CC BY
37
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 821.161.1 В.Г. Матюшина
КАТЕГОРИЯ «ПРЕОБРАЖЕНИЯ» В КНИГЕ Ф.Н. ГЛИНКИ «ОПЫТЫ СВЯЩЕННОЙ ПОЭЗИИ»
Предметом истолкования в статье является сюжет духовного преображения человека. Рассматривается соотношение художественного и библейского текста, анализируются отдельные образы, мотивы.
Ключевые слова: категория преображения, молитвенные мотивы, типы религиозности.
В настоящее время перед отечественным литературоведением стоит задача объективного и многостороннего изучения истории русской словесности, которое в советский период было невозможно по идеологическим причинам. По точному замечанию Т.А. Кошемчук, «...ничто не препятствует теперь исследователям, изучающим творчество того или иного автора классического периода русской культуры, рассматривать это творчество изнутри, то есть с тех же духовных позиций, что были присущи русской культуре в целом, начиная от ее истоков и до начала XX столетия» [11. С. 5].
К пониманию книги Ф.Н. Глинки «Опыты Священной Поэзии» мы обратились с помощью категории преображения, способствующей, на наш взгляд, выявлению новых содержательных смыслов в ней, что должно привести к более объективному и полному представлению о специфике его поэтики в целом.
Сюжет духовного преображения человека или, согласно святоотеческой традиции, обожения (теозиса) души человека - это основной сюжет книги Ф.Н. Глинки «Опыты Священной Поэзии» [14. С. 282-305]. Книга написана в традиции перелагательной, или псалмодической, поэзии, истоки которой берут начало в XVII в. Исследовательские труды о влиянии Псалтири на духовную, культурную жизнь людей появились уже в середине XVIII в. Однако Глинка впервые расширяет рамки этой традиции за счет введения новозаветной образности, обращаясь к творениям святых отцов и текстам Нового Завета.
Сюжет духовного преображения реализуется в пространстве молитвенного диалога между Богом и человеком. Образ Бога в стихотворениях показан в двух разных системах ценностей: Бог Ветхого Завета - грозный Судия, Который постигается, прежде всего, в зримых проявлениях Его творческой мощи и благой власти, минуя посредничество Христа-Логоса:
Всемощный! Ты вещал Пророку:
«Земной! Будь голосом Небес!
Труби могущему пороку,
И светом Божиих словес Очисти смрадные вертепы Змеиных козней и грехов!
<...>
Будь смел - в надеяньи великом На сень, на власть Моей руки!» [2. С. 15].
Бог Нового Завета - это Тот, кто терпеливо ждет возвращения блудного сына и, когда тот возвращается, не наказывает его, но возвращает в сыновнее достоинство. В связи с этим нами были выделены два типа религиозности: ветхозаветный и новозаветный. Многие поэтические тексты Глинки можно отнести к поэзии ветхозаветного типа, приметой которой является двухчастность, проявляемая не на уровне структуры, а сюжетно. В первой части стихотворений звучит голос кающегося человека «Не поражай меня, о ГнЪвный! / Не обличай моихъ грЪховъ» [2. С. 8] или уставшего от жизни «Я утомился жизни битвой» [2. С. 11], или отчаявшегося человека. Тем не менее во второй части стихотворения Глинка акцентирует идею непоколебимой веры человека в Бога, в Его всемогущество, благую волю и всепокрывающую любовь, что и дает человеку силы противостоять соблазнам и искушениям:
Я вЪрю, Господи! Я чаю,
И вЪрой грЪю сердца хладъ:
Пускай я жизнию скучаю,
Но для ТЪбя тЪрпеть я радъ [2. С. 16]!
В этом переложении Христос не назван, но Его имя проступает в особых «новозаветных» отношениях человека с Богом. Из идеи близости человека Богу-Христу рождается идея терпения, присутствующая в большинстве стихотворений Глинки ветхозаветного типа. Видно, что Ф.Н. Глинка в своем поэтическом мире не гиперболизирует чувство печали, оно никогда у него не перерастает в уныние. Противостоящим печали чувством у Глинки становится покаяние, оно оказывается плодотворным, рождающим в герое надежду на милость и любовь Божию.
В поэтических текстах Глинки ветхозаветного типа основными мотивами являются мотивы тоски, скуки, покаяния, проявляющиеся в молитвах к Творцу. В стихотворениях этого типа небесная вертикаль, соединяющая земное пространство с небесным, возникает как раз посредством молитвы. Для пространства земного («страны страданий», «земной неволи») свойственны бури, хаос, беззаконие, темнота. Пространству небесному («тамъ жизнь светлей надЪжды ясной») присущи свет, покой, тишина, любовь, постоянное славословие Творцу и молитва, восстанавливающая истинное Богооб-щение:
Тамъ день горитъ незаходимый:
Онъ ясенъ, какъ любовь; онъ тихъ,
Какъ чистая мольба святыхъ [2. С. 24].
В этом стихотворении уже нет пространственной антиномии Мрака и Света, преодолено само время, оно становится временем-вечностью, «незаходимым днем». В стихотворениях ветхозаветного типа часто встречающийся образ - это образ путника, шагающего по дороге жизни и борющегося с соблазнами, искушениями, страстями и жаждущего встречи с Богом, ищущего небесного пристанища:
Какъ я плЪненъ спокойнымъ нЪбомъ!
Тамъ святъ, Создатель, Твой законъ!
Туда нашъ гласъ, мольбы и стонъ!
Ты всЪхъ Своимъ питаешь хлЪбомъ;
Ты Богъ всЪго, Ты жизнь всЪму.
Одинъ лишь я въ Твоемъ дому Хожу какъ тружЪникъ забытый И не живой и не убитый [2. С. 14].
Так, в поэтических текстах ветхозаветного типа благодаря молитве устанавливается духовная связь с Богом, душа человека успокаивается, но в полной мере сюжет преображения реализуется только в стихотворениях новозаветного типа, где Глинка изображает героя, находящегося под воздействием Божией благодати.
В стихотворениях новозаветного типа образ Бога представлен иначе. Если Ветхий Завет является откровением о Едином Боге, то Новый Завет становится откровением о Боге в трех Лицах. Впервые тайна троичности приоткрывается во время Крещения Господня (Мф. 3,16-17), отсюда и само Крещение называется Богоявлением, то есть явлением Бога - Троицы. В стихотворном переложении Глинки «Праздник души» герой перерождается благодаря таинству Крещения:
Я праздную, мой Бог, свое перерожденье!
Я песнь любви Тебе пою [2. С. 77]!
Героя больше не мучают тоска, одиночество, уныние, страх, он не «умирает под ношею страстей», но «вновь воскреснувший и окриленный» оживает благодаря «живоносной, небесной росе», которая в стихотворном переложении символизирует воду таинства Крещения. Так образно Глинка показывает перелом в душе мучающегося грешника, происходящий с каждым человеком после кре-
щения. Но это еще не преображение, а лишь начало иного пути с Богом-Христом, стремящимся привести каждого человека в «небесные обители».
Вся новозаветная образность в поэтических текстах Ф.Н. Глинки нацелена на акцентирование идеи Любви над бременем Закона. Душа человека, попадая в небесные обители, ощущает присутствие Божие, попадает в пространство Невыразимого:
Тамъ въ воздухЪ - любви дыханье!
Тамъ вмЪсто солнца - Благодать
И Бога ВЪчного аянье...
У нихъ и слова нЪтъ: страдать!
Ихъ пища - изъ зари и свЪта
Живитъ ихъ, какъ восторгъ поэта;
Имъ льется пита въ сердца
Изъ Ока свЪтлаго Отца [2. С. 78].
В.А. Жуковский, первый в литературе обратившийся к феномену «Невыразимого», выражает его через идею молчания души, обращенной ввысь («горе душа летит»), молчания как постижения сущности красоты - божественного присутствия в мире [6. С. 8]. Идею «Невыразимого» Ф.Н. Глинка раскрывает в поэтических образах зари и света. Переживание Невыразимого является пищей и «питием» души, изливающейся из «Ока свЪтлаго Отца» в сердце человека. Все чаще в стихотворных переложениях появляется образ Бога-Христа, но не явно, а опосредованно, посредством метафор: Бог-Христос «как гость с Востока», «далеко отложа весы и казнь и гром» «зовет и знаками и песнями и словом . на сладкий Божий пир»:
«Придите! - говорят - вкусите и узнайте
Сколь Бог ваш милостив и благ» [2. С. 100-101].
В этом стихотворении «Размышление о благости Всеблагого» говорится о Спасителе, ведущем людей «знаками» свыше, песнями (молитвами) и словом (проповедями) в «небесные обители», к жизни вечной.
По учению православной церкви человек получает утешение и успокоение, а душа его преображается благодатью Божией только в таинстве Причастия. Поэтому стихотворение новозаветного типа «Благодатный Гость» является кульминацией сюжета духовного преображения человека, поскольку оно указывает именно на этот сокровенный момент соединения человека с Богом в таинстве Причастия. Стихотворение «Благодатный Гость» включает в себя в качестве эпиграфа строки из Иоанна Златоуста, в которых говорится о невозможности принятия Христа в убогом, темном и пустом шалаше. Под убогим шалашом подразумевается душа человека:
ПУТНИКЪ
Младый пастухъ! Настала ночь,
Дозволь мне опочить до утра Въ твоемъ укромномъ шалаше!
ПАСТУХЪ Я рад душой, но, путник добрый,
Шалаш такъ теменъ мой, такъ малъ:
Смотри кругомъ блистают селы,
Там все богатые живут;
А я и беденъ и несчастливъ [2. С. 130]!
В молитве св. Иоанна Златоуста, читающейся перед принятием Святых Христовых Тайн (молитва святого Иоанна Златоуста, 2-я), говорится о храме души, не приготовившей места для Христа из-за отсутствия в ней благодати:
Господи Боже мой, вемъ, яко несть досто-инъ, ниже доволенъ, да подъ кровъ внидеши храма души моея, занеже весь пусть и пался есть, и не имаши во мне достойна, еже главу подклонити;
Знаю, что я недостоинъ и даже не могу принять тебя подъ кровъ моего убогого шалаша, ибо онъ слишкомъ теменъ и пустъ и въ раз-валинахъ. И ты даже не найдешь въ ней места, где приклонить драгоценную главу твою.
Тем самым Ф.Н. Глинка отсылает читателя к Преданию Церкви, неотделимому от Священного Писания. По словам В. Лосского, «только в Церкви делаемся мы способными обнаруживать внутреннюю, сокровенную связь между священными текстами, благодаря которой Священное Писание - как Ветхого, так и Нового Завета - становится единым и живым телом Истины, где Христос присутствует в каждом слове» [12. С. 324]. Стихотворение построено в форме диалога между путником и пастухом. Пастух отказывает в ночлеге путнику в силу недостоинства своего жилища. Слова же Путника свидетельствуют о нем как Целителе и Утешителе. Так осторожно, через аллегорические образы, восходя от одного к другому, Ф.Н. Глинка ведет читателя к Первообразу. Оказывается, что под видом Путника в дом к пастуху приходит Спаситель. Не случайно Ф.Н. Глинка в этом стихотворении вводит сюжет Тайной Вечери, на которой Христос, преломив хлеб и дав вино, совершает Трапезу Любви: «.примите, ядите: сие есть Тело Мое <...> сия бо есть Кровь Моя, Нового Завета, иже за многих изливаема во оставление грехов» (Евангелие от Матфея. 26, 20-30) [15. С. 95]. Пастух, вкушая хлеб и вино из рук Путника, не может сдержать переполняющей его радости:
Я принялъ и вкусиль - о радость!
ГдЪ край родной сего вина?
Какой огонь, какая сладость!
Душа чудесного полна!
О дивный! дивный! с тайнымъ хлЪбомъ,
Ты вь сердце положиль мнЪ небо! [2. С. 132]
Таинственное вино вызывает у пастуха радость, огонь, сладость, полноту души, а тайный хлеб, предложенный в таинстве Причастия, является восполнением Неба, то есть Святых Христовых Тайн. По учению православной церкви в таинстве Причастия человеческая природа соединяется с Божеской природой. Тоска героя по горнему миру, жажда Бога, выраженная в большинстве мотивов, наконец, утоляется. Глинка поэтизирует сам момент вступления всего существа человека в высший, теснейший союз с Богом. В стихотворении «Блудный сын» Глинка изображает состояние преобразившегося человека, осознание им освобождения от оков тьмы и греха, его рождение в новую жизнь:
Ахь, повели, Отець мой вЪчный!
Да прирожденный грЪхь сердечный
Омоеть горняя роса!
Да совлекуть сь меня оковы,
Что нажиль я вь житейской мглЪ,
Да поживу сь Тобой я новый
И позабуду о землЪ (курсив Ф. Глинки) [2. С. 142]!
В этом поэтическом переложении вновь появляется мотив крещения: «омоеть горняя роса», а строки стихотворения «Да поживу сь тобой я новый» - служат указанием на совершившийся факт обожения личности.
Категория преображения организует книгу Ф.Н. Глинки «Опыты Священной Поэзии» в единое художественное полотно со своим заданным смыслом и помогает глубже прояснить художественносодержательный мир книги с ее ярко выраженной православной доминантой.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности // Новый мир. 1988. № 7. С. 35.
2. Глинка Ф.Н. Опыты Священной Поэзии. СПб.: Синодальная типография, 1826. 180 с.
3. Дмитриев А.П. Тема «Православие и русская литература» в публикациях последних лет // Русская литература. 1995. № 1. С. 255-269.
4. Дунаев М.М. Православие и русская литература. М.: Христианская литература, 1996. Ч. 1. 321 с.
5. Есаулов И.А. Художественное творчество и православная традиция // Духовная традиция в русской литературе: сб. науч. ст. / науч. ред., сост. Г.В. Мосалева. Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2009.
С. 10-28.
6. Жуковский В.А. Невыразимое: «Что наш язык земной пред дивною природой?» // Жуковский В.А. Собр. соч.: в 4 т. М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1959-1960. С. 8.
7. Зверев В.П. Псаломные мотивы в «Опытах Священной поэзии» // Зверев В.П.Фёдор Глинка - русский духовный писатель. М.: Пашков дом, 2002. 544 с.
8. Котельников В.А. Оптина пустынь и русская литература // Русская литература. 1989. №3. С. 3-31.
9. Котельников В.А. Оптина пустынь и русская литература // Русская литература. 1989. №1. С. 44-60.
10. Котельников В.А. Христианский текст русской литературы // Вестник РГНФ. 2000. №3. С. 154-162.
11. Кошемчук Т.А. Русская поэзия в контексте православной культуры / отв. ред В.А. Котельников. СПб.: Наука, 2006. 639 с.
12. Лосский В.Н. Всесвятая // Лосский В.Н. Богословие и Боговидение / общ. ред. Вл. Писляков. М.: СвятоВладимирское Братство, 2000. С. 320-346.
13. Молитвослов. М.: Православное братство святого апостола Иоанна Богослова, 1999. С.101.
14. Мосалева Г.В. «И цвет его был - свет Истины»: цветопись и светописание в художественном универсуме И.С. Шмелева // Духовная традиция в русской литературе: сборник научных статей / науч. ред. сост. Г.В. Мосалева. Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2009. С. 282-305.
15. Святое Евангелие от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. СПб.: Синодальная типография, 1911. С. 95.
Поступила в редакцию 14.02.13
V. G. Matyushina
The category of “transformation” in F.N. Glinka’s “Attempts in Holy Poetry”
The subject of interpretation in the present article is a plot of spiritual transformation of man. We consider the correlation of imaginative and biblical texts, and analyze some sacred images and motifs.
Keywords: category of transformation, praying motifs, types of religiousness.
Матюшина Валентина Г еннадьевна, соискатель Matyushina V. G., postgraduate
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» Udmurt State University
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2) 426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/2
E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
