CC BY
20
Рецензии на научные труды
ПЕДАГОГИКА КОЧЕВЬЯ*
И.П. Смирнов
Аннотация. В апреле 2016 года на сайте Российской академии образования было объявлено о выходе в свет 18 книг серии «Неопознанная педагогика» доктора педагогических наук, академика РАО Анатолия Марковича Цирульникова - руководителя поисковых исследований Федерального института развития образования Минобрнауки РФ. Они оценены как «важнейшее событие в отечественной педагогической науке».
40 лет автор провел в научно-педагогических экспедициях: Якутия-Саха, Татарстан, Марий Эл, Калмыкия, Башкирия, Хакасия, Бурятия, Карелия, Кубань, Алтайский и Красноярский края, Тульская, Калужская, Московская, Рязанская, Еврейская автономная области, Киров, Вологда, Пенза, Новгород и еще Павловск, что под Питером... Намеренно избирал образовательные окраины, гибнущие и приговоренные к ликвидации школы, искал пути к их спасению. Побывал в школах, которых нет в статистике; где стоит задача не только образовать, но и выжить; где по условиям обучения нельзя применить государственный образовательный стандарт. В статье представлена рецензия на книгу о научно-педагогической экспедиции в Якутию.
Ключевые слова: педагогика, образование, малые народы, Якутия, А.М. Цирульников.
NOMADIC PEDAGOGY I. Smirnov
Abstract. In April, 2016 on the website of the Russian Academy of Education was announced the publication of 18 books in the series "Unidentified pedagogy" doctor of pedagogical sciences, academician RAE Anatoly Markovich Tsirulnikov - Head of Exploratory Research of the Federal Institute for Development of Education of the Russian Federation Ministry of Education. They are rated as "the most important event in the fatherland pedagogical science".
40 years the author spent in research and educational expeditions: Yakutia-Sakha, Tatarstan, Mari El, Kalmykia, Bashkortostan, Khakassia, Buryatia, Karelia, Kuban, Altai and Krasnoyarsk, Tula, Kaluga, Moscow, Ryazan, the Jewish Autonomous Region, Kirov , Vologda, Penza, Novgorod and yet Pavlovsk near St. Petersburg. Purposely chose educational outskirts, dying and sentenced to the liquidation of schools, looking for ways to save them. He visited the schools that are not in the statistics; where the task is not only teach, but also to survive; where training conditions can not apply state educational standard. Below is the review of the book on the scientific and educational expedition in Yakutia.
Keywords: pedagogy, education, small nations, Yakutia, A.M. Tsirulnikov.
Пока в центре России бушуют дискуссии по глобальным проблемам образования:
государственные стандарты, перспективы ЕГЭ, укрупнение образовательных организаций, на ее дальних окраинах малые нации и этносы активно ищут свой путь в образовании. Якуты, эвенки, чукчи и их соседи - алеуты на американской Аляске берегут и развивают родной для них мир «Белого безмолвия», вырабатывают правила воспитания и обучения в соответствии не с федеральными стандартами, а с суровыми требованиями окружающей среды. Гигантский по своей территории, уникальный по культуре и богатейший по талантам и трудолюбию людей, этот мир остается для педагогической науки «Затерянным миром» Конан Дойля. Академик А.М. Цирульников назвал его «Неопознанной педагогикой».
Выпущенная в Якутске (жаль, что не в Москве) книга Цирульникова А.М. «Педагогика кочевья» об итогах педагогической экспедиции в Якутию - нечастое для науки проникновение в
этот мир. Автор не ограничился, как это принято у московских гостей, чаепитием с министром образования республики и видами из окна кабинета на заснеженные сопки, а с благословения министра совершил бросок на крайний север Крайнего Севера, до полюса холода - Верхоянска...
«Белый, нетронуто белый снег, нетронуто синее небо - Эвенкия. Прицепленное к снегоходу железное корыто, брызжа снежной пылью, летит по реке мимо гольцовых скал. Мы лежим в корыте, заменяющем нарты; вместо собак -«Буран». Джеклондонская эпопея на современный лад» [2, с.2], - с таким «комфортом» вряд ли до автора путешествовал кто-то из академиков РАО.
Масштабы путешествия тоже другие. «Единица измерения не «км», а «клс». Как, спрашиваешь, далеко до того места? А, говорят, рядом, сорок клсов. Потом, оказывается, четыреста километров. При таких расстояниях между населенными пунктами каждый человек -
новость. Поэтому тут не говорят «здравствуй», а говорят - «рассказывай» [2, с.7].
«В отправной точке путешествия -Якутске», - начинает свой очерк о республике Саха (Якутия) А.М. Цирульников, - мы хотели перебраться через Лену - шириной несколько километров - на моторке, но на той стороне стоял лед. Поэтому пришлось ждать вертолет и пока в него наберется комплект пассажиров. Перебраться через Лену в межсезонье можно на чартерном рейсе, а дальше аэропортик заглохнет, и будут летать только санитарные и пожарные.
После перелета был «уазик» из Таттинского улуса, куда мы направлялись. Пошла дорога... По сравнению с ней дорога в средней России кажется сказкой, гравий - скоростным шоссе. Автор вспоминает давнюю историю в Голландии. «Едем-едем, вдруг колдобины, радостно говорю - это нам знакомо». Объясняют: «Тут рядом школа, поэтому, чтобы двигались потише, на дороге сделали бугорки». Чего? Бугорки они сделали. Да если по бугоркам, у нас все дороги в России - педагогические.
Толчеи на дорогах нет. Полдня проехали - одна машина навстречу, еще полдня -другая. «У нас тут сегодня оживленно», - говорит водитель.
Татта для Якутии все равно, что для России Ясная Поляна или Пушкинские горы - колыбель национальной культуры. Из Татты вышли все основоположники якутской литературы, первые писатели, художники, учителя.
Центр Таттинского улуса Ытык-Кюёль, обыкновенный райцентр, как везде. Площадь, кумачовое полотнище с приветствием, на улице попадаются крутые «тачки». По вечерам, посоветовали автору, не гуляйте, лучше утром и ближе к зданию администрации.
А на другой стороне реки уже сплошная тайга и остатки сорока сталинских лагерей. Знаков из того времени осталось немало. Едешь по магаданской трассе и видишь какие-то блиндажи вдоль дороги - кабельная телефонная связь между Магаданом и Москвой, прямая, еще со сталинских времен. Говорят, в отличие от местной, она и сейчас исправно работает.
В этих местах А.М. Цирульников услышал и записал необыкновенную педагогическую историю: несколько здешних учительниц, недовольных школами, в которых учатся собственные дети, объединились и создали свою. Полную, с первого по одиннадцатый класс. Пока воскресную, размещающуюся в здании детской библиотеки. Называется школа - «Пробуждение». Не заглянуть, - пишет он, - было невозможно».
Автор попал прямо на занятие. Десять детей разного возраста собирались делать газету.
Вместе с двумя мамами-учительницами и тремя редакторами: «районки», местного
телевидения..., третьим оказался автор, которого, - не упускать же случай - включили в сценарий урока. Это первая особенность «Пробуждения»: открыли глаза, посмотрели вокруг, кого тут еще можно к нам позвать в учителя?
Вот выходит перед детьми учительница якутского языка и литературы, описывает «урок» автор, и показывает, какая раньше была газета. Вот наша республиканская газета тридцать девятого года с портретом Сталина. А вот 1941-го. Посмотрим газеты, какие в них рубрики были. Сравним с сегодняшними. Учительница спрашивает сидящего здесь же, на занятии редактора местной газеты: какие специалисты и как делают номер. И он выходит перед детьми и рассказывает.
«Такое ведь не каждый день случается, может быть, раз в сто лет, - чтобы учитель перешел на позицию родителя, родитель - учителя, и все это объединилось в одних лицах», - замечает А.М. Цирульников. - «Мотивы?
Множество, - объясняют автору. - Первое - мы не удовлетворены тем, как идет образование наших детей. Хотим создать такую школу, в которую бы не загонять программой, а развивать интерес».
Школа «Пробуждение» - молодая, современная, как современны работающие в ней люди; здесь чувствуется дух свободной, неформальной школы. Но, все-таки, дело происходит в тридцати с чем-то кёсах (трехстах километрах) от Якутска, в улусе, где на каждом шагу - родовые деревья, коновязи, избушки могильников. Занимаются не только в библиотеке. Приходят домой, и там это продолжается. Созваниваются: где сегодня собираемся?
Еще мотив - дать детям возможность попробовать себя в разных делах, найти себя. В школе есть туристы, экологи, журналисты, есть группа, пробующая себя в литературе, есть научные доклады. В «Пробуждении» есть учителя черчения, биологии, математики, русского языка, учительница начальной школы -девять человек, по всем предметам.
«Они есть, и, в то же время, их как бы и нет», - замечает автор. Ни в каких бумагах школа «Пробуждение» не числится. Все - на интересе, на общественных началах. Так что в любой момент могут сказать: «Ну, какая это школа, никакой школы нет».
«Какие перспективы? - спрашивает А.М. Цирульников. - Возможно, создадут частную школу. Есть план организовать курсы для взрослых, которые хотят чему-то научиться. Проект, согласно которому учителя из обычных
школ проходили бы переподготовку, смотрели, как можно по-другому с детьми работать - тут была бы «площадка открытого образования» [2, с. 19].
«Я закрыл глаза», - пишет автор, - и попробовал себе это представить: учительницы из «закрытых школ» приходят в эту «открытую». Администрация одной из школ уже запретила своему учителю заниматься с детьми в «Пробуждении». То есть, маме запретила? Ситуация-то, если вдуматься, действительно экстраординарная, непривычная для системы».
.На другой день выпал снег. Мы отправились в Хара-Алдан, попали в настоящее половодье, - продолжает очерк автор. Осторожно проплывали по лесным полянам и проселкам, опасаясь наткнуться на корягу, выглядывающую из-под воды крышу, телеграфный столб, дорожный знак, всплывший старый мост -казалось, что под воду ушла вся страна вместе со звездами Кремля. Но повезло - вода поднялась только на двенадцать метров. Есть резерв, - бодро сообщили из Хара-Алдана, - при тринадцати - выливается на улицу». В то половодье, когда случилась известная стране катастрофа в Ленске, тут тоже заливало деревни, вода как щепки рассыпала дома. В одном месте спасла школа, она была двухэтажная, и вся деревня забралась на крышу, даже скот загоняли. Сельская школа, сыгравшая роль ковчега, в котором спасался Ной во время библейского потопа - такого не придумаешь.
В ледоход, когда надвигается льдина с двухэтажный дом, все бегут на гору. Директор бежит, и завуч со своими пятью коровами - за лесом, на горе построены временные жилища, называются «дачами».
Село растянулось вдоль реки на четыре километра. Что-то вы в один ряд, - спросил А.М. Цирульников. «Ну, - ответили, - отступать нам некуда, позади тайга». Вся жизнь, движение - на реке. Река тут как хлебное поле. Лодка с мотором - корова-кормилица.
В Хара-Алданской средней школе учатся 90 учеников, поэтому она и без половодья находится в зоне затопления, ее в любой момент могут ликвидировать или понизить в статусе до девятилетки, сделать чьим-нибудь филиалом. Но все равно добираться сюда будет также трудно, связь плохая («Или они нас не слышат, - сказала директор, - или мы их не слышим»).
В начале учебного года дети предложили свои предметы; под эти предметы собрались учителя. Исходя из этого строят учебную программу.
«На третьем ночлеге», - признается автор, - я переосмыслил концепцию школы. Сельской ли, городской - неважно. Раньше считал, что у
школы, положим, сельской, есть свои преимущества и недостатки, плюсы и минусы, которые надо компенсировать. А в Хара-Алдане пришел к выводу - не надо ничего компенсировать. Нет никаких плюсов и минусов, все зависит от желания учиться у жизни и умения оборачивать недостаток преимуществом. Взял тетрадь и записал на память: «Модель сельской маленькой удаленной школы, у которой все недостатки - это преимущества» [2, с.22-24].
Судя по всему, сельская школа опять, как любят писать в газетах, «на пороге перемен». Но, кажется, не тех, которые ей предрекают: выход в интернет, крупные школы, единые стандарты и госэкзамены. А другие перемены, которых никто, кажется, не ожидал, пришли сами. Стучат в окошко, за порогом стоят.
С прошлого века и до перестройки школа именовалась «очагом культуры», «единственным культурным центром села». Но жизненная ситуация сменилась, и сельская школа из единственного центра культуры стала, кажется, единственным на селе местом занятости - больше работать негде. Сельский учитель, а точнее, учительница, теперь единственный на селе работник, кормилец, а директор школы приобрел, можно сказать, статус управляющего, помещика без поместья. Хотя кое-где и поместья уже появляются. «Давайте зафиксируем», - предлагает А.М. Цирульников, эту нарождающуюся, парадоксальную (в экономически слабо развивающейся стране) ситуацию. Новый этап сельского образования: школа - организатор новых рабочих мест, центр социально-экономических инициатив [2, с.35].
Автор прав, такое явление стоит зафиксировать. Но и одновременно осмыслить, понять вынужденную миссию школы, втянутую в экономику во имя собственного выживания. Понять и то, что навязанные ей побочные функции ослабят основные - образовательные и воспитывающие, ради которых она создавалась.
«Несколько лет назад Илья Аргунов стал директором родной школы села Игидэй и стал думать, где найти мастеров, которые бы научили детей какому-нибудь полезному делу», -продолжает тему А.М. Цирульников. Стал с друзьями вспоминать, кто и чем занимался, какой был интерес. Вспомнили Алешку, у которого была тяга к музыке, что-то мастерил. Варвара шила красиво. Софрон работал на пилораме. Прокопий ковырялся в металле. Еще есть парикмахеры, ювелиры, мастера по изготовлению кумысной посуды. Собрали бывших одноклассников и сложилось то, что теперь называется Центром возрождения национальной культуры «Перевал».
«В каком смысле «Перевал»? - задал вопрос автор. «Во взрослую жизнь» - ответил директор. И представил А.М. Цирульникову своих педагогов: три народных мастера республики Саха (это тарификационная специальность, утвержденная правительством), четыре мастера-педагога (народных умельца), шесть педагогов дополнительного образования высшей категории.
«На видеозаписи видно, - пишет автор, - как тринадцатилетние ученики доят в летнем лагере диких кобылиц и осваивают технологию изготовления кумыса. Эта маленькая, довольно удаленная по нашим понятиям (день езды от Якутска) школа изготовляет более десяти сертифицированных национальных напитков из кобыльего молока: «черный кумыс» на каждый день, кумыс с маслом или сметаной, «крепкий кумыс» (с градусом). Еще - кислое коровье молоко с полынью, напиток из чаги, березовый сок, смородинный напиток. «Фантастика? -восклицает автор. Школа вышла на рынок. Причем с продуктами, производство которых требует не столько физических усилий, сколько интеллектуальных» [2, с.37].
Оценка А.М. Цирульниковым
«интеллектуальности» традиционных промыслов несколько преувеличена. Также как излишне позитивное восприятие видеозаписи
«тринадцатилетних учеников», изготовляющих «крепкий кумыс (с градусом)», тот, что в России попросту называют «самогон». Еще меньше хочется верить в то, что нынешние технологии производства будут востребованы в их последующей жизни.
Автор, безусловно, прав в необходимости погружения детей в реальную среду - промыслы, традиции, быт. Но не в рынок, не в конкуренцию со взрослыми производителями, не в замену государственного бюджета собственными доходами. Школа, втянутая в рынок, - символ государства, не способного обеспечить социализацию молодого поколения. Такое возможно, как верно пишет и сам А.М. Цирульников, только «в экономически слабо развивающейся стране».
Поддержим и дополним автора: современные исследования показывают, что по этой причине сегодня возможность получить рабочую профессию в учреждении НПО-СПО имеют лишь 7% молодых сельских и 9% - поселковых жителей [3]. Именно это обстоятельство объясняет и оправдывает введение профессионального обучения в рамках отдаленной (малокомплектной, сельской, кочевой) школы, всегда чаще всего примитивного и ускоренного. Нельзя считать так называемый «заплечный» метод обучения на рабочем месте,
характерный для средневековья, адекватным требованиям к современным рабочим кадрам. Как и возводить в критерий успешности школы выдачу выпускнику псевдодиплома о получении псевдоквалификации. Функция эта для школы вынужденная и, будем надеяться, временная.
Прав А.М. Цирульников и в том, что особые условия труда и быта на образовательных окраинах России требуют поиска своих педагогических методов, формируют устойчивые традиции образования, которые не сломать жестко вводимыми из центра государственными нормативами и стандартами. В Якутии, как и других образовательных окраинах, идет поиск баланса между центром и регионом, между государством и гражданами, между миром природы и миром человека. Это нормально и характерно не только для России. Но здесь, в Якутии, ситуация особая, и ее центр должен видеть, понимать и учитывать.
По данным профессора У.А. Винокуровой, продолжительность жизни народов Севера в РФ сохраняется на уровне царской России конца XIX века. Доля хронических алкоголиков - свыше 20% трудоспособного населения. На Севере не только самый высокий процент вдов и вдовцов, но людей, которые никогда не вступали в брак. Общая и детская смертность в 2 - 3 раза превышает смертность по стране [2, с. 112]. И именно тут, как показывает научная экспедиция А.М. Цирульникова, в бескрайнем районе с маленьким населением может быть незаметно для постороннего глаза, но живо-живо для своего, заинтересованного, происходит настоящая революция-эволюция в образовании.
Об этом и другая рассказанная А.М. Цирульниковым история о шамане - директоре семейного детского дома Виталии Никифорове. Повезло же автору, редкий случай увидеть шаманскую педагогику!
«Сейчас детей соберу, - сказал шаман Никифоров, - балаган растопим.». Всего детей у него тринадцать - десять мальчиков и три девочки. Дети духовно усыновлены, поэтому семейный детский дом нужен как форма материальной поддержки. Никифоров и его жена получают зарплату как педагоги детского дома. Жена - учитель начальных классов. Мать тоже учительница, - пишет автор.
Дом - тридцать метров в длину, восемь в ширину - не тесно. «Министерство образования очень помогает, - сообщает Никифоров, педагогический стаж идет. Насчет одежды трудновато, люди собирают. А так, живем нормально, учим жизни, труду. Видите, дрова наколоты, кубов, наверное, сто. Любую зиму выдержим».
Старшим, которые колют дрова, Никифоров платит по триста рублей, а младшим, которые их складывают, - по сто. За учебу расценки такие: за одни пятерки - триста рублей, если учится без троек - двести, мало троек - сто, без двоек -пятьдесят. А если двойки - не получают ничего. «Они уже знают, что такое работа, - говорит отец-педагог. Не всякое движение оплачивается, но труд в целом - да».
После расчета Никифоров везет воспитанников в магазин в Майю, и они сами покупают, что им надо. «Вроде, говорит он, - получается, что из одного кармана в другой, зато приучаются не воровать, не грабить, а зарабатывать».
Никифоров не скрывает: меры физического наказания применяет. «Я с ними договорился, - говорит, - провинились - получают ремень. Лентяйничают - ремень, воруют -ремень. Времени у нас мало, чтобы миндальничать» [2, с.84].
Автор вспоминает гуманитарную гимназию, неподалеку от Никифорова, сравнивает свои недавние впечатления. Демократичных учителей, раскованных учеников. «А ремнем можно?» - спрашивал он тех, продвинутых. -«Нельзя». - «Почему?» - «Нарушаем права детей». То другие дети? Или те же самые?»
.Отец у шамана-директора был председателем колхоза-миллионера, депутатом Верховного Совета СССР. «В детстве у меня было много способностей. Но вышел шаман» -сказал Никифоров, как показалось автору, с некоторым сожалением. Тоже любопытное авторское наблюдение: шаман-учитель из богатой, обеспеченной семьи.
«Осторожнее со словом «шаман», если будете писать, - сказал на прощание Никифоров. - Я знаю, какое к этому отношение в России: шаман -это шарлатан, сумасшедший. Но это чушь. Шаманы - это носители мудрости, люди - близко стоящие к природе, к природе человека [2, с.58-60].
Дополняя заметки автора, полезно напомнить, что во времена советской антирелигиозной кампании шаманизм не рассматривался даже как религия, шаманы подвергались репрессиям, но чаще не за духовную практику, а потому что были богаче других и еще за то, что применяли жертвоприношение животных. Шаманизм никогда не умирал в таких местах, как Якутия, Хакасия, Алтай, Тува и оставался частью региональной культуры, в чем автор убедился в ходе последующих экспедиций. В 1993 году была создана первая постсоветская шаманская ассоциация в России. Но, пожалуй, интерес к шаманизму больше проявляют зарубежные
специалисты, нежели российские [4]. И в этом плане исследование А.М. Цирульникова также затрагивает действительно неопознанный пласт педагогики. Возможно, неопознанный сознательно, меньше разнообразия - меньше забот.
Почти везде светская школа сегодня ведет дружбу с религиозными служителями. Но миссии этнического шамана и русского попа, как видно из путевых записок А.М. Цирульникова, довольно разные. Автору чаще встречались шаманы с высшим образованием, но не религиозным, как в России.
В Хакасии шаман тоже частый гость школы. «А почему бы нет: если в русскую школу идет батюшка», - пояснили автору. Леонид Горбатов -хакасский шаман с высшим психологическим образованием. «Современный такой, молодой, симпатичный», - вспоминает А.М. Цирульников. - Родом из этого района, внук знатной шаманки, в советские времена бабушку сослали (хотя, казалось бы, куда еще дальше?). Отец тоже ссыльный, из Белоруссии. И внешность соответствующая
получилась - хакасский шаман славянского типа». Сам тоже признает: «Конечно, внешность смущает немного...».
Написал две книги: одну «Хакасская эротология» (как происходит любовь, как зарождается жизнь), другую о национальном лечебном питании и долгожителях, которых много в Хакасии. Знает историю. Есть о чем поговорить с людьми, помимо спасения души - извечной российской темы.
А.М. Цирульников спросил, использует ли он какую-то шаманскую атрибутику. «Не всегда, - сказал он, - к каждому свой подход. Одному - просто посмотреть в глаза. Другому пощупать пульс. О судьбе третьего можно узнать, глядя через воду» [5, с.23]. Автор не рискнул проверить, может быть и зря.
.К кочевым школам автора привела дальняя дорога в Оленекский эвенкийский национальный район. Он расположен за Полярным кругом, самый большой и малолюдный. Север «алмазной провинции», пока нетронутый. Производств нет -лишь оленеводческие хозяйства. Население 4100 человек, четыре населенных пункта, от райцентра Оленька до Жилинды - триста двадцать, до Эйика - пятьсот пятьдесят километров. «Проводить тут школьную реструктуризацию, - считает А.М. Цирульников, - все равно, что на Марсе».
С другой стороны, парадокс, треть здешней молодежи - студенты. Оленек - один из самых продвинутых по уровню образования районов Арктики. Здешняя школа первой вышла в Интернет, и «нагрузка на сайт» тут самая
большая. «Мы не забытые, - говорят местные учителя, - хоть и отдаленные» [2, с. 144].
В Табалахе десять эвенских детей живут с родителями в стаде. Если оставить детей в поселке, они окажутся беспризорными - интерната там нет. Получается, ребята чуть ли не половину учебного года не учатся в школе. И специальности получить не могут, и дальше не учатся. И учитель работать вахтовым методом в стадо не поедет - это значит оторваться от семьи, дома на четыре месяца. Следовательно, надо придумать: как соединить пять месяцев учебы в стационарной школе с четырьмя месяцами в кочевой.
Если ничего не делать, дети останутся в стаде без школы и жизненных перспектив. В кочевье есть, например, молодой человек, которому двадцать пять лет, у него тяга к перемене мест, и хочется посмотреть молодых девушек, а где в стаде он их увидит? Его даже в армию не берут с четырьмя классами образования. Есть много детей, которые в пятом - шестом классе прекратили обучение, надо же с ними что-то делать.
Проект кочевой школы стал реальностью благодаря тому, что глава администрации района поставил в стадах спутниковые телефоны. Правительство выделило деньги на автотранспорт - вывезти детей в стадо. Раньше этого не было, на оленях добирались, на оленях возвращались. Однажды, когда была ранняя весна, хлынула вода, и дети затерялись. Искали по рации, из стада сообщили, что оленеводы и дети вообще не доехали. Проходит полмесяца. Поднимают вертолет и находят детей [2, с. 132].
«Информационные технологии добрались до Крайнего Севера раньше, чем в центральную Россию», - замечает А.М. Цирульников. Рядом с оленьими стадами - кабинет информатики, Интернет, медиатека по всем предметам. В поселковой школе - видеомагнитофон, экран с проектором, сканер, цветные лазерные принтеры, музыкальный центр. Автор стал участником первой в истории Оленька конференции «Открытое образование школ Арктики» + телемост с Аляской [2, с.153].
Младших детей учат в кочевье. Для семиклассников - восьмиклассников - тьюторская технология, раз в месяц дети приезжают в село к учителям-предметникам, сдают выполненные задания и получают новые.
Заведующая кочевой школой называется «навигатор». «Вначале, - рассказывает она автору, - были только начальные классы, а потом ученики стали подрастать - и школа вместе с ними. Первые десять лет она работала в стаде № 1, потом перешла в другое (стадо - это 2 - 3 семьи,
школа кочует не только со своим стадом, а от семьи к семье). И получается такой необычный педагог - семейный учитель, учитель-гувернер, учитель начальных классов и навигатор для остальных - все в одном лице...
«Дети в кочевой школе разного возраста», - рассказывает автору учитель, - и когда урок, кто-то меня ждет, пока поясню другому. Поэтому у нас нет перемен. Но режим дня есть. Зимой темно, холодно. В этом году в феврале в поселке не учились - мороз -50°, а в кочевой школе учились. Днем света нет. Движок только вечером работает. Поэтому дети в девять - десять часов встают, помогают по дому, потом оленеводы в стадо идут, в это время мы учимся. В пять - шесть возвращаются, и мы заканчиваем. Как измеряется качество? По результатам ЕГЭ? Нет - семья не распалась, дети не стали беспризорниками, родные места знают!» [2, с.146-148]. Вдумываясь в авторские строки, нельзя не заметить, что подобного критерия и близко нет ни в одном государственном образовательном стандарте. Но в жизни кочевых якутов он - главный.
Эта одна реальность, а другая в поселке, и они как-то между собой связаны. Две школы, базовая и кочевая, взаимодействуют и сопровождают, как сказано в проекте, «индивидуальную образовательную траекторию учащихся» У каждого она своя.
В Харыялахе (одна школа неподалеку от Оленька, за рекой, другая в тайге и тундре) вырисовалась модель взаимодействия базовой и кочевой школы «по сопровождению, - как пишут авторы проекта, - индивидуальных образовательных траекторий учащихся с помощью дистанционного обучения и Интернет-технологий». Если опрокинуть модель на жизнь, получается, что с помощью умного образования можно не только спасти этнос, но проложить дорогу из тайги и тундры в современный мир.
Кочевая школа - большой балласт для стада. Вначале оленеводы даже не хотели учебники везти. Сейчас привыкли, много лишнего груза возят ради школы. Осознали, школа - спасение детей и этноса. Целый народ, маленький народ, как на ниточке висит, уцепившись за кочевую школу, за вырастающих в семье детей, за веру и любовь. «Какая удивительная история, - замечает автор, - оленеводы везут много лишнего груза, везут школу, а государство ее сбрасывает - не нужен ему лишний груз» [2, с. 199-200].
Из якутского опыта кочевых школ автор выводит несколько ее вариантов.
Первый - школа состоит из трех блоков -учеба в стаде с помощью приходящих учителей,
самообразование детей в их отсутствии, базовая школа в поселке.
Модель вторая: несколько мигрирующих стад, в месте пересечения - избушка, это школа. Впрочем, и избушки может не быть. Перемещаются два стада, каждое движется по своему маршруту, но есть точка, где они пересекаются недели на две. Вот здесь можно разбить лагерь и устроить летнюю школу.
Модель третья - стационарно-кочевой вариант: часть детей учится в школе, другая - в стаде, потом обмениваются. Не из-за того, что в стаде лучше, а просто нельзя же детей без учебы оставлять [2, с.74].
«Школа кочевая, школа шаманов, школа сельских мастеров - каждая школа неповторима, а все вместе.», - выходит на обобщение А.М. Цирульников. Тогда и возникла в Якутии идея сетевых школ. К одной школе прибавилась другая, еще несколько, потом решили работать со всем улусом и одновременно выходить на другие. Важное авторское обобщение: сетевая организация образования родилась не из указаний министерства, а из требований жизни. И на десяток лет раньше Указания.
Пока это ассоциация общественная и чисто сельская (город сам справится). В сеть входит сорок шесть школ из шести улусов (примерно 10% сельских школ Якутии), плюс шесть очно-заочных центров, нужных для того, чтобы ученики, выполняли индивидуальные проекты. Кооперация, свободная и совместная деятельность - болевая точка страны, в смысле, болит, а никто не лечит. А в Якутии, кажется, выздоравливают. Начиная с элементарного: в Тампонском улусе школы договорились освобождать от уроков рисования учеников, которые учатся в художественной школе, от музыки - тех, кто в музыкальной, от физкультуры - кто занимается хореографией... Появилась потребность обмена между сетями, создания «сети сетей» Зимой, когда установятся «естественные мосты», имеются в виду зимники через якутские реки, - собирают «сетевиков» [2, с.72].
Замеченное А.М. Цирульниковым много лет назад на образовательных окраинах России явление «сетевого взаимодействия» теперь заявлено как федеральная «инновация» и распространено на все уровни образования. Минобрнауки РФ даже издало «Методические рекомендации по вопросам сетевого взаимодействия образовательных учреждений профессионального образования в области подготовки рабочих кадров и специалистов технической направленности». «Выходит, центр начинает учиться у окраин?» - замечает А.М. Цирульников. И он прав в своем выводе, но
только не «учиться у окраин» (еще чего!), а вынужденно следовать за требованиями жизни, которые на окраинах улавливают быстрее.
Народ, изолированный от цивилизации, духом не падает. В Мухучу, часов двенадцать езды от Якутска, несколько школ из разных поселков объединились и создали общий центр. В обычное время дети учатся у себя, а на сессии собираются в центральном поселке, есть несколько потоков, индивидуальные проекты, дипломники, работа с одаренными детьми, «выездная школа», «вахтовый метод» - в общем, заброшенный куст школ стал конкурентно способным, дети начали поступать в вузы [2, с.9].
Еще одна сильная тенденция - интенсивная поддержка одаренных детей и учительского творчества. В итоге, на олимпиаде школьников сборная Якутии получила одно из первых мест, опередив по числу медалей учеников из Германии, Бельгии, Китая. Оценивая мощный культурно-национальный подъем малого народа, заместитель Генерального секретаря ЮНЕСКО Колин Пауэр назвал увиденное в республике «якутским педагогическим чудом». «Интересно, что в России, в отличие от ЮНЕСКО, якутского педагогического чуда не заметили, - пишет М. Цирульников. - Сильно заняты были - реформы, модернизации, нацпроекты» [2, с.70-72].
.Начинается земля, как известно, не с Кремля [2, с.345]. «Для якута, эвенка, чукчи, - замечает автор, - она начинается с его поселка, его стада, его юрты. Оценку готовности к жизни их детям будет давать не всемогущий ЕГЭ, а условия сурового Севера».
«Хорошо бы идеологам модернизации образования России покататься по дорогам Якутии» [с.175]» - с некоторой наивностью призывает А.М. Цирульников, сам, очевидно, понимая несбыточность такой мечты. Можно ли представить себе замминистра, преодолевающего сотню километров, лежа в грохочущем железном корыте? Такое под силу только фанатичным в своей идее ученым - исследователям (Пржевальский, Миклухо-Маклай, Колумб, Цирульников.). Да и если добираться до одной школы - на самолете; к другой плыть - на моторной лодке; к третьей - мчаться на оленях; к четвертой - скользить по снегу в «корыте», потом рука не поднимется подписать единый по стране образовательный норматив.
«В действительности, то, что мы видим -уникально, - считает А.М. Цирульников. Как на машине времени переносимся на столетия назад. Может быть, таким кочевье было и в каменном веке. Но что мы видим, если подумать? Глубокое прошлое или будущее?» [2, с.197]. Несмотря на оптимизм, обжигающий читателя с
каждой страницы книги А.М. Цирульникова, заданный им вопрос остается без ответа.
Пока это настоящее. Как пишет в Учительской газете (14 июня 2016 г.) министр образования Республики Саха (Якутия) Ф.В. Габышева: «В труднодоступных и отдаленных селах единственный способ не отрывать детей от привычного образа жизни, от семьи - это кочевая школа. В соответствии с законодательством такая школа создается в родовых кочевых общинах решением общего собрания родителей». Совместный с ЮНЕСКО проект «Кочевая школа» придал официальный статус кочевому образованию. А разработанные Министерством образования республики семь базовых моделей заинтересовали не только российские регионы - Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский автономные округа, Амурскую область, Красноярский край, но и кочевые школы Скандинавии, Северной Америки и Африки.
В этом году в Якутии создали сборно -сварочный блок-модуль для кочевых школ на санях. Тепло обеспечивает котел на твердом топливе, имеется 100-литровая емкость для воды, работает санузел. Учебный класс рассчитан на 16 учащихся. Разумеется, такой модуль предусмотрен для начальной школы, дальше ребята продолжают обучение в базовых школах. Каков итог? - На это министр отвечает кратко и понятно: «в Якутии сохранены все малокомплектные школы» [6].
Кочевая школа Якутии - явление уникальное. Но наш мир огромен, и не только в России есть
заполярные места обитания. В книге А.М. Цирульникова немного упоминаний о соседях. Например, о том, что на Аляске стада оленей ходят с «чипами» в ушах, что тоже интересно. Но важнее другое, на Аляске уже в конце XX века сформировалась системы малых сельских средних школ как альтернатива школе-интернату вдали от дома. Как считают специалисты, она может являться инновационной моделью для других арктических регионов с аборигенным населением [7]. Побывать бы там, а еще в полярных районах Финляндии, ледовой стране Исландии, а потом и сравнить...
«За Полярным кругом, обобщая итоги научно-педагогической экспедиции, - пишет А.М. Цирульников, - лучше осознаешь, что есть огромные пространства с замороженными возможностями. Срок действия их отсрочен, и не понятно, когда наступит. И наступит ли? Это, как бы, модельная ситуация для страны - огромная замороженная страна» [2, с.66].
«Я почти физически чувствую, - эмоционально завершает книгу автор, - что все мы, многочисленные и малочисленные обитатели страны находимся в историческом процессе. И главный его вектор - распад громадной империи - продолжается. Но на месте распада, одновременно с ним, происходит процесс прямо противоположный - возрождения, подъема. Только не глобально, а локально, там где-то, тут. Малые этносы возрождаются» [2, с.206]. Так хочется верить, что автор не ошибается!
Литература:
1. Серия книг А.М. Цирульникова «Неопознанная педагогика» представлен на сайте Сетевых исследовательских лабораторий «Школа для всех» [Электронный ресурс]. - Российская академия образования. - Режим доступа: http://rusacademedu.ru/ news/neopoznannaya-pedagogika-proekt-anatoliya-cirulnikova-akademika-rao/
2. Цирульников А.М. Педагогика кочевья / А.М. Цирульников // Министерство образования республики Саха [Якутия]. - Якутск. - 2009. - 210 с.
3. Смирнов И.П. Теория профессионального образования / И.П. Смирнов. - М., НИИРПО, 2006. - С. 93.
4. Ancient faith (Siberian shamanism is charting a 21st century part). - The Moscow Times? 23.10.2016.
5. Хакасия. Ах тастыр - белые камни. - 62 с.
6. Социальный капитал - это прежде всего человеческий ресурс. - Учительская газета», №24 от 14 июня 2016г.
7. Education.com. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: www.education.com/reference/article/ Ref_Alaska_Department/
*Статья частично опубликована в журнале «Профессиональное образование. Столица» (2011, № 4, С. 4251). Дополнена автором и печатается с его согласия.
Сведения об авторе:
Смирнов Игорь Павлович (г. Москва, Россия), член-корреспондент РАО, доктор философских наук, е-mail: ips2@list.ru
Data about the author:
I. Smirnov (Moscow, Russia), corresponding member RAO, doctor of philosophy, е-mail: ips2@list.ru
