CC BY
34
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2018, № 1, с. 182-188
УДК 82.0
АКУСТИКА ПРОСТРАНСТВА В РАННЕЙ ЛИРИКЕ ГЕОРГИЯ АДАМОВИЧА © 2018 г. А.В. Радионова, А.В. Журавкова
Смоленский государственный университет, Смоленск allarad1@rambler.ru
Поступила в редакцию 24.08.2016
Исследуется роль акустических тем, мотивов и образов в семантической организации стихотворений сборников «Облака» и «Чистилище» Г.В. Адамовича, выявляются закономерности, связанные с их употреблением. Охарактеризованы устойчивые тематические комплексы, содержащие минимальные темы тематического поля «акустика», определена семантическая роль акустических тем и их символическое значение. Акустические образы являются посредниками между мирами, связывают внешнее пространство реалий окружающего мира с внутренним пространством чувств и переживаний лирического субъекта. Звуки, имея трансцендентный характер, сигнализируют о мерцании пространств и времен: реального -воображаемого, реального - трансцендентного, реального - мифологического, обыденного - экзотического, прошлого - настоящего - будущего, жизненного - посмертного, а также становятся атрибутами событий межкультурного и общекультурного статуса, признаком трагической перипетии в судьбе субъекта.
Ключевые слова: Г. Адамович, лирика, акустика, пространство, темы, мотивы, устойчивые тематические комплексы.
Культура Серебряного века была по-особенному чутка к звуковой стороне бытия. Большое влияние на русскую поэзию оказало музыкальное искусство, достигшее небывалых вершин в гениальных произведениях Н.А. Римского-Корсакова и П.И. Чайковского. Звуку стали придавать значение символа, связующего разные уровни существования. Распознав в житейском шуме реальности отклик искажённый // Торжествующих созвучий, В.С. Соловьев провозгласил цель новой поэзии -слышать и передавать истины иного мира. Особенностью поэзии символизма стала музыкальная напевность, мелодичность стиха [1, с. 225].
Ш. Бодлер назвал «отзвуками неодолимого влечения» символическое единство запаха, цвета и звука [2, с. 48]. К. Бальмонт поддержал бодлеровский тезис о вселенской симфонии благоухания, звука и цвета [3, с. 133] в стихотворении, посвященном французскому основоположнику символизма. К. Бальмонт воспринимал аудиально и человеческие отношения, о чем говорит пример соединения в одном образе общения человеческих сердец и звука двух струн, создающих «гармонию тоски и певучего томленья» [4, с. 54].
Г. Адамович, называя Ш. Бодлера основоположником современного искусства, признал влияние его поэтических деклараций не только на эстетику символизма. Многие исследователи посвящают свои работы темам, связанным с изучением роли звуковых образов
в творческих системах поэтов Серебряного века [5-9]. В том числе и в акмеистической поэзии распространенными приемами стали звуковые ассоциации, введение в стихотворения образов звучащей музыки. Особенностью поэтического творчества самого Г. Адамовича стал принцип тщательного подбора слов в соответствии с их основными значениями, так чтобы ни одно не было случайным, чтобы слово нельзя было заменить другим без ущерба стихотворению [10, с. 51]. Мелодика стиха в поэтике Г. Адамовича не играет ведущей роли, но роль акустических образов и тем значительна. Они формируют характеристику пространства художественного произведения [11, 12]. Поэт активно использовал слова, характеризующие пространство с его звуковой стороны, имеющие символическое значение, которое во многом определяется окружающими темами и мотивами. Тематические сочетания,
содержащие темы звуков, неоднократно повторяются1.
Рассмотрим символическое значение акустических характеристик в ранней лирике автора: в сборниках «Облака» (1916 г.), «Чистилище» (1922 г.)2. Сборник «Облака» состоит из 25 стихотворений. Он был
подготовлен для печати в конце 1915 года и вышел в свет в 1916 году. Гумилев в своей рецензии на сборник «Облака» отмечал общие черты творчества Адамовича с творчеством Ахматовой и Анненского. По отзыву видно, что и Гумилев заметил особую звучность в поэзии
ученика: «...Звук дребезжащей струны -лучшее, что есть в стихах Адамовича, и самое самостоятельное» [15, с. 197]. Сборник
«Чистилище» был издан в 1922 году, включает 47 стихотворений.
Одной из основных акустических характеристик в лирике Г. Адамовича является тишина - беззвучие - безмолвие. В таких стихотворениях чаще всего ведущими являются онтологические, экзистенциальные темы (жизнь
- смерть - время). Они составляют повторяющиеся комплексы в сочетании с темами лексико-семантического поля «небесное». Тематический комплекс 'тишина -небесное' у Адамовича связан с идеальным, но недостижимым пространством [10, с. 9] («Вот так всегда, - скучаю и смотрю.»: 'жизнь -вечера - облака - тишина'). Облака - символ исчезающих воспоминаний, ускользающего ощущения счастья (Но облако, что парус, уплывет... [16, с. 127]).
В ряде стихотворений бытие разделено неким перипетийным событием - разлукой с возлюбленной, ее предательством или смертью
- на существование до и после катастрофы. Счастливое прошлое - это состояние непокоя, чувственного напряжения, накала любовной страсти. Это состояние характеризуется, например, повторяющимся тематическим комплексом 'боль (печаль/бред/болезнь) - полет
- весна' («Вот так всегда, - скучаю и смотрю.», «Воробьевы горы», «Еще и жаворонков хор.», «Болезнь»), мотивами 'я ранен стрелами смертельно и радостно' («Вот жизнь, - пелена снеговая.»), 'любовь бьется о камни' («И жизнь свою, и ветры рая.»). Оно оппозиционно наступившей ситуации, в которой царствуют тишина, безмолвие, немота, скука3, грусть, покой. В контексте этой второй ситуации тему 'тишина' сопровождают темы 'снег', 'лед', 'холод', связанные со статичностью и бесстрастностью существования («Так тихо поезд подошел.»: 'тихо - ночь - смерть - метели - снег'; «Вот жизнь, - пелена снеговая.»: 'жизнь - снег -ночь - тишина - небо'; «Но, правда, жить и помнить скучно!»: 'жить - беззвучный - холод -смерть - вечер). Пространство настоящего -промежуточное бытие между счастливым, хотя и наполненным муками любви прошлым и неизбежно приближающейся смертью, а за ней -посмертным бытием.
Часто встречается тематический комплекс 'ночь (вечер) - тишина'. Ночь или вечерние сумерки - время тягостных размышлений о бренности жизни, время особенно острых переживаний горя, потерь, страданий, время
ощущения мировой скорби [18], атрибутом которого является оглушающий стон в ночной тишине. Тишина ночи затрудняет мышление, обостряет чувства («Как трудно вечером дышать.», «Вот жизнь, пелена снеговая.», «О мертвом царевиче Дмитрии.», «Печально-желтая луна. Рассвет.», «Росмерсгольм», «Проходит жизнь. И тишина пройдет.», «Четвертый раз над этой жизнью.»).
В сопровождении акустических характеристик «тихо», «тише», «безмолвие», «беззвучный» вводится в текст тема дождя. Тихие звуки дождя в поэзии Адамовича символизируют
трансцендентное состояние, при котором субъект переносится в иное пространство, вспоминая прошлое, предвидя будущее («Так тихо поезд подошел.», «Опять, опять лишь реки дождевые.», «Но, правда, жить и помнить скучно!»).
Рассмотрим более подробно два стихотворения, в которых акустика пространства двойственна: тихое сочетается с различными по силе и по происхождению звуками. В стихотворении «Так тихо поезд подошел.» [16, с. 130] акустическое пространство характеризуют: тихий подход поезда (Так тихо поезд подошел, / Пыхтя.), звук бьющейся ткани (Лохмотья мокрой парусины / Все бьются, бьются на ветру), вой (А на цепи собака воет.), скрип (И сосны помнят. И скрипят, / Совсем, как и тогда скрипели). Тихий звук издает поезд - атрибут человеческой цивилизации, ставший символом связи разных миров, символом перемещения в разных пространствах, не только в географических, но и в реальном -предполагаемом - трансцендентном, прошлом -настоящем - будущем. Бьющаяся на ветру ткань и воющая собака, животное, связывающее мир людей и мир природы, принадлежат пространству дома, а субъект скрипа - сосна -полностью принадлежит внешнему миру природы. Скрип звучит ночью, связан с темами смерти и тишины (то же видим и в стихотворении «Как трудно вечером дышать.»). Он становится неким трансцендентным звуком, сигнализирующим о явлениях иного мира, о мерцании пространств и времен. И дом, и сосны наделены качествами хранителей памяти о трагическом прошлом.
Темы пути (лексемы «поезд», «вокзал», «шоссе») и воспоминаний (лексемы «вспоминало», «позабыли», «помнят») сочетаются с характерными для поэзии Адамовича темами смерти, неба, дождя, снега, а также с темами, относящимися к тематическому полю «религиозное» (.чёрный поп взмахнул
кадилом...). «Тихое» пространство реального настоящего при выходе лирического субъекта из поезда сменяется «громким» иным пространством, пересеченным с прошлым.
В стихотворении «Вот жизнь, пелена снеговая...» тишиной начинается акустическая характеристика пространства: Вот жизнь, - пелена снеговая, И ночи, и здесь тишина, -Спустилась, лежит и не тает, Меня сторожит у окна. [16, с. 144].
Ярко выражена онтологическая тема стихотворения - тема жизни (слово жизнь встречается два раза - в начале и в конце, обрамляя стихотворение). Также в роли образа сопоставления является тема снега, символизирующая покой, недвижность, статику мира и душевного состояния. Тематический комплекс образует сложный троп: 'жизнь ^ снег ^ тишина'. Завуалированно этот образ предполагает аллюзию на еще один символ: 'тишина ^ снег ^ сторожевой пес (лежит, сторожит)'. Заметим, что в стихотворениях «Так тихо поезд подошел.», «Тогда от Балтийского моря.» вой и лай собаки характеризуют акустику пространства в воспоминаниях лирического субъекта о произошедшей трагедии.
Окно становится границей между внутренним пространством комнаты и внешним пространством улицы, пересекающимися в сознании субъекта. В стихотворении двойная пространственная оппозиция: в первой строфе -комната и тишина; во второй и третьей строфах -улица и ее тихие звуки. Этот реальный пространственный план сменяется воображаемым (с четвертой строфы до конца). В условной реальности лирический субъект одинок, его окружает небо, покрывающее поля снегом, он слышит пение колокольни и мерное чтение псалмов. Колокольни, псалмы вводят в стихотворение тематическое поле «религиозное».
Воображаемое пространство наполнено сильными звуками - это стук вагонов, стук и пение паровоза, шум реки. В воображаемой ситуации субъект вырывается из снежного плена, перемещается в трансцендентное пространство другого города для встречи с любимой, после чего снова возвращается в исходное пространство. Складывается тематический комплекс 'тишина - жизнь - снег - небо - окно - пение - стук', каждый элемент которого имеет символическое значение. В «Чистилище» эта парадигма продолжается, например, в стихотворении «Холодно. Низкие кручи.» присутствует тематический комплекс
'тишина - снег - небо - смерть', трансцендентным звуком является дребезжание телеги. В стихотворении «О, сердце, не бейся, не пой.» присутствует комплекс 'пение - окно - память - облака - снег'.
Повторяющиеся тематические комплексы, характеризующие время/пространство-1 и время/пространство-2, позволяют судить об их акустике. Во времени/пространстве-1 - тишина вечера или ночи, немота, молчание, в этой тишине слышатся звуки-сигнализаторы, которые имеют несколько функций.
1. Трансцендентные звуки являются предвестниками мерцания разных
пространственных и разных временных планов. Рассмотрим несколько характерных примеров. В стихотворении «Ведь только тюльпана упал цветок.» бред и стон заставляют вспомнить о произошедшем когда-то в далеком прошлом убийстве. Это событие реализуется вновь в любой ситуации предательства возлюбленной, оно имеет трансцендентный масштаб и относится к пространству культуры. Персонаж стихотворения - леди Макбет - становится аллегорическим образом.
Смысловая структура стихотворения «Сухую позолоту клена.» усложнена: оно состоит из двух лирических ситуаций, различных по пространственно-временному признаку.
Первый блок - четыре строфы, посвященные описанию обыденного бытия, реалии которого -осень, карточные игры, балкон, попадья, околоточный. Но хриплая музыка граммофона вызывает воспоминания из области коллективного бессознательного, из далекого прошлого человеческой истории. Последние две строфы - события Троянской войны, вызванные когда-то другим трансцендентным звуком - ночным гудком.
Царица Елена и Изольда, мифические героини, предающие мужей ради возлюбленных, появляются в стихотворении «Когда, забыв родной очаг и города.». Их бегство сопровождается звуками волн (звонкоплещущая пена), гулким ревом, угрюмым шумом бьющейся воды, жалобной песней, глухим роптаньем леса. Лирический субъект своим вопросом «Где были мы тогда?» делает себя и свою возлюбленную причастными этому мифологическому пространству. И в стихотворении «Заходит наше солнце... Где века.» плеск моря оживляет события Троянской войны в реальном настоящем.
В стихотворении «За стенами летят, ревут моторы.» рев моторов предвосхищает наступление тишины в здании театра и начало
спектакля, в котором героиня - Саломея -предстает существом из иного мира. Она -вечно живая участница постоянно повторяющейся трагедии. Конфликт произошел в Палестине много веков назад, но, отраженный в сакральных текстах, он превратился в универсальный символ культуры, в аллегорию.
О мерцании пространств мы говорим, во-первых, когда видим сочетание внутреннего и внешнего пространств. Складывается парадигматическая ситуация: лирический субъект, находясь в тихом пространстве внутреннего локуса, в воображении (в воспоминаниях) переходит в наполненный звуками иной, внешний локус. Внутренний локус - комната, в которой субъекта окружает нежелательный покой - состояние, являющееся результатом потери идеального бытия, наполненного некогда беспокойными страстными чувствами. На присутствие субъекта в комнате или в доме может быть указано прямо («Как трудно вечером дышать.», «О мертвом царевиче Дмитрии.») или косвенно, через атрибуты внутреннего пространства, окружающие субъекта. Часто это окно, стекло («Как трудно вечером дышать.», «Вот жизнь, пелена снеговая.», «Опять, опять лишь реки дождевые», «Им счастие даже не снится.», «Последняя любовь», «Звенели, пели. Грязное сукно.», «Не знал и не верил в Бога.», «Опять гитара. Иль не суждено.»). Мотив 'субъект смотрит в окно' имеет символическое значение проникновения взглядом и мыслью в иное пространство, не только внешнее, но и потустороннее, либо - в пространство иного
4
времени .
Атрибутом внутреннего пространства также являются двери («И жизнь свою, и ветры рая.»), которые становятся проводником беды, пришедшей извне. Внутренне пространство отмечено и различными предметами интерьера, к которым относятся кровать («О мертвом царевиче Дмитрии.»), кресло («Болезнь»), стены («Ведь только тюльпана упал цветок.», «За стенами летят, ревут моторы.», «1801»), балкон («Сухую позолоту клена.»), подушки («Качается фонарь. Белеет книга.»), сукно мебели («Звенели, пели. Грязное сукно.»). Иногда внутреннее пространство обозначено не интерьером, а действием находящихся в нем людей, например, через мотив 'собеседники пьют вино на пире' («Когда с улыбкой собеседник.»).
Во-вторых, некоторые стихотворения построены на сочетании пространства «здесь» и далекого, экзотического иного пространства, обозначенного как Китай («Вот так всегда, -
скучаю и смотрю.»), Альпы («В зоологических садах орлы.»), Елисейские поля («Так беспощаден вечный договор!..»), Кавказ («Жизнь! Что мне до тебя, - не знаю.»), Сибирь («Песня», «Я думал: вся земля до края.»). Звуки становятся вестниками иного пространства. Например, в песне и в мелодии гитары лирическому субъекту слышатся звуки каменоломни, проникающие сквозь расстояние в его благополучный мир из Сибири, где томится заключенный друг («Песня»).
В-третьих, встречается сочетание пространств настоящего и исторического либо мифологического прошлого. Потустороннее пространство определено как Вавилонские стены в стихотворении «Под глухой, подавленный гул.». Знаковые события исторического прошлого связаны с островом Св. Елены («По темно-голубому небу мчались.»), с Ватерлоо («Тихо, мирно мы теперь живем.»). Мифологические события, проецирующиеся на настоящее, отсылают к пространственным реалиям Древней Греции («Тогда от Балтийского моря.», «Заходит наше солнце. Где века.», «Еще и жаворонков хор.»), средневековой Исландии («Туман, туман. Пастух поет устало.», «Когда, забыв родной очаг и города.»). Звуки воскрешают память о прошлом. Например, стон ветра оживляет события далекого прошлого Древней Руси, связанные с походом князя Игоря («Девятый век у северской земли.»). Нередко происходит смена и времен, и пространств, тогда мы говорим о мерцании хронотопов.
Мерцание хронотопов чаще всего обусловлено мотивом 'субъект вспоминает'. Трансцендентный звук провоцирует
воспоминания. Стук шагов оживляет память о трагических военных событиях, некогда произошедших на поле боя («И жизнь свою, и ветры рая.»). Зов вызывает воспоминания душ в посмертном бытии о прошлом земном существовании («За миллионы долгих лет.»). Пение соловья и пение граммофона сопровождают воспоминания о героическом прошлом, связанном с военными событиями («Тихо, мирно мы теперь живем.»). Стук вагонов и пение паровоза воскрешают в памяти потерянную любовь, перенося лирического субъекта в иное пространство, в котором можно вновь обрести потерянное («Вот жизнь, пелена снеговая.»). Резкий выход лирического субъекта в другое пространство сопровождается воем ветра и пароходов («Звенели, пели. Грязное сукно .»).
Наконец, четвертая парадигма - мерцание пространств прижизненного и посмертного бытия. В стихотворении «Как трудно вечером дышать.» скрип отравленных мышей -животных, являющихся в мифологических представлениях вестниками беды, смерти, указывает на близость границы миров. Это значение подчеркнуто двойным указанием на отраву, описанием похоронной процессии за окном.
И в других текстах о близости смерти и посмертного свидетельствуют акустические сигналы: пение тоски («Не знал и не верил в Бога.»), рыданье панихид («Когда с улыбкой собеседник.»), пение кукушки («Вот все, что помню: мосты и камни»), пение колоколен, чтение псалмов («Вот жизнь, пелена снеговая.»), игра гармоники («Последняя любовь»), глухие отплески весла («Но, правда, жить и помнить скучно!..»). Смерть предсказывают звуки гитары и рассвета, бьющего вьюгой в окно («Опять гитара. Иль не суждено.»), стоны («Росмерсгольм»), усталое пение пастуха, звук медных труб, звон струн и бред («Вагнер II (Туман, туман... Пастух поет устало.)»), рокот труб, рокот арф («Проходит жизнь. И тишина пройдет.»), трубы зари («Гуляй по безбрежной пустыне.»), шум реки («Там вождь непобедимый и жестокий.»), тихий звук стареющего сердца («Четвертый раз над этой жизнью.»), шум флагов, набат, рыдания, крики, голоса («1801»), ослабевший голос («Жизнь! Что мне надо от тебя, - не знаю.»), едва слышные последние слова («Едва расслышу я два-три последних слова.»), звук ветра и бред умирающего («Как дымный парус, жизнь моя.»), пение («Проходил под лесами. Кирпич.»), плеск волн («Устали мы. И я хочу покоя.»). Наступление смерти, похороны сопровождаются звоном телефона, стуком в дверь («Падает снег, звенят телефоны.»), глухим боем часов («Болезнь»). Казни сопутствует шум толпы («Еще, еще минуточку.»). Мысли о смерти вызывает дребезжание телеги («Холодно. Низкие кручи.»).
В перечисленных примерах мерцания хронотопов в одном контексте присутствуют лексемы, обозначающие звук, и лексемы, обозначающие время (минута, час, день, года, век, времена), образуя повторяющиеся тематические комплексы парадигмы 'звук -время'.
2. Трансцендентные звуки становятся предвестниками разрушения идиллии, предсказанием грядущей разлуки. Унылый шум заглушает идиллические проявления жизни: любовь, мечты о счастье («Качается фонарь.
Белеет книга»). Шелест сирени - признак идиллического прошлого, которое миновало, и лирический субъект оказывается на грани самоубийства («По Марсову полю»). После разлуки началась спокойная и скучная жизнь, в которой под жалобы вьюг приходят воспоминания о былом счастье («Им счастие даже не снится.»).
3. Трансцендентный звук предвосхищает или сопровождает появление некого высшего существа. В стихотворении «Тогда от Балтийского моря.» звон сопутствует явлению Небесной Царицы. В стихотворении «По темно-голубому небу мчались.» пение труб и литавр ознаменовало явление Императора. Музы являются поступью, которая сравнивается со звуком свирели («Еще и жаворонков хор.»). Стон соловья сопровождает преобразование мира Творцом, к которому обращается лирический субъект («Еще, еще немного краски синей.»).
Особо подчеркнем смысловую роль некоторых звуков. Так, хохот и смех знаменует ситуацию предательства. Смеется
возлюбленная, покидая лирического субъекта («Все понимаю, все - одно сиянье.»). В юности человек дешево ценит любовь и отдает ее со смехом («Нам в юности докучно постоянство.»). Беда входит с бесстыдным хохотом («И жизнь свою, и ветры рая.»). Пение всегда появляется в контексте умирания, похоронного обряда, тоски, грусти. Скрип сопровождает субъекта в интимном состоянии близости к трансцендентному («Так тихо поезд подошел.», «Ночи I (Как трудно вечером дышать.)», «Сухую позолоту клена.»). Гул, гудок - признак глобальных сдвигов времени-пространства, имеющих эпический масштаб («Под глухой, подавленный гул.», «Тогда от Балтийского моря.», «По темно-голубому небу мчались.», «Когда, забыв родной очаг и города.»). В стихотворении «Сухую позолоту клена.» скрип характеризует современное субъекту обыденное пространство первой лирической ситуации, а гудок -мифологическое пространство второй ситуации.
Звон - экзистенциальный образ, символизирующий жизненный путь, веру, присутствие высших сил [14, с. 151]. Первое стихотворение сборника «Чистилище» начинается с акустических мотивов: Звенели... Пели. [16, с. 153]. Звон дважды характеризует внутреннее пространство игрального зала -места разгула страстей. Когда субъект покидает его, он переносится во внешнее пространство, наполненное звуками воющего ветра и вторящих ему пароходов, символизирующих
жизненный путь, странничество. То же символическое значение имеет звук гармоники в следующем стихотворении «Воробьевы горы». Звон в роли трансцендентного звука дважды заполняет акустику пространства в стихотворении «Тогда от Балтийского моря.». Сюжетное событие стихотворения - посещение Царицей неба военного лагеря -сопровождается внезапным звоном в тишине. Но еще до этого события .холодный сентябрьский ветер / Звенел в телеграфных нитях [16, с. 155]. Телеграф - традиционный для поэзии Серебряного века символ связи между различными или оппозиционными пространствами, между персонажами или разными проявлениями субъекта. Это значение передается и звону. В образе Царицы сочетаются черты и мифологической Венеры, символа любви, и Царицы Небесной, защищающей землю своим покровом (Точно сон глубокий спустился / Покровом звездным [16, с. 156]), и императрицы, которая во
время Первой мировой войны финансировала санитарные поезда, посещала раненых. Пространство поля боевых действий также неоднозначно - это и военный лагерь Первой мировой, и бой «у подножия Трои».
Звуковые темы и образы выполняют значительную роль в организации художественного пространства лирики Г. Адамовича. Звуки, выраженные различным уровнем громкости, присутствуют почти в каждом стихотворении ранних сборников. Это звуки природного происхождения, техногенные звуки, звуки, связанные с человеческим голосом. Стихотворения построены на противопоставлении или сопоставлении различных пространственных и временных планов. Темы тишины и звучания сочетаются. Акустика в лирике Г. Адамовича связывает внешнее пространство реалий окружающего мира с внутренним пространством чувств, переживаний, мироощущения лирического субъекта. Онтологические и экзистенциальные темы стихотворений составляют
повторяющиеся комплексы с темами лексико-семантического поля «акустическое». Основные парадигмы: 'звук (и/или тишина) - жизнь', 'звук (и/или тишина) - смерть', 'звук (и/или тишина) - пространство', 'звук (и/или тишина) - время'. Парадигма 'звук (и/или тишина) -пространство' характеризуется частными парадигмами, имеющими символическое значение: 'звук (и/или тишина) - небесное', 'звук (и/или тишина) - снег', 'звук (и/или тишина) - окно' и др.
Звуки играют роль посредников в оппозиции состояний: любовь - скука, жизнь - смерть; времен: когда-то - теперь - скоро; пространств: здесь - там - где-то, реальное - воображаемое, прижизненное - посмертное.
Трансцендентные звуки, сигнализируя о мерцании пространств и времен, становятся атрибутами событий, имеющих общекультурный статус, ставших аллегориями. Имея универсальный характер, эти события неизменно повторяются в частных судьбах. Встречу с неким высшим существом, которое открывает лирическому субъекту трансцендентный мир, всегда знаменуют характерные звуки. Ярко выраженная акустика становятся признаком трагической перипетии, знаменующей резкий слом в судьбе субъекта.
Акустические темы в художественном мире Г. Адамовича имеют концептуальное значение. Они не только формируют эмоциональный и психологический фон текста, но и участвуют в построении онтологической, экзистенциальной картины поэтического мира.
Примечания
1. При исследовании тематики лирических текстов мы опираемся на предложенное В.М. Жирмунским определение темы. Под темой мы подразумеваем каждое знаменательное слово в произведении. В книге В.С. Баевского «Сквозь магический кристалл», в главке «Слово - тема» даны краткая история разработки принятого нами определения В.Б. Шкловским, А.Н. Веселовским, В.М. Жирмунским, Ю.Н. Тыняновым, Б.В. Томашевским и его подробное обоснование [13, с. 5256]. Названные авторы, говоря о слове - теме, имели в виду слово поэтического языка. «В поэтическом языке, однако, слово становится более емким, чем за его пределами. Только благодаря своей емкости оно и может выступать как поэтическая тема» [13, с. 52]. Итак, каждое значимое слово в конкретном контексте произведения есть минимальная тема.
2. Акустические темы и мотивы в лирике Георгия Адамовича рассматривала А.Н. Верещагина («Акустическая картина мира в лирике Г.В. Адамовича» [14]). Исследовательница отметила эмоционально-оценочный компонент звуков и его взаимосвязь со временем суток, онтологическими темами, а также уделила внимание субъектам звуков. Эта работа, хотя и носит обзорный характер, несомненно, полезна для нашего исследования.
3. О связи мотива скуки, тоски в лирике Г. Адамовича с аналогичными мотивами поэзии И. Анненского писал О.А. Коростелев [17, с. 8].
4. О значении тем «дом», «окно» в ранней лирике Г. Адамовича см. работу М.А. Пономаревой [19].
Список литературы
1. Жирмунский В.М. Избранные труды. Л., 1977. 408 с.
2. Бодлер Ш. Соответствия // Бодлер Ш. Цветы Зла. Стихотворения в прозе. Дневники. Жан Поль Сартр. Бодлер. М.: Высш. шк., 1993. 511 с.
3. Таганов А.Н. Бодлеровские отзвуки в русской литературе конца XIX - начала XX века // Соловьевские исследования. 2016. Вып. 1 (49). С. 123-136.
4. Бальмонт К. О «Цветах зла» // Бальмонт К. Горные вершины. М.: Гриф, 1904. С. 54-58.
5. Ищенко Д.С. Концептуальное соотношение фонетического значения с формой и содержанием поэтической речи (на материале поэтических текстов и эстетических взглядов В. Брюсова) // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. 2: Филология и искусствоведение. 2009. № 2. С. 140-143.
6. Горобец Е.В. Выражение глубинных сущностей мира через образы звучания в лирике К.Д. Бальмонта // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2016. Т. 22. №4. С. 94-96.
7. Атаманова Н.В. Семантическая реализация звуковой контрастности в языке поэтических контекстов А. Блока // Наука и Мир. 2014. № 9 (13). С. 92-93.
8. Сидякова И.Ф., Еловская Н.А. «Звуковые образы» поэзии Бориса Пастернака // Проблемы современной науки. 2013. № 10-1. С. 31-36.
9. Виноградов А.С. Специфика звуковых образов в сборнике Б. Пастернака «Близнец в тучах» (1913 г.) //
References
1. Zhirmunskij V.M. Izbrannye trudy. L., 1977. 408 s.
2. Bodler Sh. Sootvetstviya // Bodler Sh. Cvety Zla. Stihotvoreniya v proze. Dnevniki. Zhan Pol' Sartr. Bodler. M.: Vyssh. shk., 1993. 511 s.
3. Taganov A.N. Bodlerovskie otzvuki v russkoj literature konca XIX - nachala XX veka // Solov'evskie issledovaniya. 2016. Vyp. 1 (49). S. 123-136.
4. Bal'mont K. O «Cvetah zla» // Bal'mont K. Gornye vershiny. M.: Grif, 1904. S. 54-58.
5. Ishchenko D.S. Konceptual'noe sootnoshenie foneticheskogo znacheniya s formoj i soderzhaniem poehticheskoj rechi (na materiale poehticheskih tekstov i ehsteticheskih vzglyadov V. Bryusova) // Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. 2: Filologiya i is-kusstvovedenie. 2009. № 2. S. 140-143.
6. Gorobec E.V. Vyrazhenie glubinnyh sushchnostej mira cherez obrazy zvuchaniya v lirike K.D. Bal'monta //
Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2016. Т. 22. №3. С. 137-141.
10. Коростелев О.А. «"Без красок и почти без слов..." (поэзия Георгия Адамовича)» // Адамович Г.В. Собрание сочинений. Стихи, проза, переводы. СПб., 1999. С. 5-74.
11. Дьякова К.В. От звукообраза к звуковому пространству прозы Е.И. Замятина // Вестник ТГУ. 2010. № 10. С. 122-127.
12. Мансурова А.В. Поэтика звукообразов в лирике М.Ю. Лермонтова: Дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2004. 195 с.
13. Баевский В.С. Сквозь магический кристалл. М.: Прометей, 1990. 158 с.
14. Верещагина А.Н. Акустическая картина мира в лирике Г.В. Адамовича // Ярославский педагогический вестник. 2011. № 1. Т. I (Гуманитарные науки). С. 150-153.
15. Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. М.: Современник, 1990. 383 с.
16. Адамович Г.В. Собрание сочинений. Стихи, проза, переводы. СПб.: Алетейя, 1999. 560 с.
17. Коростелев О.А. Поэзия Георгия Адамовича: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М.: Литературный институт им. Горького, 1996. 24 с.
18. Радионова А.В. О «ночном» сознании в философии и поэзии // Общественные науки. 2012. №5. С. 5-14.
19. Пономарева М.А. Своеобразие художественного мира Георгия Адамовича: Дис. ... канд. филол. наук. М.: Московский педагогический гос. ун-т. М., 1998. 160 с. Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta im. N.A. Nekrasova. 2016. T. 22. № 4. S. 94-96.
7. Atamanova N.V. Semanticheskaya realizaciya zvukovoj kontrastnosti v yazyke poehticheskih kontekstov A. Bloka // Nauka i Mir. 2014. № 9 (13). S. 92-93.
8. Sidyakova I.F., Elovskaya N.A. «Zvukovye obrazy» poehzii Borisa Pasternaka // Problemy sovremennoj nauki. 2013. № 10-1. S. 31-36.
THE ACOUSTICS OF THE SPACE IN EARLY LYRICAL POETRY BY GEORGY ADAMOVICH
A. V. Radionova, A. V. Zhuravkova
The aim of the work is to study the role of acoustic themes, motifs and images in the semantic organization of poems in the collections of poems «Clouds» and «Purgatory» by G.V. Adamovich and to identify the patterns associated with their use. In this paper, we identify and characterize the sustainable thematic complexes that contain the minimum topics of the thematic field of «acoustics». The semantic role of the acoustic themes and their symbolic meaning are defined. Acoustic images play the role of intermediaries between the worlds, connect an external space of the world realities with the inner space of the lyrical subject's feelings and emotions. Sounds, having a transcendental nature, signal the flickering of spaces and times: real - imaginary, real - transcendental, real - mythological, routine - exotic, past - present - future, life - death, and also become attributes of events of intercultural and cultural status, a sign of the tragic vicissitudes in the subject's fate.
Keywords: G. Adamovich, lyrics, acoustics, space, themes, motifs, sustainable thematic complexes.
189
A.B. PaduoHOBa, A.B. MypaBKOBa
9. Vinogradov A.S. Specifika zvukovyh obrazov v sbornike B. Pasternaka «Bliznec v tuchah» (1913 g.) // Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta
im. N.A. Nekrasova. 2016. T. 22. № 3. S. 137-141.
10. Korostelev O.A. «"Bez krasok i pochti bez slov..." (poehziya Georgiya Adamovicha)» // Adamo vich G.V. Sobranie sochinenij. Stihi, proza, perevody. SPb., 1999. S. 5-74.
11. D'yakova K.V. Ot zvukoobraza k zvukovomu prostranstvu prozy E.I. Zamyatina // Vestnik TGU. 2010. № 10. S. 122-127.
12. Mansurova A.V. Poehtika zvukoobrazov v lirike M.Yu. Lermontova: Dis. ... kand. filol. nauk. Tomsk, 2004. 195 c.
13. Baevskij V.S. Skvoz' magicheskij kristall. M.: Prometej, 1990. 158 s.
14. Vereshchagina A.N. Akusticheskaya kartina mira v lirike G.V. Adamovicha // Yaroslavskij pedagogicheskij vestnik. 2011. № 1. T. I (Gumanitarnye nauki). S. 150-153.
15. Gumilev N.S. Pis'ma o russkoj poehzii. M.: Sovremennik, 1990. 383 s.
16. Adamovich G.V. Sobranie sochinenij. Stihi, proza, perevody. SPb.: Aletejya, 1999. 560 s.
17. Korostelev O.A. Poehziya Georgiya Adamovicha: Avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. M.: Literaturnyj institut im. Gor'kogo, 1996. 24 s.
18. Radionova A.V. O «nochnom» soznanii v filosofii i poehzii // Obshchestvennye nauki. 2012. №2 5. S. 5-14.
19. Ponomareva M.A. Svoeobrazie hudozhestvennogo mira Georgiya Adamovicha: Dic. ... kand. filol. nauk. M.: Moskovskij pedagogicheskij goc. un-t. M., 1998. 160 c.
