CC BY
93
единое целое, поэтому и между лексическими единицами «дом», «мир», расположенными в названии стихотворения («Дом - мир»), художник слова использует знак тире; указанный союз в анализируемом стихотворении функционирует также в качестве присоединяющего и объясняюще-утверждающего союза.
Литература
1. Лиги Г.Н. Теперь всегда снега: Стихи разных лет. 1955-1989. М.: Сов. писатель, 1992. 320 с.
2. Ермакова Г. А. Истоки мотивов света, огня в художественном мире М. Сеспеля и Г. Айги // Вестник Чувашского университета. 2010. № 4. С. 238-242.
3. Стеценко А.Н. Исторический синтаксис русского языка. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 1977. 352 с.
4. Хааг Э.-О. Функциональная типология и средства выражения причинно-следственных отношений в современном русском языке: дис. ... докт. философии по русскому языку. Тарту, 2004.162 с.
ЕРМАКОВА ГАЛИНА АЛЕКСЕЕВНА - доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой методики преподавания чувашского языка и литературы, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (ermakil@yandex.ru).
ERMAKOVA GALINA ALEKSEYEVNA - doctor of philological sciences, professor, head of Chuvash Language Teaching Methods and Literature Department, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
ГУБАНОВ АЛЕКСЕЙ РАФАИЛОВИЧ - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой сопоставительной филологии и межкультурной коммуникации, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (alexgubm@gmail.ru).
GUBANOV ALEXEY RAFAILOVICH - doctor of phylological sciences, professor, head of Comparative Linguistics and Intercultural Communication Department, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 811.512.111’366.54
A.M. ИВАНОВА
ПАДЕЖНАЯ СИСТЕМА ЧУВАШСКОГО ЯЗЫКА В ИСТОРИЧЕСКОМ ОСВЕЩЕНИИ: ОСНОВНОЙ ПАДЕЖ
Ключевые слова: падеж, основной падеж, семантика падежа, функции падежа, чувашский язык, модальность.
Статья продолжает изучение семантики и функций падежей в чувашском языке. В ней дана характеристика основного (именительного) падежа, впервые в чувашском языкознании рассмотрены его модальные значения.
A.M. IVANOVA
THE CASE SYSTEM OF THE CHUVASH LANGUAGE IN HISTORICAL ASPECT: THE NOMINATIVE CASE
Key words: case, the nominative case, case semantics, case functions, the Chuvash language, modality.
The article continues the studying of case semantics and case functions in the Chuvash language. A brief historical and comparative survey of the nominative case study is made, special attention being paid to the modal semantics of this case.
Номинатив (именительный падеж) античные грамматисты рассматривали как исходный элемент падежной системы, из которого выходят все косвенные падежи; также номинатив очень долгое время падежом не считался или оставался лишенным номинативного содержания. В трудах А.М. Пешковского, P.O. Якобсона, Р.И. Аванесова, А.Н. Гвоздева и других описание значений номинатива отсутствует.
Г.А. Золотова впервые сопоставила денотативный аспект семантики номинатива и остальных падежей и показала неправомерность отделения именительного падежа с семантической точки зрения от косвенных падежных форм [7]. Теперь в грамматиках русского языка можно найти длинные перечни значений не только косвенных падежей, но и именительного падежа.
По мнению А.М. Щербака, «именительный падеж в тюркских языках является особым грамматическим падежом: синтаксические функции его значительно шире функций именительного падежа в индоевропейских языках, что послужило причиной неодинакового наименования его в специальной литературе
(основной, главный, неопределенный, начальный безаффиксный, неоформленный, ЫеНпйиэ, Моттайуиэ). В форме именительного падежа выступают имена, выполняющие функции подлежащего, прямого и косвенного дополнений, определения, обстоятельства, именной части сказуемого» [15. С. 65].
В «Материалах для исследования чувашского языка» Н.И. Ашмарин дал лишь краткую справку о том, что «именительный падеж служит корнем для других падежей и сам по себе не имеет никакой характерной частицы» [3. С. 118]. В «Синтаксисе» Н.И. Ашмарин подробно описывает случаи употребления именительного падежа и определяет его значения: «именительный падеж имен существительных употребляется для указания на материал, из которого сделан тот или другой предмет: тимёр карта «железная ограда»; пусма кёпе «ситцевая рубашка»; именительный падеж означает рыночную ценность предмета: Пёремёк вунпилёк пус кёрепенкки «Пряники пятнадцать копеек за фунт»; его отдаленность по времени: $аварни пёр эрне тенё чухне дынсем сэра тума пудладдё «За неделю до масленицы народ начинает варить пиво», а иногда его происхождение и местопребывание: Хёш ял эсё? «Ты из какой деревни?» - Йёлмел «Ильмовский»; выражения, показывающие размеры предметов (длину, ширину, высоту, глубину, вес и др.): $ак пёрененён тарашшё (вараммашё) пилёк аршан «Это бревно длиною пять аршин (длина этого бревна пять ар); чиркёвён дулёшё вунпилёк чалаш «высота церкви 15 сажень» [4. С. 95-98].
Н.И. Ашмарин пишет, что «если выражения, показывающие размеры предметов, употреблены самостоятельно, т.е. без определяемого им имени, то они принимают аффиксы 2-й и 3-й форм имен прилагательных (принимают аффиксы категории выделительности имен прилагательных -и, -скер. - А.И.у. Кун пысакашши урах дук «Других такой же величины нет». Кун пысакашскер адта уснё-ши? «Откуда это он вырос такой большой?» [4. С. 98-99].
По мнению Н.И. Ашмарина, «иногда для обозначения размеров предмета употребляются прилагательные на -ла (-лё), которые могут служить только определениями: Тавата аршанла вёрен «четырехаршинная веревка», икшер халадла юмансем «дуба по две сажени в обхват» [4. С. 99].
То, что Н.И. Ашмарин считал слова аршанла, халадла прилагательными -вполне закономерно для того времени, но аффикс -ла в данных примерах не является показателем имени прилагательного, а образует форму обладания (чув. пурла форма) имени существительного (термин В.И. Сергеева [13. С. 143-145]. - А.И.). Нужно обратить внимание, что словосочетаний аршанла вёрен, халадла юмансем в чувашском языке не существует, поэтому числительные тавата и икшер являются определениями не существительных вёрен, юмансем, а существительных аршан (ср. тавата аршан «четыре аршина») и халад (икшер халад «по две сажени»).
Именительный падеж ставится, по Ашмарину, в обозначениях времени:
а) в названиях дней недели: тунти-кун, ытлари-кун, юн-кун, кёднерни-кун, эрне-кун, шамат-кун, вырсарни-кун (по правилам новой орфографии данные слова пишутся раздельно: тунти кун и т.д. - А.И.)\ б) во многих временных выражениях, отвечающих на вопрос когда? - если в их состав входят слова дул «год», кун «день»; кад «вечер», дёр «ночь», чух «время», хут «раз»: тепёр дул «на другой год», тепёр кун «на другой день»; дён дул кад «вечером на новый год», прадник кад «вечером накануне праздника»; вырсарни кад «вечером в субботу». Н.И. Ашмарин правильно заметил, что «в последних оборотах слово кад «вечер» заменяется диалектически словом дёр «ночь»: тунти дёр «вечером в воскресенье». В некоторых местностях эти краткие обороты не существуют и их заменяют той же конструкцией, какая существует в русском языке: вырсарни-кун кад «вечером в воскресенье» [4. С. 103-104].
Глагол пул «делаться, быть» требует в чувашском языке именительного падежа вместо русского творительного:
Чёпар куккук чёппи эп пулаттам «Стал бы я птенцом пестрой кукушки».
И.П. Павлов отмечает, что имя в именительном (основном) падеже может быть зависимым и независимым от других слов. Например, в обращениях: Комсомолец, харас ут «Комсомолец, шагай в ногу» и назывных предложениях: Сарт. Айлам. $ёнё кёпер «Возвышенность. Низина. Новый мост» он независим. В зависимом положении имя существительное в основном падеже сочетается с другим именем или глаголом. В сочетании с именами основной падеж выражает значения: а) утверждение: Чапаев - пирён ентеш «Чапаев -наш земляк»; б) материал, из чего сделан предмет: чул дурт «каменный дом»; в) меру: икё пат тыра «два пуда урожая»; в) сравнение: дурла уйах «серп-месяц»; г) отнесение предмета к какой-либо группе: хёрарам врач «женщина-врач»; д) связь предмета с другим предметом: хуран варманё «березовый лес». В сочетании с глаголом: а) показывает время действия: Кад анчах мунча кёнё... «Только вчера вечером мылись в бане»; б) продолжительность во времени: Шкулти пуху шапах икё сехет пына «Школьное собрание длилось два часа»; в) прямой объект действия: Ачасене истори вёрентет «Детям преподает историю» [11. С. 93-94].
A.И. Иванов подчеркивает многозначность основного падежа и указывает некоторые из них (при этом ссылается на И.П. Павлова, что значения падежей подробно указаны в его книге по морфологии). Автор подчеркивает, что «все слова, стоящие в основном падеже, могут быть в предложении подлежащим и сказуемым, многие слова - определением и прямым дополнением, меньшее число слов - косвенным дополнением и обстоятельством» [8. С. 111-112].
B.А. Андреев считает, что «основной падеж в чувашском языке, выполняя разнообразные синтаксические функции в речи, подобно другим падежам, служит для выражения отношений подлежащего, дополнения, сказуемого, определения, обстоятельства. В этих отношениях наиболее четко проявляется свойство имени существительного в основной форме в тюркских языках - способность иметь кон-кретно-предметное и отвлеченно-предметное значение [1. С. 50].
В.А. Андреев особо отмечает труды исследователя и основоположника чувашского языкознания Н.И. Ашмарина по морфологии и синтаксису чувашского языка. По его мнению, работы Н.И. Ашмарина по синтаксису чувашского языка представляют собою несколько иные разработки, чем современные исследования синтаксического строя языков. Они как бы подчинены одной главной цели - выявлению функциональной сути морфологических единиц в структурно-содержательном плане и являются образцом применения описа-тельно-систематизирующего подхода к явлениям языка, и в частности, к падежам. В.А. Андреев заключает, что в работе «Опыт исследования чувашского синтаксиса» Н.И. Ашмарин не только уточняет общие значения падежных форм, но и впервые самым тщательным образом пытается выявить все частные значения падежей в чувашском языке; исследователь больше внимания уделяет показу синтаксического употребления той или иной падежной формы в различных сочетаниях на обширном языковом материале [1. С. 3-20].
Синтаксическую (или аналитическую) характеристику номинатива дает А.А. Алексеев в статье «Именные определительные словосочетания в современном чувашском языке». Именными определительными, или атрибутивными, словосочетаниями автор называет такие сочетания слов, в которых в роли определяемого выступает имя существительное или какое-либо другое субстантивированное слово. Автор указывает разные смысловые отношения между компонентами словосочетаний: 1) предмет и его признак по материалу: чул дурт «каменный дом», ылтан сехет «золотые часы»; 2) предмет и его
видовой признак: дёрттан пула «щука»; лантёш чечек «ландыш»; 3) предмет и его признак по полу: хёрарём кондуктор (доел, женщина кондуктор), Иван пичче «дядя Иван», Анна аппа «сестра Анна»; 4) человек и его признак по национальной принадлежности: чёваш врач «врач-чуваш», вырёс тёлмач «русский переводчик»; 5) отношение к неопределенному лицу или предмету: салтак дёлёкё «солдатская шапка», хёр юрри «девичья песня»; 6) отношение части к целому: сётел ури «ножка стола»; тутёрри «вершина горы» и др.
Если в работе В.А. Андреева речь шла о синтаксических отношениях, т.е. о синтаксической функции основного падежа, то в статье А.А. Алексеева говорится о смысловых отношениях в определительных словосочетаниях, но автор ни разу не упомянул о том, что все приведенные примеры состоят из форм основного падежа.
Об этих значениях писал И.А. Андреев при исследовании простых именных синтагм, под которыми автор понимал синтагму, состоящую из двух словоформ. Семантически определяющий член (существительное в основном падеже - А.И.) может указать: 1) на количество или меру: витре сёра «ведро пива»; 2) на материал, из которого сделан предмет: юман сётел «дубовый стол»; 3) на видовой признак предмета: дёка йывёд «дерево липа»; 4) на принадлежность: атте дурчё «дом отца»; 5) на отношение к другому предмету: йывёд дулди «лист дерева»; 6) на назначение предмета: костюмлёх укда «деньги на костюм»; 7) место: урамри халёх «толпа, находящаяся на улице»; 9) время: ирхи шудём «утренняя заря» [2].
Интересные данные содержит «Грамматика современного башкирского литературного языка» [6]. В данном научном исследовании даны дефиниции терминов падеж и основной падеж. Падеж - это грамматическая категория имени, обозначающая с помощью специальных аффиксов или их сочетаний с послелогами синтаксическое отношение данного существительного к другому существительному, наречию или глаголу. Основной падеж представляет собой исходную форму слова и, как прямой падеж, противостоит всем другим, так называемым косвенным, падежам и не только по отсутствию аффиксов, но и по своему значению и грамматической роли, как падеж подлежащего, хотя эта функция не является единственной [6. С. 132]. Основной падеж широко сочетается с послелогами. Эти сочетания в разных своих значениях функционально могут заменить формы других падежей, тем самым образуя разветвленную систему мор-фолого-синтаксических средств выражения одних и тех же грамматических значений. Основной падеж с полисемантичным послелогом менэн «с» обозначает:
1) совместность, соучастие (функция косвенного дополнения): Ныязгол минэн килешкэнен якшы булыр «Для тебя хорошо помириться с Ниязгулом»; 2) лицо, на которое распространяется действие другого лица (косвенное дополнение, являющееся логическим субъектом): Кыз менэн танышыу «познакомиться с девушкой»; 3) орудие, материал и предмет действия (функция дополнения): шифер минэн ябыу «покрыть шифером»; 4) способ действия (функция обстоятельства образа действия): игтибар минэн тыцпау «слушать с вниманием»;
5) способ передвижения (функция обстоятельства образа действия): поезд менэн барыу «поехать на поезде»; 6) цель действия (функция обстоятельства цели): йомош минэн килеу «прийти за чем-либо»; 7) время действия (функция обстоятельства времени): тац минэн «с зари»; 8) логический субъект действия (косвенное дополнение): халык минэн тулган «заполнен народом»; 9) характеристику лица (функция дополнения): ир эше менэн таныла «мужчина делом прославляется»; 10) разновидность болезни (функция косвенного дополнения): аппендицит минэн ауырыу «болеть аппендицитом» [6. С. 134].
Приведенные здесь пункты сопоставимы в башкирском языке с основным падежом и послелогом менэн, а в чувашском языке - с именем существи-
тельным в творительном падеже с аффиксом -па (-пе): ср. баш. кыз (осн. п.) менэн танышыу - чув. хёрпе (тв. п.) паллаш «познакомиться с девушкой»; баш. шифер (осн. п.) минэн ябыу - чув. шиферпа (тв. п.) вит «покрыть шифером». Послелог минэн «с» в башкирском языке выступает вместо аффикса творительного падежа -па (-пе) в чувашском языке. Точно так же основной падеж в башкирском языке в сочетании с послелогом есэн «для, за» заменяет форму причинно-целевого падежа с аффиксом -шан(-шён) в чувашском языке: укыу есэн тулэу - вёреннёшён тулени «платить за учебу».
При изучении семантики и функций основного падежа небезынтересным стал вопрос о его модальных значениях. В чувашском языкознании вопросам модальности посвящена работа М.Р. Федотова «Средства выражения модальности в чувашском языке» [14], в которой автор основное внимание уделил лексическим и лексико-грамматическим средствам выражения модальности, но в данной работе не затронут вопрос модальности падежных значений.
В языкознании модальность понимается неоднозначно. Модальность [фр. modalite < лат. modus «способ, наклонение»] - грамматико-семантичес-кая категория [Касаткин]; функционально-семантическая категория, является языковой универсалией, принадлежит к числу основных категорий естественного языка [10. С. 303]; понятийная категория со значением отношения говорящего к содержанию высказывания [5. С. 237]; грамматическая категория, обозначающая отношение содержания предложения к действительности и выражающаяся формами наклонения глагола, интонацией, вводными словами и т.п. [12]. На наш взгляд, по всем параметрам модальность - категория понятийная; различают два вида модальности: объективная - выражение отношения сообщаемого к действительности (реальность или нереальность, возможность или невозможность, необходимость или вероятность и т.д.); субъективная - выражение отношения лица говорящего к сообщаемому (уверенность или неуверенность, согласие или несогласие, экспрессивная оценка).
Все модальные значения, выраженные при помощи языковых средств, входят в смысловую структуру предложения в качестве ее компонентов, поэтому принцип полноты описания предполагает изучение всех средств выражения модальных значений - центральных и периферийных, грамматических и лексических. Нужно учесть, что «особое место в числе грамматических показателей «широкой» модальности занимают падежные формы» [12].
Модальные значения номинатива (именительного, основного падежа. - А.И.) в чувашском языке следующие:
1. Объективно-модальное. Можно наметить два семантических типа объ-ективно-модального значения: императивную и волюнтативную модальность.
Императивная (повелительная или побудительная. - А.И.) модальность сопровождается императивной интонацией или интонацией модальной окраски (интонацией, имеющей целью эмоционально-волевое воздействие говорящего лица на слушающего (или слушающих); а также интонация императивная - законченная интонация повелительного предложения: а) в ситуации собрания, митинга, урока, лекции и т.п.: Тимлёх! «Внимание!»; Шаплах! (или Шап!) «Тишина!»; б) в коммуникативной ситуации «проверки»: - Петров! Доска патне тух-ха «- Петров! Иди к доске». Вокативные предложения-призывы, называющие адресные речи не только целью привлечь его внимание, но и добиться определенной вербальной или иной реакции, имеют императивное значение.
Волюнтативная модальность реализуется в примерах псевдоадресации:
Чёкед, чёкед, чёкедём! Кунёпе ларма пёлмерён «Ласточка, ласточка, ласточка моя! За целый день ни разу не присела».
Тинёс, тинёс, вайларах, хыддан-хыддан хум парах! «Море, море, все сильнее, за волною мчи волну!».
Тёвик-тёвик текерлёк, адта каян, текерлёк? «Чивик-чивик чибисок, куда путь держишь, чибисок?».
Волитив (субстантивный волюнтатив) в приведенных чувашских стихотворных примерах передано модальным значением выражения воли, намерений авторов с обращением не к морю или птичкам, а к читателю (слушателю), ибо обращение к ласточке, морю, чибису «беспредметно»: они не слышат, не понимают обращения к ним речи, читатель (слушатель) должен понять, о чем идет речь в контексте.
2. Акто-речевая семантика; в данном случае подвергается анализу явление обращения. Обращение всегда выражается именительным падежом имени существительного или любой равноценной ему словоформой в сочетании с особой звательной интонацией. Обращением служат собственные имена людей, названия лиц по степени родства, положению в обществе, по профессии, занятию, должности, званию, по национальному и возрастному признаку, по взаимоотношениям людей и т.д. Обращение составляет особую контекстуально-обусловленную синтаксическую функцию именительного падежа, благодаря которой выявляется ряд модальных значений номинатива. Для обращений характерны разные типы интонаций:
а) интонация звательная (произнесение обращения с усиленным ударением и более высоким тоном, с паузой после обращения): Тусам, лар-ха юнашар «Посиди со мной рядом, друг мой»;
б) интонация восклицательная: Тарас! Тарас Петрович! Эсех-и ку? «Тарас! Тарас Петрович! Ты ли это?»;
в) интонация вводности: Ну, Венера, хадан тухатан ёде? «Ну, Венера, когда выйдешь на работу?».
Обращения, выражая модальность, могут давать оценочную характеристику, содержать экспрессивную окраску, выражать отношение говорящего к собеседнику:
Сетнер, йыта, кёдде пит, пуян хёрне ан хапсан! «Знай, Сетнер, знай, пес бесстыжий: ты - богатому не зять!».
Лексической опорой оценочно-характеризующей функции обращения являются слова, произнесенные с особой интонацией, слова с качественной семантикой, обращения-метафоры, обращения-метонимии, обращения-иронии, обращения-перифразы, риторические обращения и т.п. В свое время М.В. Ломоносов, определяя обращение как «великолепную, сильную и словооживляющую фигуру», отмечал, что «сею фигурою можно советовать, засвидетельствовать, обещать, грозить, хвалить, насмехаться, утешать, жалеть, прощаться, сожалеть, повелевать, запрещать, прощения просить, оплакивать, жаловаться, просить, сказывать, толковать, поздравлять и прочее [10. С. 341].
Обращение называет адресата речи: Хватей, айта, кёр «Фадей, давай, зайди (заходи)». Номинативная, именующая функция обращения признается одним из конститутивных признаков и соединена с функцией модальной, акторечевой, что дает основание сближать указанную основную функцию обращения с модальной сферой языка [12].
3. Номинатив может иметь значение эмоциональной оценки: Чан-чан ёне «Настоящая корова» (о человеке). Четкие и постоянные оценочные коннота-тивные значения несут метафоры типа «животное^человек», «птица^чело-век», «предмет^человек» и т.д. Цель этих метафор - приписать человеку некоторые признаки, которые всегда или почти всегда имеют оценочный смысл, данные метафоры представлены в номинативе. Слова с нейтральной семантикой также могут приобретать отрицательную модально-оценочную семантику: Тупанна кунта учитель! «Нашелся тут учитель!» (т.е. псевдоучитель. - А.И ).
Пейоративно-оценочную семантику содержат вокативные однословные предложения типа Ольга! Петя!, сказанные тоном упрека и вызывающие мысль «зачем ты это сделал(а), зачем так поступил(а), как тебе не стыдно!».
В поэме «Нарспи» К.В. Иванова есть такие строки (обращения):
Эй, каччамдам Тахтаман «О, Тхтаман, жених мой»;
Эй, кёрудём Тахтаман «О, зять добрый, Тхтаман».
На первый взгляд кажется, что употребление уменьшительно-ласка-тельной формы принадлежности I лица единственного числа с аффиксом -дам (-дём) мелиоративно характеризует Тхтамана, но на самом деле здесь кроется упрек и укор, что и вызывает пейоративно-оценочную семантику.
В лингвистической литературе начала XXI в. особо подчеркивается, что «категориальное значение отношения реализуется в двух различных типах значений падежных форм - диктальных (объективных) и модальных (субъективных) [9. С. 259]. Основу функционально-семантической парадигмы номинатива составляют следующие четыре типа диктальных падежных значений: 1) субъектное значение, связанное с указанием на производителя действия (ача вёренет «ребенок учится»); 2) объектное значение, связанное с указанием на объект, т.е. на тот предмет, на который направлено действие или отношение (кёнеке вула «читать книгу»); 3) обстоятельственное (адвербиальное) значение, связанное с указанием на время, место, причину, образ действия или иные обстоятельства осуществления действия (пёр уйах ханалан «гостить месяц»; хёлле кил «приехать зимой»); 4) определительное (атрибутивное) значение, указывающее на признак предмета (ылтан сехет «золотые часы»).
Возникает вопрос: сколько типов модальных падежных значений в языке? Вопрос весьма проблематичный, ибо в лингвистических работах его ответ не сформулирован, исследование модальных падежных значений содержится лишь в трудах Л.Л. Касаткина, Е.В. Клобукова, П.А. Леканта. Вся загадка в том, как понимать категорию модальности - в широком или узком смысле. К исследованию падежных форм и значений, по нашему мнению, подходит «широкий подход», в рамках которого модальность трактуется как категория предположения, выражающая отношение его содержания к действительности с точки зрения говорящего и включающая такие аспекты высказывания, как его эмотивность, экспрессивность, коммуникативная целеустановка, отрицание, оценочность, время.
Модальность - категория универсальная и многоаспектная, в лингвистической литературе высказаны различные мнения по поводу сущности «модального феномена», и интерпретируется этот феномен лингвистами по-разному. Различные интерпретации в номинации модальности заключаются в том, что объем этого понятия и охват им языковых фактов не совпадают в концепциях разных авторов. Модальность, как языковая универсалия, может иметь значения утверждения, отрицания, сравнения, приказания, пожелания, допущения, достоверности, недостоверности, реальности, нереальности и др. Проявляются ли эти модальные значения в падежных формах? Примеры из чувашской морфологии подтверждают разные значения модальности номинатива, например:
1) утверждение: Кил илемё - килёнтеш (осн. п.) «Красна изба снохами»; халахра - вай (осн. п.) «в народе - сила»;
2) сравнение: кёреде (осн. п.) сухал «борода лопатой»; хурлахан (осн. п.) кудсем ман «глаза мои смородиной»;
3) приказание (при обращении): салтак (осн. п.), эс дирёп ут! «солдат, шагай смело!».
В этих примерах модальность, как функционально-семантическая категория, выражает разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого, т.е. передает отношение говорящего к содержанию высказывания.
Таким образом, у номинатива, традиционно считавшегося «беспризнако-вым» падежом, лишенным своего содержания, обнаруживается широкий спектр семантических функций, последовательно соотносимых с разнообразными позициями в составе предложения, синтаксемы, текста.
Литература
1. Андреев В.А. Очерки по функциональной грамматике чувашского языка: категория склонения в чувашском языке. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2000.166 с.
2. Андреев И.А. Современный чувашский язык. Синтаксис. Чебоксары: Чуваш кн. изд-во, 2005.334 с. - на чув. яз.
3. Ашмарин Н.И. Материалы для исследования чувашского языка: в 2 ч. Ч. II. Учение о формах: морфология. Казань: Типо-литогр. Имп. ун-та, 1898. 280 с.
4. Ашмарин Н.И. Опыт исследования чувашского синтаксиса. Казань: Типо-литогр. В.М. Ключникова, 1903. Ч. 1.573 с.
5.Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1969. 607 с.
6. Грамматика современного башкирского литературного языка. М.: Наука, 1981. 495 с.
7. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М.: КомКнига, 2005. 352 с.
8. Иванов А.И. Склонение и его роль в чувашском языке // Учен. зап. НИИ яз., лит., истории и экономики при Совете Министров Чуваш. АССР. Вып. 39. Чебоксары, 1969. С. 106-126.
9. Касаткин П.П., Клобуков Е.В., Лекант П.А. Краткий справочник по современному русскому языку. М.: Высш. шк., 2006. 470 с.
10. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1990. 683 с.
11. Павлов И.П. Современный чувашский язык: морфология. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1965.343 с. - на чув. яз.
12. Русский язык: учебник/ сост. Л.Л. Касаткин, Е.В. Клобуков, Л.П. Крысин и др. М.: Издательский центр «Академия», 2005. 768 с.
13. Сергеев В.И. Морфологические категориальные и некатегориальные формы в современном чувашском языке. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2002. 299 с.
14. Федотов М.Р. Средства выражения модальности в чувашском языке. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1963.122 с.
15. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (Имя). Л.: Наука, 1977.183 с.
ИВАНОВА АЛЕНА МИХАЙЛОВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры чувашского языкознания и востоковедения имени М.Р. Федотова, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (amivano@rambler.ru).
IVANOVA ALENA MIKHAYLOVNA - candidate of philological sciences, assistant professor, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 81.367
A.A. КАЛИНИНА
ЯВЛЕНИЕ СМЫСЛОВОЙ ЭКВИВАЛЕНТНОСТИ ПРИ ВЫРАЖЕНИИ УТВЕРЖДЕНИЯ/ОТРИЦАНИЯ
Ключевые слова: русский язык, синтаксис, семантика, утверждение/отрицание.
Рассмотрено явление смысловой эквивалентности выражений с отрицанием и без отрицания, логическую основу которого составляет своеобразие выделяющих и исключающих суждений, лежащих в их основе. Предложения данного типа оказываются носителями логически соотносительной положительной и отрицательной информации и дополняют друг друга в смысловом отношении.
A .A. KALININA
THE PHENOMENON OF SEMANTIC EQUIVALENCE IN EXPRESSION OF AFFIRMATION/NEGATION
Key words: russian language, syntax, semantics, affirmation/negation.
In clause of expressions with denying and without denying which logic basis is made with an originality of the allocating and excluding judgements laying in their basis is considered. Offers of the given type appear carriers of logically correlative positive and negative information and supplement each other in the semantic attitude.
Одна и та же ситуация может быть по-разному отражена мыслью человека и даже одна и та же мысль может быть выражена различными по своей структуре предложениями, хотя бы и имеющими один и тот же лексический состав.
В.З. Панфилов [7. С. 42]
Явление смысловой эквивалентности выражений с отрицанием и без отрицания к настоящему времени изучено сравнительно мало. Речь идет о возможности двоякого прочтения - в утвердительном и отрицательном смысле -высказываний типа: Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульете = ‘Повесть о Ромео и Джульетте - самая печальная повесть на свете’; Нет драматурга более великого, чем Шекспир = ‘Шекспир - самый великий среди драматургов’; Нет ничего в мире, чего нельзя было бы унич-
