CC BY
59
появляется возможность рассмотреть противоречия, возникающие на том или ином этапе развития, прогнозировать возможные варианты изменения системы. Схемы позволяют увидеть и оценить то, что трудно выразить на вербальном уровне. Данные методики будут интересны и полезны как учебный материал, для научной работы, для практической психотерапии.
Примечания
1 Компенсационный гомеостат — это информационная единица управления, инвариантная материальному носителю [5, с. 20-67].
2 Топологические отношения — это отношения близости-отдаленности.
Динамические отношения — это отношения влияния, зависимости взаимодействия и коммуникации.
Библиографический список
1. Разумов, В. И. Категориально-системная методология в подготовке учёных : учебн. пособие / В. И. Разумов. — Омск : Омск. гос. ун-т, 2004. — 277 с. — ISBN 5-7779-0447-5.
2. Лоренц, К. Так называемое зло / Конрад Лоренц ; пер. с нем. — 2-е изд., перераб. — М. : Культурная революция, 2008. — 616 с. - (Современные классики). - ISBN 978-5-250-06032-5.
3. Варга, А. Я. Введение в системную семейную психотерапию / А. Я. Варга. — М. : «Когито-Центр», 2009. — 182 с. — (Современная психотерапия). - ISBN 978-5-89353-269-2.
4. Теория семейных систем Мюррея Боуэна: Основные понятия, методы и клиническая практика. — 2-е изд. стереотип. — М. : Когито-Центр, 2008. — 496 с. — (Современная психотерапия). — ISBN 978-5-89353-243-2.
5. Горский, Ю. М. Гомеостатика: модели, свойства, патологии / Ю. М. Горский // Гомеостатика живых, технических, социальных и экологических систем. — Новосибирск : Наука, Сиб. отд-ние, 1990. — 350 с.
МЕДВЕДОВСКАЯ Валентина Фёдоровна, соискатель кафедры философии.
Адрес для переписки: e-mail: sibmed@bk.ru
Статья поступила в редакцию 19.02.2010 г. © В. Ф. Медведовская
УДК 111 : 329
Ю. В. ШКУДУНОВА
Омская гуманитарная академия
ПУБЛИЧНО-ОБЩЕСТВЕННАЯ СФЕРА И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО
В данной статье рассматривается взаимодействие публичной и приватной сфер с позиции факторов развития политического пространства. Новым является то, что политическое пространство являет собой не одинаковый смысл в результате греческого и латинского разночтений. Учет данной позиции позволит на практике повлиять на видоизменение публичной и приватной сфер.
Ключевые слова: публичность, приватность, политика, общество.
Человеческая жизнь, по мере проникновения в деятельное бытие, движется в мире вещей и людей, от которого она никогда не уходит и который она ни в чем не трансцендирует. Любая человеческая деятельность в окружении вещей и людей становится локализованной. Внутри этого объемлющего мира происходят действия по организации политических связей в человеческих сообществах. Каждая человеческая жизнь прямо или опосредованно свидетельствует о присутствии других людей. Все виды человеческой деятельности обусловлены тем обстоятельством, что люди живут совместно, однако действие невозможно представить вне человеческого общества. Эта особая связь, привязывающая действие к человеческой совместности, оправдывается аристотелевским определением человека как политического живого существа, воссоздается в латинском через animal sociale. Считается, человек политический, общественный по природе. Ханна Арендт замечает абсолютно иную суть данного определения, считая, что становление общественного на место политического произошло в результате утраты греческого восприятия того, что такое собственно политика [1]. Слово «социальный» существует только в латинском и не имеет соответствия в греческом языке или в греческой мысли. Слово societas исходно имело
в латинском отчетливый, хотя и ограниченный политический смысл; оно означало союз, в который люди вступают друг с другом ради определенной цели, например, чтобы достичь господства над другими. Позднее, когда начали говорить о societas generis humani, об «обществе рода человеческого», стали считать, что к природе человека принадлежит «социальность», жизнь в обществе. Естественная, общественная совместная жизнь человеческого рода принималась за ограничение, наложенное надобностями его биологической жизнедеятельности. Согласно греческой мысли человеческую способность к политической организации надо не только отделять от природного общежития, в центре которого стоят домохозяйство и семья, но даже подчеркнуто противополагать ему. В соответствии с греческим пониманием политики, в результате становления полиса, человек помимо своей частной жизни получил вторую жизнь — жизнь политическую. Жизнь каждого гражданина характерным образом разделилась на то, что он называл своим собственным, и то, что оставалось общим. Человек стал подчинен двум порядкам существования.
Рассматривая политическое пространство, следует отметить, что из родов деятельности только два являются собственно политическими, а именно, действие и речь. Всякое политическое действие, когда
оно не пользуется средствами насилия, осуществляется через речь. Именно отыскание нужного слова в нужный момент, совершенно независимо от его информирующего и коммуникативного содержания для других людей, есть уже действие. Сегодня действие и говорение разделены и образуют две совершенно отдельных друг от друга деятельности. Акцент переместился с действия на говорение, причем речь расценивается, по сути, как средство уговорить и убедить.
Политическое начало стали приравнивать к социальному с момента перевода греческих понятий в латинские и их приспособления к латино-христианской мысли. Глубокое непонимание, дающее о себе знать в латинском переводе слова «политический» через «социальный», обнаруживается при сравнивании управления домашним хозяйством с властью в общественной политической сфере.
Публичность и приватность в рамках социальной философии и политической культуры — феномены как социально-психологические, так и культурно-исторические, являются одной из фундаментальных человеческих ценностей, представляя собой многоаспектные категории. В Новое время с его новоевропейским понятием общества понимание усложнилось. Различие между приватным и публичным соответствует сфере домохозяйства с одной стороны, пространству политического с другой. Сами эти области существовали как различные, строго отделяемые друг от друга единицы, по меньшей мере, с начала античного города-государства. Новым стало то, что возникновение социального пространства, совпавшее с зарождением Нового времени, нашло свою политическую форму в национальном государстве.
Таким образом, были разделены и различны публичное и частное, пространство полиса и сфера домохозяйства и семьи, наконец, виды деятельности, служащие поддержанию жизни, и те, которые направлены на общий всем мир.
Исторически, возникновение города-государства и публичной сферы происходило за счет власти и значимости частной сферы, семьи и домашнего хозяйства. Уважение к частной собственности в ее современном понимании мешало полису сокрушить частную сферу своих граждан. Без обеспеченной собственности никто не может участвовать в делах общественного мира, потому что без места, которое человек действительно мог бы называть своим собственным, он как бы не поддается в этом мире локализации.
Частная сфера — имеет ту отличительную черту, что совместная жизнь в ней диктуется преимущественно человеческими потребностями и жизненной необходимостью. В свою очередь политическое пространство являлось отчасти областью свободы. Во всех случаях именно свобода общества требует и оправдывает ограничение полноты политической власти. Свобода располагается в сфере общественного, тогда как принуждение и насилие локализуются в политическом пространстве и становятся, таким образом, монополией государства.
Пространство общественности возникает, когда домашнее хозяйствование с присущими ему родами деятельности входит в публичную политическую сферу. Этим стирается разграничительная линия между приватным и публичным.
Смысл этих понятий, и их значение, какое каждая из двух этих сфер имеет для жизни индивида как частного человека и как гражданина сообщества, претерпевал периодические изменения. Для античности решающим было то, что человек в приватном
живет в состоянии лишения, а именно лишен своих высших возможностей и человечнейших способностей. Далее смысл слова «приватный» уже не означает состояние лишенности. Новоевропейский индивидуализм принес с собою обогащение частной сферы. Существенно для нашего понимания приватности то, что она теперь отличается не только, как в античности, от публичного, но и прежде всего от социального, античности неведомого и помещавшегося ею по своему содержанию в сферу приватного. Решающим в понимании приватного в Новое время стало то, что для его важнейшей функции, обеспечения интимности, оно было открыто как противоположность не только политическому, но и социальному, с которым оно поэтому и состоит в более тесной и сущностной связи.
В сравнении с открытым политическим пространством отмечается, что социальная сфера всегда отягчена чем-то неуловимым. Поэтому частное подобно социальному предстает чем-то субъективным, и Жан-Жак Руссо считает их как бы формами человеческой экзистенции [2]. Высшее цветение поэзии и музыки от середины восемнадцатого до последней трети девятнадцатого столетия, ошеломляющее развитие романа до самостоятельной художественной формы, собственное содержание которой образует социальная реальность, одновременно с этим явственный упадок публичных художественных форм, особенно архитектуры — все это показывает, каким тесным родством связаны приватное и социальное.
Возникает понятие обезличенного господства или правления в обществе. Однако это обезличенное единство экономических общественных интересов, как и единодушие расхожих мнений в салонах хорошего общества, правит также деспотично, хоть и не привязано ни к какому конкретному лицу. Феномен господства этого обезличенного известен по такому государственному формированию, как бюрократия, которая не случайно на последней стадии национально-государственного развития приходит к господству. Господство обезличенного способно оказаться одной из самых мрачных и тиранических форм правления.
Решающим для этих феноменов является то, что общество на всех своих стадиях развития точно так же, как прежде сфера домохозяйства и семьи, исключает действие в смысле свободного поступка. Место действия занимает поведение, которое в различных по обстоятельствам формах общества ожидается от всех его членов и для которого оно предписывает бесчисленные правила, сводящиеся к тому, чтобы социально нормировать индивидов, сделать их социабельными и воспрепятствовать спонтанному действию.
Для Руссо речь идет пока еще о салонах хорошего общества, чьи условности отождествляют индивида с положением, которое он занимает в социальной иерархии. Для этого отождествления личности и общественного положения относительно безразлично, осуществляется ли оно в рамках полуфеодального общества, где социальное положение совпадает со ступенью иерархии, или в классовом обществе девятнадцатого столетия, где задавали тон звания, или, наконец в современном массовом обществе, в котором речь идет уже только о функциях внутри социального процесса. В массовом обществе изменилось то, что теперь отдельные социальные группы, возникшие из распада семьи, разделяют участь общественной группы, так как социум некогда проглотил семью. Так массовое общество в конечном счете вобрало в себя и ниве-
лировало социальные классы и группировки. В массовом обществе социальное в ходе векового развития достигло точки, когда все члены того или иного коллектива одинаково связаны и с равной силой контролируются. Массовое общество демонстрирует победу социальности вообще. Оно является той стадией, когда стоящие вне общества группы отсутствуют. Нивелировка же свойственна обществу при любых обстоятельствах, и победа равенства в современном мире есть лишь политическое и юридическое признание того факта, что социум овладел сферой публичной открытости, причем автоматически всякая отличительность становится частной принадлежностью отдельных индивидов.
Эта современная эгалитарность, которая опирается на присущий всякому обществу конформизм, возможна, поскольку поведение в иерархии человеческих связей заняло место поступка, и во всех аспектах отличается от равенства, каким оно знакомо по античности и прежде всего через греческие города-государства. Принадлежать к числу, всегда малому, «равных» значило тогда, что человек может проводить свою жизнь среди равных по достоинству, что само по себе уже считалось привилегией. Но полис, а стало быть, само публичное пространство, было местом сильнейшего и ожесточеннейшего спора, в котором каждый должен был убедительно отличить себя от всех других, выдающимся деянием, словом и достижением доказав, что он именно живет как один из «лучших». Другими словами, личное пространство отводится именно для непосредственного, для индивидуальности. Это было единственное место, где каждый должен был уметь показать, чем он выбивается из посредственности, чем он на деле в своей незаменимости является. Ради этого шанса достичь необычайного и видеть подобные достижения, из любви к политическому самостоянию граждане полиса более или менее с охотой брали на себя свою часть судопроизводства, защиты, управления государством — груз и тяготу не социальной рутины, а государственных дел.
К. Маркс, принимая факт противоборства интересов, как и его предшественники, сделал вывод, что «обобществление человека» автоматически приведет к гармонизации интересов [3]. На пути функционирования социума помехой являлись некоторые традиции, а именно, позиция «отсталых» классов. С точки зрения социальности, смысл в интерферирующих факторах, сковывающих развитие «общественных сил», которые были еще дальше от действительности, чем гипотетическая научная «фикция» коллективного интереса общества в целом. Вся нация несет ответственность за правящую власть, создает государство, творящее бессмысленное насилие, становясь беспрекословно подчиняющейся массой, стремится к стадности, абсолютной безответственности, к обезличиванию индивидуальности.
С самого рождения социума, с тех пор как частное хозяйство и требующееся в нем хозяйствование стали делом государства, эта область отличается от более давних сфер частного и публично-открытого тенденцией к экспансии, постоянным ростом, который с самого начала являлся угрозой заглушить старейшие сферы политического и приватного. Основанием этого феномена нарастания является то, что через социальность сам процесс жизни в его разнообразнейших формах был введен в пространство публичного.
Социум в действительности есть форма, в какой сам по себе процесс жизни публично институировал
и организовал себя. Это та форма совместной жизни, где зависимость человека от ему подобных ради самой жизни достигает публичной значимости и где вследствие этого виды деятельности, служащие единственно поддержанию жизни, не только выступают на открытой публичной сцене, но и смеют определять собою лицо публичного пространства.
Далеко не все равно, осуществляется ли та или иная деятельность приватно или публично. Характер публичного пространства меняется в зависимости от того, какой деятельностью оно заполнено. Но и сама деятельность тоже меняется в зависимости от того, занимаются ли ею приватно или публично. Противостоять разрастанию социального пространства и социальности, приватное, с одной стороны, и политическое — с другой, неспособны.
Публичное означает нечто являющееся перед всеобщностью, что для всякого видно и гласно, его сопровождает максимальная открытость. Наша внутренняя жизнь деприватизируется и деиндивидуализи-руется. В результате преображается и принимает адекватную для публичности форму. Примером могут являться индивидуальные переживания, выражающиеся в творениях искусства. Однако это происходит не только в искусстве. Как только мы начинаем говорить о вещах, опыт которых развертывается в приватном, мы уже выдвигаем их в сферу, где они обретают действительность, которой прежде, с какой бы интенсивностью они нас ни задевали, никогда не достигали.
Но, с другой стороны, существует большое число вещей, которые не выдерживают постоянного присутствия других людей, публичного пространства. Понятие публичного означает также и мир, насколько он у нас общий и как таковой отличается от всего, что нам приватно принадлежит, то есть от сферы, которую мы называем нашей частной собственностью.
Публичное пространство, подобно общему нам миру, собирает людей. Это делает взаимоотношения в массовом обществе труднопереносимыми для всех участников. Действительность публичного пространства возникает из одновременного присутствия бесчисленных аспектов и перспектив, в которых предстает общее. Хотя общий мир предоставляет общее для всех место собрания, все сходящиеся в нем каждый раз занимают разные позиции. Местоположение одного не может совпадать с местоположением другого. Увиденность и услышанность другими получает свою значимость от того факта, что каждый смотрит и слушает с какой-то другой позиции. Это и есть смысл публичного сосуществования. Субъективность приватного может быть настолько сильна, что чувствуется и в публичном. Там, где вещи не утрачивают своей идентичности, видятся многими в некой множественности перспектив, так что собравшиеся вокруг них знают, что одно и то же предстает им в предельном различии. Но невзирая на все различия позиций и вытекающую отсюда множественность аспектов очевидно, что все заняты одним и тем же делом. Если это тожество дела распадается и становится уже неощутимо, то никакая одинаковость «человеческой природы» и никакой искусственный конформизм массового общества не помешают общему миру распасться. Такой распад известен из истории насильственной власти, которая радикально изолирует подданных друг от друга. Тогда уже никто не может сойтись и договориться с другим. Однако подобное происходит также и в массовых обществах и в ситуации массовых истерий, когда все вдруг начинают вести себя так, словно они члены громадной
единодушной внутри себя семьи, и где истерия возникает из-за того, что какой-то один аспект гигантски раздувается. Здесь имеет место феномен приватизации, то есть состояние, в котором никто уже не может видеть и слышать другого или быть увиденным и услышанным другим. Каждый загнан в свою субъективность, становится изолированным. Полученный в этой субъективности опыт становится уникальным, несмотря на его размноженность до бесконечности. Общий мир исчезает, когда его видят уже только в одном аспекте, когда он существует только в многообразии своих перспектив.
Итак, при анализе социально-психологических характеристик публичности и приватности, отмечается их общественный характер и важность влияния социальных факторов на содержание данных феноменов. Интересы всех должны равномерно учитываться при равном внимании к неприкосновенности каждого индивида. Значение публичного пространства многосложно и неотделимо от понятия приватного. Человек ведет исключительно приватную жизнь, когда лишен определенных сущностно-человеческих вещей, а именно действительности, возникающей от того что тебя видят и слышат, предметного отношения к другим, которое может сложиться только там где люди через опосредование общего вещественного мира отделены от других и вместе с тем связаны с ними. В данном случае выводится понятие приватное приватного. Привативный характер приватного лежит в отсутствии других. В современном мире эта лишенность действительности и присущая ей утрата реальности привели к покинутости, которая стала массовым феноменом, демонстрирующим ущербность человеческих взаимоотношений в ее предельной форме. Причина в том, что массовое общество разрушает не только публичное пространство, но и приватную сферу, т. е. не только лишает людей их места в мире, но отнимает у них также защиту их собственных четырех стен, в которых они некогда чувствовали себя укрытыми от мира. Вместе с тем приватная сфера предлагает достаточно места для видов деятельности, которые склонны ценить выше, чем политические, например, занятия искусством и наукой.
Таким образом, приватная сфера прошла свое развитие от семейной жизни у домашнего очага до особого внутреннего пространства со своим самостоятельным правом и самостоятельными законами, и произошло это благодаря возникновению сферы политической и пониманию того, что эти две области в своем существовании зависят друг от друга.
К. Маркс опосредованно заметил тот факт, что публичное пространство отмирает или может быть вытеснено в узкую сферу государственного аппарата. Это нашло свое подтверждение в последующем управлении, которое все больше понималось как распространившееся на всю страну хозяйствование. Так, на сегодняшний день государственный аппарат растворяется в ограниченном и совершенно безличном административном аппарате. В самой сути отношений между приватным и публичным заложено, что отмирание публичности в ее конечных стадиях сопровождается радикальной угрозой приватному. Это еще раз указывает на глубокое взаимопроникновение сфер. Тем более, если придавать значение приватному как частной собственности. Привативный характер также не служит антонимом к публичности, если выступает в связи с собственностью, именно как частная собственность. Собственность обладает свойствами, которые и приватной природы, но, тем не
менее существенны для политического. Феномен приватности состоит в поддержании нормального существования и сосуществования людей в социально-политической сфере и необходимость создания соответствующего баланса приватности для каждого человека как гражданина. В политической культуре степень приватности и публичности будет зависеть от политической активности граждан при господстве определённой политической системы. Государство, прежде всего — это план работ и программа сотрудничества. Оно собирает людей для совместного дела. Государство, каким бы оно ни было — первобытным, античным, средневековым или современным, — это всегда приглашение группой людей других людских сообществ для совместного осуществления организации нового типа общественной жизни. Совершенно очевидно, что без интервенции государством частной сферы не обойтись. Вопрос лишь о степени вторжения. Чтобы иметь демократическую публичную политику, общество должно размышлять, побуждая государство воспринимать и сублимировать публичный интерес во всем многообразии его частных проявлений. Смысл постоянного функционирования публичной сферы в том, чтобы воздействовать на государственную политику, придавать ей публичный характер, выражающий общенациональные интересы, а не эгоистические интересы отдельных групп. Государство и программа жизни, программа человеческой деятельности и поведения, — понятия неразделимые. Приватность — это механизм, регулирующий взаимоотношения индивида и общества, призванный скорректировать давление общества на отдельного человека. Таким образом, публичная политика, выступая определенным средством реализации власти, нацелена на народ и напрямую зависит от совокупности ценностных универсалистских и императивных ориентаций индивидуального сознания.
Смысл изучаемого понятия меняется вместе с эволюцией общественных форм, по мере их движения от простых к сложным. Пространство приватного образовывает как бы другую сторону публичного. Так, благосостояние стало условием участия в публичной жизни. Приватное владение означает, что человек потенциально свободен, а именно свободен транс-цендировать собственную жизнь и войти в публичность. Отсутствующая собственность не может лишить человека гражданских прав и принадлежности к политическому пространству. Так что политическое значение имеет не собственность. Внешний образ публичности — это то, что должно быть учреждено вовне для того, чтобы сохранить приватное. В свете публичного приватное выступает как ограниченное и огражденное, и обязанность публичной сферы в том, чтобы обеспечить обособленность, соблюсти границы.
Таким образом, противоречие разрешается интересом общества как целого, которое заявляет о себе тогда, когда социуму удается поглотить как все приватное, так и все публичное. Поглощение происходит в форме процесса, одинаково охватывающего всю предметность публичности и вторгающегося в пространственную ограниченность приватности.
Библиографический список
1. Арендт, Х. Vita activa, или о деятельной жизни / Хана Арендт. - СПб. : Алетейя, 2000. - С. 32- 103.
2. Руссо, Ж. Ж. Трактаты / Ж. Ж. Руссо ; пер. с фр. — М. : КАНОН-пресс, 1998. - 416 с.
