Моисея Урицкого), тоже поэт 10 и критик, остро сочувствовавший «славянофильской» партии11.
8 «... Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой "печали полей", любви ко всему живому в мире» [Горький, 1926]. Там же зафиксировано и первое впечатление Горького от Есенина, как он пишет, «в Петербурге в 1914 году» [а на самом деле, скорее всего, в 1915-м]: «Кудрявенький и светлый, в голубой рубашке, в поддевке и сапогах с набором, он очень напомнил слащавенькие открытки Самокиш-Судковской, изображавшей боярских детей, всех с одним и тем же лицом» (Елена Петровна Самокиш-Судковская, рожденная Бенард; 1863-1924 - русская художница, работавшая в технике масляной живописи и графики).
9 Неприязненное отношение к Мережковскому и Гиппиус оформилось у него уже позднее, после их эмиграции - ср. размышления вслух, перед отправлением Есенина за границу, о том, подавать или не подавать руки, если встретит их там, - в передаче И.В. Грузинова [Воспоминания, 1975: 276], но наметилось, вероятно, сразу же, как только Есенин познакомился с этой парой еще в Петрограде, и носило, скорее всего, еще и тривиально «классовый» оттенок. Люди вроде А. Ахматовой, Н. Гумилева и Г. Иванова не могли быть изначально близки Есенину: он сам очевидно выглядел для них (и ощущал себя перед ними) как поэт «кустарный» или «сусальный» (В.С. Чернявский) [Там же: 158-159).
10 См. в очерке о нем Марины Цветаевой: «Лёня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно-разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Сошлись - через все и вся - поэты. Лёня ездил к Есенину в деревню, Есенин в Петербурге от Лёни не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы - на гостинной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту... (Мысленно и медленно обхожу ее) Лёнина черная головная гладь, Есенинская сплошная кудря, курча, Есенинские васильки, Лёнины карие миндалины. Приятно, когда обратно - и так близко. Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы. После Лёни осталась книжечка стихов - таких простых, что у меня сердце сжалось: как я ничего не поняла в этом эстете, как этой внешности - поверила» [Цветаева, 1936].
11 В этом, я думаю, автор книги ошибиться не могла, хотя ее книга и подвергается критике.
Вот, например, только два из множества рассеянных по страницам есенинской повести словесных перлов: в одном месте, где за кошкой бежит собака, сказано:
Собака погналась по кулижке вдогонь за кошкой напересек...
а в другом - про героя, что тот
...сгорстал путровый окоренок.
Не правда ли, последнее - словно в специально составленной фразе А.В. Щербы о знаменитой глокой куздре, которая штеко будла-нула бокра и кудрячит бокренка, - тут трудно что-либо понять, если не знать, что п'утра, п'утря, п'утро- это 'пойло с мукой или отрубями для скота' Смол., 1890, Калуж., Ряз. или 'корм для лошадей из смоченного и посыпанного мукой сена' Ряз., 1960, а окорёнок - 'небольшая лохань, корыто, шайка' Моск., Калуж., Смол., Ряз. или 'кадка, лохань из распиленной пополам бочки' Ряз., 1902 (соответствующие значения указывает нам словарь говоров - СРНГ). Тогда можно разгадать смысл есенинской фразы, смекнув, что сгорстать - это 'схватить зажать в ладони, в горсти' (Арх., Пск., Твер., Влад., Орл. и др.). То есть персонаж, попросту говоря, схватил руками корыто. - Но автор почему-то выражает это не принятым в литературе русским языком, а зашифровывает, переводя на свой язык, «народный», т. е. остраня-ет12 - видимо, чтобы всем читателям тогдашнего столичного журнала стало вдомёк: вот, мол, как говорят в народе! - И такое повторяется почти на каждой странице есенинского «Яра», если не в каждом абзаце. Пусть меня осудят «истинные» почитатели всего без изъятья творчества Есенина, но иного смысла в этом его тексте, кроме демонстрации этнографической и диалектной экзотики, углядеть трудно13. Областные и местные словечки встречаются у Есенина, конечно, и до и после этой повести, но такой «Яростной» их концентрации, как здесь, все-таки нигде в другом месте не было да и не будет14.
Вот упреки только одного из современников-рецензентов повести, Санкт-Петербугского критика А.А. Измайлова: «... местный колорит, усиленно создаваемый совершенно непонятными словами, -
12 Остранение (от слова «странный») - термин В.Б. Шкловского, который незадолго до этого, в 1914 г., публикует свое знаменитое «Воскрешение слова». Согласно его определению, остранение есть - «задержанное внимательное рассматривание мира».
13 Но как документ, отражающий местный рязанский говор и некоторые сохранившиеся в то время местные обычаи, текст еще может представлять интерес.
14 Примерно через год (1916) Есенин напишет и рассказ «У белой воды» - о женской тоске по мужчине, но тот уже совсем не в этнографическом ключе: скорее в духе исканий собственной прозаической интонации среди господствовавшего тогда в беллетристике «декадентского» направления (Ф. Сологуб, М. Арцыбашев и др.).
ушук, летуга, коряжник, еланка, олахарь, корогод, вертье, шипуль-ник, растагарить, тропыхать, кугакать (полужирный курсив и подчеркивания мои. - М. М.), - говорит только о том, что рискованно писать повесть для широких кругов на местном наречии»15. - Неоспоримость высказанного замечания подчеркивается и тем, что сразу три из перечисленных им слов (мной они выделены жирным шрифтом) оказались переданными неверно, то ли по вине наборщика в газете, то ли - самого автора рецензии: в действительности у Есенина в тексте были слова - лещуга, веретье и кугукать16. Ну, а рецензент продолжает упреки: «. поэт Есенин интереснее Есенина рассказчика, пишущего какими-то необычайно однообразными двустрочиями, в монотонном и надоедливом ритме. Наконец, это просто старая школа народной повести, изводящей кропотливо выписанными мелочами, давно осужденная в Потехине или Златовратском» (там же)17.
Или вот как выразится о есенинской манере уже потом, после смерти поэта, Георгий Иванов: он «кокетнича[л], как всегда, нарочито мужицкой грубостью непонятных слов» [Иванов, 1970]. Впрочем, возможно, все это было попыткой воплотить прозаическими сред-
15 Биржевые ведомости. 1916. 20 апр. (3 мая). № 15509 [Цит. по: Есенин, 1997:
347].
16 Если уточнить по СРНГ, то лещ'уга - это 'разновидность осоки' Ряз. или 'мягкая вонючая трава' Дон., 1929; а Веретье - 'грубая ткань, изготовляемая из оческов льна, пеньки и употребляемая в качестве подстилки, полога итд.' Влад., Яросл., Моск., Ряз. (!) и др. или веретье - 'род мешка из грубого холста' Ряз. (!) А еще по тому же СРНГ, кагакать - это 'издавать звуки, кричать (о гусях)' Калуж., Моск., Ряз. (!) или 'громко разговаривать, говорить одновременно многим, всем вместе' Ряз. и др. (но в повести, на самом деле, этот глагол - в несколько другой форме: кугукать / кугукаться). Через полвека одна из сестер Есенина снабдит повесть еще и кратким Словариком («Словарь местных рязанских наречий»), в котором некоторые слова, в том числе и из рецензии, будут поясняться: ушук - шорох; еланка (елань) - прогалина, луговая равнина; олахарь - обалдуй, непутевый; щипульник - шиповник {Есенин С.А. Полн. собр. соч.: В 7 т. Т. 5. М., 1997 [Проза]. С. 59-104). Но выделенные (выше мной) подчеркиванием все же и тут, у нее останутся без толкований. Вот по СРНГ: коряжник - 'низкорослый кривой нестроевой лес' Самар., Моск., Ряз. и др.; корогод - 'хоровод'; растагарить - 'быстро, кое-как сделать что-либо' Тамб., 1912, Ряз.; тропыхать / тропыхаться - 'трести, трепыхаться'. (кулижка в словарике А.А. Есениной поясняется как 'часть улицы перед домом, часть какой-нибудь площади, большая лужайка в селе').
17 Николай Николаевич Златовратский (1845-1911), писатель; после Глеба Успенского - наиболее известный из представителей «мужицкой беллетристики». Литературные приемы, при помощи которых он старался уловить народные «устои», трудно подвести под установившиеся литературные формы - это своеобразная смесь беллетристики, этнографии и публицистики.
Алексей Антипович Потехин (1829-1908), драматург и романист; ряд его рассказов и романов из народной жизни: «Тит Софроныч Казанок», «Крестьянка» и др. - обратили на себя внимание знанием крестьянской жизни и колоритным языком. Недостатком их является только, пожалуй, излишняя приподнятость тона - в сентиментальном духе славянофильского народничества.
ствами идеалы того, что получило название имажинизма - в поэзии Есенина, Мариенгофа, Шершеневича...
При этом надо сказать, что от своих попыток написать серьезный прозаический текст, роман, Есенин так и не откажется до самой 18
смерти .
Влияние Есенина на прозу Шолохова, вообще говоря, ранее отмечалось19 - в частности, были фиксированы такие образы, взятые последним в «Донские рассказы» или «Тихий Дон»20, как (ниже только уточняю сами контексты этих совпадений. - М. М.):
Сады обневестились (неологизм заимствован в ДР: «Двухмуж-няя», 1925) ^ из есенинского Заневестилася кругом роща елей и берез («Микола», 1913-1914); или в романе:
(ТД 3:7) разматывалась голубая пряжа июльских дней ^ у Есенина: В пряже солнечных дней время выткало нить («Подражанье песне» 1910) или, в более позднем стихотворении: Прядите, дни, свою былую пряжу («Метель» 1924), а также
(ТД 2:10) За ветряком сипел ветер. Казалось Григорию, будто над ним кружит, хлопая крыльями, и не может улететь большая птица ^ что восходит к есенинскому: Так мельница, крылом махая, С земли не может улететь («Клюеву», 1918);
(ТД 3:1) Ласковым телком притулялось к оттаявшему бугру рыжее потеплевшее солнце или в написанном ранее рассказе «Коловерть» из ДР (1925): солнце... словно сука щенят, лижет степь ^ у Есенина: Отелившееся небо Лижет красного телка (1917) или - в написанном в том же году: Лижет теленок горбатый Вечера красный подол, и т. п.
К перечисленным только что случаям «образных» заимствований Шолохова у Есенина, а также рассмотренным вначале случаям
18 Об этом свидетельствуют воспоминания, по крайней мере, трех очевидцев: 1) его издателя Ивана Евдокимова - о признании ему поэта в 1924, что до осени он собирается написать «повесть - листов десять», но потом, ему же, в первой половине 1925, что с писанием прозы у него «ничего не вышло»; 2) первой жены писателя Анны Изрядновой - об эпизоде с приездом Есенина к ней домой в сентябре 1925 г. и сжиганием рукописей, вопреки ее уговорам не делать этого [Воспоминания, 1975: 119] и 3) жены друга Есенина - Е.А. Устиновой о том, как, уже приехав в Ленинград, 24 декабря 1925 г., придя к ней, он «рассказывал, что стихов больше не пишет, а работает много над большой прозаической вещью - повесть или роман. Я попросила мне показать. Он обещал показать через несколько дней, когда закончит первую часть» [там же: 459].
19 Неким блоггером, пишущим в Интернете под ником Лвп>Ьу, который почему-то на прямые обращения к нему не откликается и вступать в обсуждения не желает. Но еще до него влияние Есенина на Шолохова было отмечено и в книге [Кузнецов, 2005: 657] - со ссылкой на работу [Устименко, 1990].
20 Далее сокращенно: «Донские рассказы» Шолохова - ДР, «Тихий Дон» - ТД (в скобках при указании места цитаты: перед двоеточием - номер части, а после него - номер главы).
придания последним своему тексту экзотически-этнографической окраски (об этом подробнее в [Михеев, 2012] можно добавить и заимствования «сюжетные», или, вернее, мотивные - из повести «Яр», т. е. заимствования Шолоховым отдельных метафор и имен собственных, с переработкой отдельных эпизодов и превращением их в символы, а также заимствования самих «словообразовательных моделей».
Вот, например, в середине повести «Яр» есть такой небольшой эпизод, почти в точности перенесенный Шолоховым в ТД, когда во время косьбы один из персонажей Филипп по неосторожности убивает косой - утку:
Филипп гнал уж ряд к озеру. Вдруг на косу его легло, как плеть, что-то серое и по косе алой струйкой побежала кровь. # - Утка, -поднял он, показывая ее Кареву, за синие лапы. # Из горла капала кровь и падала на мысок сапога. # С двумя работницами пришла Лимпиада и, сбросив кузов, достала с повети котел21.
Далее в повести косари просто начинают обедать, а об утке никто больше не вспоминает. Но в романе Шолохов не просто повторяет, а как бы специально задерживает действие на этой детали, художественно растягивая сам заимствованный эпизод и разворачивая его в значимый для себя мотив - вместо почти равнодушной фиксации происшедшего рассказчиком «Яра». Читатель ТД извлекает из этого эпизода нечто для себя весьма существенное, возможно превращая его в некий символ для дальнейшего трагического разворачивания всего сюжета:
(1:9) Дойду вон до энтого кустика, косу отобью, - подумал Григорий и почувствовал, как коса прошла по чему-то вязкому. Нагнулся посмотреть: из-под ног с писком заковылял в травку маленький дикий утенок. Около ямки, где было гнездо, валялся другой, перерезанный косой надвое, остальные с чулюканьемрассыпались по траве. Григорий положил на ладонь перерезанного утенка. Изжелта-коричневый, на днях только вылупившийся из яйца, он еще таил в пушке живое тепло. На плоском раскрытом клювике розовенький пузырек крови-цы, бисеринка глаза хитро прижмурена, мелкая дрожь горячих еще лапок. # Григорий с внезапным чувством острой жалости глядел на мертвый комочек, лежавший у него на ладони.
Далее Григорий намеренно скрывает от подбежавшей к нему сестры Дуняшки, что нечаянно зарезал утенка (здесь это именно утенок, а не взрослая утка, как у Есенина - уже небольшая модификация), в отличие от героя «Яра», который вполне безучастно показывал утку
21 Здесь и ниже знак # служит для обозначения пропущенного при воспроизведении цитаты абзацного отступа.
соседу-косарю, совершенно равнодушно держа ту - за задние ноги). Дуняшка кричит брату издали:
- Чего нашел, Гришунька?.. [и уже слова автора:] #По скошенным рядам, подпрыгивая, бежала Дуняшка. На груди ее метались мелко заплетенные косички. Морщась, Григорий уронил утенка, злобно махнул косой.
Нечаянно зарезанный утенок делается как бы символом вначале подавленной, или - потом (по словам Григория) приконченной страсти к Аксинье.
Совсем другой сюжет, только лишь упомянутый в повести Есенина, претерпевая некоторые изменения в воображении Шолохова, становится важной завязкой его романа. В «Яре» одна немая старуха знает тайну участка земли, из-за которого происходит кровавая драма между помещиком и крестьянами, но эта старуха, по имени Параня, никому из односельчан почему-то так и не выдает ее, не сообщая, где же было спрятано свидетельство на спорную землю, унося тайну с собой в могилу, после чего в деревне начинается падеж скота. Здесь автор включает в повествование этнографический эпизод, по-видимому, заимствованный из собственного опыта деревенской жизни (то, что он или сам мог видеть, или, скорее, просто слышал от кого-то из стариков) - а именно обряд опахивания деревни, практиковавшийся в случае эпидемии, обязательно насланной, как считалось, какими-то злыми силами, от которых следовало огородиться межой. Вот как Есенин описывает детали этого обряда в «Яре»:
Разговорившись после похорон Парани о старине, некоторые вспомнили, что при падеже на скотину нужно опахивать село. # Вечером на сходе об опахиванье сказали во всеуслышанье и не велели выходить на улицу и заглядывать в окна. # При опахиванье, по сказам стариков, первый встречный и глянувший - колдун, который и наслал болезнь на скотину. # Участники обхода бросались на встречного и зарубали топорами насмерть. # В полночь старостина жена позвала дочь и собрала одиннадцать девок. # Девки вытащили у кого-то с погреба соху, и дочь старосты запрягла с хомутом свою мать в соху. # С пением и заговором все разделись наголо, и только жена старосты была укутана и увязана мешками. # Глаза ее были закрыты, и, очерчивая на перекрестке круг, каждый раз ее спрашивали: # - Видишь? # - Нет, - глухо она отвечала. # После обхода с сохой на селе болезнь приутихла и все понемногу угомонились.
Читатель «Северных записок» 1916 г. должен был быть заинтригован: так будет дальше или нет еще и само упомянутое наказание колдуна? А иначе, зачем оно упомянуто - ведь такова, как будто, сама 130
логика развития нарратива. Но у Есенина этот узелок в сюжете так и не развязан.
Зато через 10 лет наказание «колдуньи» будет развернуто - в прологе романа «Тихий Дон». Ведь в 1-й главе односельчане, ворвавшись в дом деда Мелехова Прокофия, пытаются убить его беременную жену-турчанку, по их представлениям, наславшую мор на скотину. Но в результате хозяин дома, все-таки вырвавшись у них из рук, зарубает топором их предводителя, Люшню22, - того, кто уже начал было вершить расправу над его женой. Турчанка тоже умирает, но перед этим рождает сына - Пантелея, будущего отца главного героя романа Григория Мелехова.
Надо признать: Есенин проявил себя все-таки очень слабым прозаиком, беспорядочно «раскидав» в повести множество мотивов и сюжетов, или рассыпав бисер замысловатых рязанских словечек, но так и не справился с их компоновкой в общее целое. Уж слишком крут оказался для него, как видно, этот «замес» диалектологии и этнографии. Сюжетное единство прозаического текста не связалось и сюжетные расходящиеся в разные стороны концы так и не смогли увлечь читателя столичного журнала. (Хотя редактор «Северных записок», Софья Исааковна Чацкина, взяла повесть - по рекомендации Леонида Каннегисера23 - и изъявила желание печатать все прозаические тексты Есенина; но дальше продолжения не последовало.) Ну, а вот Шолохов, заимствовав через десяток лет оба обрисованных выше мотива из чужого текста (причем, оба их сделав еще более кровавыми - очевидно, следуя в этом какой-то собственной заво-
22 Кстати, у Фасмера, по-русски: люшн'я - 'дугообразный упор на возу, запряженном волами', соответствует укр. л'юшня. Интересно, как это ударялось Шолоховым. По Донскому словарю - на последнем слоге в значении 'деревянный стержень, скрепляющий ось и грядушку повозки' ...штоп сена не рассыпалась.
23 Вот из весьма «прозорливой» рецензии последнего (его оценка в чем-то совпадет потом даже со Сталинской) на вышедшие только что «Четки» Ахматовой:
«Какая духовная скудость, какое неумение воспринимать мир непосредственно! # Пантеизм чужд ей совсем. Она знает только людей, дающих ей боль, и Бога, которому можно молиться о смерти. Иначе она не понимает и Бога. (...) мучиться и мучить - неизменная потребность ее души, и она верна ей. # Болезненная привязанность к страданию, с одной стороны, отчужденность от природы и широкого мира, с другой - основные черты характера поэтессы. И как одно придает пленительное обаяние ее стихам, так другое заключает ее дар в узкие пределы впечатлений тонких, но похожих одно на другое. Огромное большинство человеческих чувств - вне ее душевных восприятий. # Но при всей своей ограниченности поэтический талант у Ахматовой несомненно редкий. Ее глубокая искренность и правдивость, изысканность образов, вкрадчивая убедительность ритмов и певучая звучность стиха ставят ее на одно из первых мест в "интимной" поэзии. # Почти избегая словообразования, - в наше время так часто неудачного, - Ахматова умеет говорить так, что давно знакомые слова звучат ново и остро» [Канегиссер, 1914: 176) - здесь замечательно еще и само слово словообразование, пока не «подпорченное» омонимической экспансией лингвистического термина.
роженности, внутреннему пристрастию, о чем справедливо пишет Дм. Быков [Быков, 2012: 86-92], умело довел их «до ума», до романной завершенности, до понимаемого, конечно, по-своему (по-Шолоховски - с жестоковатинкой) совершенства. У Есенина текст был похож более всего на дневниковый - как бы рассказ о том, что произошло там-то и тогда-то, с такими-то известными «мне», автору, людьми (или же: известными по рассказу, от такого-то), но при этом, на самом деле, это все-таки был текст, поданный без нормального беллетристического оформления (чтобы не скучно было читать его в журнале), по сути - просто «бесформенное» нагромождение событий, этнографическая кунсткамера, или словарь села Чухлинки, приключения каких-то Фанаса и Просиньи, россказни деда Иена или откровения какого-то вдового мужика Ваньчка... - При том, что в повести действует большое количество персонажей, какая-либо внятная композиция в ней практически отсутствует; текст поделен
24
на три части, каждая из которых включает пять-шесть глав , а все ее персонажи оказываются как будто «без лиц» - их поступки к ним не «прилегают», не принадлежа никому персонально и оставаясь просто «забавными» или какими-то «запомнившимися», но совершенно разрозненными случаями. Всякое событие, будучи рассказанным, так и повисает в воздухе: оно не связано с предшествующим и не вынуждает что-то последующее, чтобы занять свое законное место в сюжете, встроившись в него как необходимая часть, чтобы интересно было следить за разворачиванием действия - просто чтобы захватить душу читателя. Так, например, падение с телеги дьякона (при отправлении в церковь, на свадьбу) или подсыпанный кому-то в табакерку навоз вместо табака (во время покоса); рассказ о том, как «откачивают», приводя в себя, в результате все-таки возвращая к жизни, утопленника (ударами бутылкой по пяткам!)25; или желание мельника, живущего отшельником, построить на свои деньги церковь в лесу26, переданное перед смертью, вместе с собранными на это деньгами, другому персонажу, которое сначала трансформируется у того в план построить школу, но затем так и сходит «на нет», начатое, но так и не реализованное (без указания каких-либо причин этого); множество убийств и смертей, происходящих или от несчастного случая, или - самоубийств, множество отправлений в странствие разных персонажей, уходов в монастырь; а главное - неясность основной
24 Причем в публикации первых частей деление на главы еще отсутствовало, вместо них были отбивы строки, но появилось в поздних.
25 Как будто бы это вполне реальный случай, произошедший с самим Есениным (комментарии Е.А. Самоделовой, с. 372).
26 Как-то в бессонную ночь к нему пришла дума построить здесь, в яровой лощине церковь.
«любовной» линии, между главным героем, Костей Каревым, и -Лимпиадой. Их чувство показано как-то совершенно невыразительно (часто просто непонятно, что же там между ними происходит), и сам финал выглядит искусственным: герой собирается уйти в бродяжничество с варнаками, она же, его возлюбленная, почувствовав, что беременна, отравляет себя спорыньей, и пьяный Ваньчок по злобе (до этого он неудачливо сватался к Лимпиаде) убивает соперника Костю из чужой берданки.
К уже перечисленному из всех «экзотических» параллелей между «Яром» и ТД можно добавить тексты заговоров: в повести Есенина -от сглазу, в романе Шолохова - для «приворота» (Аксиньей - Григория); не говоря уже о том, что одну из второстепенных героинь в «Яре» Есенина также зовут - Аксиньей, а персонажа мужского рода по имени Аксён - Аксюткой, т. е. так же, как будет звать свою возлюбленную главный герой романа Гришка Мелехов27. У Есенина Ак-сютка - автор еще одного, опять-таки совершенно самостоятельного и никак не связанного с остальным сюжетом (это рассказ в рассказе) повествования о разбойничьей жизни, о том как он убивал, грабил, сам убегая от преследования, - и то ли в самом деле бывшем с ним, то ли это об исключительно придуманных событиях (в конце главы 5-й первой части). Читатель так и остается в конце концов в недоумении
относительно статуса этого нарратива, очередного досадно не «за-
28
вязавшегося» ни с чем в этой повести узла повествования .
Можно отметить, наконец, и некоторые собственно текстуальные заимствования. Вот, например, в ТД (2:3) Аксинья при встречах смутно улыбалась, темнея зрачками, роняла вязкую тину слов: # - Здорово, Гришенька! Как живешь-любишься с молодой женушкой? - но первоначально в черновике было: [... омутно улыбалась], что, кажется, следует соотнести с есенинской строчкой из «Яра»: .в крови его светилась с зеленоватым блеском, через черные, как омут, глаза, лесная глушь и дремь...
Или такой метафорический образ из стихов Есенина: Загорятся, как черна смородина, / Угли-очи в подковах бровей («Русь», 1914), -эта «крестьянская» метафора была подхвачена в ТД (6:16) Ломались от нервного смеха у Дарьи крутые подковы крашеных бровей ... (Правда, потом Шолохов переделает это понравившееся ему выра-
27 Но только если в первом читатель воспринимает это имя с некоторой долей иронии: в нем слышится и что-то вроде Анч'утки ('черт, дьявол, бес; антихрист' Орл. 1860, Симб., Тул., Ряз., Дон. и др.), то во втором - уже с нежностью, тут всякая ирония пропадает.
28 Отличия художественной прозы от дневниковой были прослежены мной ранее [Михеев, 2007].
жение, там же в ТД, в еще одну намеренно грубоватую метафору -подковы зубов.)
Итак, «учеба» Шолохова у Есенина имела место не только по текстам поэтическим, но и по прозаическим - как по части заимствования сюжетных ходов, так и отдельных образов и метафор. Заимствовались при этом даже и сами словообразовательные модели (как, например, следующие окказиональные словечки из «Яра», явно подхваченные и перенесенные в роман молодым «пролетарским» писателем: глаголы типа горбатиться, закурчавиться, прилагательные вроде мохрастый, наречия вроде вдогонь или такие существительные с «нулевой» флексией, как - навись, кипень или дремь (об этом см. в статье Михеева за 2014 г.). Их следует признать законным творческим освоением чужого наследия, с развитием и продолжением. Еще одним из таких источников заимствования были тексты рассказов «Конармии» Бабеля, публиковавшиеся в 1923-1927 гг. Но о них должен быть разговор особый.
Список литературы
Быков Д. Портретная галерея Дмитрия Быкова: Михаил Шолохов // Дилетант.
2012. № 3. С. 86-92. Воспоминания о Сергее Есенине. М., 1975.
Горький М. Сергей Есенин [Воспоминания, 1926]. URL: http://esenin.ru/
about-esenin/memories/470-article.html Шолохов М.А. Донские рассказы [Фундаментальная электронная библиотека]. URL: http://feb-web.ru/feb/sholokh/default.asp Есенин С. Яр // Северные записки. Пг., 1916. Февраль-май. № 2. С. 7-38;
№ 3. С. 24-52; № 4-5. С. 50-78. Есенин Сергей. Стихи и проза. Т. 4. М.; Л., 1927. Есенин С. Полн. собр. соч. Т. 5. [Комм. Е.А. Самоделовой] М., 1997. Иванов Георгий. Есенин [1950]. URL: http://esenin.ru/about-esenin/
memories/585-article.html Канегиссер Л. [рецензия без названия за подписью - Л.К.] // Северные записки. 1914. Май. С . 176. Кузнецов Ф.Ф. «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа. М., 2005. С. 657. Цит. по: Устименко В.В. Национальные истоки в творчестве С. Есенина и М. Шолохова // Творчество Шолохова и современная литература. Ростов-н/Д., 1990. Марченко А. Есенин: путь и беспутье. М., 2012. Михеев М. Дневник как эго-текст (Россия, XIX-XX). М., 2007. Михеев М. Кулер локаль, или Орнаментальность в художественной прозе. Диалектные вкрапления Крюкова и Шолохова // Вариативность в языке и коммуникации / Отв. ред. и сост. Л.Л. Федорова. М., 2012. С. 361-394. Михеев М. Души сиреневая цветь... или просто какая-то хрень? Бессуффиксальные существительные в текстах русских писателей // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. По материалам ежегодной
Международной конференции «Диалог» (2014). Вып. 13 (20) М., 2014. С. 410-422. URL: http://www.dialog-21.ru/digest/2014/pdf/. СРНГ - Словарь русских народных говоров. Вып. 1-43: от А до Телепа,
1965-2010. URL: http://urokirus.com/online/srng.html ТД - «Тихий Дон» М.А. Шолохова [цифры указывают книгу и главу романа]. Фасмер M. Этимологический словарь: В 4 т. СПб., 1996. Цветаева М. Нездешний вечер. URL: http://lib.ru/POEZIQ/CWETAEWA/ vecher.txt [очерк 1936 года]; http://vcisch2.narod.ru/KANEGISSER/ Kanegisser.htm
Шкловский В.Б. Воскрешение слова. Пг., 1914. URL: http://dic.academic.ru/ dic.nsf/enc_culture
Об авторе: Михеев Михаил Юрьевич, докт. филол. наук, ведущий научный сотрудник НИВЦ МГУ, ведущий сайта Universitas personarum. URL: http://uni-persona. srcc.msu.ru. E-mail: m-miheev@rambler.ru
