Ойкос как пространство лишенности: представления о приватности в Античности Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Философский инструментарий

Philosophical Toolkit

УДК 130,2:392 © Л. В. Чеснокова, 2019 DOI: 10.24411/1999-625X-2019-14011

Ойкос как пространство лишенности: представления о приватности в Античности

Л. В. Чеснокова, Омский государственный университет путей сообщения. E-mail: L.Tchesnokova@mail.ru

Рассматриваются представления о частной жизни в мысли Античности, положившей начало дуалистическому разделению сфер приватной и публичной жизни и ставшей, наряду с либеральной философией Нового времени, важнейшей вехой эволюции этой идеи. В противоположность представлениям Нового времени, во многом определившим современные взгляды на соотношение приватности и публичности, в Античности домохозяйство вторично, связано с отношениями господства и подчинения. Ойкос выступает как пространство лишенности истинно человеческих возможностей. Однако в силу материальной природы человека хозяйственная деятельность является необходимым условием участия в жизни полиса. Эти представления отразились в философии двух крупнейших мыслителей Античности. Платон с недоверием относится к частной жизни и стремится максимально редуцировать сферу приватного в своем идеальном государстве. Аристотель признает необходимость дома и частной жизни, поскольку наличие собственности выступает условием достижения нематериальных целей.

Ключевые слова: ойкос; полис; публичное пространство; приватное пространство; философия Античности;

Платон; Аристотель.

Oikos as the Space of Deprivation: Vision of Privateness in times of Antiquity

L. V. Chesnokova, Omsk State Transport University. E-mail: L.Tchesnokova@mail.ru

The article focuses on the vision of private life in philosophy of Antiquity, which gave rise to dualistic distinguishing of private and public life and which became, along with liberal philosophy of the New Age, a crucial milestone in the evolution of this idea. Contrary to the views of the New Age which primarily determined the modern perceptions of correlation between privateness and publicity, Antiquity considered household as the secondary one and connected it with relations of dominance and subordination. Oikos is a space of deprivation of truly human opportunities. However, due to the material nature of humans, economical activity is an integral part of participation in the polis life. These perceptions were reflected in the philosophy of two outstanding philosophers of Antiquity. Platon finds private life not trustworthy and strives to maximally reduce the private sphere in his ideal state. Aristotle recognizes household and private life necessary, as the property is the condition of achieving nonmaterial goals.

Keywords: oikos; polis; public space; private space; philosophy of antiquity; Platon; Aristotle.

Хотя свое наивысшее развитие идеи разделения публичной и приватной сфер и невмешательства государства в частную жизнь человека получили в эпоху Нового времени, противопоставление полиса и ойкоса существовало уже в Древней Греции. Представления Античности значительно отличаются от современных, на которые повлияла идеология Нового времени, с ее идеалами свободы, равенства и братства всех людей. Идеи эгалитаризма далеки от ценностей древних греков, для которых естественным считалось данное от природы неравенство, предопределявшее существование свободных и рабов, богатых и бедных, мужчин и женщин. Рабство и гендерное неравенство были не просто необходимостью, но и условием свободы для избранных — свободных мужчин, полноправных граждан полиса, имевших возможность подняться над природной необходимостью. Дом и полис существовали как две строго отделенные друг от друга сферы: служащие поддержанию материальной жизни хлопоты домохозяйства и истинно человеческие, позволяющие вырваться за границы природной необходимости действия в полисе.

Современные представления о публичности и приватности базируются на индивидуалистической идеологии Нового времени, когда человек более не воспринимается исключительно как представитель определенного сословия, рода или местности. В результате процессов индустриализации и урбанизации происходит постепенное разрушение традиционного средневекового общества, что, с одной стороны, освобождает индивида, а с другой — ставит его перед лицом новых проблем, с которыми он вынужден конфронтировать самостоятельно, без поддержки общины. Человек чувствует страх и одиночество в чуждом и безразличном к нему мире, защиту от которого он пытается найти в приватной сфере дома и семьи.

Теперь область государственной политики связывается с принуждением и насилием; напротив, семья и дом ощущаются как сфера свободы, где индивид может жить так, как он хочет, устраивая жизнь по собственному вкусу. Новое время принесло представления об интимности домашнего очага, основывающегося на отношениях любви и привязанности, а не просто в силу хозяйственной и родовой необходимости. В обществе Модерна сфера приватного получает значение как предлагающая защиту от безжалостной борьбы и конкуренции во внешнем мире. По словам Х. Арендт, «если мы сейчас в слове „приватный" не слышим, что исходно оно означает состояние лишенности, то еще и потому, что новоевропейский индивидуализм принес с собою столь громадное обогащение частной сферы» [1, с. 51].

Идеология Античности гораздо большее значение придавала ценностям гражданства и бытия-

в-публичности. «Публичная жизнь (bios políticos) разыгрывается на рыночной площади (agora), однако не является чем-то локально связанным: публичность конституирует себя в разговорах (lexis), которые могут принимать форму совета и суда, а также в совместных действиях (praxis), будь то ведение войны или спортивные состязания» [2, S. 56]. Считалось, что благом является активное участие в жизни полиса, а не закрытая семейная жизнь. Полис воспринимался как упорядоченный мир культуры, область сущностно человеческого, проекция космоса, упорядочивающего мир. «В центре этого мира стоял человек, который на равных общался с другими людьми и с самим космосом» [3, с. 258-259].

Бытие-в-публичности включало в себя умение логически мыслить и участвовать в дебатах. Дела улаживались с помощью дискуссий, а не насилия. Насилие и принуждение как дополитические феномены присущи не полису, а ойкосу, где глава семьи в обращении с домочадцами «осуществлял деспотическую власть, а также в варварских государствах Азии, чью деспотическую форму правления часто сравнивали с организацией домохозяйства и семьи» [1, с. 37].

Даже власть тирана в государстве считалась слабее власти отца семейства в его собственном доме. Поскольку общение в полисе означало диалог равных, сфера ойкоса, с присущими ей отношениями неравенства между отцом семейства и его домочадцами, была исключена из нее. Предполагалось, что принуждение и насилие оправданны в приватной сфере, поскольку это единственная возможность возобладать над необходимостью и достичь свободы. Внутри же домохозяйства ее не существовало даже для главы семьи, который потому и был свободным, что мог покинуть пределы домашней сферы и вступить в область полиса.

Полис поощрял конкуренцию равных, давал возможность проявить себя и, совершив героический поступок, обрести бессмертие. В то время как жизненная нужда стыдливо скрывалась в границах ойкоса, полис «предлагал свое пространство для почетного отличия: хотя граждане обращались между собой как равные (homoioi), однако каждый стремился к первенству (aristoien)» [2, S. 57]. Желание проявить себя было вызвано страхом уйти в небытие, не оставив о себе никакой памяти, подобно рабу. Жизнь в полисе предлагала защиту от человеческой преходящести и смертности.

Возможность политической активности существовала только для свободных мужчин, рабы и женщины были лишены статуса полноправных граждан и, следовательно, счастья жить полноценной жизнью. Они были заключены в пределы домохозяйства, связанного с необходимостью и материальной нуждой.

«Наиболее ценным качеством полиса является возможность трансценденции. Приватность, напротив, обращена к тем аспектам жизни, которые не дают такого вневременного видения» [4, p. 17].

Очевидно, что в эпоху Античности женщина считалась по природе более низким существом, чем мужчина. Различие между ними состояло в возможности участвовать в общественной жизни и существовать только в пределах домашних стен. Целью брака было обеспечение продолжения рода, а не отношения, основывающиеся на взаимной привязанности. При заключении брака женщина воспринималась как орудие для воспроизводства семьи, как безликий представитель рода. Ее интересы и чувства не принимались во внимание. Считалось, что она по природе «не может быть полезна ни для чего другого и не способна обладать другими достоинствами. Ее роль считалась исполненной, если она давала жизнь сыновьям» [5, c. 33].

В своем произведении «Домострой» Ксенофонт подробно разбирает домашние обязанности, налагаемые на женщину. Тело и душа мужчины по природе более способны переносить холод и жар, путешествия и военные походы, поэтому ему предназначены труды вне дома. А тело женщины менее способно к этому и потому ее обязанность — домашние хлопоты. Женщина должна заниматься рождением и воспитанием детей, поэтому она наделена большей любовью и заботой, чем мужчина. А поскольку последний должен защищать семью, он наделен большей смелостью, чем женщина. Согласно обычаю, «женщине приличнее сидеть дома, чем находиться вне его, а мужчине более стыдно сидеть дома, чем заботиться о внешних делах» [6, с. 221]. Если же мужчина будет нарушать установленный богами порядок, то он понесет наказание за то, что пренебрегает своим долгом и занимается женскими делами. И напротив, для женщины противоестественно заниматься публичной деятельностью. Считалось, что самое лучшее для женщины, если о ней не говорят вообще — ни с похвалой, ни с порицанием.

Исключительно приватное существование означало бытие более низкого статуса. Как отмечает А. Мак Стэй, этимологическое происхождение приватности восходит к словам privo, privare и privatum, означающим недостаточное состояние, лишение чего-либо. Privo означает «лишать, отнимать, грабить»; privare — «быть свободным, освобожденным или избавленным от чего-либо»; privatum и его прилагательное privatus — «существующее отдельно от государства, принадлежащее лично кому-либо» [4, p. 19]. Следовательно, само слово «приватное» обозначало, что человек живет в состоянии лишенности, невозможности проявить свои способности. Жизнь, проводимая только в приватном пространстве, — не

вполне человеческая жизнь. Тот, кто «подобно рабам не имел доступа к общественному или подобно варварам даже и не учредил открытую всем публичную сферу, собственно человеком не был» [1, с. 51]. Приватный человек существует как безликий представитель рода, обеспечивающий его существование в настоящем и будущем. Все его мысли, слова и поступки остаются неизвестными, словно их и не было.

Тем не менее наличие домохозяйства являлось условием вхождения в общественную жизнь. Индивид только тогда мог принимать участие в делах полиса, когда его приватная жизнь была обеспечена — то есть если он обладал достаточной собственностью и держал в порядке домашние дела. «Изгнание, лишение собственности и разорение дома — это одно и то же. Таким образом, положение в полисе базируется на положении хозяина дома (oikodespotes). Под сенью его господства происходит воспроизводство жизни, труд рабов, работа женщин, рождение и смерть» [2, S. 56].

Предполагалось, что свободный человек преодолел необходимость, труд в биологической и репродуктивной сфере, решил финансовые проблемы и все, что связано с выживанием, для того чтобы посвятить себя более благородным занятиям. Кроме того, порядок в приватной сфере означал мастерство управления подчиненными, как качество, необходимое для деятельности в политической сфере. Однако считалось, что не стоит придавать домашним делам слишком большое значение, поскольку нет смысла в накоплении богатства более, чем нужно для поддержания жизнедеятельности. Избыток заботы о домохозяйстве означал отказ от свободы и уподобление рабу, вынужденному работать в силу жизненной необходимости.

Наиболее последовательное неприятие приватной сферы мы находим в идеях Платона, составившего проект идеального, с его точки зрения, устройства общества, в котором речь идет чуть ли не о полном упразднении частной жизни. Население его идеального государства разделено на три сословия: философы, стражи и ремесленники с земледельцами. Высшие сословия — философы и стражи — не имеют никакой частной собственности — не только земли, но и собственного дома, поскольку частная собственность, по мнению Платона, разрушает единство государства, «когда невпопад раздаются возгласы: „Это — мое!" или „Это — не мое!"» [7, с. 238].

В «Государстве» Платона стражи проживают сообща и имеют общие трапезы. За службу им не полагается никакого вознаграждения, кроме продовольствия, раз в год получаемого от тех земледельцев, которых они охраняют. Совместная коллективная собственность — наилучшее средство установления единомыслия и солидарности сограждан. Поскольку

у людей нет ничего, кроме своего тела, они не склонны к распрям насчет имущества или родственных отношений.

Стражи также не имеют семьи, так как собственная семья и дети, по мнению Платона, нарушают единство целого, вызывая собственные радости и печали и разобщая людей. Возможность закрытой от других приватной сферы вызывает у него недоверие: «под влиянием личного страдания, удовольствия и вожделения легко возникают явления, противоречащие советам законодателя, почему нравы граждан оказываются непохожими друг на друга, а это — беда для государств» [8, с 284]. В интересах единства государства жены и дети у всех должны быть общие, дети не должны знать своих родителей. Дети воспитываются не родителями, а сразу после рождения отдаются в руки особых лиц, занимающихся их воспитанием. В идеальном обществе нет разделения на своих и чужих. Страж платоновского государства «с кем бы ни встретился, он будет признавать в них брата, сестру, отца, мать, сына, дочь или их детей или дедов» [7, с 240]. Отсутствие личных и семейных привязанностей и одинаково хорошее отношение ко всем, по мысли философа, укрепляет общество.

Отношения полов строго регламентированы, а совершающиеся браки должны быть максимально полезны для государства. «Лучшие мужчины должны соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими и потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а худших — нет, раз наше стадо должно быть самым отборным» [7, с 235]. Строго определен возраст, когда дозволено деторождение, а дети, рожденные вне указанных возрастных рамок, уничтожаются.

Примечательно, что женщины в государстве Платона могут не просто занимать государственные должности наравне с мужчинами, но и быть стражами (видимо, он берет пример со Спарты). Философ полагает, что если выращивать и воспитывать мужчин и женщин одинаково, они смогут выполнять сходную работу.

Когда кто-то из граждан испытывает хорошие или плохие чувства, они становятся общегосударственными, и все граждане будут вместе с ним радоваться или печалиться. В платоновской утопии нет обособленной от других людей душевной жизни, которая была бы скрытой от государства. У всех граждан должны быть общие радость и горе. Индивидуальные устремления также не поощряются — все граждане должны изо всех сил стремиться к достижению общей цели. «Поэтому там не найдется места для того, кто хотя бы отчасти предпочел что-нибудь другое» [8, с 265].

В целях сохранения общественного порядка учрежден строгий надзор над жизнью людей, весь

распорядок жизни которых регламентирован: «Начинаться этот распорядок должен чуть ли не с самого утра и продолжаться без перерыва до следующего утра» [8, с 309]. Ни одна сфера жизни не должна оставаться без надзора и попечения, которые будут осуществляться множеством должностных лиц.

На замечание своего оппонента Адиманта, что такая жизнь не выглядит слишком счастливой, ибо стражи не пользуются ничем из имеющихся в государстве благ: у них нет ни полей, ни благоустроенных домов, следовательно, они не могут должным образом принимать гостей и совершать жертвоприношения богам, Сократ отвечает, что «мы лепим в нашем воображении государство, как мы полагаем, счастливое, но не в отдельно взятой его части, но так, чтобы оно было счастливо в целом» [7, с 189]. Следует заботиться не об отдельном человеке, а об обществе в целом, тогда все сословия получат свою долю в общем процветании. Наибольшее благо для государства — то, что его объединяет, а наибольшее зло — то, что ведет к его распадению на части.

Примечательно, что в «Законах» Платон говорит о частной жизни в негативных терминах, которые подразумевают потребность что-либо скрывать, т. е. приватность воспринимается как угроза общественному благу. Вместо этого, по Платону, люди должны быть хорошо знакомы и не прятаться в темноте друг от друга. Таким образом, к «греческим идеям относительно жизни в ойкосе как о низком социальном статусе и состоянии лишенности сущностно человеческих возможностей он добавляет восприятие приватности как необходимости что-то прятать от общества» [4, p. 19]. Для Платона граждане, не тяготеющие к общению с другими и предпочитающие частную жизнь, подозрительны, поскольку они не стремятся занять общественную должность, которую заслуживают, чтобы наслаждаться уважением сограждан, и тем самым уклоняются от судьбы, к которой они предназначены. «Для государства нет более великого блага, как взаимное ознакомление граждан. Где во взаимоотношениях нет света, но царит тьма, никто не может достичь почета, власти и подобающих прав» [8, с 229]. Любой гражданин должен стремиться доказать свою благонадежность.

Аристотель впоследствии возразит, что такое государство несчастливо в целом, поскольку несчастливы все его части. Однако у Аристотеля частная жизнь хоть и имеет право на существование, но также рассматривается как нечто вторичное по отношению к полису. В «Политике» философ описывает полис как то, что предшествует индивиду и его приватной жизни, как целое, которое важнее, чем его часть. Активное участие в общественной жизни означает благую, правильную жизнь, следование человеческому предназначению. Напротив, не иметь

возможности жить публичной жизнью означает изоляцию, противоречащую человеческой природе, поскольку «тот, кто не способен вступить в общение или, считая себя существом самодовлеющим, уже не составляет элемента государства, становясь либо животным, либо божеством» [9, с. 379].

Однако наличие домохозяйства является необходимым условием: для счастья нужны «внешние блага, ибо невозможно или трудно совершать прекрасные поступки, не имея никаких средств» [10, с. 68]. В своих трудах Аристотель уделяет значительное внимание управлению домашним хозяйством, которое предполагает три элемента власти мужчины: над рабами, над женой и над детьми. Мужское господство над детьми подобно царской власти Зевса. Рабы и женщины — существа, предназначенные самой природой быть в подчинении. «Рабу вообще не свойственна способность решать, женщине она свойственна, но лишена действенности, ребенку тоже свойственна, но находится в неразвитом состоянии» [9, с. 400].

Поскольку в супружеских отношениях мужчина — это глава, жена обязана послушанием. Согласно природному предназначению, удел женщины — сфера ойкоса; вход в полис и участие в общественной и государственной деятельности для нее закрыты. Рабы, по мнению Аристотеля, являются живыми ин-

струментами. Рабство предопределено природой, согласно которой раб — говорящее орудие. Отношения власти и подчинения необходимы, ибо с самого рождения одни люди предназначены к властвованию, а другие — к подчинению. Однако не следует плохо обращаться с рабами, так как это означает плохо обходиться со своей собственностью.

По мнению Аристотеля, только наличие материальных средств дает возможность стремиться к целям, выходящим за пределы материального. Следовательно, «только люди праздные морально соответствуют истинным человеческим идеалам и достойны быть гражданами в полном смысле этого слова» [11, с. 145].

Дуалистическая концепция полиса и ойкоса, выработанная в Античности, оказала влияние на последующую философию в виде строгого разделения на публичную и приватную сферы, особенно популярную в философии Нового времени. Однако во многом представления о качестве двух этих сфер в Античности и в эпоху Модерна противоположны. В Античности полис представляет собой пространство свободы от жизненной нужды, а ойкос связан с биологической необходимостью, природной несвободой человека. Ойкос, обеспечивающий материальное поддержание жизни, необходим, чтобы человек мог участвовать в жизни полиса.

Список литературы

1. Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. СПб., 2000.

2. Habermas J. Strukturwandel der Öffentlichkeit. Untersuchungen zu einer Kategorie der bürgerlichen Gesellschaft. Fr. а. M., 2015.

3. Горнова Г. В., Максименко Л. А. Космос в зеркале города // Преподаватель. XXI век. 2010. № 2-2.

4. McStay А. Privacy and Philosophy. N.-Y., 2014.

5. Гиро П. Частная и общественная жизнь греков. М., 1994.

6. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. М., 1993.

7. Платон. Государство // Платон. Соч. : в 4 т. М., Т. 3. 1994.

8. Платон. Законы // Платон. Соч. : в 4 т. СПб., Т. 3. Ч. 2. 2007.

9. Аристотель. Политика // Аристотель. Соч. : в 4 т. М., Т. 4. 1984.

10. Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Соч. : в 4 т. Т. 4. М., 1984.

11. Вейн П. Римская империя // История частной жизни : в 5 т. Т. 1 : От Римской империи до начала второго тысячелетия. М., 2017.