CC BY
57
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2006. № 6
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ПЕРЕЧИТЫВАЯ ФЕЙЕРБАХА
Философия свободомыслия (к 200-летию со дня рождения
Людвига Фейербаха). — М.: Изд-во РАГС, 2004.
Данное издание было подготовлено кафедрой философии Российской академии государственной службы при Президенте РФ (отв. ред. — проф. Г.Д. Чесноков) на основе материалов круглого стола, посвященного юбилею Людвига Фейербаха.
Фейербах — фигура неоднозначная, влияние его творчества испытали на себе все сколько-нибудь значительные философы, теологи, поэты, писатели, ученые Нового и Новейшего времени — от Келлера до Маркса, от Вагнера до Ленина, от «друзей света» до русских западников, от Ницше до Плеханова и Деборина, от Молешотта до старых и новых теологов. Неудивительно, что вокруг вопроса об идентичности его учения на Западе давно ведутся острые дискуссии: одни видят в нем мыслителя, проложившего дорогу марксизму, другие — основателя философской антропологии, третьи — родоначальника новой формы сенсуализма, четвертые признают близость его идей современной христианской антропологии, в частности идее диалога, провозглашенной на Втором Ватиканском соборе. Проблема, сколько бы ею ни занимались, остается трудноразрешимой, так как у каждой точки зрения имеются свои убедительные аргументы.
Кроме того, существует необходимость одолеть односторонность в подходах и оценках к его учению, сложившихся в нашей литературе, когда в Фейербахе видели только непосредственного предшественника марксизма, — считалось, что суждений и оценок его основоположников было достаточно, чтобы исчерпывающе представить учение этого выдающегося мыслителя. Разумеется, трактовка Маркса и Энгельса и сейчас представляет большой интерес, но с тех пор прошло полтора столетия, мир очень изменился, в нем появились проблемы, которые делают актуальными те стороны учения Фейербаха, которые оказались вне поля зрения его знаменитых современников.
Составители сборника с поставленной перед собой задачей по-новому, всесторонне взглянуть на немецкого мыслителя успешно справились. Ряд статей посвящен месту Фейербаха в истории философии, свободомыслия, философской антропологии, другие — русско-немецким философским связям и месту в них Фейербаха.
Некоторые авторы сборника обратились к анализу историко-философского контекста, в котором очерчивается творчество Фейербаха. Так, в исследовании Г.Д. Чеснокова «Людвиг Фейербах и его "философия будущего"» дается глубокий анализ состояния философской мысли после внезапной кончины Гегеля в ноябре 1831 г., когда из классиков в живых остался Шеллинг, мысль которого стремительно деградировала. Автор показывает, как постепенно стал формироваться критический взгляд на Шеллинга и на Гегеля у его ученика, Людвига Фейербаха, ставшего в конце концов самым мощным интеллектуальным критиком эпохи предмартья. Здесь проясняются важные положения философии Фейербаха: самоочевидность антропологического принципа (с. 42), принципиальная изменчивость предмета антропологической философии (с. 43), неприемлемость в отношении самого себя понятия «материализм», недооценка гегелевской философии (с. 51). Так, автор полагает, что тайна последней кроется в том, что бывший ученик увидел в гегелевской философии нечто целостное, а не искусственное соединение идеалистической системы и идеалистического метода (с. 47).
Очень интересным и плодотворным оказываются обращения к «Истории философии» Фейербаха. В статье Б.Н. Бессонова анализируются понятия фейербаховской и Марксовой антропологии, причины отчуждения человеческой сущности по Фейербаху и по Марксу, понятие единства Я и Ты как последнего принципа его философии. Антиспекулятивный характер философии Фейербаха, по замечанию автора статьи, связан с открытием того, что гегелевская философия страдает несостоятельностью метода и это выражается в ее противоречии естественному порядку возникновения и развития, что с особой силой проявилось в его философии истории.
Действительно, отметим мы, гегелевская метафизика истории внезапно открылась его ученику как некая теодицея. Разум господствует в мире, а человек — его орудие. Но история, согласно Фейербаху, — все-таки деятельность преследующего свои цели человека. Автор статьи предлагает «углубить понимание Марксом и Энгельсом классовой борьбы, социальной революции, исторического субъекта революционных перемен» (с. 102).
Сегодняшний мир качественно изменился, в нем усиливаются интеграционные процессы, особую роль играют проблемы общего благосостояния народов, являясь приоритетными по отношению к благосостоянию индивидуальному. И неожиданно важное значение приобретает идея Фейербаха о человеке как о природном, родовом существе, потому что не столь уж невероятной является перспектива самоуничтожения человечества, хотя, по мнению Б.Н. Бессонова, «цели социального равенства, спра-
ведливости, солидарности, свободы, самоопределения индивида по-прежнему определяют самосознание и мироощущение большинства людей» (с. 102). Автор предполагает, что в нынешних условиях перспективными будут не столько классовые организации и союзы, сколько союзы широкие, социально неоднородные, плюралистические в идеологическом плане, а в развитых странах общественно-политическая борьба будет проходить под знаком реформ, духовно-нравственного совершенствования людей.
Правомерным является специальное исследование фейерба-ховских основных понятий — известно, что мыслитель нередко произвольно вкладывал в устоявшиеся термины свои значения. Например, под теологией он понимал всякую форму веры в Бога, всякий образ мысли, ставящий понятие о Боге центральным пунктом рассмотрения, а антропология для Фейербаха — это антитеза теологии. В статье З.А. Тажуризиной ставится недостаточно изученная к нашему времени проблема отношения Фейербаха к истории вольнодумной мысли. Автор раскрывает богатство содержания фейербаховского учения о многообразных феноменах вольнодумной культуры человечества, анализирует смысл, вкладываемый Фейербахом в понятия «свобода мысли», «рационализм», «скептицизм», «пантеизм», «атеизм», «практический атеизм», «гуманизм» и др. Основной посыл этой статьи — будьте внимательны к его категориям, вчитывайтесь в контекст, не спешите с оценками! И не только это. Автор подчеркивает: атеизм Фейербаха имел гуманистическую направленность, достоинство атеизма мыслитель измерял его способностью помочь страдающему народу, трудящимся. Актуально звучат слова Фейербаха: «...ныне атеизм есть дело рабочих умственного и физического труда и тем самым дело серьезное, основательное, необходимое, истинно правдивое и человеческое... »
Обращение В.И. Ефременко и А.А. Чернявской к предпринятому Фейербахом анализу произведений таких корифеев новоевропейской мысли, как Декарт и Спиноза, показывает, как поучительны его уроки. Для самого Фейербаха в истории философии было существенным отношение того или иного философа к религии и теологии, потому что основным вопросом философии он считал отношение рационального и иррационального. Религия и теология символизировали иррациональное. Философы Нового времени, по его мнению, занимали промежуточную ступень между теологией и атеизмом. Авторы отмечают, в частности, оригинальные суждения мыслителя о декартовском понимании основного принципа философии, о том, что значит «мыслящее существо», о его апологии декартовского понимания природы как необходимом для своего времени, хотя не без оговорок, этапе развития механистического материализма (с. 142—143). В Спинозе он видел
своего предшественника, хотя и порицал его непоследовательность в трактовке природы.
Значительное место уделено Фейербаху как основоположнику философской антропологии, а значит, проблеме целостности человека. «Тексты антропологов XX в. поражают наличием содержательных аналогий с положениями и выводами фейербаховского видения человека», — пишет Е.Л. Петренко. При характеристике сущности его метода автор отдает предпочтение не понятию «антропологический материализм», а понятию «реалистической диалектики» как диалектики самодвижущегося мира, как оно логически реконструируется в сознании через антагонизмы и синтезы. Он принимает гегелевскую диалектику, учение о развитии, но оспаривает ее спекулятивные предпосылки. Суть фейер-баховской позиции автор формулирует следующим образом: «Самовозвышение диалектического мирового процесса до человеческого сознания и способность самого сознания к реконструкции зеркального отражения этого процесса в мышлении и его объективациях» (с. 68). Идея Бога — фантастическое самовозвышение конечного разума. Главное внимание уделяется проблеме отношения души и тела. Если гегелевский Бог представляет отношение между душой и телом как их тождество, а фактически как тождество души с самой собой, а у Декарта они абсолютно различны, то для Фейербаха, пишет автор, неприемлемы оба подхода: он ищет основания единства души и тела в чувственности. Тело — основа разума, граница логически необходимого. Единство тела и души непосредственно, и в логическом и в физическом смысле неразложимо с помощью опосредования; это психологический факт. Но Фейербах выступает против попыток непосредственно переходить от мышления к реальному бытию, т.е. стремления превратить логику в своеобразную «физику души», без ориентации мышления на замысел и цель. Нельзя ставить мышление на место бытия, логику на место физиологии. Ответ о сущности и природе человека следует искать не в идеализме, не в механистическом материализме, не в физиологии или психологии, а в антропологии. Итак, непосредственное единство души и тела — исходный пункт антропологического миросозерцания — предполагает обращенность человека к миру, его способность воспринимать все окружающее и творчески реагировать на происходящее.
Тема единства представлена в его «оптимистической» этике (статья Э.Я. Мозговой), где оно опирается на реальность различия Я и Ты. Задачу этики, по мнению автора статьи, Фейербах видел в утверждении социальной гармонии. Концепция «разумного эгоизма» в фейербаховском понимании, согласно автору, отличается социальной направленностью, так как речь идет не
«об одностороннем, о двустороннем, всестороннем счастье» (Фейербах Л. Избр. филос. произв. М., 1972. Т. I. С. 466). Согласно мыслителю, «только общественный человек является человеком» (там же. с. 617). С этих позиций анализируются фейербаховские этические понятия: «чистая совесть», «добро» и «долг», «воля», «справедливость», «любовь» как «практический атеизм». По мнению Э.Я. Мозговой, несмотря на практическую тенденцию своей философии, в силу внеисторического понимания человека и теории созидания общества на нравственно-психологических началах Фейербаху не удалось увидеть реальные пути улучшения жизни людей (с. 114). В отличие от Б.Н. Бессонова автор данной статьи не видит актуальности оптимистической этики Фейербаха.
Чрезвычайно интересны статьи, посвященные теме «Фейербах в России». Так, покойный А.И. Володин представил богатейший материал из истории русско-немецких философских связей 40—70-х гг. XIX в., который дает возможность снять проблему недооценки или переоценки отечественного философского наследия. Особый историко-философский интерес представляют параграфы, посвященные знакомству с сочинениями Людвига и Фридриха Фейербахов (последний — популяризатор учения старшего брата, о нем см. с. 178—182) петрашевцев, первых русских (христианских?) социалистов, в том числе А.В. Ханыкова, передавшего студенту Н. Чернышевскому сочинения Ш. Фурье и Л. Фейербаха; параграф об авторе русского перевода «Сущности христианства»; о встрече и переписке двоюродных братьев — ориенталиста Николая Владимировича Ханыкова и переводчика и друга Д. Гарибальди Якова Николаевича Ханыкова с Людвигом Фейербахом.
«Отражение идей Л. Фейербаха в русской философской мысли нематериалистической ориентации» раскрывается С.Б. Ро-цинским на примере П.Д. Юркевича, полемизирующего с Н.Г. Чернышевским главным образом по основному вопросу философии. По мнению автора, в дискуссии П.Д. Юркевич порой адекватнее воспринял антропологический принцип Фейербаха и его эвдемонизм, чем его оппонент (с. 232—233). Анализирует С.Б. Роцинский и отношение Н.А. Бердяева и С.Н. Булгакова к творчеству Фейербаха, полагавших, что мыслитель не разорвал до конца связи с христианской антропологией (с. 237—239). Надо отметить, что в современной европейской мысли это мнение очень популярно: об остроте проблем, поставленных Фейербахом перед протестантской теологией, писал Карл Барт еще в 1927 г., а З. Тртик (1968) и М. Ксеффлер (1972) называли его отношение к религии «атеистической теологией», или «теологией секуляризации».
Автор усматривает актуальность Фейербаха в открытии пути к новой методологии гуманитарного познания — диалогическому
методу, который принимался М.М. Бахтиным, П.А. Сорокиным (с. 240—242) и, добавим, нашим бывшим соотечественником Э. Левинасом.
Наконец, в статье Р.М. Алейник на интересном биографическом материале (по немецким источникам) раскрывается духовная атмосфера, царившая в семье Фейербахов, где складывался характер мыслителя и формировались его убеждения.
Завершая обзор книги, можно констатировать, что Фейербах в наши дни необычайно актуален и надо продолжать осваивать его философское наследие, представленное недавним берлинским академическим изданием Сочинений Фейербаха и тем массивом исследований, которые связаны с его именем и имеются в западно-европейской научной литературе. Этот мыслитель олицетворяет очень важный этап в развитии не только немецкой, но и всей мировой философии. К сожалению, в данном сборнике, положившем начало разностороннего коллективного исследования творчества Фейербаха, не использовано Полное собрание сочинений философа на немецком языке, видимо, это дело будущих работ. Отмечу также, что в этой работе весьма фрагментарно представлены религиоведческие идеи Фейербаха, составившие, как известно, целую эпоху в развитии мировой философии религии, поэтому в ней явно не хватает специальной статьи на эту тему. И последнее: приходится сожалеть о чрезвычайно малом тираже этого интересного и полезного для изучающих философию, культурологию, религиоведение сборника — российскому читателю он может быть доступен только в библиотеках Москвы и Санкт-Петербурга.
З.П. Трофимова
