CC BY
29
Нау чная жизнь
199
Татаурова Л.В. Типология русской керамики (по этнографическим материалам) // Этнографо-археоло-гические комплексы: проблемы культуры и социума. Новосибирск: Наука, 1998. Т. 3. С. 88-123 и др.
[6] Жук A.B., Тихонов С. С., Томилов H.A. Введение в этноархеологию. Омск: ИД «Наука». 2003. 72 с.
М.А. Корусенко,
канд. ист. наук, зав. сектором Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии СО РАН
С.С. Тихонов,
канд. ист. наук, ст. науч. сотр. Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии СО РАН
Памяти большого ученого (100 лет со дня рождения профессора М.Д. Шаргородского)
В ряду выдающихся отечественных правоведов XX в. видное место занимает профессор Санкт-Петербургского (Ленинградского) университета Михаил Давидович Шаргородский.
Он родился 2 апреля 1904 г. в Одессе. Окончив 5 классов гимназии, профшколу и подготовительные курсы, поступил учиться на юридический факультет Института народного хозяйства в Одессе. После аспирантуры в том же институте приступил к научно-преподавательской работе, которую не прекращал, исключая годы Великой Отечественной войны, до конца своей жизни.
Научное наследие Михаила Давидовича весьма велико - 12 монографий по ряду проблем уголовного права и 243 статьи по фундаментальным ключевым проблемам уголовного права и криминологии, теории права, международного уголовного права, в том числе 27 работ, переведенных на иностранные языки. О широте научных интересов М.Д. Шаргородского дает представление краткий перечень лишь некоторых из его трудов в области уголовного права: «Вина и наказание в советском уголовном праве» (М., 1945); «Преступления против жизни и здоровья» (М., 1948); «Современное буржуазное уголовное законодательство и право» (М., 1961); «Вопросы теории права» (М., 1961) (последняя работа в соавторстве с О.С. Иоффе).
В 1950 - начале 1960-х гг. М.Д. Шаргородский обращается к исследованию некоторых проблем криминологии, и его с полным основанием можно отнести к числу тех ученых, кто участвовал в возрождении отечественной криминологии как науки.
Широчайшая научная эрудиция М.Д. Шаргородского сочеталась с глубокой научной принципиальностью, что в период с 1940-х до середины 1960-х гг. требовало большого мужества. Как большого ученого Михаила Давидовича отличали исключительная порядочность и доброжелательность, готовность оказать всяческую поддержку своим ученикам и коллегам. Он никогда не навязывал своего мнения,
предоставляя ученикам полную научную самостоятельность, не стеснялся признать подчас правоту оппонентов в научном споре. Всех, кто общался с ним, всегда восхищали его интеллигентность и огромная эрудиция, вежливость и деликатность, умение грамотно вести дискуссию и отстаивать свое мнение при максимальной корректности и уважительности по отношению к противоположной позиции и ее сторонникам. Встав на определенную научную позицию, М.Д. Шаргородский с большим мастерством убедительно ее защищал, выступал, в частности, против примитивного представления о том, что закон может быть «любым». «Наука, - утверждал М.Д. Шаргородский в мае 1963 г. на Всесоюзной конференции по проблемам уголовного права, на которой мне довелось быть, - начинается там, где ученые могут говорить «нет». Предположим, -развивал эту мысль Михаил Давидович, - властные органы предложат нашим ученым-специалистам в области космических полетов отправить завтра или через две недели ракету на Марс. Ученые, естественно, ответят «нет», в том смысле, что этого нельзя (невозможно) на сегодняшний день сделать. Наши же ученые-правоведы (а речь шла о только что изданном, но вскоре отмененном Указе Президиума Верховного Совета РСФСР об уголовной ответственности за скупку хлеба, муки, крупы и других хлебопродуктов для скармливания скоту и птице) всегда солидаризируются с законом, не аргументируют его и не полемизируют с ним». «Старый доктор в красной тоге согбен, - провидчески писал о том Н. Гумилев, - он законов ищет в беззаконье».
Реакция властей была незамедлительной. М.Д. Шаргородский был вызван на заседание секретариата ЦК КПСС, где ему объявили строгое партийное взыскание и освободили от должности заведующего кафедрой уголовного права, а также сняли с поста главного редактора журнала «Правоведение».
Страх в то время - время перехода от «оттепели» к заморозкам - диффузировал. Сегодняшний академик РАН Ю.К. Толстой, написавший тогда М.Д. Шаргородскому сочувственное письмо, не исключал того, что оно может быть перлюстрировано и навлечь на него, Ю.К. Толстого, большие неприятности. «История со злополучной конференцией, -говорилось в письме, - это фактор временный, который очень скоро будет забыт, а вот вклад, который вы внесли в науку и подготовку многих поколений преданных Вам учеников и последователей, - это фактор постоянный, который не только не будет забыт, но значение которого будет возрастать» [1].
Глубокий потенциал выдающегося ученого сочетался у М.Д. Шаргородского с большим преподавательским даром. Его лекции были очень содержательны, вопросы судебной практики раскрывались на глубоком научном фундаменте. Откликом были всегда переполненные студенческие аудитории, в которых он читал лекции или выступал с научными сообщениями. В общении со студентами был предельно корректен и уважителен, прежде всего умел внимательно, с интересом слушать думающего «студента-малолетку».
С Михаилом Давидовичем судьба свела меня, если можно так сказать, особым образом. Я занимался у него на спецсеминаре, делал доклады на научном кружке. Помню, на заседании одного кружка, желая продемонстрировать «перерыв причинной связи» (концепцию австрийского криминалиста Бури), я зажег спичку, а затем под ироничный смех аудитории погасил ее. Не смеялся лишь Михаил Давидович. Безусый мальчишка или видавший виды фронтовик одинаково жадно внимали каждому слову лектора, авторитет которого в науке был незыблем.
После окончания университета мне довелось в 1952 г. рассказать Михаилу Давидовичу об уголовном деле, связанном с производственным риском, допущенным машинистом комбината «Североникель». Михаил Давидович внимательно выслушал меня и предложил заняться новой, ранее не обсуждавшейся в литературе проблемой производственного риска, предупредив, что из-за «рискованности» темы диссертация по ней может «не пройти» диссертационный совет.
На защите, которая состоялась в 1957 г. на юридическом факультете ЛГУ, против диссертации выступило насколько человек. В общем, голоса разделились так: 8 - «за», 4 - «против». И на Объединенном ученом совете из представителей юридического и философского факультетов Ленинградского университета диссертация не получила необходимого большинства голосов. М.Д. Шаргородский и О.С. Иоффе голосовали против утверждения протокола совета, заявив, что иного способа протестовать против явно необоснованного решения Объединенного совета у них нет. На повторном Объединенном совете диссертация была единогласно утверждена.
Тем не менее и после этого диссертация «пролежала» в ВАКе более 2 лет, хотя ее поддержали письменными отзывами виднейшие отечественные ученые-правоведы - профессора В.Н. Кудрявцев, A.A. Герцензон, B.C. Никифоров, A.A. Пионтков-ский. В конечном же счете был принят закон об обоснованном производственном риске, который и вошел в ст. 41 УК РФ 1996 г.
Всем, кто интересовался этой проблемой, было ясно, что на успешное ее решение оказал весомое влияние огромный научный авторитет Михаила Давидовича Шаргородского, с которым считались при решении многих, в том числе неизмеримо больших, чем проблема риска, научных вопросов.
В заключение в дань светлой памяти Михаила Давидовича хотелось бы привести строфу Е. Евтушенко: во всем, в малом и большом, он останется для всех, знавших его или читающих ныне его труды, тем, кто «делал себе карьеру тем, что не делал ее».
[1] См.: Шаргородский М.Д. Избранные труды. Предисловие. СПб., 2004. С. 27.
М.С. Гринберг,
д-р юр. наук, проф. каф. уголовного права и процесса ОмГУ
