CC BY
159
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 16 (197). Философия. Социология. Культурология. Вып. 17. С. 74-82.
Н. В. Гурская
патриархальные обычаи как неотъемлемый фактор
СКЛАДЫВАНИЯ САМОБЫТНЫХ КУЛьТУРНЫХ ЗЛЕМЕНТОВ
уральского (ЯИЦКОГО) казачества
В статье рассматривается проблема истоков складывания самобытной культуры уральского (яицкого) казачества. Путём дифференцированного подхода данная субкультура представлена в широком спектре научных вопросов. В результате спектрального анализа была выявлена фундаментальная основа культурного единства всех культурных компонентов. Данной фундаментальной основой явились русские патриархальные устои и обычаи, которые способствовали складыванию самобытных культурных элементов уральского (яицкого) казачества.
Ключевые слова: патриархальность, общинное управление, диалект и лексика, старообрядчество и раскольничество, быт, самобытность.
Патриархальные устои, соединяясь с особенностями культуры того или иного сообщества, предполагают разные пути и результаты его развития, как положительные, так и отрицательные. Патриархальные традиции в среде уральского (яицкого) казачества имели огромное влияние на все стороны жизнедеятельности данного сообщества. Особенностью любого патриархального уклада является его консерватизм, присутствующий в общественных отношениях и во взглядах на устройство жизни. Данная характерность имела в себе положительный аспект тем, что патриархальность несла функцию сохранения, а, значит, стала необходимым условием становления традиционной культуры уральского (яицкого) казачества.
Следствием патриархального уклада явилось продолжительное общинное управление. Руководство войском осуществлялось общинным способом: выборы и снятие начальных людей всем обществом, решение разного рода проблем (судебные разбирательства, решение о военных походах и т. д.). Несмотря на то, что казачество отличалось вольнолюбивым характером, патриархальные устои накладывали свой отпечаток и здесь. Не чин важен, а возраст, который предполагает опыт и знания. Даже на Кругу выбирались люди не только по заслугам, но и по возрасту «козаки старые, начальные люди, козаки старинные... ». Общинный метод управления и распределения распространялся и на хозяйственную деятельность: рыболовство, хлебопашество и другие виды деятельности (сенокос, рубка тала и камыша, сбор ягод)2. Пока патриар-
хальный уклад был крепок, «не допускалось отчуждения в частную собственность никаких войсковых угодий»3. Патриархальность со своими строгими правилами подчинения в родовой иерархии имела отражение и на воинскую службу казаков-уральцев. Они имели меньше дисциплинарных проступков, чем донские казаки на военной службе4.
Патриархальный уклад не позволил рассеивание своеобразных правил и традиций в среде уральских (яицких) казаков, привнесённых извне, наоборот, способствовал формированию самобытной культуры. Ярким тому примером служит своеобразие уральского (яицкого) языка.
Речевая культура уральского казачества своеобразна, то есть необычна и мало понятна не только потомкам, но и современникам, тем, которые впервые слышали их говор. В. И. Даль считал, что «хотя язык уральских казаков и нельзя назвать особым наречием, но у них много особенных выражений и оборотов, и говор так отличен, что уральца всюду узнать можно с первых слов»15. Необычность уральского языка заключалась в существовании множества диалектизмов. По-видимому, вначале среди засельников Яика существовала языковая пестрота (ХУ1-ХУШ вв.), но затем, когда сложилась казацкая вольница с едиными традициями, экономикой и бытовым укладом, тогда и выработался единый диалект6. По мнению Н. М. Малечи, диалект уральских казаков окончательно сложился в первой половине XIX века7. В Словаре Малеча немало слов, восходящих к эпохе Древней Руси. Например, возвышенность среди лугов каза-
ки называют «гривой». Это слово встречается в русских летописях и старинных грамотах Х1У-ХУ вв. Диалектное слово «обапылым» («Тут прямо не пройдёшь, ступай обапы-лом») также старославянского происхождения и означает «по ту строну»8. Речь служила ярким примером самобытности культуры уральского казачества. Особенности были не только в лексике, но и в произношении. Н. М. Малеча по особенностям слов выделял несколько групп диалектизмов: фонетические, морфологические, синтаксические, семантические, лексические.
Фонетические диалектизмы: это слова, где произошла замена одних ударных гласных и согласных другими: например, клеф (хлев); слова с начальным дополнительным звуком: иржаной; слова с метатезой: ифтамин (витамин)9. Для уральского говора характерно звучание ударных гласных «а», «е», «о», «у» - соответственно, как «я», «и/я», «а/я», «ю». Например, «бяру» (беру), «бягу» (бегу). В уральской казачьей байке «Сноха» - невеста на свадьбе плохо понимала, что пело казачество «.все сплошное - а-а-а-я-я-я-у-у-ю»10. Уральское «аканье», по мнению авторов, сродни московскому, но в нём больше отрывистости и скороговорки5. Следующие слова с фонетическими диалектизмами отражают результат ассимиляции и диссимиляции звуков, например, фарфос (форпост); слова со вторым полногласием, например, коръм, торън; слова с гаплологией, например: ли-путики (лилипутики), фпыхах (впопыхах)11.
Н. М. Малеча фиксировал частое выпадение буквы «в»: «деушка» (девушка), перестановку местами букв в ряде слов - «кырк» (крик)5. Фонетические диалектизмы отличаются не только мягкостью, но и твёрдостью, глухостью или звонкостью согласных, например: дорба (торба), мальфа (мальва)9. Во многих словах вместо «з» уральские казаки произносят «ж», вместо «с» - «ш» или «щ», а вместо «ц» - «ч», например: «уральские ка-жаки» (уральские казаки). Указывается и на специфическое произношение некоторых согласных. «Р» звучит более чётко, скорее как «рр». «Т» близко к английскому «Ъ> или, отчасти, к русскому «ч». «С» обычно звучит как «ш» или же как «щ»5. «Зубные буквы и, д, р, т произносят тверже и острее, почти как англичанин, говорящий по-русски. Такое произношение особенно заметно у женщин12. Одна из отличительнейших особенностей диалекта
уральских казаков - стяжение гласных13, которому «обязаны» своим появлением формы фамилий Аблав-Аблаев. Отмечено появление в речи уральских казаков дополнительного гласного звука - в начале слова перед сонорным, между согласными, в конце слова13. Наряду с появлением дополнительного гласного звука в начале слова, в диалекте уральских казаков отмечен и противоположный
13
процесс - отпадение начального гласного13. Гласная, с которой начинается слово, обычно пропадает при его озвучении: «пельсин» (апельсин)7. Морфологические диалектизмы: слова, отличающиеся от литературных слов одним лишь префиксом (пакор - укор), или только суффиксом (цылик - целина), либо префиксом и суффиксом (патпилок - напильник); слова, имеющие в диалекте иной грамматический род (окопа - окоп); также слова с иным словосложением: хлебосевство. Синтаксические диалектизмы: слова, отличающиеся своим управлением (между себя, благодарен вами). Семантические диалектизмы: слова, приобретающие в диалекте особое значение (казаться - нравиться, плавать - ловить рыбу). Лексические диалектизмы: слова, неизвестные в литературной речи и в других диалектах, то есть яркий пример самобытности уральского (яицкого) языка: резва - очередь, ренку иметь - злиться9 или варки - рыбьи головы, обмохи - рыбьи хвосты14. Вряд ли кто в других регионах догадался бы, что «абрашка» - это якорёк для поиска рыболовных снастей, «бакланьё» - приезжие купцы-скупщики рыбы15. А. Б. Карпов, занимавшийся исследованием уральского казачьего говора в начале XX века, считал, что образование и прогресс ведут к стандартизации языка, а поэтому многое в уральском казачьем диалекте уже к XX веку оказалось утраченным15. Однако к этому времени главная миссия уральского языка была выполнена: формирование самосознания уральских казаков как единого этнического сообщества.
Ярким примером сочетания патриархальности и самобытности уральского казачества является феномен массового старообрядчества и раскольничества в религиозной культуре. Православие с никоновскими исправлениями признавалось яицкими казаками официально, но совершали обряды они по-старому16. Чем же вызван феномен старообрядчества в Уральском казачестве? Избегая преследований и уговоров, раскольники бе-
жали на северо-восток, к Уральским горам и за их пределы. Такая волна раскольничества, охватившая и области Урала, не могла не повлиять на укрепление религиозных устоев яицкого казачества. Также Яицкое казачье войско территориально было сильно удалено от Московского царства, вследствие чего сохранило веру и обряды неизменными, такими, как они были первоначально, во времена появления предков на берегах Яика17. По другой версии, всё дело в старых книгах, которые передавались из рук в руки, от поколения к поколению в народе. «Старые книги представляются здесь как условие, само по себе способствовавшее переходу православных на позиции раскола»18. «.Учители раскольники и книги употребляют старые, то опасно.»19. Авторитет старинных книг являлся веской причиной для перехода в раскол20. «Это представлялось тем более удобным, что избавляло староверов от розыска расколоучителей, “совращавших”, в раскол»18. «Главная роль в пропаганде раскола отводилась отнюдь не специальным полемическим сочинениям, защищавшим основы староверия, а старым изданиям обычных богослужебных книг»18. Арестованные на допросах ссылались на старинную Псалтырь и тому подобные книги, которые имели убедительное толкование, как надо молиться Богу (например, двоеперстное сложение). Такие книги передавались по на-следству21. «.Вполне обычные, старопечатные Псалтыри, Часовники представляли в глазах властей известную опасность именно их традиционностью, а, следовательно, и авторитетностью, и ценностью для староверов и паствы, норовившей “уклониться в раскол”»18. Пётр I после Тарского неповиновения, связанного со старцем Сергием22, приказал старые рукописные книги разыскивать и сжигать, а печатные книги и письма направлять в Синод для расследования23. И действительно, к 1725 году по Сибирской губернии прокатилась волна конфискаций старинных богословских книг и писем24. Свою лепту в конфискацию старообрядческих книг внёс
В. Н. Татищев18. Из подобного процесса он извлекал пользу для истории, получая сведения о старинных списках и летописях, прежде неизвестных25, «до рудокопного дела
относящиеся»26 и много другого полезного. Горные власти Урала в XVШ века никогда по своей инициативе не устраивали поиск раскольников»18, а В. Н. Татищев осуществил
поиск особых книг на заводах Демидова и Осокина. И это было не случайно, поскольку «близ Демидова заводов на реке Сулеме есть пустыня раскольническая.»27. Одну часть арестованных расселили по монастырям Сибири28, а другую часть раскольников поселили при казённых заводах для работ. Так как некоторые раскольники подались в бегство, то «.и книги были сысканы в лесах на возах, а другие зарыты в снегу.»29. «.Сыск староверов, организованный по инициативе Татищева в конце 1735 - начале 1736 года <.> превратился в поиск книг»30. Те же раскольники, которых селили в монастырях, были весьма ненадёжными. В 1737 году Синод получил указ от императрицы, в котором она выражала свое неудовольствие кликушами (юродивыми). Их не только не унимали, но и над ними совершали молитвы31. В 1739 году последовал ещё один указ от императрицы о борьбе с ханжами, которые являют себя народу в качестве святых. Старых людей предполагалось ссылать в разные монастыри, молодых отдавать в солдаты, девиц-крестьянок отсылать помещикам, представителей других сословий передавать родствен-никам32. Одной из причин распространения раскола правительство видело в уклонении от исповеди и причастия святых тайн. Поэтому в 1737 году было подтверждено ежегодное го-вение, за уклонение от которого велено взыскивать штрафы33. Однако следует учитывать и тот факт, что среди казаков жили мусульмане, иудеи и католики. Это тоже являлось угрозой для отклонения от официальной религии. Но и на этот фактор был издан манифест 1735 года: «Хотя многими предков наших и нашими указами свободное отправление службы божией других христианского закона исповеданий в нашем государстве позволено, но <.> чтоб никто из них отнюдь не дерзали из наших подданных в свой закон превращать под опасением, что в противном случае с ними поступлено будет по нашим государственным уставам и указам»34. С 1745 г. раскольникам стали давать паспорта, однако запрещено было называться староверами и скитниками, а велено - раскольниками35. В сохранении старообрядчества у яицкого (уральского) казачества, сыграла роль смена политического подхода к раскольникам. Поворот в политике государства произошел
29 января 1762 года, когда был объявлен именной указ Петра III о веротерпимости,
или о равенстве вероисповеданий. Определенную роль в данной проблеме сыграли взгляды нового обер-прокурора И. И. Мелиссино, выразившаеся в его записке о раскольниках35. В записке Мелиссино говорил о необходимости полной свободы для раскольников36. Указ императрицы 1764 года
о милости к раскольникам37 появился под влиянием идей обер-прокурора. Синод 17 декабря 1764 года предписал епархиальным архиереям освободить раскольников, разосланных по монастырским темницам для обращения в правоверие, и не применять к ним никаких репрессивных мер38. Неудивительно, что во второй половине XVIII века староверов являлось немалое количество, вполне открыто в самом Яицком городке, которых легко было отличить от единоверцев. «.Староверы по большей части молящиеся дома <.> по знатным праздникам во время литургии в церковь не входят, но обыкновенно сидят или стоят на коленах около церкви»39. В 1765 году Н. И. Панин объявил Ивану Ивановичу повеление Екатерины о напечатании увещания расколь-никам40. Эти тексты, как и другие принятые Мелиссино меры, принесли ожидаемые плоды. Обращения раскольников происходили, что подтверждают рапорты архиереев41. В 1773 году вышел указ о веротерпимости, расширявший ранее принятые. Однако «тайные раскольники», так же как и «беглые попы», считались по-прежнему государственными преступниками. С 1788 года предоставлена свобода веры раскольникам, введено название «старообрядцы» вместо «раскольники» [33]. В среде уральского казачества редко можно было встретить посёлки, населённые раскольниками одного толка. «.Раскол в каждом посёлке дробится на 3-4 толка, друг с другом враждующие»42. Часть казаков не ходила в церковь. Следовательно, их детей не записывали в метрические книги, а значит, прирост населения учитывался не в полном объёме. «.Вновь родившиеся не вносятся в метрические книги и станичные списки»43. Несмотря на то, что была высокая рождаемость, тем не менее, фиксировалась даже убыль населения: если в 1847 году в войске проживали 31954 казака мужского пола, то в 1848 году их число сократилось до 3113943. В 1860 году в Уральске в семьях раскольников родилось больше детей, чем в семьях единоверцев - 1637 против 136440. Таким образом, на лицо цифровое колебание между расколь-
никами и единоверцами. В северной части Уральского войска традиционно преобладало раскольничество: 53 % казаков являлись рас-кольниками2. Среди раскольников преобладали поповцы44. Разгромы староверческих скитов к середине XIX века привели к отделению определенной части казаков к «беспоповцам», появлению на Урале «австрийской веры». «. Из всех толков преобладает численно беспоповщина, но наиболее воинствующее положение <.> занимает австрийское священство окружнического толка»42. Среди беспоповцев большинство составляли представители толков и согласий, признававших брак, как одно из семи таинств, а потому не подлежавшим расторжению при наличии живых супругов. Таковых и в 1878 и в 1902 году насчитывалось более 80 % от общего числа раскольников45. Лидерами уральского раскольничества являлись люди разного социального уровня, а также иногородние42. Как и во всех раскольнических регионах, в Уральском войске велась активная борьба с расколом. Подавляющее большинство старообрядцев ни при каких условиях не изменяло своей (старой) вере. Наоборот, казаки отчаянно стояли за веру и за старину. Примером могут служить события 1803 и 1874 годов. В 1803 году оренбургский военный губернатор Волконский получил известие о том, что казаки отказываются одевать одежду с «антихри-стовами знаками», вследствие чего был выслан батальон под командованием некоего Кочкина. Последовало жестокое наказание30. В 1874 году наказной атаман Верёвкин выпорол и выслал казаков-староверов на АмуДарью, чьи убеждения не принимали написанные им положения о воинской повинности. Лишь с введением так называемого «единоверия», когда в церквях, формально принадлежащих официальной церкви, разрешалось проведение служб протопопами из казаков по старому уставу и по старопечатным книгам, наступило некоторое затишье. К началу XX века в Уральском войске наблюдалось более 90 % старообрядцев.
С. М. Соловьёв указал на главные причины появления старообрядчества и раскольничества в жизни Российского общества. Дело в том, что народ не принял исправления в богословских книгах и в религиозных обрядах из-за «долговременного застоя, от долговременной особной жизни русских людей вдали от общества других образованных народов,
от недостатка внутреннего движения»46. С. М. Соловьёв считал, что так как господство патриархальных традиций имело продолжительный характер, то и упорство против перемен было очень сильным. Ко всему к этому в XVII веке народ было мало просвещён, поэтому исправления воспринимались не как возвращение к подлинным древним знаниям, а как измена истинной «отцовской» вере. «Нам всем, православным христианам, подобает умирати за един аз, его же окаянный враг выбросил из Символа там, идее же глаголется о сыне божии Иисусе Христе <.> велика зело сила в сем аз сокровенна»47. Все эти доводы означают, что патриархальный уклад повлиял на появление старообрядцев и раскольников и в среде уральских (яицких) казаков, так как они являлись частью Российского общества. Однако старообрядчество для яицких казаков сыграло важную роль в сохранении собственной культуры, придав ей определённое своеобразие и культурное единство.
Процессы консервации можно отследить, наблюдая за описанием одежды первой половины XIX века. «Женщины сохранили здесь древний русский наряд»12. Но при этом в одежде уральского (яицкого) казачества проявилась и их самобытность. Женские сарафаны отличались от русских тем, что покрывали грудь и шею, а рукава рубахи бывали цветные и обыкновенно шелковые12. Убранство (женщин) разнилось от простого Российского народа только в пестрых и красных рубахах39. Казачки ткали золотом и серебром из кручёного шёлка пояс для сарафана. На нём они отображали имя, отчество и собственную фа-милию48. Сами казаки не особенно обращали внимание на свою одежду в плане красоты. В военных походах уральское казачество ценило более тёплую и удобную одежду. «.Всяк
49
из нас одевался по своему вкусу»49.
Праздники, игры и быт представляли целую плеяду самобытных элементов культуры на почве патриархальных устоев.
Праздники сопровождались особыми ритуалами. Например, на Масленицу «ребята. вырядившись в харюшки, могли сесть на лошадей и ездить по округе. За пешими харюш-ками увязывалась молодёжь, чтобы посмеяться над действиями ряженых50. Харюшка
- ряженый парень (редко - девушка), наряжавшийся в какой-либо костюм и надевавший маску. Харюшками рядились и на второй день свадьбы родня со стороны жениха. «.
Надевали маски - кто медведь, кто баран. »51, цыган, кузнец, пастух. Они разъезжали в санях или телегах, запряжёнными лошадьми, коровами, верблюдами, бросая разные сладости. Могли неводом поймать сваху или дружку жениха51. Н. М. Щербанов, изучая описание проведения масленицы у Н. Ф. Савичева, высказал предположение о том, что данный обряд «.сохранился у уральских казаков в своём наиболее древнем, вероятно северном, варианте»52. Также он подметил, что праздник масленицы в России носил аграрный характер, а в Уральском войске - рыболовный. Участники представлений выступали с сетями и лодками. Ярким событием являлось на празднике Масленицы взятие снежного городка. Это было массовое игрище с участием ряженых. Зимним увеселением являлась езда на собаках. Н. М. Щербанов предположил, что это развлечение «.приурочено к празднику святого Христофора, охранителя народа от эпидемий; он обычно изображался на иконах
52
в воинских доспехах и с песьей головой»52.
Жизнь в быту уральского казака была обставлена своеобразными обычаями, правилами и предрассудками. Например, казак считал за стыд надеть лапти, но в то же время до 30-х годов XX века покойника хоронили в лаптях, а не в сапогах. Это был старинный христианский обычай8. Чтоб на том свете покойнику было удобно ногам ходить. Известно, что казаки не одобряли бритье бород и усов, а также курение и нюхание табака. Казаки-старообрядцы табак называли чёртовым зельем53. Они считали, что дым от табака оскверняет как человека, так и дом. Того, кто курит табак, называли табакоку-ром. С бритоусым табакокуром нельзя ни пить, ни есть, ни Богу молиться. Помимо курения, некоторые казаки ещё и сеяли табак, так таких называли табачниками50. Некоторые вещи вызывали у казаков-староверов священный ужас. В начале XIX века в войске появился первый самовар. Его вывёз из Санкт-Петербурга Д. М. Бородин. В целом он прижился к 40-м годам XIX века54, но все-таки были противники таких вещей, малочисленные представители климентовского толка. По учению Климента, в домах запрещалось держать самовары, лампы, так как Антихрист воцарился среди людей в виде идола Саморы - самовара. Также неприятие в первое время получил и картофель54.
Патриархальность имела немало негативных черт для развития уральского (яицкого) казачества. При патриархальных нравах, кото-
рые господствовали в России, в среде казачества просто не могло быть равноправного отношения к женщине, потому что его не было нигде. Также кочевые племена, с которыми казакам пришлось взаимодействовать, тоже были глубоко патриархальны. Основными соседями уральского (яицкого) казачества являлись киргизы и калмыки, татары и башкиры. Соседствуя с обществами, которые представляют примеры глубокой патриархальности, уральское (яицкое) казачество тем самым ещё прочнее укрепляло уже сложившееся представление о естественном и о положительном влиянии такого уклада жизни. У киргизов до начала XX века «женщина не имела права наследования; не могла, как правило, быть свидетельницей на суде; в системе штрафов, заменявших кровную месть, ее жизнь оценивалась в половину того, что полагалось за жизнь мужчины; ее согласия не требовалось в решении дел семьи»55. У калмыков женщина не имела права прикасаться к вещам мужчины, задеть их или перешагнуть через них. В татарских семьях существовал обычай женщинам избегать мужчин. В предании «Маринка-чародейка» представители Золотой Орды так говорят: «Ни в законе нашем не указано, ни в обычае нашем не заобычено, чтобы женщина властвовала над мужчиной»14. Положение женщины у казаков носило специфичный характер. С одной стороны, это свободные отношения; с другой стороны, женщина по значению в сообществе вообще принижалась. В самом начале формирования Уральского (яицкого) казачьего войска на отношение к женщине и к семье влияли преимущественно два критерия: образ жизни и нравы. На раннем этапе становления и развития сообщества казаки «.не заводили семей, т. к. боялись осёдлости и быть погубленными от кочевников»56. В начале своего существования уральское (яицкое) казачество не имело постоянных семей. Жену казак привозил из набега, мог разыграть её на «дуване», а отправляясь в очередной поход, бросал ее или убивал. На Яик женщины попадали зачастую как пленницы. Конечно, были и браки по договорённости. Действительно, при демократических порядках у казаков первоначально женщины не были тесно прикреплены к мужчинам и не имели того уважения, которое получат позже. «Сохранилось поэтическое предание: казаки, страстные к холостой жизни, положили между собой убивать приживаемых детей, а жен бросать при выступлении в новый
поход». На существование таких отношений в среде уральских (яицких) казаков указывает знаменитое предание о казаке Гугне, которое впервые записал П. И. Рычков По преданию, один их атаманов, по имени Гугня, первый решил нарушить жестокий закон и пощадил молодую жену. С тех пор казаки, по его примеру, стали заводить себе семьи. С этого момента начинает культивироваться образ женщины, прародительницы яицких казаков. Жена Гугни получила уважение на многие времена, стала символом единства уральского (яицкого) казачества. Но такое отношение к женщине и к семье сложилось не сразу. В этом же предании отмечен казак Тит Федоров, который не смог убить свою дочь. Спор об этом деле закончился тем, что решили их не казнить. Более того, с этого времени «всяк детей своих воспитывать начал»51. Таким образом, Гугня, Тит Федоров и его сотоварищи лишь только положили начало семейной жизни в среде уральского (яицкого) казачества.
Если «донских казаков <.> следует считать первообразом <.> казачества»57, то можно провести яркое сравнение с отношением к женщинам у них. До середины XVIII века браки у донских казаков заключались и расторгались на майдане, публично. Донские казаки вступали в брак по взаимному согласию со стороны невесты, а разводились по собственному усмотрению58. В Запорожье «женщины не допускались в Сечь; женатые казаки, сидни, гнездюки, жили отдельно по зимовникам и сеяли хлеб, снабжая сечевиков»57. «В период заселения Кубани среди казаков преобладали “бездомовые”, или “седома”, -холостые казаки, не ведшие самостоятельного хозяйства»59. У уральских (яицких) казаков существовали следующие порядки: «.если кто не захочет больше держать своей жены, то выводит на площадь и продаёт»33. Но и в среде уральских (яицких) казаков казачка «могла привести мужа на круг, обличить его и потребовать развода»51. «В России церковный брак был принят в 1561 году. Однако у казаков обряд бракосочетания вплоть до XVIII века проводился на кругу»59. С одной стороны, отношение к женщине как к чему-то более низшему, чем казак, сохранялось в казачестве среди мужчин вплоть до начала XX века. Говоря о женщинах в целом, казаки нередко использовали грубоватое слово «бабьё», а про женившегося казака говорили, что тот наконец-то «обабился»12. Невесту называли
тёлкой50. С другой стороны, если обратиться к этимологии слова «казачиха», то выясняется что в северорусском говоре оно означало «наёмная работница». Следовательно, женщина, жена у казаков вообще воспринималась не только как продолжательница рода, но и как работница по хозяйству. Работящих женщин, у которых работа кипела, всё спорилось в руках, уральские (яицкие) казаки называли шемела33. В отличие от русской патриархальной семьи, жена-казачка была более свободна. Муж часто отсутствовал (служба, рыбные промыслы, покосы), и всё хозяйство лежало на ней51. А. Б. Карпов упоминает о семейной жизни уральских (яицких) казаков после Смутного времени. «Приняв подданство царю Михаилу Фёдоровичу, обзаведясь семьями, казаки почувствовали потребность иметь у себя церковь, иметь священника, который мог бы крестить детей.»48. Начинают складываться роды, казаки становятся потомственными. Женщины бережно называются родительницами. Это говорит о том, что казаки со временем стали понимать значение женщины как матери. «Казак был уверен, что его вольные и невольные грехи замолят родительницы (мать и жена)»51. Двояко на семейную жизнь повлиял раскол церкви. С одной стороны, среди раскольников находились казаки, которые были противники браков вообще. С другой стороны, старообрядчество законсервировало патриархальный уклад жизни по христианским традициям с представлениями о крепкой семье. Наплыв старообрядцев вытеснил некоторые отношения между мужчинами и женщинами, которые были заимствованы у казахов60. «Ревностные хранители религиозных и бытовых традиций древней Руси <.> искореняли страхом божьим всё, что не соответствовало канонам ветхого завета, что не отвечало их представлениям о нравственности и морали»51. По христианским обычаям жениться можно было только один раз. Не то что развод, даже прелюбодеяние расценивалось как преступление и осуждалось61. В XVIII веке уральские (яицкие) казаки вступали в брак поздно, вероятно по причине усиления государственного контроля над казачьей службой. Дети в таких семьях появлялись позже. В 1765 году у 65-летнего старшины Василия Сумкина был единственный 8-летний сын Андрей26. Кто не женился вообще, того не уважали, не воспринимали как серьёзного человека62. Более ранние браки
появятся в начале XIX века, когда казаки женились в 18-20 лет, с согласия и благословения родителей. Сложилось представление, что «по Закону Божьему семнадцати лет женить.»14 надобно. Во второй половине XIX - начале XX века женщины и девушки становятся полноправными участниками культурной жизни данного сообщества. Свадебные обряды того периода показывают достаточно свободное поведение женщин, девиц. Жёны уральских (яицких) казаков XIX-XX веков - это уже далеко не пленницы. Конечно, их статус зависел от положения мужа в структуре Уральского (яиц-кого) казачьего войска. Но женщины-казачки «.заправляли всем домом как бы глава <.> Женщины у казаков не только распоряжаются всем в доме, но и воспитывают детей.»62.
Патриархальный уклад в основе своём препятствовал развитию в обществе образования, что являлось отрицательной стороной данного явления. Уральское (яицкое) казачество в основном было безграмотно. До XIX века школ не было. Вместо учителей церковной грамоте учили детей «мастера и мастерицы». «Учёность» рассматривалась как новшество и причуда. Казаки равнялись на старших. Знания, умения и навыки, которые носили прикладной характер, передавались из поколения в поколение. Книжная лавка, открытая в Уральске в 1830-е годы, закрылась по причине отсутствия покупателей33. «.Казаки. принуждены пользоваться <.> скудным по количеству и плохим по содержанию запасом книжек <.> у некоторых торговцев галантерейным товаром, у базарных торговцев.»63.
До начала XIX века у уральского (яицкого) казачества не было медицинских работников. Лечение проводилось старинными способами - народная медицина (питьё трав и т. д.). Вместо медиков людям помогали знахари, повитухи и прочие лица, обладающими «особыми знаниями». Главной надеждой на выздоровление оставалась вера (чтение молитв и т. п.). Уральские (яицкие) казаки болели холерой33, дифтеритом, скарлатиной, корью, коклюшем, сифилисом, цингой и другими заболеваниями. Несмотря на серьёзность данных болезней, казаки редко добровольно обращались за медицинской помощью, считая это за грех64. Так как уральские (яицкие) казаки в основном были старообрядцы, то и прививки они отвергали65.
Таким образом, в результате исследования
была выявлена противоречивая сущность патриархальности с её положительными и отрицательными чертами, как неотъемлемого фактора, влияющего на становление и формирование данной субкультуры. Традиционная культура уральского (яицкого) казачества конца XVI - конца XIX веков представляла собой многонациональный симбиоз культурных компонентов. Тесное взаимодействие с тюркскими народами отложило свой отпечаток на культурное формирование казацкого сообщества. Тем не менее, мощным созидающим фактором складывания самобытных культурных элементов уральского (яицкого) казачества следует считать русские патриархальные устои и обычаи.
Примечания
1 Соловьёв, С. М. Сочинения : в 18 кн. Кн. VII. Т. 13-14. История России с древнейших времён. М. : Мысль, 1991. С 43.
2 См.: Бородин, Н. А. Уральское казачье войско // Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза
- И. Ефрона. Т. 34. СПб., 1902. С. 884.
3 Дубовиков, А. М. Уральское казачество в системе российской государственности (XVIII -начало XX в.) : монография. Тольятти, 2007. С. 94.
4 См.: РГВИА. Ф. 3610. Оп. 1. Д. 488. С. 6575; Д. 440. С. 252. Д. 3611. Оп. 1. Д. 240. С. 88, 283; Д. 264. С. 68.
5 Дубовиков, А. М. Говор уральских казаков // Университет. чтения. Вып. 7. М. : Изд-во МГУ им. М. В. Ломоносова, 2004. С. 15.
6 См.: Малеча, Н. М. Словарь говоров уральских (яицких) казаков. Т. I. Оренбург : Оренб. книж. изд-во, 2002. С. 16.
7 Дубовиков, А. М. Говор уральских казаков. С. 14.
8 Малеча, Н. М. Словарь говоров... С. 17.
9 См.: Там же. С. 34-35.
10 Коротин, Е. И. Устное народное творчество уральских (яицких) казаков : антология. Ч. 2. Свадебный обряд. Сказки. Предания. Байки. Пословицы, поговорки. Приметы. Загадки. Детский фольклор / Е. И. Коротин, О. Е. Коротин. Самара, 1999. С. 156.
11 См.: Малеча, Н. М. Словарь говоров...
12 См.: Чесноков, Н. Г. «Приняли меня славно» : Уральская поездка А. С. Пушкина. Уральск, 2003. С. 43.
13 См.: Малеча, Н. М. Фонетический строй территориального диалекта уральских ка-
заков : автореф. дис. . канд. филол. наук. Уральск, 1954. С. 8.
14 См.: Коротин, Е. И. Устное народное творчество... С.158-159.
15 См.: Дубовиков, А. М. Говор уральских казаков. С. 16-17.
16 См.: Урал. войсковые ведомости. 1880. № 43.
17 Основная масса исследователей, занимавшихся изучением истории Уральского (Яицкого) войска, относят появление казаков на р. Яик (с 1775 года Урал) к концу XVI века. П. И. Рычков в книге «Топография Оренбургской губернии» (1762) привёл рассказ войскового атамана И. Г. Меркурьева, из которого выяснялось, что казаки пришли на Яик во времена Тамерлана, т. е. к концу XIV века. Эта дата неоднократно оспаривалась. А. И. Левшин в своём труде «Исторический и статистический обзор Уральского казачьего войска» (1823) образование Яицкой общины относил к концу XV века. С. М. Соловьёв вообще сравнивал казачество с русскими богатырями. Он указывал на то, что процесс выделения вольных людей из русского общества, начиная с древнейших времён, являлся непрерывным. Исследования фольклора уральских (яицких) казаков Е. И. Коротиным показали следующее: большая часть казачьего творчества заимствована из старинных русских народных произведений, что косвенно указывает на их раннее заселение Яика. Несмотря на признание официальной даты основания Уральского (Яицкого) войска (конец XVI века), некоторые историки склонны предполагать, что казаки были на Яике и прежде, но доказать эту версию - за неимением соответствующих документов - проблематично.
18 Пихоя, Р. Г. Как Василий Никитич Татищев древние книги на Урале искал // Татищевские чтения : материалы Всерос. науч. конф. (г. Тольятти, 10-12 окт. 2002 г.). Тольятти, 2002. С. 10-12.
19 РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 12. Л. 575.
20 См.: Покровский, Н. Н. О роли древних рукописных и старопечатных книг в складывании системы авторитетов старообрядчества // Научные библиотеки Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1978. С. 19-40.
21 См.: ТФ ГАТО. Ф. 156. Оп. 1. 1752 г. Д. 17. Л. 11.
22 См.: ГАТО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 4697. Л. 4-7, 12.
23 См.: ГАТО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 4698. Л. 2.
24 См.: ТФ ГАТО. Ф. 156. Оп. 1. 1723 г. Д. 1. Л. 44-64.
25 Татищев, В. Н. История Российская. 2-е изд. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1962. Т. 1. С. 62-63, 155-157, 123.
26 РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 4. Л. 84-85.
27 Книга секретных дел 1738 года Главного правления Сибирских и Казанских заводов // РГАДА. Ф. 1183. Моск. контора Синода. Оп.
1. 1738 г. Д. 238. Л. 1-2.
28 См.: ГАСО. Ф. 24. Оп. 2. Д. 266. Л. 1-16.
29 Книга секретных дел 1738 года... Л. 73, 85.
30 Пихоя, Р. Г. Как Василий Никитич Татищев древние книги на Урале искал. С. 15.
31 См.: ПСЗ. Т. IX. № 6504. С. 228.
32 См.: ПСЗ. Т. X. № 7959. С. 961-962.
33 См.: Чистович, И. А. Феофан Прокопович и его время // Сб. ст., читан. в Отд-нии рус. яз. и словесности имп. Академии наук. Т. ГУ.СПб., 1868.
34 ПСЗ. Т. X. № 7660. С. 619-623.
35 См.: РГАДА. Ф. 163. Оп. 1. Д. 19. Л. 1-8 об.
36 См.: РГАДА. Ф. 146. Оп. 1. Д. 23. Л. 3-4 об.
37 См.: РГАДА. Ф. 146. Оп. 1. Д. 23. Л. 11-11 об.
38 См.: Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству св. Синода. Кн. I. СПб., 1860.
39 Паллас, П. С. Путешествия по разным провинциям Российской империи. Уральск, 2006. С. 32.
40 См.: РГИА. Ф. 796. Оп. 46. Д. 296. Л. 1.
41 См.: РГИА. Ф. 796. Оп. 48. Д. 340.
42 Памятная книжка и адрес-календарь Уральской области на 1900 год. Уральск, 1899. С. 125.
43 ГАОО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 2046. Л. 1.
44 См.: ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 8544. Л. 51.
45 См.: Там же. Л. 52.
46 Соловьёв, С. М. Сочинения : в 18 кн. Кн. VI. Т. 11-12. История России с древнейших времён. М. : Мысль, 1991. С. 197.
47 Из истории русского раскола : Диакон Федор, его сочинения и учение // Православ. собеседник. Казань, 1859. Кн. 7, ч. 2. С. 341.
48 См.: Карпов, А. Б. Уральцы. Яицкое войско от образования войска до переписи полковника Захарова (1550-1725 гг.). Кн. первая. Репринт, изд. с кн. 1911. Уральск, 2009. С. 145.
49 Железнов, И. И. Уральцы. Очерки быта Уральских казаков // Полн. собр. соч. Т. 3 (репринт. изд). Уральск, 2006. С. 98.
50 Малеча, Н. М. Фонетический строй... С. 370.
51 Коротин, Е. И. Устное народное творчество... С. 44.
52 Савичев, Н. Ф. Уральская старина. Рассказы из виденного и слышанного. Уральск, 2006. С. 31.
53 См.: Малеча, Н. М. Фонетический строй... С. 436.
54 Савичев, Н. Ф. Уральская старина. С. 296.
55 Гадло, А. Этнография народов Средней Азии и Закавказья : традиционная культура : учеб. пособие. СПб., 1998. С. 54.
56 Коротин, Е. И. Устное народное творчество уральских (яицких) казаков : антология. Ч. 1. Песенное творчество / Е. И. Коротин, О. Е. Коротин. Самара, 1999. С. 63.
57 Ключевский, В. О. Русская история. Полный курс лекций : в 3 кн. Кн. 2. М. : Мысль, 1995.
С. 219.
58 Соловьёв, С. М. Сочинения. С. 242-364.
59 Тончу, Е. Замуж выходили по жребию // Родина. 2000. № 1-2. С. 31-34.
60 Паллас, П. С. Путешествия по разным провинциям Российской империи. С. 214.
61 См.: Соловьёв, С. М. Сочинения.
62 См.: Александров, Н. А. Казаки : донцы и уральцы. М., 1899. С. 38.
63 Бородин, Н. А. Уральское казачье войско. С. 586.
64 Памятная книжка и адрес-календарь Уральской области на 1898 год. Саратов, 1898. С. 60.
65 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 8544. Л. 34-36.
