Научная статья на тему 'ОТЗЫВ НА ДИССЕРТАЦИЮ М. С. КОЛОСОВИЧ'

ОТЗЫВ НА ДИССЕРТАЦИЮ М. С. КОЛОСОВИЧ Текст научной статьи по специальности «Право»

CC BY
100
21
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «ОТЗЫВ НА ДИССЕРТАЦИЮ М. С. КОЛОСОВИЧ»

DOI 10.257247VAMVD.NFGH

В. В. Николюк,

заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор

ОТЗЫВ НА ДИССЕРТАЦИЮ М. С. КОЛОСОВИЧ

«ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ СРЕДСТВА ОБЕСПЕЧЕНИЯ ГЛАСНОСТИ И ТАЙНЫ

В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ»

Актуальность диссертационного исследования. В соответствии с Конституцией РФ разбирательство дел во всех судах открытое, при этом «каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени» (ч. 1 ст. 123 и ст. 23 Конституции РФ). Право на гласное судебное разбирательство и невозможность вмешательства в личную и семейную жизнь, произвольного посягательства на неприкосновенность жилища, тайну корреспонденции или на честь и репутацию отражено и в нормах международного права (например, ст. 10 и ст. 12 Всеобщей декларации прав человека). Иными словами, как национальное, так и международное право предусматривает некий баланс между публичным осуществлением правосудия и соблюдением неприкосновенности частной жизни. Отсутствие названного баланса неминуемо влечет неправомерные ограничения прав участников уголовного судопроизводства и появление сомнений у общества в легитимности принятых уполномоченными должностными лицами решений по уголовному делу. Определенным гарантом правомерности ограничения действия как института гласности, так и института тайны в уголовном судопроизводстве является процессуальное закрепление средств их обеспечения. Между тем до настоящего времени в уголовно-процессуальной теории нет единой позиции по вопросу о том, является ли гласность принципом уголовного судопроизводства, присуща ли гласность его досудебным стадиям, как она соотносится с тайной предварительного расследования и каковы ее пределы? В последние десятилетия очевиден рост (и в мире и в России) значения института тайны в уголовном судопроизводстве, а также значения результатов негласных мероприятий в доказывании при раскрытии и расследовании сложных, тщательно замаскированных и подготовленных преступлений.

К сожалению, названные вопросы исследуются в современной теории уголовного процесса фрагментарно, комплексных и целевых исследований реализации норм рассматриваемых правовых институтов и их соотношения не проводилось, не уделено должного внимания процессуальным средствам их обеспечения. Между тем кроме качественного изменения преступности диссертант также указывает, что каждая третья жалоба на Российскую Федерацию в Европейский суд по правам человека связана с нарушением права на справедливое судебное разбирательство, к основным средствам реализации которого ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод отнесла его гласность, а каждая тринадцатая — с нарушением права на уважение частной и семейной жизни, закрепленной ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

С учетом сказанного тему диссертации М. С. Колосович следует признать актуальной, а саму работу серьезным и практически значимым научным исследованием, в котором с высокой степенью обоснованности, достоверности и новизны сформулированы положения, выводы и рекомендации научного и практического характера по совершенствованию процессуальной обеспеченности средств гласности и тайны в уголовном судопроизводстве, позволив соискателю решить крупную научную проблему, соответствующую критериям, предъявляемым к докторским диссертациям.

Методология и методика диссертационного исследования. Соискателем использовался комплекс общенаучных и специальных методов, включающих сбор и анализ статических данных, характеризующих ход и результаты предварительного расследования и судебного разбирательства, с помощью формально-юридического метода анализировались нормы уголовно-процессуального законодательства, регламентирующие правовой режим доступности общественности, представителям средств массовой информации и участникам уголовного судопроизводства хода и результатов предварительного расследования и судебного разбирательства, практически на всех этапах исследования использовались общелогические методы. В своей совокупности обозначенные методологические установки позволили получить целостное восприятие изучаемой предметной области и на этой основе сформулировать и обосновать положения,

выводы и рекомендации научного и практического характера, сформировать концепцию процессуальной регламентации негласной деятельности по уголовному делу.

Репрезентативность исследования. Нормативная и эмпирическая основа положений, выводов и рекомендаций, составляющих теоретическое и практическое значение выполненной работы, в основном удовлетворяют предъявляемым требованиям. Диссертант оперирует данными, полученными в результате анкетирования 1 241 сотрудника ОВД из 75 субъектов Российской Федерации и 94 судей судов общей юрисдикции Волгоградской области, а также изучения 3 935 уголовных дел, рассмотренных Волгоградским областным судом в период с 1961 по 2018 г. и 5 214 решений по уголовным делам судов общей юрисдикции Российской Федерации.

Содержание диссертации и автореферата. Изучение текстов диссертации и ее автореферата позволяет констатировать, что научная новизна рецензируемого исследования состоит в том, что оно является монографической работой, в которой М. С. Колосович сформулировала и обосновала новые идеи, в своей совокупности представляющие концептуальные основы процессуальных средств обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве. Как наиболее интересными с точки зрения научной новизны, оригинальности, содержательности и аргументированности оппонентом воспринимаются следующие блоки диссертации.

1. Анализ зарождения и развития институтов гласности и тайны в уголовном судопроизводстве России, начиная со времени существования общинного строя и заканчивая современной регламентацией в УПК РФ. Данный подход позволил диссертанту выявить историческую обусловленность и закономерности возникновения, становления и функционирования названных правовых институтов, выявить пробелы их нормативной регламентации и проблемы правоприменительной практики, смоделировать перспективы их дальнейшего развития (с. 50, 74, 96, 122, 389).

2. Следует поддержать соискателя в части приведения ею аргументации и выводов относительно статуса гласности, рассматриваемой автором (и другими процессуалистами) в качестве общепроцессуального принципа, а не условия судебного разбирательства, проявление которого имеет место в различных стадиях уголовного процесса (с. 185). Нельзя не согласиться с выводами автора о дуалистичности закрепленных в ст. 241 УПК РФ положений, по сути состоящих из двух частей, регламентирующих гласность и тайну. Вполне логичен вывод автора о том, что противоречие двух правовых явлений создает особый правовой режим деятельности государственных правоохранительных и судебных органов по уголовному делу, тем самым способствуя обеспечению прав и свобод участников уголовного судопроизводства разумным ограничением пределов как гласности, так и охраняемой законом тайны (с. 123, 187).

3. Одним из ключевых в диссертации является вывод о том, что недавно закрепленная в ч. 6.1 ст. 241 УПК РФ непосредственность участия в судебном заседании подсудимого отнесла к адресату гласности не только общественность, но и самого подсудимого. В совокупности с другими положениями УПК РФ (обязывающими независимо от стадии уголовного судопроизводства уведомлять стороны и других участников уголовного судопроизводства о принятых по делу решениях, затрагивающих их права) нововведение сместило акценты относительно адресата доступности хода и результатов предварительного расследования и судебного разбирательства. Данный вывод позволил диссертанту обосновать авторскую классификацию гласности уголовного судопроизводства, разделяемую на общую гласность и гласность для его участников (с. 142, 203).

4. Научный интерес и новизну представляет система взаимосвязанных выводов, касающихся понятия, содержания, видов и средств обеспечения транспарентности в уголовном судопроизводстве (с. 278, 296).

5. Несомненный интерес вызывают результаты проведенного соискателем анкетирования, позволившего выявить проблемы взаимодействия следователей (дознавателей) с органами, наделенными правом производства оперативно-разыскной деятельности (ОРД): их обоюдную неудовлетворенность существующим порядком взаимодействия; дефицит у лиц, инициировавших ОРД, действенных контрольных полномочий за их производством и отсутствие полного доступа к полученным результатам (с. 165, 354—355). Проведенное исследование позволило соискателю предложить свое видение процессуальной регламентации рассматриваемого взаимодействия в виде авторского проекта ст. 163 и 223.2 УПК РФ, наделяющего дополнительными полномочиями руководителя следственно-оперативной группы и вводящего нового участника уголовного судопроизводства — руководителя оперуполномоченных, входящих в состав следственно-оперативной группы (с. 518—521).

6. Научную и практическую ценность представляют полученные соискателем результаты анализа УПК ряда стран Евразии (Армении, Грузии, Казахстана, Китая, Кыргызстана, Латвии, Молдовы, Украины, ФРГ и Эстонии), позволившего выявить две модели интегрирования норм оперативно-разыскного законодательства в УПК названных стран: 1) фактическое дублирование норм оперативно-разыскного законодательства, их полное перемещение в УПК, переадресация в положениях УПК к нормам оперативно-разыскного законодательства, регламентирующего производство оперативно-разыскных мероприятий; 2) процессуальное закрепление производства негласных следственных действий, познавательные приемы которых носят оперативно-разыскной характер (с. 320—323).

7. Особого внимания заслуживают выводы автора, опиравшегося на результаты анализа уголовно-процессуального законодательства ряда стран Евразии и выявленную природу негласных следственных действий, а также подвергшего аналогичному исследованию положения УПК РФ, которое позволило подтвердить наличие в нем норм, регламентирующих производство негласной деятельности по уголовному делу. Продолжая работу в данном направлении, соискатель впервые в науке уголовно-процессуального права предложила авторскую классификацию негласной деятельности по уголовному делу, дифференцированную на: 1) негласную деятельность следователя (дознавателя) по уголовному делу (негласные следственные действия; относительно негласные действия следователя (дознавателя); деятельность следователя (дознавателя), осуществляемую на основе конфиденциальности); 2) негласную оперативно-разыскную деятельность по уголовному делу, осуществляемую органом дознания по поручению следователя (дознавателя) или в целях обнаружения лица, совершившего преступление (абсолютно негласная, относительно негласная). При этом к негласным следственным действиям М. С. Колосович справедливо отнесла наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемку; контроль и запись переговоров; получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами (с. 346, 347).

8. Заслуживает поддержки вывод соискателя об отсутствии четкой процессуальной формы названных выше негласных следственных действий, о наличии у следователя (дознавателя) дефицита контрольных полномочий при их производстве, об уязвимости и неконкурентоспособности доказательств, полученных посредством их производства (с. 361). Сказанное позволило М. С. Колосович сделать обоснованный вывод о необходимости внесения в УПК РФ главы, регламентирующей производство специальных разыскных мероприятий (по своей сути аналогичных негласным следственным действиям), положения о которых усилены автором дополнительными механизмами обеспечения прав участников уголовного судопроизводства и контрольными полномочиями лиц, их инициировавших, — следователя или дознавателя (с. 384, 520—536). Представляется, что восприятие законодателем указанных в проекте рассматриваемой главы положений способно оптимизировать интеграцию норм оперативно-разыскного законодательства в УПК РФ.

9. По мнению оппонента, обоснована постановка М. С. Колосович и вопроса о реализации гласности на стадии исполнения приговора, связываемой автором с доступностью заинтересованным лицам не только самой процедуры приведения его в исполнение, но и деятельности (ее результатов) государственных правоохранительных и судебных органов, а также других участников уголовного судопроизводства после вынесения приговора (например, в связи с реализацией положений, закрепленных в ст. 397, 398, ч. 2 ст. 399, 400, 417, 463 и 470 УПК РФ). Соискателем правильно обозначена проблема отсутствия должного информирования населения о названной деятельности, вызывающая у населения сомнения в достижении целей уголовного судопроизводства. Данные выводы удачно иллюстрированы примерами расследования и судебного разбирательства преступлений, вызвавших общественный резонанс.

Во взаимосвязи обозначенные и другие представленные в рецензируемой работе рассуждения, положения, выводы и рекомендации, отражающие отечественное и зарубежное законодательство, большой массив литературных источников, практическую сторону реализации изучаемых правовых институтов, в достаточной мере раскрывают тему диссертации.

К несомненным научным достоинствам оцениваемого исследования относятся его всесторонность, комплексность, сочетание глубокой теоретической проработки конкретных проблем, тщательного анализа российского и зарубежного законодательства в его динамике, изучения судебной и следственной практики, статистики, позиции правоприменителей, непосредственно участвующих в процессе применения соответствующих норм УПК РФ. Обоснованность и достоверность защищаемых положений определяются примененной методологией исследования, а практическая значимость результатов монографического труда прежде всего обусловлена авторскими предложениями о внесении изменений и дополнений в УПК РФ.

Результаты исследования М. С. Колосович и сформулированные на их основе положения, выводы и рекомендации научного и практического характера были надлежащим образом апробированы и нашли отражение в целом ряде научных трудов, опубликованных автором, из которых 2 монографии и 2 статьи в журналах, индексируемых в базе данных Web of Science.

Структура работы, ее построение, последовательность и объем изложения материала позволяют отметить высокий научный уровень диссертационного исследования. Весьма информативны и полезны в силу их наглядности и конкретности 5 приложений к диссертации (с. 498—538).

Как представляется, автору удалось достичь и решить поставленные во введении цели и задачи диссертационного исследования, о чем свидетельствуют положения, выводы и рекомендации, представленные к защите.

Однако некоторые выводы и рекомендации рецензируемой монографической работы представляются оппоненту дискуссионными, нуждаются в уточнении с позиции их перспективности в плане дальнейшей научной разработки проблематики, связанной с реализацией положений правовых институтов гласности и тайны в уголовном судопроизводстве. Остановимся на некоторых из них более детально.

1. Разделяя позицию автора о необходимости совершенствования механизмов противодействия преступности и в целом поддерживая предложение соискателя о введении Единого реестра лиц, ранее осужденных за совершение преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности, а также лиц, неоднократно осужденных за совершение особо тяжких насильственных преступлений (с. 182), вынуждены подчеркнуть невозможность игнорирования мнения некоторых ученых, указавших на риск стигматизации осужденного, пытающегося встать на путь исправления и стать полноправным членом общества, а также на опасность ограничения конституционно гарантированного права на неприкосновенность частной жизни лица и недопустимость распространения информации о ней без его согласия (ч. 1 ст. 23 и ч. 1 ст. 24 Конституции РФ).

2. Не бесспорно высказанное автором суждение о доступности после вынесения приговора материалов уголовного дела не только сторонам процесса, но и каждому лицу, проявившему интерес к судебному разбирательству (с. 142). Действительно, в ряде стран (например, в США) депонирование материалов судебного разбирательства получило определенное признание, предоставив, например, журналистам или студентам право ознакомления с ними. К сожалению, в рецензируемом исследовании не предложен авторский проект соответствующих изменений в УПК РФ. Вызывает также сомнение способность названными соискателем мерами обеспечить конфиденциальность данных, содержащихся в материалах судебного разбирательства (например, фамилии, имени, отчества, адреса проживания или работы, обстоятельств частной жизни или семейных отношений лиц, фигурирующих в материалах дела).

3. Во второй главе исследования автор при рассмотрении вопросов реализации гласности на этапе исполнения вступившего в законную силу приговора справедливо связывает гласность не с самим порядком его исполнения, а с доступностью гражданскому обществу и участникам уголовного судопроизводства деятельности суда и органов (учреждений), исполняющих уголовное наказание (с. 184). Между тем соискатель в работе обозначает существующую в науке дискуссию относительно уголовно-исполнительного судопроизводства, связанного с деятельностью суда и органов (учреждений), исполняющих уголовное наказание. В исследовании значительное внимание уделено аргументации необходимости признания гласности в качестве принципа всего уголовного судопроизводства, однако представляется, что более детальное внимание к исполнению приговора как к самостоятельному особому производству в уголовном процессе, несомненно, украсило бы исследование, повысило бы его значимость и позволило бы на монографическом уровне: 1) определить правовую природу деятельности суда, связанной с исполнением приговора; 2) подвергнуть ее более детальному анализу; 3) рассмотреть связанные с указанной деятельностью вопросы реализации норм институтов гласности и тайны в уголовном судопроизводстве.

Кроме того, диссертант оперирует выражением «привидение приговора в исполнение» (с. 179), которая перестала носить нормативный характер в связи с введением в действие УПК РФ и УИК РФ, в тексте последних уже не встречается. В уголовно-процессуальной доктрине исполнения приговора как стадии уголовного судопроизводства оно сохранилось как операционное понятие, однако часто интерпретируется исследователями вольно, смешивается с процессуальной деятельностью суда по обращению приговора к исполнению. Доктринальное представление о том, что приведение приговора в исполнение включает случаи исполнения оправдательного приговора самим судом с освобождением подсудимого из-под стражи в зале судебного заседания, не имеет под собой соответствующей нормативной базы и научно

обоснованной аргументации. При таком подходе придется признать, во-первых, что на стадию судебного разбирательства накладывается стадия исполнения приговора и границы между ними стираются, и, во-вторых, исполнение обвинительного приговора, постановленного в отношении подсудимого, не содержавшегося под стражей, сводится к провозглашению приговора. Оба обозначенных варианта теоретически и практически бессмысленны. Термин «приведение приговора в исполнение» в принципе не применим к оправдательному приговору.

Термин «приведение приговора в исполнение», увязываемый его сторонниками практически со всеми этапами исполнения наказания, а также со случаями исполнения оправдательного приговора в судебном заседании, будучи «размытым», неопределенным, неприспособленном для всей линейки наказаний, утратив нормативное значение, превратился из законодательной конструкции в своеобразный правовой призрак. По этим причинам он перестал быть привлекательным для законодателя, реже стал встречаться в научной литературе.

4. Нуждается в пояснении соискателя предложение (в ч. 1 ст. 163 проекта изменений УПК РФ, с. 518) об обязанности следователя, возглавляющего следственно-оперативную группу, объявить подозреваемому, обвиняемому и потерпевшему ее состав. Учитывая, что по предложению автора в состав группы, кроме следователей, могут входить сотрудники органа, осуществляющего оперативно-разыскную деятельность, требуют более детальной конкретизации вопросы эффективности и целесообразности проведения в дальнейшем оперативно-разыскных мероприятий (особенно негласных). В связи со сказанным важными являются вопросы: на каком этапе досудебного производства необходимо данное уведомление и какова его форма? К сожалению, соискателем в должной мере названные вопросы не детализированы.

Высказанные замечания носят дискуссионный характер и не снижают общей положительной оценки диссертационного исследования М. С. Колосович.

Автореферат полностью отражает содержание диссертации.

Изложенное выше позволяет сделать вывод, что диссертация М. С. Колосович на тему «Процессуальные средства обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве: концептуальные основы», является самостоятельно написанной научно-квалификационной работой, в которой содержится решение актуальной для развития теории уголовного процесса проблемы, имеющей как теоретическую, так и практическую значимость. Она обладает внутренним единством, содержит новые научные результаты и положения, заслуживает публичной защиты и свидетельствует о личном вкладе автора диссертации в науку уголовного процесса. Основные положения, выводы и научные рекомендации по их использованию в достаточной мере аргументированы, оценены, отличаются научной новизной и опубликованы в 2 монографиях, 2 статьях в журналах, индексируемых в базе данных Web of Science, 24 статьях в изданиях, входящих в Перечень рецензируемых научных изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук и приравненные к ним свидетельства на программы для электронных вычислительных машин.

По своему содержанию и оформлению диссертационное исследование в полной мере отвечает требованиям, предъявляемым к докторским диссертациям (пп. 9—14 положения о присуждении ученых степеней, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 24 сентября 2013 г. № 842 «О порядке присуждения ученых степеней» (в ред. от 30 июля 2014 г., от 21 апреля 2016 г., от 2 августа 2016 г., от 29 мая 2017 г., от 28 августа 2017 г., от 1 октября 2018 г.)), а ее автор Марина Сергеевна Колосович заслуживает присуждения ей ученой степени доктора юридических наук по специальности 12.00.09 «Уголовный процесс».

© Николюк В. В., 2020

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.