CC BY
23
УДК 82.09 РАДИОНОВА A.B.
кандидат филологических наук, доцент, кафедра литературы и журналистики, Смоленский государственный университет E-mail: [email protected]
UDC 82.09 RADIONOVA A. V.
Candidate of Philology, Associate Professor, Department of literature and journalism, Smolensk State University E-mail: [email protected]
ПАРАДИГМЫ ПОСТИЖЕНИЯ ТРАНСЦЕНДЕНТНОГО В ЛИРИКЕ Ф.Н. ГЛИНКИ THE PARADIGM OF UNDERSTANDING OF TRANSCENDENTAL IN F.N. GLINKA'S POETRY
На примере творчества Ф.Н. Глинки исследуются различные пути, по которым лирический субъект осуществляет связь с трансцендентным, рассматриваются композиционные особенности таких стихотворений. Выделены пять парадигм постижения трансцендентного: в процессе авторефлексии, дающей осознание двойственной природы субъекта; в аллегорической ситуации сна /пробуждения, дающих осознание двойственной природы мира; в особом состоянии духа в момент инсайта; в особое время суток, года; в процессе поэтического творчества.
Ключевые слова: Ф.Н. Глинка, лирика, трансцендентное, пространство, композиция, ситуация.
With the help of the examples of the work of F.N. Glinka various ways in which the lyrical subject makes connection with the transcendental are investigated, the compositional peculiarities of such poems are considered. Five paradigms of understanding of transcendental areidentified: in the process of self-reflection, giving awareness of the dual nature of the subject; in an allegorical situation of sleep/awakening, giving awareness of the dual nature of the world; in a special state of mind at the moment of insight; in particular time of day, year; in the process ofpoetic creativity.
Keywords: F.N. Glinka, lyrics, transcendental, space, composition, situation.
Философский дискурс стихотворений определяется различными факторами: использованием онтологической лексики, наличием рассуждений, философских обобщений, своеобразным композиционным строением. Фактором, усиливающим философскую направленность стихотворения, нередко является специфика конструируемого в нем пространства: создание пространственного двоемирия.
Действия, явления и обстоятельства, составляющие смысловую основу стихотворения, могут быть обычны для реальной жизни. Но объектом поэтического рассмотрения нередко становится необычное, иррациональное. ирреальное. Применительно к поэтическим текстам термин «ирреальное» условен. В широком смысле ничего ирреального для поэзии не существует. Как и в других видах искусства, в ней все может быть представлено как возможное, существующее. Однако поэтическое двоемирие предполагает пространственную оппозиционность, которую мы определим следующим образом. Пространство реального рационально, оно включает любые привычные, земные, естественные явления, обстоятельства и условия. Необычное в поэзии может иметь различную природу: мифологических фантастическую, религиозную, сакральную, экзистенциальную, психологическую (сны, видения). Все это вводит в поэзию элементы иррационального, которые образуют ирреальное пространство. «Почти невозможное действительно. <... > Истина - между фактом и мни-
мостью» [8,с. 177] - писал Борис Пастернак об одном из парадоксов философии искусства.
Темы и мотивы, указывающие на ирреальное, формируют специфику пространственной картины мира в поэтической системе. В сочетании с темами обычных земных реалий они создают пространственную антиномию 'реальный мир - трансцендентный мир', которая характерна для поэзии, продолжающей традиции романтизма. Западноевропейские романтики заложили основы представления о трансцендентной поэзии как о поэзии, в которой синкретично переплетается философское, религиозное, мифологическое, фантастическое. Трансцендентное остается одним из основных предметов художественной рефлексии в литературе.
Трансцендентный мир дается лирическому субъекту в ощущениях, представлениях, видениях, снах, в аллегорических ситуациях. Складываются различные парадигмы поэтической ситуации 'лирический субъект соприкасается с трансцендентным'. Рассмотрим, как эти парадигмы представлены в рамках одной поэтической системы.
Материалом исследования стали стихотворения Ф.Н. Глинки, поскольку трансцендентные, а именно религиозные, темы - центральные в его поэтической системе, большое количество стихотворений наполнено духовно-религиозными мотивами. Такие тексты связаны с темами духовного совершенствования человека [6], могут быть оформлены как молитвенные обращения к Богу [3].
© Радионова A.B. © Radionova A.V.
Стихотворения-молитвы Ф.Н. Глинки содержат характеристики трансцендентного мира, обусловленные религиозными представлениями. Трансцендентный мир
- это небесный мир света, «горний дом», «горний покой» («Псалом 62» [2, с. 51]), обитель Вышнего, чья благодать изливается на человека, подобно влаге («Молитва души»), также проявление этого мира - гнев, низвергающийся грозой, громом, бурей («К Богу Великому, Защитнику правды»), молнией («Созерцание»). Бог великий, чудесный открывает субъекту видения грядущих событий апокалипсиса («К Богу Великому, Защитнику правды»), предсказывает гибель земного мира и наступление иного, приход Божьего дня. Отблеск трансцендентного в земном мире подобен свету луны («Повсеместный свет»). Человек может узреть его проявления оком (П:га(«Вссна» [2, с. 126]). Но трансцендентное невозможно выразить [6, с. 80-81], лишь отблесками оно проявляется в минуты творческого вдохновения.
Сфера трансцендентного охарактеризована в противопоставлении земному миру в стихотворении «О, внешний мир» [2, с. 55]. Стихотворение относится к типу бытийных - автор выражает свое восприятие мирового устройства. В нем два смысловых блока: первый - описательная ситуация 'внешний мир', второй
- описательная ситуация 'иной мир'. Вторая ситуация оппозиционна первой и располагается в ее обрамлении. Чередование ситуаций по схеме 1-2-1 создает кольцевую композицию.
О, внешний мир! О, внешний мир! Как ты завихрен в треволненьи! Тревожен твой развратный пир, Твои нечисты наслажденья. 1 ситуация
Но есть иной спокойный мир: Там нет ни бурей, ни волненья; Душа ясна там, как эфир, Душа полна там услажденья! И тихо плавает она, От силы внутренней светлея, Как нить, питания полна, Средь благовонного елея. Она, горя, кругом себе Находит много сладкой пищи; 2 ситуация
Меж тем, как, внешний мир, в тебе Душа скитается, как нищий, За черствым хлебом голодна, И холодна в затворе душном Твоих градов, твоих палат, Где всякий смотрит равнодушно На зло, на гибельный разврат... 1 ситуация
В тексте даны основные характеристики трансцендентного мира: ему свойственны миф, покой, ясность, достаток. Переход в этот идеальный мир желателен - ситуация 'лирический субъект выходит в трансцендентный мир' парадигматична («Сон», «Ангел», «Иная жизнь», «Прояснение»). Но такое трансцендирование реализуется в разных вариантах.
Традиционным для лирики Ф.Н. Глинки является разделение бытия человека на жизнь телесную и жизнь душевную. Первый способ трансцендирования -осмысление разницы между телесной жизнью и суще-
ствованием души, что способствует перенесению бытия в некое трансцендентное пространство.
Душа человека имеет трансцендентную природу. В стихотворении «Тайны души» автор показывает главенство души, которая в действительности абсолютно независима, несмотря на то, что ее остров телесный / По житейской таскает грязи', / Но Она, как природы небесной, / Все в таинственной с небом связи![2.С.95]. Таинственная связь с небом дает душе истинную свободу от тревог и сетей мира, свободу выбора дороги. Душа предстает аллегорическим персонажем, отделенным от телесной сущности, со своими специфическими целями, поведением, сакральной сферой существования: Как беглянка летает, летает / Под наметом святой высоты. Композиция стихотворения такова, что большая по объему ситуация 'бытие души' перемежается с небольшими по объему включениями ситуации 'телесное бытие' (первые два стиха третьей строфы, третий и четвертый стихи четвертой строфы, первые два стиха пятой строфы). Ситуации чередуются по схеме 1-2-1-2-1.
Эту же парадигму, раскрывающу ю двойственность внутреннего мира субъекта, продолжает стихотворение «Два я» [2, с. 97]: Два я боролися во мне: / Один рвался в мятеж тревоги, /Другому сладко в тишине.. .Первое «я» - это светский человек, характеризующийся напряженной динамикой бытия. Внешнее существование требует этой дурной динамики, за суетой жизни теряется ее смысл и человек полностью погружен в обыденность, необходимую для поддержания на должном уровне светского стиля жизни: Тот, бедный, суетливо мчался: / То в вышину взлетал орлом, / То змеем в прахе пресмыкался, / То сам пугался, то страшил, / Блистал, шумел, дивил, слепил, / Боролся, бился, протеснялся, / И весь изранен, весь избит, / Осуетился, омрачился... Другое «я», напротив, пребывает в состоянии предельной статики, покоя:
Что ж тот? - А тот. один одним. Не трогаясь, не возмущаясь И не страша и не пугаясь, В тиши, таинственно питаясь Высоким, истинным, святым, В какой-то чудной детской неге, В каком-то полусне, на бреге, У самых вод живых, сидел И улыбался и светлел!
Трансцендентное пространство - это берег реки, наполненной живой водой, подобно реке из Нового Иерусалима, описанной в первом стихе 22 главы Откровения как «чистая река воды жизни, светлая, как кристалл» [1, с. 292]. Этому пространству свойственны такие качества, как тишина, высота, святость. Человек второго «я» противостоит своим смирением первому, мятежному. Он, так же, как и в «Иной жизни», в себе самом достигает просветления и истины, так как Он веровал, он был поэтом.
И в этом стихотворении мы видим композицию чередования ситуаций, когда ситуация 'бытие я мятежного' чередуется с ситуацией 'бытие я спокойного'. Мотивы стихотворения «Два я» повторяются в стихотворении «И вот: два я во мне, как тигр со львом...».
Вторая парадигма постижения трансцендентного - ситуация аллегорического сна и пробуждения, когда лирический субъект постигает иллюзорность мира, видит отличие кажущегося от настоящего. Обманный «другой» мир человеческого бытия - это волшебный мир мечтаний, надежд: Волшебны зеркала — прелестные мечтанья, /Без них уныл и мрачен сеет, / Ш слез полна юдоль земного испытанья: / Надежды и мечты / Нас тешат, как детей, и вянут - как цветы («Мечтания на берегах Волги (в 1810 году)» [2, с. 5]). В этом стихотворении жизненный опыт предстает аллегорически в образе персонажа, обращающегося к лирическому субъекту. Жизненный опыт разрушает волшебство иллюзорного идеального мира: Воздушных замков разрушитель, / Был опыт. Он мою младую грудь стеснил, / Смолистым факелом на мир сей посветил / II мир подернул черной тканью...
В стихотворении «Мои вожатые» три смысловых блока. Лирический субъект наслаждается всеми радостями жизни во сне, аллегорически представляющем иллюзорность обыденного бытия. Мотив 'свист бури промчался' является поворотным, после которого происходит резкий смысловой слом: смена пространственного плана ('светлый дом' - 'черная пучина'), смена состояния ('я гость в пиру' - 'я один на скале', 'все пело радость, все цвело' - 'ужасно море клокотало'). Второй поворотный мотив 'кто-то могущею рукой меня отвлек от пропасти' обозначает новый поворот в развитии лирического сюжета и смену состояния: предыдущая ситуация 'я цепенел' сменяется новой ситуацией 'я стал свободен, я спасен'. Так трансцендентная сила оказывает поэтапное влияние на субъекта. Сначала пробуждает его от опьяняющего сна, показывая истинную суть беспечного существования, а затем спасает от гибели.
Если в стихотворении «Мои вожатые» субъект оказывается над бездной на вершине скалы после пробуждения, то в стихотворении «Сон» [2, с. 31] это происходит во сне. Лирический субъект рассказывает сон своего детства: некой высшей силой он сначала вознесен на скалу. Затем ситуация меняется: вдруг трансцендентная сила преобразует субъекта, он получает крылья, а с ними возможность видеть мир земной из мира трансцендентного: Я страсти бурные пылали... / Но полн я был святых, высоких дум! / И Я в земной мятеж не опустился...
Стихотворение «Когда б» [2, с. 101] состоит из шести строф, в первых пяти раскрывается ситуация 'если б я был солнцем'. Лирический субъект предполагает себя светилом горделивым, центром космической системы, который управляет небесными телами, размышляя о том. что это не принесло бы ему счастья. Шестая и седьмая строфы - ситуация 'я. счастливец нищий, увидел бы Бога во сне'. Трансцендентный небесный мир
божественного присутствия и мир космоса не идентичны. Познание Бога даже во сне имеет гораздо большую ценность, чем буквальное вознесение на уровень небесных светил. Трансцендентный мир сна - это подлинное бытие, обладающее абсолютной ценностью, а мир материальной реальности - безумное иллюзорное бытие, при кажущемся величии не приносящее счастья.
Третья парадигма - переход в трансцендентное пространство в момент инсайта, озарения, внезапного постижения какой-то сущностной стороны бытия. Об этом
- стихотворение «Засуха» [2, с. 58], состоящее из двух смысловых блоков, между которыми отношения образного сопоставления. По теории образов Н.В. Павлович образ (троп) имеет двухчастную структуру X—>-У, где X
- основание сопоставления, У - образ сопоставления [6]. Первые шестнадцать строк - описательная ситуация 'земля засохла', которая является образом сопоставления. Основание сопоставления - вторая описательная ситуация душа томна', охватывающая следующие восемь строк. Создается композиционный троп 'душа томна —> земля засохла'. Последние десять строк - ситуация 'дух воспрянет', описывающая момент вдохновения, пробуждающего душу к высоким порывам. Ситуация наполнена образами и образными мотивами: 'чувства —> молнии', 'душа —■► существо (уснувшая)', 'душа —*■ влага (растопившись, потечет)', 'дух • »узник', 'покой —■► цепь', 'чело —■► луг, освеженный дождливой ночью'.
«Минуты просветленья» описаны в стихотворении «Иная жизнь» |2. с. 88]. Лирический субъект представляет детальный самоанализ, разложив процесс достижения трансцендентного мира в минуты просветления на этапы, охарактеризовав каждую эмоцию. Человек живет, с одной стороны, жизнью разума, с другой -жизнью сердца. Мысль разума встречается с жизнью сердца, и уже не внимая многолюдью, внешним бурным суетам, человек достигает гармонии сам с собою. При этом он остро ощущает индивидуальность своего бытия: Я весь в себе, весь сам с собою... Это состояние просветления, радости от достижения вечности, но при этом и осознание разделения личности на «я внешнее» и «я внутреннее»: Тут, мнится, грудь моя дугою / Всхолмилась, светлого полна, / И просветленная, она / Какой-то радостью благою, /Не жгучим, сладостным огнем, /Живет каким-то бытием, / Которого не знает внешний/Исуетливый человек!
Человек в состоянии выхода в трансцендентное пространство освобождается от условностей, налагаемых бытом, диктатом временности: Условного отбросив бремя, /Я, из железной клетки время /Исторгшись, высоко востек... И тогда вечность ощущается как отсутствие времени и границ пространства, а человек -как элемент мироздания: IIмне равны: и миг и век!.. / Чудна вселенныя громада! / Безбрежна бездна бытия
- / II вот - как точка, как монада, / В безбрежность уплываю я...
«Выход в вечность» возможен при жизни, в особом состоянии духа («Иная жизнь»), и в момент смерти, как в стихотворении «Прояснение» [2, с. 89] с оппозицион-
ными ситуациями 'я обрастал земной корою - 'вдруг небеса слились с душой'. Существование в стихотворении «Прояснение» рассматривается метафорически, через ситуацию протяженного во времени процесса умирания: Я обрастал земной корою, /Я и хладел и цепенел, /II, как заваленный горою, / Давно небесного не зрел! Вознесению души способствует внезапное вмешательство высших сил: Но вдруг раздвинул Кто-то мрачность - / II вот незримых голоса! / II, как с поднебъем вод прозрачность, / С душой слилися небеса... Ситуация прижизненного умирания повторяется в стихотворении «И вот: два я во мне, как тигр со львом...».
Миг просветления, то есть моменты выхода в трансцендентный мир. Ф.Н. Глинка описывает и в стихотворении «Слезыумиления»[2, с. 124]. Это самое желанное состояние для лирического субъекта, когда со слезами умиления капал в душу рай. Но при этом он обращается к своим слезам: на лазорево-священные вас умчали небеса. Таким образом, возникает двусторонняя связь направленных навстречу друг другу реального земного бытия и трансцендентного небесного.
Четвертая парадигма постижения трансцендентного - пребывание в состоянии духовного размышления, обусловленное особым временем. Традиционно временем философских раздумий в поэзии является ночь. Стихотворения парадигмы «ночные размышления» -«Ночная беседа и мечты», «Музыка миров». «Ночная беседа и мечты» [2, с. 28] состоит из двух смысловых блоков. Первый - ситуация 'лирический субъект размышляет об устройстве Вселенной', второй- ситуация 'лирический субъект предается мечтам'. В первой ситуации лирический субъект постигает вечный мир разумом и обращением к трансцендентному в святой молитве, что наполняет его ощу щением счастья. Вторая ситуация противопоставлена первой. В ней лирический субъект переносится в сферу эмоционального, в мечты и грезы, при этом чувство счастья сменяется волнением и слезами.
Продолжает парадигму стихотворение «Вопль раскаяния» [2, с. 38]. Ф.Н. Глинка сочетает две близкие поэтические формы - стихотворение-молитву и «ночное размышление». В первом смысловом блоке поиску близости к трансцендентному (Ядухом все ищу небес...) препятствуют смутные видения, тоска от осознания власти беззакония. Второй блок - оппозиционная ситуация 'лирический субъект очищает душу, приблизившись к Вечному'. Молитва раскаяния сменяется благодарственной молитвой. Восхождение духом к небесному вознаграждено снисхождением Господа к слабости человеческого естества (Ты освятил меня, мой Вечный! / Лицом таинственным Своим!).
Ночное время как время осознания сути бытия описано Ф.Н. Глинкой в стихотворении «Музыка миров» [2, с. 90]. Кольцевая композиция стихотворения отражает суточный круговорот городского бытия: ночь - день - ночь. В первом «ночном» блоке перед нами разворачивается пейзажная картина. Трансцендентность пространства в первом блоке проявляется в одном мо-
тиве 'силы крестят незримо высь". Но второй «ночной» смысловой блок во всей полноте раскрывает святость ночи, противопоставленную роскоши, суете, кипящим страстям дневной жизни:Тогд<7 запело в вышине: /IIангелы заговорили / Про Бога, вечность и любовь; / Л, в дальних вихрях светлой пыли, / Я видел, как миры ходили, /II слышал музыку миров...
Еще один временной период, провоцирующий медитативное обращение к трансцендентному, - весна:
Томление неизъяснимое В душе моей, Когда ласкается незримое Незримо к ней,
Забыто все, что обольщение, Молва и шум, И погружаюсь я в волнение Великих дум.
Когда нисходит благодатное И тут, что тайное, чудесное, От высоты, Все так светло:
И сердцу что-то непонятное Как будто все ко мне небесное Сулят мечты. С небес сошло!..
«Весеннее чувство»[2, с. 63]
Так с первых вешних дней
дыханием,
Где я ни будь,
Уныло-сладостным
страданием
Теснится грудь.
В отличие от духовных переложений и поэтических молитв в таких самобытных стихотворениях, как «Весеннее чувство», трансцендентный мир не определен в строгой религиозной традиции, в них подчеркнута именно непостижимость трансцендентного мира: 'томление - неизъяснимое', 'ласкается - незримо незримое', 'мечты сулят - непонятное'. Бог не назван прямо: нисходит благодатное / От высоты, небесное / С небес сошло, его вмешательство вызывает волнение Великих дум. Парадигму продолжает стихотворение «Весна», композиционно выстроенное на основе образа 'земля весной оживает и обновляется —* вера преображает человека, времена, народы'.
Пятая парадигма постижения трансцендентного
- приближение к нему через поэтическое творчество. Стихотворение «Купальня» [2, с. 64] состоит из двух смысловых блоков. Первые десять строк - ситуация 'субъект купается в жаркую погоду" - образ сопоставления, последние четыре строки - ситуация 'поэт наслаждается в ином мире, но ему душно в быту' - основание сопоставления. Творчество - это неземное царство, в котором Поэт пьет жизнь и запах розы, трансцендентный мир, который постигается в творческом вдохновении. А быт, в который вынужден возвращаться поэт,
- душные пустыни жалкой прозы.
Трехчастная сказовая бытийность открывает стихотворение «Заветное мгновение»[2, с. 99]: Есть день в году, во дне есть час, / В часе заветное мгновенье... Это особое состояние у Ф.Н. Глинки всегда характеризуется присутствием невидимых, бесплотных сил, дающих жизнь, истинное ощущение бытия, вечности и бесконечности. В «Заветном мгновении» автор дает описание творческого процесса, вызванного вмешательством трансцендентных сил: мы чей-то слышим глас/II чуем
1 ПА
вкруг себя движенье / Невидимых, бесплотных сил. / Как цепь чудесных снов златая, / Незримое, кругом летая, /Нам веет жизнью... Чьих-то крыл /Мы чувствуем прикосновенье: / С ним в душу свет и теплота! -/II в это дивное мгновенье / Земным доступна высота. Эти мгновения творчества наиболее ценны для поэта не тем, что дают славу, возможность самовыражения, а именно возможностью проникновения в трансцендентное. Стихотворение заканчивается императивным пожеланием поэту: Стереги ж сей миг небесный / Под грозой земных сует: /Миг летучий, миг чудесный - / Стереги, младой поэт!
В творчестве поэт, владея способностью вступать в коммуникацию с Божеством, становится средством самовыражения природного естества. Через творческий дух осуществляется связь трансцендентного с реальным: Я постигал непостижимость время / II проникал все сущности вещей, / II обнимал сознанием пространство... / Я утопал в гармонии вселенной /II отражал вселенную в себе («Все сущности вместив в себе природы...» [2, с. 103]). Эта миссия не всегда была понятна обывателям, осуждающим праздность поэта. На это Ф.Н. Глинка ответил стихотворением «В защиту Поэта» [2, с. 112], в котором прямо выразил трансцендентную природу поэтического дара: Пусть не по Нем и мир наш внешний, /Пусть по мечтам он и не здешний, /А где-то все душой гостит...
В стихотворении «В защиту поэта» обозначена ситуация двоемирия поэтического бытия. Суть творчества состоит в строительстве некоего нового мира: Он стих к стиху придвинет дружный... Поэт, подобно Богу, может давать жизнь неживому: Он буквам мертвым и нестройным / II жизнь и мысль и строй дает!.. Здесь же и традиционные для данной ситуации образы: 'поэт начинает творить —» поэт кипит', 'рифма —■► влага (брызнет рифмою жемчужной)', 'сочиняет стихи —» высоко заговорит'. Основное предназначение стихов - исцелять в чувствах раздраженье и раны сердца под крестом.
Сама поэзия изменяет сознание человека, своей ритмической организацией и с помощью других приемов воздействуя на него так, что эстетически чуткий реципиент имеет возможность пережить состояние, близкое трансу. В стихотворениях, посвященных A.C. Пушкину, дается развернутая характеристика пушкинского поэти-
ческого мира, моделирующего некое иное пространство: песнь волшебного полна («К Пушкину» [2,с.29]), чар волшебных обаянья («Воспоминание о пиитической жизни Пушкина» [2, с. 79]).
Итак, постижение истины бытия выводит субъекта в трансцендентный мир, который характеризуется как небесное, вечное пространство. Стихотворения, представляющие трансцендентное, как правило, имеют усложненную композицию: состоят из двух-трех смысловых блоков. Порой это связано с образной композицией. Модель, когда все стихотворение представляет собой развернутый образ, одна часть стихотворения (первая лирическая ситуация) - образ сопоставления, другая часть (вторая лирическая ситуация) - основание сопоставления, реализована в стихотворениях «Засуха», «Прояснение», «Весна», «Купальня». Во всех случаях первые лирические ситуации - пейзажное описание. Земной природный мир является видимым подобием, образным представлением вышнего, идеального.
В других стихотворениях, не связанных с образной композицией, смена ситуаций обусловлена либо сменой пространственных планов, переходом от реального мира к трансцендентному и/или наоборот (это касается и внутреннего пространства личности субъекта, и внешнего пространства), либо внезапным изменением Судьбы лирического субъекта под влиянием трансцендентных сил.
Мы выделили пять способов трансцендирования лирического субъекта, свойственных поэтическому миру Ф.Н. Глинки. Первый - авторефлексия, при которой су бъект приближается к трансцендентному, осознавая двойственность своего бытия, разделяя в нем телесное и духовное. Второй - постижение трансцендентногов аллегорической ситуации сна / пробуждения, когда череда видений дает субъекту ощутить двойственную природу мира и бытия: реальность трансцендентного мира и иллюзорность имманентной реальности. Третий путь - выход в трансцендентное в момент инсайта, озарения, постижения какой-то сущностной стороны бытия. Четвертая парадигма - когда определенное время суток, время года способствует установлению связи с трансцендентным. Пятая - моделирование трансцендентного пространства поэтом в поэтической реальности.
Библиографический список
1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Российское библейское общество, 2006. 1232 с.
2. Глинка Ф.Н. Сочинения. М.: Сов Россия, 1986. 352 с.
3. Козлов И.В. Стихотворная молитва в творчестве Ф.Н. Глинки 1820-х годов // Известия Уральского государственного университета. Серия 2: Гуманитарные науки. 2006. № 47, вып. 12. С. 236-242.
4. Козлов П.В. Художественное воплощение религиозной картины мира: «Опыты Священной Поэзии» Ф.Н. Глинки. // Классическая словесность и религиозный дискурс (проблемы аксиологии и поэтики). Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2007. С. 84-101.
5. Матюшина ЯГКатегория «преображения» в книге Ф.Н. Глинки «Опыты Священной Поэзии» // Вестник Удмуртского университета. Серия История и филология. 2013. № 5-2. С. 121-125.
6. Матюшина ЯГМотив встречного пути в «Опытах Священной Поэзии» Ф.Н. Глинки // Вестник Удмуртского университета. Серия История и филология. 2015. № 4-3. С. 78-83.
7. Павлович Н.В. Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке. М., 1995. 491 с.
8. ПастернакБ.Л. Полное собрание сочиненийв 11 т. Т. 3. М.:Слово/81оуо,2004. 632 с.
9. Радионова A.B.O «ночном» сознании в философии и поэзии // Общественные науки. 2012. № 5. С. 5-14.
10. Сергеева О.А. Путь к свету как одной из высших истин в поэзии Ф.Н. Глинки // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2005. С.96-110.
References
1. The Bible. The Holy Scriptures of the old and New Testament. M.: Russian Bible society, 2006. 1232 p.
2. Glinka F.N. Works. Moscow: Soviet Russia, 1986. 352 p.
3. Kozlov I.V. Poetic prayer in F.N. Glinka'dworks of 1820-s //Izvestiya the Ural state University. Ser. 2, and the Humanities. 2006. №47, vol. 12. Pp. 236-242.
4. Kozlov I.V. The artistic epitome of the religious picture of the world: «Experiences of Sacred Poetry» by F. N. Glinka. // Classic literature and religious discourse (problems of axiology and poetics). Ekaterinburg: Publishing house UralUniversity, 2007.Pp. 84-107.
5. Matyiishina KG. The Category of «transformation» in the book by F.N, Glinka «Experiences of Sacred Poetry» // Bulletin of Udmurt University. History and Philology Series. 2013. № 5-2. Pp. 121-125.
6. MatynshinaV.G. The Motive of the oncoming way in the «Experiences of Sacred Poetry» by F.N. Glinka // Bulletin of Udmurt University. History and Philology Series. 2015. № 4-3. Pp. 78-83.
7. Pavlovich N.V. The language of images. The Paradigms of images in the Russian poetic language. M., 1995. 491 p.
8. PasternakB.L. Complete collected works in 11 volumes. Vol. 3. M.: Slovo, 2004. 632 p.
9. Radionova A. I" About «night» consciousness in philosophy and poetry. // Social Sciences. 2012. № 5. Pp. 5-14.
10. Sergeeva O.A. The Way to light as one of the highest truths in the poetry of F.N. Glinka // Gospel text in Russian literature of XVIII-XX centimes: quote, reminiscence, motive, plot. Petrozavodsk: Publishing house PetrSU, 2005. Pp. 96-110.
