CC BY
37
роятно, обусловливалось и требованиями заказчика - капитула Сан Доменико. Неудивительно, что данные росписи, созданные в русле актуальных на то время художественных проблем в сакральной монументальной живописи [8], оказали влияние на последующую живописную традицию Марке, в том числе и на более молодого Лоренцо д"Алес-сандро - ключевого мастера в регионе последней четверти XV века.
Примечания
1. K. Christiansen, From Filippo Lippi to Piero della Francesca: Fra Carnevale and the Making of a Renaissance Master, (New York, 2005), pp. 83-5, 88; см. также кат. статью А. Де Марки, там же, стр. 232; B. Cleri, Antonio da Fabriano, (Fabriano, 1997), p.108.
2. Основная библиография данных фресок включает: Cavalcaselle, G. B. A History of Painting in Italy from the Second to the Sixteenth Century [Text / G.B. Cavalcaselle, J. A. Crowe. - London, 1866. - Vol. III. - P. 109, note 1; Van Marle, R. The Development of the Italian Schools of Painting [Text] / R. Van Marle // The Hague Martinus Nij Hoff. - 1934. - Vol. XV. - P. 122; Colasanti, A. Italian Painting ofthe Quattrocento in the Marches [Text] / A. Colasanti. - Florence-Paris, 1932. -P. 46-47; Zampetti, P. La pittura marchigiana del Quattrocento [Text] / P. Zampetti. - Milano, 1969. - P. 36-83; Molajoli, B. Ignorati affreschi di Antonio da Fabriano [Text] / B. Molajoli // L'arte. - Vol. XXX. - 1927. - P. 267-270; Borgogelli, A. Antonio da Fabriano e gli affreschi di S Domenico [Text] / A. Borgogelli // Notizie di Palazzo Albani. - Vol. II/1. - 1973. - P. 29-36; Borgogelli, А. Restauri nelle Marche. Testimonianze Acquisti e recuperi [Text] / А. Borgogelli. -Urbino, 1973. - P. 721-725; Cleri, B. Antonio da Fabriano [Text] / B. Cleri, F. Marcelli. - Fabriano, 1997. - P. 40-47, 136-138.
3. F. Marcelli, 1997, p.40.
4. Росписи второго этажа были отнесены к кисти Антонио да Фабриано Б. Молайоли в 1927 году: Molajoli, 1927, pp. 267-270.
5. Изображенные здесь профили экседр и конхи в виде раковин словно из красного мрамора разительно близки к живописным нишам, встречающимся во фресках Беноццо Гоццоли, например, 1450-52 годов в Сан Франческо и Сан Фортунато в Монтефалько, а также во фресках 1464-66 годов в Сант 'Агостино в Сан Джиминьяно.
6. Zucker, M. J. Problems in Dominican Iconography: The Case of St. Vincent Ferrer [Text] / M. J. Zucker // Artibus et Historiae. - Vol. 13. - №25. - 1992. - P. 181-193; см. также: Kaftal, G. Iconography ofthe Saints in the Painting ofNorth East Italy [Text] / G. Kaftal. - Florence, 1978. -Col. 1080.
7. А. Borgogelli, 1973, p. 725. П.Дзампетти видит в данном монохромном изображении Мадонны с младенцем явное повторение образцов Виварини: P. Zampetti, p. 38.
8. Если допустить, что фрески в библиотеке, как и в трапезной, создавались до 1480 года, то этот памятник предстает синхронным по времени исполнения с таким известным изображением святых ученых в студии, как фрески Гирландайо и Боттичелли в церкви доминиканского монастыря Оньисанти во Флоренции.
Е.А. Есина
ПАТРИОТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ ЛИТЕРАТУРНЫХ ПАМЯТНИКОВ КУЛИКОВСКОГО ЦИКЛА
В Древней Руси книжное слово приобрело особое общественное звучание. Оно отражалось в сознании людей как некий художественный образ, воплощавший в себе опыт предшествующих поколений, поэтому обращение к древнерусской литературе есть возвращение к истокам духовности и эффективное средство патриотического воспитания молодёжи, отвечающее требованию поддержания национального единства, сохранения исторической памяти и национальных традиций.
Представления древнерусского человека о мире, нравственные и патриотические взгляды нашли своё отражение в языке, поэтому историю слов можно связать с реальной истори-
ей общества. В.В. Колесов отмечал, что «личное самосознание никогда не выходит за пределы коллективного, сначала откладываясь в терминах языка и затем постепенно семантически сгущаясь в научной рефлексии и в народной речемысли» [1, с. 113], поэтому история древнерусской словесности отражает картину масштабности и духовности всего русского народа, донесённую до нас древнерусскими авторами через литературные памятники. Анализируя литературные источники, трактуя отдельные слова, словосочетания и фразеологизмы, мы можем воссоздать представления, свидетельствующие о патриотическом сознании древнерусского человека. Создатели текста отображали своё видение мира, поэтому «лингвистический анализ текстового материала позволяет реконструировать содержание мировоззрения личности» [2, с. 17], являющееся отражением мировоззрения общества.
В данной статье мы сосредоточили своё внимание на двух произведениях древнерусской литературы: «Задонщине» и «Сказании о Мамаевом побоище» (далее - «СМП»), относящихся к так называемому Куликовскому циклу воинских повестей, объединенных общей тематикой, единой фразеологической системой древнерусского и старорусского языков, и наиболее чётко отражающих патриотическую позицию древнерусского общества. М.В. Мелихов отметил: «Как никакой другой жанр древнерусской литературы, они были проникнуты патриотическим пафосом, благородной идеей служения Родине» [3, с.8]. Д.С. Лихачёв писал, что оборонительная тематика была призвана создавать высокие этические представления об истории, воинах, сражениях, героической гибели храбрых воинов, защищающих землю, а не нападающих нанеё. Таким образом, тексты воинских повестей служат важнейшим источником изучения патриотического сознания древнерусского человека.
Анализируя «Задонщину» и «СМП», мы уделяли особое внимание трактовке их стилистического оформления, без учёта которого смысл повествования понять сложно. А.С. Орлов писал: «Стилистическая оболочка рассказа представляет собой некое "иносказание", которое подлежит разгадыванию» [4, с. 4]. «Декоративную внешность» повествования нельзя считать бессодержательной, так как она метафорически передаёт смысл и значимость событий, высказанное ими настроение. Трудность восприятия древнерусских текстов заключается в понимании специфики мышления древнерусского книжника, требующей трактовки. Выявляя патриотический потенциал древнерусских литературных памятников, мы руководствовались методами филологической герменевтики -науки о «понимании, толковании, осмыслении текста в соответствии с научно обоснованными и логически сформулированными принципами и методами» [5, с. 7]. Патриотическое содержание и направленность текста не определяется каждым его элементом, скорее, некоторые его элементы указывают на его суть, задавая всему коммуникативному пространству текста это качество. Исследователи отмечают, что в текстах, относящихся к одному времени и одной культуре, прослеживается много общих черт - символов. В древнерусских текстах эта особенность проступает особенно отчётливо, что объясняется спецификой мышления древнерусского человека, которое, по сути, было символическим. Метафоро-символическое взаимодействие всех элементов текста открывает смыслы, глубина которых не поддаётся мгновенной оценке. Поэтому необходимость обращения к герменевтике в целях выявления патриотического потенциала древнерусской литературы заключается в том, что, в отличие от литературоведения, направленного на научный поиск формально-всеобщего (риторических фигур, жанровых категорий и пр.), в герменевтике процесс идёт в обратном направлении: от внешних лингвистических фактов к индивидуальному смыслу, гарантируя адекватность его толкования.
Согласно сложившемуся мнению учёных (Т.Г. Буриной, Л.А. Гараевой, С.В. Кабаковой, В.Н. Телии, Е.Ю. Шаповаловой и др.), фразеологические единицы, составной частью которой являются устойчивые словесные комплексы (далее - УСК), чрезвычайно важны для выявления мировоззрения эпохи. УСК понимается как «соединение двух или более слов, самостоятельных или служебных, построенное по известным грамматическим законам языка, которое обладает постоянством семантики, воспроизводимостью и устойчивостью лексического состава и грамматической формы при допустимом варьировании в определённых пределах» [2, с. 13]. В древнерусском языке УСК присутствовали практически во всех произведениях. Мы проанализировали ряд УСК военной тематики, которые «в яркой, образной форме воплощают элементы культурно-национального миропонимания и транслируют эти элементы из поколения в поколение» [2, с. 3].
Очень часто в воинских повестях, начиная со «Слова о полку Игореве», в качестве
одной из причин, по которой русский князь выступает в поход, называется нежелание терпеть обиду как свою, так и всей Русской земли, поэтому в состав УСК входит слово «обида» либо его производное. По словам Д.С. Лихачёва, значение этого слова не исчерпывается понятием «оскорбление». Его основное значение «несправедливость» [6, с. 187]. «И молвяше Ослябля чернец брату ПересвЪту старцу: «Брате ПересвЪте, уже, брате, лЪтЪти главе твоей на траву ковыль, а чаду моему Иякову лЪжати на зелЪнЪ ковылЪ траве на поле Куликове на речьке Непрядве за вЪру крестъянскую, и за землю за Рускую, и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича» («СМП»), т.е. говорится «сражаться за царя», а подразумевается «сражаться за государеву обиду, за нарушение его прав». Русские воины сражаются не только за обиду царя, но и за обиду Отечества. Обида русского войска есть обида всей Русской земли [6, с. 126]. Древнерусские авторы всегда сочувственно относятся к русским воинам, восхищаясь их мужеством, храбростью и чувством долга. Враги в древнерусских воинских повестях осуждаются. Писатели отказывают им в доблести и мужестве. Неприятель всегда совершает вероломные, разбойничьи действия, не совместимые с понятием воинской доблести. Отражено это отношение в УСК «муками мучи-ти», «пусту землю творити». Особую ценность в глазах древнерусского человека имела победа, добытая не военной хитростью, а путём честной битвы лицом к лицу. Чем труднее было достигнуть превосходства над врагом, тем оно дороже. Причины такого отношения к воинскому сражению становятся ясными при анализе УСК «битися до смерти», «быть сЪча зъла» и многочисленных вариантов: «И съступишася грозно обЪ сил великиа, крЪпко бьютщеся» («СМП»). Важнейшим этапом подготовки к сражению, содержащим патриотический элемент, было принятие присяги, представленное следующей группой УСК: «имЪти клятву», «дати цЪлование», «дати правду», «рядитися въ рядъ», «въ правдЪ устояти» (остаться верными клятве). Клятва выражалась четырьмя словесными единицами: клятва, присяга, целование, правда. «Елико хощете вотчины руск1я, одарою вас, но только присягу имЪйте ко мнЪ» (СМП). Наличие «имЪти присягу» и «имЪти клятву» свидетельствует о том, что перед началом сражения русские приносили присягу дважды: перед Богом и перед своим военачальником. Главными чертами князя в представлении древнерусского книжника были храбрость, щедрость, а основным достоинством воинов - верность князю. То есть князья и дружинники в сознании древнерусского человека наделялись чертами идеальных защитников Руси. УСК, отражающие понятие «добыть воинскую честь», «оказать воинские почести», условно подразделяются на 2 подгруппы: 1)УСК со значением «добыть воинскую честь» - «чьсти добыти» (и словного имети), «честь и слову получити»; УСК, обозначающий оказание воинской почести, -«память творити, почьстити чьстию»; 2) УСК со значением «вечная память» (по заслугам). Центральными элементами этих УСК являются «чьсть» и «память». В представлении древнерусского человека непременным признаком истинного патриота было желание прославиться и оставить о себе вечную память. А.Я. Гуревич пишет: «Воинские подвиги, о которых не становилось широко известно, мало ценились. Они должны были быть воспеты в песнях дружинных певцов и тем самым сохранены в памяти воинов и всех соплеменников» [7, с. 229]. Возможно, одним из мотивов для русских воинов вступления в жестокую схватку было желание «чьсть и славу получити князья и бояре и удалые люди», «честь и славу мира сего получивши, главы своя поло-жиша». «А воеводы у нас крепкия, а дружина свЪдома. Пашут бо ся аки живи хору-гови. Ищут собЪ чести и славного имени» («Задонщина»). В семантике УСК «вечная память» основной смысл формируется на базе слова «вечная», т.е. длящаяся дольше человеческой жизни. Человек стремился быть бессмертным, а вечная память - это своеобразное бессмертие, «жизнь после смерти», поэтому вечная память - элемент исторической памяти, одна из важнейших ценностей древнерусской личности. УСК «добыти чести и славного имени» встречается в «Задонщине» и «СМП». Его семантику можно истолковать следующим образом: добиться почёта и громкой известности. Компоненты «честь» и «славное имя» (или как один из вариантов «слава») взаимно усиливают друг друга, так как всеобщее почитание предков не мыслилось без широкой известности, а известность воинов, совершивших ратный подвиг, сопровождалась почётом и уважением. «Туто, брате, стару помолодЪть, а молодому чести до-
быть» («Задонщина»). У древних русичей уже в раннюю эпоху существовало представление о справедливой и несправедливой войне, сложились особенности русского национального характера, о чём свидетельствует дифференцированная характеристика боевых действий врагов и русских воинов, что отражено в УСК, обозначающих захватнические и оборонительные мероприятия. Наивысшим признаком воинской доблести считалась победа, добытая в открытом честном бою, ценой сильных страданий. На этом основании действия врагов описываются с помощью УСК «гладом вымори-ти», «пусту землю творити», «пакость дЪяти/чинити» и др., а действия русских воинов с помощью УСК «битися (каким-либо) боемъ», «до смерти битися», «гримЪти мечьми о шеломы» и др. Также УСК, обозначающие гибель воинов, несут определённую функциональную нагрузку: о смерти врагов и лиц, совершивших предательство или другое преступление, сообщается с помощью УСК «злЪ животъ свой скончати», «прЪдати животъ свой/чей-либо», «ЗлЪ животов своих гонзнути». УСК, содержащие компонент «злЪ», не могли описывать героическую гибель русских воинов, так как это слово и в свободном употреблении, и в составе фразеологических единиц имело значение «плохо», «бедственно». Древнерусские книжники о своих погибших соотечественниках не могли сообщить, что они плохо окончили свою жизнь, поскольку в сознании доблестного воина присутствовала установка «погибнуть за свою Родину» [2,c. 90]. УСК «не пощадити своихъ главъ», «головы положити», «испити чашу смьртную», «смьрти искати» характеризуют гибель русских воинов и несут положительную оценочную нагрузку. Л.А. Гараева отмечает, что используя эти УСК, «древнерусские писатели подчёркивают патриотический смысл подвига русских воинов» [2,c. 91]. В ходе сражения погибало много народу с разных сторон, и эта гибель могла быть как позорной, так и почётной. В патриотическом сознании древнерусского человека особую ценность приобретала готовность отдать свою жизнь в борьбе за благо Отечества. «Брате АндрЪй, не пощадим живота своего за землю за Русскую» («За-донщина»). Значение УСК «головы положити» сформировалось на основе представлений о добровольном расставании человека с жизнью и, по мнению С.Г. Лазутина, восходит к произведениям устного народного творчества, где воспевается «богатырская буйная головушка» - символ воинской смелости. Сознательное расставание с жизнью во имя спасения Родины, присутствующее в древнерусских воинских повестях, А.М. Панченко объясняет тем, что «нация запоминала и сделала символами победы на грани поражений, победы с громадными потерями. Россия, если можно реставрировать её символическое мышление по литературе, ставит героизм выше одоления, а самопожертвование и самоотречение выше силы» [8, с. 201].
Примечания
1. Колесов, В. В. Жизнь происходит от слова...[Текст] / В.В. Колесов. - СПб.: Златоуст, 1999. - 368 с.
2. Гараева, Л. А. Устойчивые словесные комплексы древнерусских воинских повестей XII -начала XVII веков: Структур. и идеогр. аспекты [Текст]: дис. .. канд. филол. наук / Л.А. Гараева. - Магнитогорск, 1997. - 222 с.
3. Мелихов, М. В. Древнерусские повести: проблемы сюжетосложения и идейно-художественная трансформация жанра в книжной и рукописной традиции XV-XVIII веков [Текст] / М.В. Мелихов. - Сыктывкар: Изд-во Сыктывкарского ун-та, 2001. - 270 с.
4. Орлов, А. С. Героические темы древней русской литературы [Текст] / А.С. Орлов. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1945. - 141 с.
5. Абрамов, С. Р. Герменевтика: история и теория метода (Краткий очерк) [Текст] / С.Р. Абрамов. - Майкоп: Изд-во АГУ, 2001. - 318 с.
6. Лихачёв, Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени [Текст] / Д.С. Лихачев. -Л.: Худож. лит., 1978. - 340 с.
7. Гуревич, А. Я. Категории средневековой культуры [Текст] / А.Я. Гуревич. - М.: Искусство, 1984 - 334 с.
