CC BY
23
РЕЦЕНЗИИ
УДК 37
НАРОДНЫЕ ШКОЛЫ ПОД КРАСНОЯРСКОМ
И.П. Смирнов
Аннотация. В апреле 2016 года на сайте Российской академии образования было объявлено о выходе в свет 18 книг серии «Неопознанная педагогика» доктора педагогических наук, академика РАО Анатолия Марковича Цирульникова - руководителя поисковых исследований Федерального института развития образования Минобрнауки РФ. Они оценены как «важнейшее событие в отечественной педагогической науке» [1].
40 лет автор провел в научно-педагогических экспедициях: Якутия-Саха, Татарстан, Марий-эл, Калмыкия, Башкирия, Хакасия, Бурятия, Карелия, Кубань, Алтайский и Красноярский края, Тульская, Калужская, Московская, Рязанская, Еврейская автономная области, Киров, Вологда, Пенза, Новгород и еще Павловск, что под Питером... Намеренно избирал образовательные окраины, гибнущие и приговоренные к ликвидации школы, искал пути к их спасению. Побывал в школах, которых нет в статистике; где стоит задача не только образовать, но и выжить; где по условиям обучения нельзя применить государственный образовательный стандарт. В статье представлена рецензия на книгу о научно-педагогической экспедиции в Красноярский край [2].
Ключевые слова: педагогика, образование, народные школы, Красноярск, А.М. Цирульников.
PUBLIC SCHOOLS NEAR KRASNOYARSK
I. Smirnov
Abstract. In April, 2016 on the website of the Russian Academy of Education was announced the publication of 18 books in the series "Unidentified pedagogy" doctor of pedagogical sciences, academician RAE Anatoly Markovich Tsirulnikov - Head of Exploratory Research of the Federal Institute for Development of Education of the Russian Federation Ministry of Education. They are rated as "the most important event in the fatherland pedagogical science" [1].
40 years the author spent in research and educational expeditions: Yakutia-Sakha, Tatarstan, Mari El, Kalmykia, Bashkortostan, Khakassia, Buryatia, Karelia, Kuban, Altai and Krasnoyarsk, Tula, Kaluga, Moscow, Ryazan, the Jewish Autonomous Region, Kirov, Vologda, Penza, Novgorod and yet Pavlovsk, near St. Petersburg. Purposely chose educational outskirts, dying and sentenced to the liquidation of schools, looking for ways to save them. He visited the schools that are not in the statistics; where the task is not only teach, but also to survive; where training conditions can not apply state educational standard. Below is the review of the book on the scientific and educational expedition to the Krasnoyarsk region [2].
Keywords: pedagogy, education, public schools, Krasnoyarsk, A.M. Tsirulnikov.
«Неопознанная педагогика» академика Цирульникова» «Ребёнок должен жить не в интернате» (А.М. Цирульников)
Чем дальше школа от Москвы, тем больше в ней самобытности, тем далее она отходит от столичных предписаний и стандартов. Нет, не совсем так: не «уходит», а принуждена уходить, если желает выжить и даже развиваться. Можно сказать, принуждена уходить от «государства» в «народ». Тому подтверждение - педагогическая экспедиция А.М. Цирульникова в Красноярский край.
«В глазах более теплых стран Россия всегда воспринималась как Сибирь», - прочитав этот пролог автора к своей книге, вспоминаешь, как в островных государствах Латинской Америки на фразу «I'm from Russia» аборигены морщат лоб, но на слово «Siberia» сразу откликаются
знаковыми ассоциациями: «Siberia, frost, bears, vodka» (Сибирь, мороз, медведи, водка). Просят рассказать о Сибири. А что скажешь, экзотика и только. А.М. Цирульников по этому поводу замечает: «Для собственного отечества Сибирь всегда была краем, которым думали прирастать, а, на деле, убывали, пытались убрать с глаз вон, заткнуть, а оно обнаруживалось и мозолило глаза» [2, с.2].
Из этого и родился его замысел написать книгу о народной школе. Как? В начале XXI века? Но, оказывается, такие школы еще сохранились, более того, они развиваются, взаимодействуют, создают горизонтальные самоуправляемые структуры. Иного им не дано,
ибо «центральные власти теперь уже официально, законодательно, через сонм поправок в законе отвернулись от школы; она держится на людях, на учителях, на местном сообществе» [2, с.2].
Впрочем, так и всегда было. Как заявила автору одна сибирская учительница: «При любом режиме я все равно закрываю двери класса, остаюсь наедине с учениками и говорю им все, что хочу» [2, с.3]. Просто этого не слышно в Москве. Но автор поехал, встретился и услышал.
Начало Красноярской педагогической экспедиции А.М. Цирульникова - Енисейск, называемый «отцом сибирских городов». Не только потому, что через него проходили Беринг, Хабаров, камчатские экспедиции Петра. Это уже дальняя история, когда в первых церквах, за неимением колоколов, звонили в якоря.
Автор описывает историю поближе к нам. Енисейск известен и как столица репрессированных. Точнее, одна из столиц; в 30-е годы их было много. Жила в Енисейске в ссылке последняя любовь адмирала Колчака Анна Тимирева. Боевой генерал Алексей Тодорский возил на лошадке воду. У него за стенкой в коммунальной квартире жили сестры Лаврентия Берия. Вторая жена легендарного маршала-героя, талантливая певица Большого театра Ольга Михайлова-Буденная двадцать лет отсидела в лагерях и в сорок седьмом была сослана в Енисейск. Работала в школе на должности сторожихи и уборщицы. «А Буденный, как он на это реагировал?» - спросил А.М. Цирульников у своего гида-школьника. - «Он женился в третий раз» - скупо ответил мальчик [2, с.17].
Нужен ли в Енисейске учебник истории, над которым ломают копья лучшие столичные умы? Ученики школ здесь пишут его сами, с натуры. В одном из таких проектов с названием «Изгнанные в Сибирь глазами потомков» рассказана история родных, репрессированных и сосланных в Красноярский край [2, с.14]. Восприятие истории становится глубже, искреннее, правдивее: «Пережив и приняв боль родных как свою, -пишут ученики в своем исследовании, - мы иначе смотрим на историю. Прошлое позволило нам ощутить корни, соотнести свою жизнь с другими масштабами. Будущее зависит уже не от старших поколений, а от нас, которым сегодня по 14 - 15 лет» [2, с.16], - вспоминает автор свои школьные встречи. Хорошо, если такие убеждения школьники пронесут через всю жизнь.
В Енисейске - гимназии, монастыри и тюрьмы - все по соседству. «С зоной у нас налажен взаимообмен, - рассказал директор казачьей гимназии В. Карпачев, - оттуда рабочая сила, а отсюда одежонка и книги в тюремную библиотеку. Клуб в Епишино, школа в
Шишмарево и многое другое строится, как и раньше, людьми, «твердо вставшими на путь исправления. Лагеря и поселения густо стоят вокруг Енисейска. Такая вот социальная среда у этой народной школы», - замечает автор.
«На маленький городок одиннадцать церквей, не пройдешь мимо», - дополняет описание школьной среды в Енисейске А.М. Цирульников. На деревянном доме с голубыми ставнями -немыслимая прежде табличка: «Министерство образования Российской Федерации.
Красноярско-Енисейская епархия. Православная прогимназия во имя св. Кирилла и Мефодия» [2, с.24]. Описанное автором необычно и плохо вяжется не только с законом «Об образовании в РФ», но и более строгими конституционными нормами. Однако, эта народная школа имеет лицензию министерства. Получила она ее 24 мая 1994 года, аккурат в день Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия - эти имена за школой и закрепили.
Школьники многих городов России ходили и ходят на демонстрации, митинги. Здесь же ученики и учителя идут крестным ходом по городу, несут тропари, славянские буквы... Система потихоньку распространяется: в крае две прогимназии и несколько начальных православных школ.
Это не возврат к прошлой монастырской школе, а попытка найти себя в настоящем, реальном мире. Религия мирно вошла в школу, не нарушая ее главных целей и принципов. Как рассказала автору директор школы С.Ю. Карасева: «Отец Николай, - в прошлом математик, отец Геннадий - физик». Противоречий с наукой она не видит, и в физике много законов - не формул, а законов мироздания. А в гуманитарных предметах - тем более. В русской литературе - в ней многое не понять без знания вероучений. Да и у самого директора, по описанию автора, «молодой, энергичной женщины, повязанной в платок, в каком богобоязненные бабки ходят в церковь, мирское все равно выглядывает из-под него» [2, с.27]. Светское интегрировано в религиозное? А может - наоборот? Современная наука оценила бы это как сложноорганизованную систему. Но ведь хорошо работает!
Церковное, правда, несколько довлеет над мирским. А.М. Цирульников отмечает некоторое противоречие светской линии развития. Когда приглашают на работу, например, учитель проходит собеседование со священником. Над руководителем школы - попечительский совет и в принципиальных вопросах необходимо получить его благословение.
Школа, как бы, находится в двойном
подчинении. Автор поинтересовался: что делает директор, получая бумагу от органов управления, а там - несоответствие церковной морали? «Мы с управлением образования сотрудничаем -дипломатично ответила директор. - Но если приходит приглашение участвовать в таком-то мероприятии, а у нас пост - естественно, мы не можем участвовать. И либо там, в управлении, передвигают мероприятие, либо с пониманием к нам относятся» [2, с.30].
В прогимназии девять классов, потом идут в обыкновенные школы. Режим в школе такой: в восемь тридцать молебен, потом уроки, обед, внеклассные занятия, самоподготовка, репетиции. Но домой можно уйти в любое время, по желанию. «А у вас есть физические наказания?» - спрашивает автор отца Николая. -«Вообще-то, мы не применяем, но если родители спрашивают - выпороть что ли? - говорим, выпороть. И результат очевиден, обычно даже спрашивать не надо, - смеется отец Николай, -видно, что выпороли» [2, с.32].
Опросив родителей, А.М. Цирульников пришел к выводу: если рядом две школы, одна обычная, а другая православная, многие предпочтут последнюю. Вот только по какой причине? «Понимаю», - заключает автор, что увидел попытку создать обычную школу, но на других основаниях. «Школа с православным уклоном» - один вариант из многих народных школ.
Нужно, не нужно? Коммунисты были семьдесят лет. А этому тысяча лет на Руси. Но не навязывают же? Не неволят? Вот как станут неволить.- колеблется в выводах А.М. Цирульников. И, чуть поспешно, заключает: «Для меня вопроса нет» [2, с.33].
Вопрос, пожалуй, остается. Не правовой, не социальный и не политический, а чисто педагогический, но очень важный: почему православная школа, выражаясь в современных терминах, имеет более высокий рейтинг? И ответ на него можно поискать...
Прошло немногим более 20 лет как Россия, тяжело переступив через порог принудительного атеизма, начала поиск новых векторов государственно-религиозных отношений.
Приходит признание религии как первоосновы мировоззрения, как базиса духовного начала. Почти все благотворительные организации в мире основаны на вере. К религии поворачиваются и наука, и образование, и все общество. Вспомним, с 2012 года в школах введен курс «Основы религиозной культуры и светской этики». Патриарх всея Руси избран почетным членом Российской академии образования. После многолетних дискуссий
Высшая аттестационная комиссия Минобрнауки РФ официально включила «теологию» в перечень научных специальностей.
В июне 2017 года состоялась первая защита диссертации по теологии: «Разрешение проблем русского богословия ХУШ века в синтезе святителя Филарета, митрополита Московского». Ее автор Протоиерей Павел Ходзинский так объясняет вхождение религии в науку: «Признание теологии направлено на то, чтобы наше государство перестало быть атеистическим и стало светским» [3]. На сегодняшний день по специальности «Теология» в вузах России обучаются 4525 человек. Теология становится новым научным направлением.
«Религия есть формула нравственности» (Достоевский) - так и в Енисейске понимают смысл и цели православной, народной в своей основе, школы. Религия базируется на общечеловеческих ценностях: честность, бескорыстие, неприятие насилия, почитание семьи и старших, уважение труда. Именно поэтому тема взаимодействия религии и образования все более обретает педагогический характер. В Бурятии, например, бывший учитель английского языка, теперь местный пастырь Николай Маркин, сказал автору про Усть-баргузинских (а прозвучало шире) школьников: «Этим детям нужен не английский. Им нужен Бог» [4, с.6].
А.М. Цирульников приводит в книге размышления директора школы: «Изначально было опасение, что школа перерастет в церковь. Но потом мы поняли, что так создать приход невозможно. Но можно бросить доброе семя» [2, с.27]. В Енисейске оно брошено и дало всходы...
Но Енисейск - это город. Здесь рядом предприятия, инфраструктура, церкви, можно опереться на производство, «зону», наконец. А как быть, если вокруг школы пусто на десятки верст, есть огромное пространство, но без социальной среды? Да и сама деревня, где ютится школа, грозит исчезнуть. Как Абалаковская школа, которой по нормативам
«реструктуризации» (укрупнения школ) уже не должно быть на свете. Демографическая яма. «Я цифры знаю наизусть, - говорит директор, милая, хрупкая женщина В.А. Актуганова - в этом году будет 39 человек, потом 36, 34. в следующем - у меня уже не будет 1 -го класса. Потом 5-го и 6-го - если уезжать будут» [2, с.58].
«Беда и с учителями, стали внедрять вахтовый метод. Каждую пятницу приезжает учительница из города, ночует у директора, на второй день учит, вечером уезжает. Нет специалиста по химии, труду, музыке, много лет не было математики, географию преподавала специалист с
худграфа, не могла на карте найти Северный Ледовитый океан...» [2, с.59]/
На этом месте повествования А.М. Цирульникова невольно вспоминаешь старый анекдот про то, как в одну сельскую школу требовался учитель английского языка. Наняли Рабиновича и, спустя шесть лет, выяснили, что он все это время обучал детей другому языку - идишу. Дети прекрасно разговаривали на нем. Обнаружилось это, когда один из них приехал в большой город сдавать вступительный экзамен по английскому в вуз.
Многие просто боятся «прелестей» сельского быта. В Красноярском крае, если зимой в минус тридцать пять детей не учить, вообще уроков не будет. В прошлом году приехала учительница молодая, не справилась с печкой, заморозила дом, заболела и уехала. Кого печка пугает, кого колодец. Опытных же учителей интересует, что будет с поселком, сколько детей в классе. Узнают и пугаются. Тех, кто не пугается - тринадцать человек. И отнюдь не старые.
Учителя живут не зарплатой, домашним хозяйством. У директора - восемь коз, огород. «Если бы, - говорит она, - хоть немножко помогли сельскому хозяйству. Но никому, видно, это не нужно. Единственная надежда на школу. Если школа закроется, деревенька исчезнет сразу» [2, с.59].
Здесь то и установил А.М. Цирульников новое, истинно народное явление в образовании: чтобы выжить самой и спасти школу, маленькая деревня берет приемных детей. Заглянул в семью Лаврентьевых, у них одиннадцать детей, в том числе семеро приемных: Дина, Илья, Саша, Лена, Галя, Маша, Игорь. И в семьях соседних деревень есть приемные дети: где по одному берут, где помногу. В Чалбышеве, тоже деревня на грани исчезновения, - взяли восемь детей, в Майском -десять. Все для того, чтобы выжила школа!
Отец семейства Лаврентьевых, Владимир Владимирович, считает, что количество приемных семей зависит от отношения администрации [поддерживает или нет], от информирования [многие просто не знают, что есть такая форма жизни]. А от уровня материального обеспечения число приемных детей не зависит. Вот так! Если нормальные родители, у них уровень, в основном, среднего достатка. «Среди приемных родителей, - говорит, - банкиров не встречал». Ну, а тем, кто ниже среднего уровня, детей просто не доверяют. Они склонны к пьянству.
Знают здесь и статистику: только шесть процентов выпускников детских домов создают семьи и лишь два процента из них -законопослушны, остальные уходят в криминал.
«Совершенно не приспособлены к жизни, -говорит Лаврентьев о детдомовских, не знают, как принести воду, полить огород - детдом ничему не учит. А теперь Игорь, ему одиннадцать лет - и дров наколет, и баню затопит, и коровник сам вычистит» [2, с.63].
«Маленькой деревне деваться некуда, - делает автор грустный вывод. Чтобы выжить, не исчезнуть, невзирая на обстоятельства, надо выкручиваться, находить неординарные решения. Может быть, приемная семья в малой деревне -одно из них?» [2, с.102].
Согласиться с Лаврентьевым трудно, но можно. Но и такая возможность скоро будет перекрыта: Совет Федерации недавно начал обсуждать вопрос о возможных законодательных ограничениях на передачу детей-сирот.
В одной из таких посещенных школ А.М. Цирульникова заинтересовало исследование о причинах исчезновения деревень. История восстановлена прямо по хронологии. Вот фотография 1940-х годов: зима, много детей с учительницей весело играют в снежки. А вот 50-е: группа детей собирается на работу в бригаду, шесть человек и лошадь, строгие лица. Привал в покинутой деревне, это уже 70-е, туристы выглядывают из пустых проемов школьных окон, детей не видно. За 30 лет исчез колхоз, исчезла школа - превратились в объект туризма.
Колхоз назывался «Имени Сталина». По имени видно, не бедный был, жил неплохо. Но вот под лозунгом укрупнения решили слить колхозы «Память Ленина» и «Имени Сталина». Колхозники нутром почувствовали угрозу деревне. Сохранился протокол заседания: уполномоченные из области удивлены - у собравшихся в сельском клубе какая-то замкнутость, недопонимание поставленного вопроса. Им говорят: «Товарищи, неужели наша партия и правительство хотят сделать, чтобы народу хуже было»? Убедили, укрупнили. и упразднили. И колхоз, и школу, и деревню. «Это одна и та же история исчезнувшей деревни. А, может быть, и исчезающей вслед за ней страны», - замечает автор [2, с.68].
«Что же это напоминает - из более близкого нам времени? - задается вопросом А.М. Цирульников. - Неперспективые деревни», их укрупнение? Верно, но не только их».
Страсть к укрупнению — это своеобразный «русский крест». Укрупняли
сельскохозяйственное производство (20-е годы) путем коллективизации и ликвидации «кулачества» как класса. Укрупняли индустрию (30-е годы) путем удушения развивавшегося 130 лет кооперативного движения, которое было объявлено отжившим «мелкобуржуазным
элементом». Восстановить кооперацию до сих пор не удается. Доля малъа предприятий в ВВП европейских стран свыше 50%, у нас около 10 [5].
В последние годы взят курс на укрупнение (по факту - ликвидацию) «неперспективных учреждений образования», малых школ. По этому поводу автор делает важное обобщение, что треть запланированных к ликвидации сельских школ страны, плюс сегодняшние детдома, колонии, интернаты разного вида, пришкольные интернаты - ведут к массовому интернату, интернату как доминирующему социально-педагогическому явлению в России. И протестно заключает: «Ребёнок должен жить не в интернате» [6, с.24-25].
К этой теме академик А.М. Цирульников возвращается во многих своих книгах, слишком волнительна она для образовательных окраин России. «Реформы сверху», считает он, - часто сводятся к тому, чтобы закрыть дорогие маленькие школы, а детей возить в больших и дешёвых автобусах. Но в Карелии сделали расчёты, и оказалось, что школьный автобус дороже, чем содержание маленькой школы: просёлочные дороги, погодные условия, дороговизна бензина, техническое обслуживание и большие расстояния не дадут экономии. А что дадут? В той же Карелии закрыто 210 маленьких школ - теперь там 210 мёртвых, «убитых» деревень» [5, с.23].
Дополним автора: в России за это время число школ сократилось на треть, сельских - еще больше, а число школьников - возросло на 7 процентов. Если охват детей и подростков общим образованием в Санкт-Петербурге составляет 97%, то в Ингушетии — всего 62% [7]. В СевероКавказском федеральном округе в этом учебном году 7 тысяч школьников учились в третью смену. Примерно такая ситуация была в стране после войны. Правда, премьер-министр Д. Медведев выделил на это 5 миллиардов рублей, но регионы уже не верят в скорое решение проблемы.
Как сообщила в ходе «правительственного часа» в Госдуме вице-премьер О. Голодец, в российских школах не хватает около 6 миллионов мест. Только в Республике Бурятии нужно построить 113 школ. Там уже идут на крайние меры: Советский районный суд Бурятии своим решением обязал администрацию Улан-Уде ликвидировать третью смену [8]. Другие меры уже не помогают.
Укрупнение школ, профтехучилищ и колледжей обернулось сокращением
возможностей образования. По этому поводу бывший президент РАО, академик Никандров Н.Д., замечал: «Возможно, достигается некая экономия за счет объединения, уменьшается
административный аппарат. Но если брать другое — качество образования, качество общения, потому что школа есть некая семья, это полностью исчезает при гигантомании» [9].
Стало быть, вопрос есть и звучит он так: почему же все делается наоборот, вопреки логике и в ущерб интересам людей? Ведь гигантомания в последние годы стала стержнем образовательной политики.
Еще совсем недавно педагогические вузы были в каждом регионе, почти в каждом - сельскохозяйственные. Теперь их «укрупнили», создав «опорные университеты». Колледжам рекомендовано иметь не менее 1000 студентов, что ведет к их ликвидации в малых районах. Детские сады присоединяют к школам, школы - к колледжам, колледжи - к вузам. «Укрупнение вплоть до исчезновения» - так назвал А.М. Цирульников один из разделов своей книги [2, с.63]. Оценка точная и убойная, добавить нечего.
Заметим только, что министерство, устанавливая в своих нормативах «Критерий 1. Социальная эффективность
сети» - территориальную доступность (с учетом наличия общежитий и/или транспорта для доставки обучающихся, состояния дорог в территориях), легко забывает о нем [10]. Хотя винить в этом только образовательное министерство было бы неверно.
В докладе Счетной палаты, опубликованном еще весной 2015г., указывалось: «9,5 тысячи населенных пунктов, имеющих до 1,5 тысячи жителей, не имеют сегодня детских садов. 877 из них находятся на расстоянии более 25 км от ближайшего садика. В трети этих сел и деревень нет общественного транспорта. В 6 тысячах населенных пунктов нет школ. Из 940 деревень детям приходится добираться до школы более 25 км...». Как видим, критерии разработать нетрудно, добиться их реализации сложнее.
Задачу доступности образования для всех детей ставили и 100 лет назад. В 1915 году в России был разработан проект школьной реформы, который предусматривал территорию школьного округа в селах не более 3 верст (чуть больше 3 км). Реформу завершить не успели: грянула Октябрьская революция, за ней Гражданская война. ..[11]. В России, слава богу, войны не было, но реформа «ушла в песок» в мирное время. Памятуя исторический и собственный опыт, следует и нам воздерживаться от нереальных планов и популистских обещаний.
На такие мысли наталкивают путевые записки А.М. Цирульникова из Енисейска в ныне ставшие памятными места исчезнувшей деревни Галкино, бывшего «колхоза имени Сталина» и в еще
многолюдную, но уже наполовину приемную семью Лаврентьевых.
«Неподалеку от той исчезнувшей деревни и другой, пока еще не совсем исчезнувшей, - развивает эту мысль А.М. Цирульников, — мне в руки попало исследование - не учеников, а советников из Высшей школы экономики, обосновывающих политику «реструктуризации» - укрупнения и закрытия сельских школ. Так вот, предложено почти всю сельскую среднюю Россию, Сибирь и Север отправить в интернат. Выпущено пособие: как избежать лишнего шума и несоответствия законодательству, превращать одни школы в филиалы других, чтобы потом упразднить в связи с реорганизацией» [2, с.67]. Этот факт автор комментирует набором крутых слов, с трудом вмещающихся в рамки цензуры, поэтому их лучше не перепечатывать. За такие «перепосты» сегодня могут и наказать!
А вот глубже раскрыть истинные мотивы реформаторов следовало бы. Они простые, как и у тех, кто укрупнял «кулаков», кооперацию и «неперспективные деревни»: бюджет
сокращается, а расходы растут. Министерству велено искать пути экономии на образовании, в ущерб качеству, в ущерб людям. Никто и не ставит задачи сделать лучше, делают «как всегда».
Слишком поздно разрушение малых школ как разрушение складывавшейся веками сельской общины, замеченное А.М. Цирульниковым на образовательных окраинах страны, встревожило центр. Новый министр образования и науки РФ Ольга Васильева, выступая на Всероссийском съезде сельских учителей в сентябре 2016 г., поспешила заявить: «Мы будем сохранять малокомплектные школы». Заявление
обнадеживает. Огорчает другое: вместо того, чтобы вести вперед, российское образование водят по кругу: от министра к министру. Один «укрупняет», другой - «сохраняет». И то, и другое одинаково называется реформой, после которой школе, наконец-то, обещают счастье. По итогам реформ виноватых не называют, есть только победители. В России уже родился новый афоризм: «Если нельзя ответить на исконно российские вопросы: Кто виноват?» и «Что делать?», возникает третий: «Когда это кончится?». Пока и он без ответа.
А.М. Цирульников не только ученый, доктор педагогических наук, профессор, академик РАО, но и член Союза писателей. И он то знает, что читатель любит «happy end» - борьбу плохого с хорошим, в которой побеждает хорошее. Потому, наверное, в книге больше примеров «хорошего», народного приспособления к реформам и
победных сражений, порою героических, за собственное выживание.
Когда-то в поселке Колесниково, приписанному к городу Лесосибирску, по советским понятиям, был рай, - описывает автор свой очередной педагогический маршрут. Птицефабрика, кормившая город, процветала. Специальный автобус возил народ в бассейн, на экскурсии. Трудовое воспитание было организованное: школьники вместе с родителями выращивали кур, продавали, и на счет школы шли деньги. Вдруг все рухнуло.
Так бы и ушел поселок Колесниково в небытие, если бы не школа. Она, как Брестская крепость, не сдается. Вышла на новые рубежи и сосредоточила в себе медпункт, почту, пожарку, самоуправление. Не будь школы, негде было бы бабушкам и дедушкам получать пенсию. И медицинскую помощь людям здесь оказывают, и участковый милиционер приезжает из города сюда - больше в поселке некуда. Не будь школы, не было бы телефона, воды, тепла, света (она -единственное в поселке юридическое лицо, заключающее договоры с конторами). Ничего бы не было.
Люди не только не дали поселку умереть, но и сотворили в нем некое чудо под названием «Отчий дом. Школа радости». Зовут этих людей Колосовы, семья учителей. Отец, мать, два сына, две невестки, педагогический стаж семьи - сто пятьдесят лет. Династия - не из далекой истории; они приехали в поселковую школу пятнадцать лет назад».
«Когда все сломалось, - говорит отец, - встал вопрос - надо что-то делать». «В поселке сплошная безработица, многие ударились во «всероссийский грех», и дети «оказались никому не нужны» - подсказывает жена. «И вот мы решили, что школу нужно сделать домом, отчим домом».
«А с чего дом начинается? С обстановки.» -Ну, вы это видели - рассказывают дальше. -«Следующий шаг - надо детей кормить. Мы поняли, что никто нам средств на горячее питание не даст. А дети дома не доедают. Поэтому собрали благонадежных родителей и стали сами сажать картошку, овощи. плюс администрация дает дотацию. И мы стали кормить детей бесплатно. Это был такой шаг, что когда на следующий год родители, которые вели., ну, такой образ жизни, не делали ничего - увидели, что их дети идут организованно на поле, сажают, убирают - когда они это увидели, некоторые начали тоже у себя дома сажать».
Потом в школу завезли компьютеры. Отец понял, что пришла другая эпоха, и передал директорство сыну. Но жители собрались на сход
и сказали: «Георгий Федорович, вы же всех знаете, будьте председателем поселкового совета.». Так школа стала и сельсоветом.
Дороги чистят всю зиму. Решают квартирный вопрос - в поселке много бесхозных домов. За жилье, за свет платить люди тоже приходят в школу. И телефон в поселке, единственный только в школе, специально вынесли в коридор, чтобы в скорую помощь хоть дозвониться.
Не хотелось бы снижать позитивную тональность рассказа А.М. Цирульникова о школе - «Брестской крепости» поселка Колесниково. Напротив, надо вместе с автором восхититься стойкостью обороняющих ее защитников. Понять хотелось бы другое - почему на сельскую школу обрушивается такой груз забот и страданий?
Тот факт, что школа становится центром единого культурно-образовательного
пространства на селе обоснован, общепризнан и очевиден. «Подчас это единственный очаг культуры в деревне», - подчеркнула председатель Совета Федерации Федерального Собрания Валентина Матвиенко 3 февраля 2017 г. на встрече с тружениками социальной сферы села. «Школа выполняет важную функцию -культурного центра села», - подтвердила на той же встрече и министр Ольга Васильева [12]. Но в примерах А.М. Цирульникова по Красноярскому краю, усиленном десятком его же наблюдений в других регионах, школа нередко становится не только культурным, но и экономическим, а в поселке Колесниково - еще и административным центром.
На одном семинаре сказали: «Если есть производство, то пусть школа остается, нет производства - закрывать. Но так ведь и город тоже закрыть можно? - рассказывает автору Колосов-отец. - Учеников сейчас 58, а на следующий год будет 38. В гороно говорят, что депутаты вас пока поддерживают, но вы думайте, думайте, как помещение использовать. Экономически идеальна школа-бочка, набитая селедкой. Полторы-две тысячи детей, по сорок человек в классе - коммунальных расходов не так много, а финансирование приличное. В этих условиях маленькой школе трудно себя отстаивать. Я понимаю так: вначале идут цифры, экономика, а в конце дети» [2, с.76].
Вот уже и Колосовым вдолбили, что в России деньги на первом месте, а дети на втором, хотя в Конституции записано наоборот. Получается, деньги в одних руках, дети - в других. А страна одна, и дети в ней общие, и ответственность за них должна быть общая.
Идеологи укрупнения образовательных учреждений называют новую реформу
«осмысленной задачей», хотя и сами признают, что она может «отразиться на качестве образования» [13]. Но что же это за идеология, что это за реформа, если она подвергает риску самое главное?
«Мне слух режет, - возмущается Колосов, когда говорят, что уровень образования на селе ниже, чем в городе. Какой уровень? Если объем знаний, это один уровень. Сколько поступает, не поступает - другой уровень. Коммуникации -третий. Применение на практике - четвертый. Успешность в жизни - пятый. А уровень суицида среди «образованных» и «не образованных», города и деревни - где больше? Но тогда - надо ли такой «объём образования» получать или, может быть, просто стоять на земле крепче?» [2, с.77]. Возможно, в этом рассуждении педагога «из глубинки» и заложен главный вопрос: а что такое успешность в образовании? Похоже, это педагогической науке пока неизвестно.
Во всяком случае, когда «Учительская газета» при поддержке Минобрнауки России, Комитета по науке, образованию и культуре Совета Федерации и Общественной палаты Российской Федерации объявила Всероссийский конкурс «Успешная школа», в Положении о нем Критерии оценивания успешности совсем иные, чем в стоящем на земле Колесниково. Перечислим их:
- языковая и информационная грамотность;
- понимание миссии школы;
- умение аргументировать свою позицию;
- наличие ценностных ориентиров;
- соблюдение этических норм . [14].
Для сельской школы такие критерии успешности сложны и абстрактны. В них нет ключевых жизненных ориентиров, о которых рассказывают А.М. Цирульникову его многочисленные собеседники. Нет их и во многих написанных для школ учебниках. По мнению Колосова-младшего, большую часть школьного учебника можно объяснить на примере деревенской печки. Одно дело, когда рассказываешь на уроке про скорость химических реакций - сидит ученик с отсутствующим видом. И совсем другое, когда выясняется, что он сам может менять скорость реакции - через «поддувало»! Или ведешь урок «Разделение смеси методом дистилляции». Ничего не понимает. «А самогонный аппарат видел?» - «А! Что ж вы сразу не сказали». И все тут же объяснит, начертит. «В общем, от печки, -заключает сын-директор, - я бы даже учебник такой написал - на основе печки». Темой учебной недели, по его мнению, может быть также «Енисей-батюшка и напоит, и накормит» (о великой русской реке, основных промыслах и профессиях).
Колосовы, как понял А.М. Цирульников, разворачивают народный календарь как содержание образования - а откуда же еще ему взяться? - на математике, на музыке, на труде, на занятиях по развитию речи, на обучении грамоте. А с другой стороны, традицию дополняют современным образованием, связывают их. Ну, не всегда, говорят Колосовы, там, где можно [2, с.79].
Последняя оговорка («там, где можно») очень важна с точки зрения классической педагогики. Истории образования известны попытки построения учебного процесса «от печки», путем глубокого погружения в производство. Идеолог «трудовой школы» Блонский П.П. тоже предлагал изучать систему наук на примере одной паровой машины. «Учителем физики теплоты явится паровая машина, - писал он. — В связи с нею мы изучим ряд вопросов: термометры и коэффициенты расширения газов, твердых и жидких тел, калориметр, упругость водяных паров, точка кипения и парообразования. Все это даст работа при котле» [15].
Классики тоже ошибаются. Ошибка Блонского, в том числе и по оценке его современников (Ф. Королев), состояла в том, что он рассматривал усвоение научных знаний школьниками лишь как средство для осмысленного труда на узком производстве и старых технологиях.
Народная школа - это не вольная школа; при получении лицензии она берет на себя груз образовательных обязательств. И если она вынуждена от них отклоняться, то только потому, что возложившее на нее обязанности государство не выполняет свои - по обеспечению функций школы. Тогда и приходится обучать «на печке» или «на котле» за неимением учебных пособий.
На прощанье, вспоминает автор, Колосов-младший сказал: «Что-то стоящее надо искать не в государственном. Политика там всегда та же: укрупнение капитала и власти, унижение маленькой школы и маленького человека. Но это же бесперспективно» [2, с.83]. Читаешь подобные строки в книге А.М. Цирульникова и думаешь, как же нужно запугать народ, чтобы он стал бояться собственной власти, и чтобы выживание сельской школы шло вопреки ей.
«В педагогических экспедициях», - пишет автор, - я встречал людей, которые самим своим видом, тем, что они делали - как бы говорили: а можно жить иначе». И подтверждает это посещением уже южного направления - Балахты. Когда-то в него входил район, затопленный при строительстве Красноярской ГЭС. Под воду ушли райцентр и 31 деревня - живые прообразы
знаменитой распутинской «Матеры». У каждой деревни была своя история, были школы...
Оставшимся на суше, в «живых» после этого нужен был стимул, толчок, надежда на перемены, хотя бы в следующих поколениях. Решили объединить ресурсы, сильные стороны разных учителей, школ и деревень. «Первоначально, — рассказали автору педагоги, - была идея «ассоциации», но юрист посмотрел в нормативной базе - не можем так называться, собственного имущества не имеем. Пришлось стать «простым товариществом», как сказано в Гражданском кодексе РФ».
Объединились пять школ и
сельскохозяйственное училище, определили направления. На базе одной из школ - в селе Кожаны - создали профильные классы, и туда по субботам стали съезжаться дети из других деревень. Создали парк техники: акционерное общество дало в аренду на пять лет четыре автобуса и «уазик», и еще у некоторых школ транспорт был.
Отобрали сильных учителей из разных сел. Преподавание «командное»: один предмет ведется группой учителей, по блокам. В математике, положим, четыре блока, сначала ведет один учитель, потом другой. «В общем, у нас, - делятся педагоги с автором, - идея коллективного товарищества» [2, с.98].
«Не ожидал», - удивляется А.М. Цирульников, - в обыкновенной деревенской школе увидеть то, что двадцать лет назад видел у знаменитого педагога М.П. Щетинина. Тогда это воспринималось как вызов системе. А теперь школа без классно-урочной системы, без домашних заданий, с разновозрастными группами взаимного обучения - уже не редкость (в Красноярском крае - десятки школ, работающих по методике КСО - коллективного способа обучения)».
Народная школа многое меняет в методике, программах, отношениях с социальной сферой. Но меняет разумно, опять же с оговоркой «там, где надо». В станице Шушенской, например, старейшей средней школе № 1, сохранили имя Ленина. «Был, конечно, период колебаний, - признает директор школы. — Но мы тут посоветовались и решили: раз присвоили, почему надо отменять?. В день рождения проводим линейку, в день смерти -политинформацию». «А что вы, вообще, про него рассказываете?» - поинтересовался автор. - «На линейках, - ответила директор, - только хорошее, а на уроках. роль Ленина в истории. зависит от преподавателя».
«Интересный ритуал, - оценивает ситуацию А.М. Цирульников. - Гимн - все встают. А
дальше (в стране) зависит от «преподавателя»?! Ничего, оказывается, не следует и ни к чему не обязывает - вот вывод поучительный для вождей, президентов и руководителей Управлений образованием» [2, с.114]. Поддержим автора - и не противоречащий законодательству.
«Под крылом у товарищества - маленькие деревенские школы. Лидер краевой ассоциации сельских педагогов и родителей Алевтина Макарчук сказала: «Мы приняли решение, - ни одна сельская школа в крае не может быть закрыта без аудита». Заспорили: «А кто вас послушает, - говорят одни, - у вас нет авторитета». «Значит, - отвечают другие, - будем зарабатывать» [2, с.123].
«Слушаю их и думаю», - пишет автор, чем это отличается от обычных директорских посиделок? Те ведет начальник, а тут они сами. Есть простое товарищество. Есть благотворительный фонд с попечительским советом. Есть краевая ассоциация сельских педагогов и родителей.».
Традиционный начальник над школами, управление образования - партнер этой сети. «Снимает погоны, - дополняют автора члены товарищества, - и спускается на горизонтальный уровень». «Я бы не идеализировал, - резонно возражает А.М. Цирульников. - Снимет начальник погоны или не снимет - это зависит от него. И его начальников. В одном случае управление образованием - партнер товарищества, а в другом, скажем так, осторожный наблюдатель за происходящим. И очень важно, чтобы этот наблюдатель был к товариществу лоялен, доброжелателен [2, с.120].
Заявленный автором проект всеобщей демократизации управления выходит далеко за рамки системы образования и за педагогический аспект его книг. Он, действительно, всецело зависит от «вождей и президентов», по примеру которых партнерами школы могут стать и руководители Управлений образованием. Частные примеры, в том числе описанные в книге А.М. Цирульникова, пока исключение. Хотя они есть, и хорошо, что книга о них рассказывает.
«По сравнению с Шушенским - Ермаки кажутся глухой провинцией», - читаем у автора далее. - Да еще сидящей в глубокой демографической яме. Количество учеников ежегодно резко падает, на треть, наполовину. В средних школах - меньше сорока учеников - есть такие школы в горах, на перевалах. А в Большеречинске в одиннадцатом классе пять учеников - и все учительские дети. По нынешним правилам, пора закрывать. Учителя написали письмо: умоляем, не закрывайте, мы год будем бесплатно работать».
Начальник Ермаковского управления образованием В.А. Ивашенко твердо заявляет: «На сегодняшний день мы ни одну школу закрывать не будем. Я одну раз закрыла, и деревня умерла. Закрыли детский сад, а ребятишки народились - и куда им? Закрывать школы в нашем районе совершенно не перспективно - они самые рентабельные, за счет них население живет. И потом, закрыть школу -это большой грех будет» [2, с.135]. «Ну, «грех» - это аргумент, который применим только при исчерпании остальных», - замечает автор, и он прав. Хотя, если задуматься, аргумент тоже не слабый. Когда ты из собственной слабости (экономической, моральной) упраздняешь воздвигнутое до тебя, покаяние неизбежно. Россия уже не единожды каялась в таких грехах, «разрушая до оснований».
В народных школах и учат по другому, проще, понятнее, свободнее. Хоть и предупреждает А.М. Цирульников в начале своей книги, что его изначально «интересовали не столько методики и программы, сколько люди» [2, с.1], но пришлось ему погружаться и в народную жизнь, и в педагогические методики. А как иначе, если люди во-многом остаются продуктом методик, как сейчас говорят, технологий. И не только в школе, но и в стране.
В Ивановской школе, например, идет эксперимент по новой системе обучения. «У нас уроков нет.», - взахлеб объясняют А.М. Цирульникову учителя. Видно, что увлечены. «Вот тут, показывают, висят списки детей, а тут -предметы. На каждый предмет - листочек, а на нем, видите, допустим, история - 5-й, 6-й, 9-й. Ребята идут и обучают друг друга. Здесь табло висит - кому куда» [2, с. 146].
Уроков как таковых действительно нет: ребенок может посидеть на математике час, а может сказать - я пойду туда-то. Домашние задания? Только по желанию. Тетради - в школе, учебники в школе. Увеличилось количество оценок, и учителя стали со страхом замечать, что пошли «четверки» и «пятерки» (так как дети имеют право на пересдачу - объяснили автору).
Детям учиться нравится. Никто раньше времени не уходит. Говорят: а давайте до трех работать. Возмущаются, что урок пропущен, если учитель куда-то уехал. Им и до этого теперь дело, и до того. Впервые они ощущают себя хозяевами собственной судьбы.
Даже попугивают иногда: «Если не будешь заниматься, переведем в классно-урочную систему!» «Немножечко ее жалко», - пишет автор. — Что же теперь, совсем не будет классов и уроков?» «Фронтальные занятия бывают немножко», - успокаивают автора учителя. Но
вообще-то, признаются, так работать уже не хочется.
«Это и есть, по-моему, образование, - делает вывод академик А.М. Цирульников. - Прямо вальдорфская атмосфера. Что вы на это скажете, господин министр образования: в большой государственной школе - ничего нет, кроме призрака отца-Коменского, а в домашней маленькой - вся мировая педагогика?» -риторически спрашивает автор [2, с.76]. Хороший вопрос не только министру, всему подведомственному педагогическому
сообществу. Можно сказать и всему российскому менталитету.
Наблюдения А.М. Цирульникова показывают, что пока ученые робко подступаются к критической оценке классно-урочной системы, на местах идет реальный поиск иных педагогических технологий, снимающих извечный страх школы и мотивирующий процесс образования. Зацикленная на учителе как единственном носителе знаний педагогическая наука не видит нарастающего шквала игровых форм познания и творчества, рождающих феномен самообразования. В уже примелькавшихся клубах веселых и находчивых (КВН), в ментальных войнах фанатиков «Что? Где? Когда?» пора разглядеть не развлекающие телепередачи, а обучающие технологии будущего. Вместо интеллектуального поиска и смелого эксперимента, строго придерживаемая государственными топ-менеджерами
педагогическая наука не смеет сделать шаг вперед. Жизнь ее снова обгоняет.
«Господствующую пока в стране классно -урочную систему обучения, - пишет А.М. Цирульников, - ивановские учителя называют «традиционка» - удивительно точно выражая пустую форму, в которой нет уже содержания». «На «традиционке» мы работаем вообще, а здесь
- на каждого. На каждом уроке. И ребенок находится одновременно и в роли ученика, и в роли учителя. Но прежде, чем войти в роль, ребенок идет к учителю».
«А учителя в вашей системе работают с удовольствием или по-всякому?» - «По всякому».
- А если хороший учитель, но работает по «традиционке»? - «Ну что ж, - отвечают, - пусть будет в расписании» - «А если дети к нему не пойдут?» - «Ну, - пожимают плечами, - придется ему что-то решать, перестраиваться.» - «А как родители относятся?» - «Были вопросы. Мы собрали родителей, разъяснили эту систему» [2, с.148].
На минутку прервем рассказ А.М. Цирульникова и заметим: отказ от классно-урочной системы стимулирует и ученика, и
педагога. Нужно не только отчитать установленное в расписании число часов, требуется привлечь учеников к
себе - профессиональным мастерством, комфортом общения, индивидуальным подходом. Нечто подобное просматривается во внедряемой сейчас системе зачетных единиц в вузах. Выдается это за великое новаторство, но на самом деле придумано задолго до нас и забыто.
Еще в XVIII веке в университетах Германии существовала категория «экстраординарных профессоров», получающих деньги только от заинтересованных в его лекциях слушателей. С такой должности начинал свою карьеру в Кёнигсбергском университете Иммануил Кант и только спустя 15 лет получил пост «ординарного профессора».
Или еще пример. В 1819 году Шопенгауэр стал приват-доцентом в Берлине и был столь самонадеян, что назначил свои лекции на один час с лекциями Гегеля. Однако, не сумев переманить слушателей от Гегеля, он вскоре бросил читать лекции.
Теперь и в Ивановке, что под Красноярском, учителя «переманивают» учеников на свои занятия, конкурируют в педагогическом мастерстве. О результатах эксперимента по такой системе обучения говорить пока рано, считают ивановские педагоги, и с ними согласен автор. Хотя в начале и в конце года измерили у детей «комфортность», «тревожность», даже артериальное давление. Нормальное.
И здесь, как видим, критерии народной школы отличаются от официально рекомендованных. Успешность оценивают не по экзаменам, не по оценкам, а по уровню «комфортности» для детей.
В школе семьдесят детей, каждый ребенок на счету. «А есть дети, - спрашивает А.М. Цирульников, - которые не могут так учиться? -Индивидуально. С учителем. По настроению». «Таких нет. У нас все в школу идут. Даже если ребенок проспал, он идет. Знает, что его ругать особенно не будут», - отвечают учителя. Договорились с детьми: если неделю хорошо поработали, в субботу - отдых (в школе шестидневка). Но они все равно приходят, учиться стало интересно. Заходят и выпускники: «Можно посмотреть? - А почему вы нас так не учили?» Учителям за обучение по-новому ничего дополнительно не платят. Все на энтузиазме.
Раньше в селе Ивановка была артель старателей, добывала в тайге золото, а подсобное хозяйство кормило. Теперь артель то ли есть, то ли нет, и подсобное хозяйство тоже. Все, что еще осталось: медпункт, почта, клуб - держится на школе, закроют ее - народ разбежится. «Поэтому,
- говорят ивановские учителя, - мы готовы на все». Они и на эксперимент пошли, чтобы сохраниться, выжить. «Педагогическая инновация как способ выживания школы и деревни!» - точно заключает автор [2, с. 149].
Ивановская - одна из одиннадцати школ Красноярского края, где идет эксперимент по коллективной системе обучения. Лучше бы сказать, по системе выживания. В крае экспериментаторам говорят: «Пока будете апробировать эксперимент -десять лет вам обеспечено, а там. к вам приедут - гостиница будет».
«Соединенные вместе школа жизни и народная школа дают кумулятивный эффект. В официальной педагогике это явление изучено мало, а в сибирской школе в некоторых местах им научились пользоваться. Поэтому полезно изучить их опыт глубже», - считает А.М. Цирульников [2, с.154]. Помнит он и об упреке, полученном при публикации итогов его первых педагогических экспедиций. Один из читателей сказал, что он плодит иллюзии. «Травмированные» и «ушибленные» (это о сосланных в Сибирь и их потомках) не могут построить другое общество, и Россия, в отличие
от убежденного Ломоносова, не Сибирью прирастать будет».
«Много ли у нас в роду не ушибленных и не травмированных? - резонно отвечает А.М. Цирульников. — Не сосланных, не реабилитированных, и вновь, кажется, готовых к подъему в родном краю народного просвещения. А о классно-урочном обучении давно академики педагогической науки (Д. Фельдштейн, А. Новиков, А. Тряпицина и др.) говорят как о требующем замены. Сибиряки здравым умом это давно поняли и учат по-другому. Не все получается, но люди стараются. Иначе откуда такая россыпь умов и талантов, которые мы обнаружили за Саянами? Откуда такая способность через миссию школы в захудалом поселке или селе зажигать жизнь?» [2, с.155].
«Народная школа. Современная версия» [2, с.79], - обобщает свои впечатления о педагогической экспедиции в Красноярский край академик А.М. Цирульников. Обобщение верное, но лишь наполовину. Народная школа - да, а вот современна ли версия? Скорее не современная, а забытая». О чем автор и рассказывает в следующих книгах, детально разбирая российский опыт земских школ.
Литература:
1. Серия книг об образовании в России начала XXI века по материалам экспедиций и социокультурных исследований академика А.М. Цирульникова [Электронный ресурс] / Официальный ресурс Российской Академии Образования. - Режим доступа: http://rusacademedu.ru/news/ neopoznannaya-pedagogika-proekt-anatoliya-cirulnikova-акМетика-гао/
2. Красноярский край. Человек вверх тормашками из деревни Караульной. - 156 с.
3. Независимая газета, 8 июня 2017.
4. Бурятия. Засечки Черского.
5. Малый бизнес в России и за рубежом [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.rae.ru/forum2012/327/3248
6. Цирульников А.М. В учениках у реальности / А.М. Цирульников // Агентство образовательного сотрудничества, 2007.
7. Эксперты Комитета гражданских инициатив подготовили рекомендации по развитию школьного образования страны [Электронный ресурс] / Учительская Газета от 20.11.2016. - Режим доступа: http://www.ug.ru/news/20173
8. В Бурятии управление Роспотребнадзора в суде добилось ликвидации третьей смены в школе [Электронный ресурс] / Учительская Газета от 28.03.2017. - Режим доступа: http://www.ug.ru/ news/21331
9. Развитие образования - это решение экономических проблем страны / Профессиональное образование. Столица. -№ 5. - 2016. - С. 23
10. Методические рекомендации по вопросам сетевого взаимодействия образовательных учреждений профессионального образования в области подготовки рабочих кадров и специалистов технической направленности (уровня СПО) [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://profpravo.ntf.ru/user
11. Укрупненное среднее [Электронный ресурс] / Журнал «Огонёк» № 6 от 13.02.2017, с. 16. - Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/3211956?stamp=6362286477985 27571
12. Встреча председателя Совета Федерации Федерального Собрания Валентины Матвиенко с тружениками социальной сферы села 3 февраля 2017 г. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://gov.karelia.ru/gov/News/2017/02/0207_20.html
13. Опорный пункт образования [Электронный ресурс] / Газета «Коммерсант» от 19.12.2015. - Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/2881944
14. Всероссийский конкурс «Успешная школа» - 2017 [Электронный ресурс] / Учительская газета, 2017. - Режим доступа: http://ug.ru/contest/school
15. Блонский П.П. Избранные педагогические произведения / П.П. Блонский. - М.: Изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1961. - С. 245, 27.
Сведения об авторе:
Смирнов Игорь Павлович (г. Москва, Россия), член-корреспондент РАО, доктор философских наук, е-mail: [email protected]
Data about the author:
I. Smirnov (Moscow, Russia), corresponding member RAO, doctor of philosophy, е-mail: [email protected]
