CC BY
14МАТЕРИАЛЫ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ М. С. КОЛОСОВИЧ
22 января 2020 г. на базе Волгоградской академии МВД России состоялась защита диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук профессора кафедры уголовного права учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел кандидата юридических наук, доцента М. С. Колосович.
УДК 343.13
ББК 67.410.2 DOI 10.257247VAMVD.NCDE
РЕЗУЛЬТАТЫ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ М. С. КОЛОСОВИЧ
«ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ СРЕДСТВА ОБЕСПЕЧЕНИЯ ГЛАСНОСТИ И ТАЙНЫ
В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ»
Изменение в конце ХХ в. в Российской Федерации общественных отношений и политической идеологии повлекло за собой признание международных правовых актов частью отечественной правовой системы. Это позволило правам личности приобрести ранее не свойственное им в России качество приоритетности, сделавшее неизбежной трансформацию концептуальных подходов к российскому уголовному судопроизводству.
Принятие Конституции Российской Федерации и ратификация Россией в 1998 г. Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ) стали свидетельством приверженности нашей страны признанным мировым сообществом правам и свободам человека и гражданина, в число которых вошли право каждого на открытое судебное разбирательство (ст. 123 Конституции Российской Федерации), а также право каждого на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени, тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 23 Конституции Российской Федерации). Вместе с тем стала очевидна неспособность принятого в 1960 г. Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (УПК РСФСР) нивелировать проявившуюся к концу 1990-х гг. неудовлетворенность ученых, правоприменителя и общественности нормативной регламентацией процедурных вопросов уголовного судопроизводства и механизмами обеспечения прав и законных интересов его участников. Базовой установкой последовавшей реформы стало приведение российского законодательства в соответствие с положениями Конституции Российской Федерации и международными стандартами и усиление прав участников уголовно-процессуальных отношений. В результате в 2001 г. принимается Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (УПК РФ), с появлением которого впервые в России механизмы обеспечения прав личности приобрели более основательное процессуальное закрепление. Названные изменения получили свое отражение и в положениях, регламентирующих гласность судебного разбирательства.
Проблемы, связанные с обеспечением в уголовном судопроизводстве гласности и тайны, всегда находились в сфере интересов как ученых-процессуалистов, так и правоприменителей, поскольку названные правовые явления оказывают прямое воздействие на реализацию прав участников процесса и пределы действия государственных правоохранительных и судебных органов в уголовном судопроизводстве. К сожалению, положения, регламентирующие гласность и ее ограничения, в ныне действующем УПК РФ сформулированы не вполне корректно и не отражают всего содержания указанного правового явления, а по факту существующая гласность предварительного расследования не получила процессуального признания. В УПК РФ не уделено внимание средствам массовой информации, доводящим до гражданского общества данные о ходе и результатах предварительного расследования и судебного разбирательства. При этом нормы, ранее закреплявшие в УПК РСФСР участие представителей общественности, были вообще устранены. Ничтожно малой стала практика проведения выездных судебных заседаний.
Снижение уровня общественного контроля за деятельностью государственных правоохранительных и судебных органов в уголовном судопроизводстве совпало с сокращением объема предоставленных прокурору полномочий по отношению к органам предварительного следствия. В этих условиях представляется закономерным стабильно высокое количество поступающих в адрес Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации обращений по вопросам защиты прав граждан в уголовно-процессуальной сфере (рис. 1), из которых 39 % связаны с обоснованностью и справедливостью приговоров и иных судебных решений, а 37 % — с объективностью, полнотой, длительностью сроков предварительного расследования и доследственных проверок [1, с. 158—160].
Рис. 1. Количество поступивших в адрес Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации обращений по вопросам защиты прав граждан в уголовно-процессуальной сфере с 2014 по 2018 г.
Вынуждены отметить, что в условиях ослабления позиции гласности остаются стабильно высокими показатели количества поступивших в порядке ст. 125 УПК РФ жалоб на неправомерность действий должностных лиц, осуществляющих уголовное производство [2] (рис. 2).
"Г ю 1> 00 О Г4 т г 00
о о о О о о -ч —1 -Н —н т—1 Т—(
о о о о о о О О О О О о О о о
м п (Ч сч гч <ч п п п п п
Рис. 2. Количество жалоб, направленных в Российской Федерации в порядке ст. 125 УПК РФ с 2004 по 2018 г.
Усугубляет ситуацию тот факт, что указанная стабильность проявляется на фоне снижения количества регистрируемых в стране преступлений [3] (рис. 3).
Рис. 3. Количество зарегистрированных в Российской Федерации преступлений с 2007 по 2019 г.
Значительна доля и поступивших в Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) жалоб на нарушение Российской Федерацией провозглашенных ЕКПЧ прав и свобод человека. Так, из 22 535 жалоб, рассмотренных ЕСПЧ с 1959 по 2019 г., 2 699 — против России [4]. Находясь под юрисдикцией ЕСПЧ с 1993 г., российское государство успело занять второе место по количеству направленных против государств-участников жалоб. При этом каждая третья жалоба на Россию связана с нарушением права на справедливое судебное разбирательство (881 жалоба), к основным средствам реализации которого ч. 1 ст. 6 ЕКПЧ отнесла его публичность, а каждая двенадцатая (220 жалоб) — с нарушением права на уважение частной и семейной жизни (ст. 8 ЕКПЧ).
Приведенные данные свидетельствуют о том, что контролирующие и надзирающие за предварительным расследованием и судебным разбирательством уполномоченные законом государственные органы с поставленной задачей не справляются и не готовы занять освобожденную представителями общественности нишу. В связи с этим актуализируются вопросы совершенствования процессуальных средств обеспечения гласности, создающих такой правовой режим уголовного судопроизводства, который способствует реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина. Данная позиция получила поддержку в работах ученых, высказавшихся за открытость как предварительного расследования, так и судебного разбирательства, предоставление населению полной и достоверной информации об уголовном деле (например, А. И. Александров [5, с. 33—40], А. С. Ургалкин [6, с. 38]). Другие исследователи (например, В. М. Бозровым [7, с. 34—35], В. Ф. Луговиком [8, с. 80—84], О. А. Сегал [9, с. 15], И. В. Смоль-ковой [10, с. 16—17]) справедливо указывают на способность недозированной гласности нанести непоправимый ущерб конституционным правам и свободам человека и гражданина, интересам общества и государства, эффективности расследования.
На фоне ослабления позиции гласности в отечественном уголовно-процессуальном праве в последние десятилетия в мире отмечается интенсивное развитие института тайны, обусловленное потребностью в появлении новых средств противодействия активно развивающемуся криминалу, особыми приметами которого стали организованность, информированность, вооруженность, техническая оснащенность, наличие собственной разведки и контрразведки и тщательная подготовка к преступлениям.
Несмотря на многовековое (начиная с середины XV в. и заканчивая серединой XIX в.) существование в России негласного и практически никому не поднадзорного уголовного судопроизводства и годы жестоких репрессий в середине ХХ в., ни у кого не вызывает сомнений необходимость сохранения и развития правового института тайны. Исторически обеспечение тайны в уголовном судопроизводстве связывается с его негласностью, воспринимаемой в разные периоды развития нашей страны как средство ее сохранения (например, И. П. Николаев [11, с. 5], И. В. Смолькова [10, с. 229], А. И. Тамбовцев [12, с. 170—178], И. Я. Фойницкий [13, с. 107, 111], М. А. Чельцов [14, с. 258], А. С. Ургалкин [15, с. 38]).
Следствием роста значимости тайны стало появление в УПК РФ негласных следственных действий, связанных с применением познавательных приемов оперативно-разыскного характера, воспринимаемых одной частью научного сообщества как чужеродные элементы [16, с. 39—40], разрушающие систему следственных действий, а другой — как модель достойной основы реформирования уголовно-процессуального закона [17, с. 10; 18, с. 140]. Весомым аргументом в пользу последней точки зрения является успешная, по мнению Организации Объединенных Наций (ООН) [19], практика насыщения УПК многих стран мира нормами, предоставившими уполномоченному лицу право на производство действий, по своей природе и порядку производства схожих с оперативно-разыскными мероприятиями (негласными процессуальными действиями), обогащенных дополнительными механизмами обеспечения прав их участников (например, ст. 281—284, 286, 289, 290 УПК Армении, § 100a, § 100Ь, § 100^ § 100f и др. УПК ФРГ, раздел VIII гл. 2 УПК Китая, ч. 1 ст. 246 УПК Украины, п. 12 ст. 7 УПК Казахстана, гл. 11 УПК Латвии, ст. 132.1—132.17 УПК Молдовы, глава 31 УПК Эстонии, глава XVI1 УПК Грузии, гл. 31 УПК Кыргызстана, ч. 1 ст. 158, 159 УПК Литвы).
Анализ уголовно-процессуального законодательства позволил ученым (например, Б. Я. Гаврилову [20, с. 19—23], С. В. Зуеву [21, с. 193—198], Н. В. Павличенко и В. И. Третьякову [22, с. 186—190], А. И. Тамбовцеву [23, с. 170—178]) указать на наличие негласной деятельности и в УПК РФ (наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка — ст. 185 УПК РФ, контроль и запись переговоров — ст. 186 УПК РФ, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами — ст. 186.1 УПК РФ, тайна предварительного расследования — ст. 161 УПК РФ).
Разделяя позицию ученых о наличии в УПК РФ норм, регламентирующих производство негласных следственных действий, вынуждены указать, что отечественная правоприменительная практика вскрыла серьезные недостатки законодательной регламентации негласных следственных действий, связанные с отсутствием должного контроля со стороны следователя (дознавателя), несовершенством механизмов обеспечения прав их участников, неопределенностью процессуального статуса должностных лиц, непосредственно осуществляющих их производство, и др. Сказанное свидетельствует об их уязвимости и неконкурентоспособности другим следственным действиям. Несмотря на выявленные недостатки, нами отмечается устойчивый рост количества произведенных в последние десять лет негласных следственных действий (рис. 4).
Отметим еще одну тенденцию нашего времени — рост производства оперативно-разыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, право на неприкосновенность жилища [3] (рис. 4), а также увеличение влияния оперативно-разыскных данных на вынесение приговоров по тяжким и особо тяжким преступлениям. Практически 100 % опрошенных в последнее десятилетие нами [24, с. 342—343] и другими учеными [25, с. 73; 26, с. 42—46] судей назвали результаты ОРД одним из наиболее значимых доказательств по таким категориям дел, как взяточничество, терроризм, убийство по найму, вымогательство, незаконный оборот наркотических средств и оружия. Значимость при рассмотрении дела доказательств, полученных посредством производства ОРМ, признается В. А. Азаровым и В. В. Константиновым [27, с. 20—24], Б. Я. Гавриловым [20, с. 19—23], П. И. Ивановым и А. М. Кустовым [28, с. 135—140], Н. В. Павличенко [29, с. 112], М. П. Поляковым [30, с. 182—184] и другими российскими учеными.
Удовлетворено ход-в о производстве негласных следственных действий (ст. 185, 186, 186.1 УПК РФ) Удовлетворено ход-в о производстве ОРД
Рис. 4. Количество удовлетворенных в Российской Федерации судом ходатайств о производстве негласных следственных действий (ст. 185, 186, 186.1 УПК РФ) и оперативно-разыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина
с 2007 по 2018 г.
Вызывает беспокойство то обстоятельство, что резкий рост производства негласных следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий происходит на фоне снижения совершения тяжких и особо тяжких преступлений [3] (рис. 5).
Рис. 5. Количество зарегистрированных в Российской Федерации тяжких и особо тяжких преступлений
с 2007 по 2018 г.
Приведенные данные свидетельствуют о том, что контролирующие правомерность следственной и судебной деятельности уполномоченные законом органы в условиях снижения статуса гласности и увеличения доли негласной деятельности по уголовному делу с поставленной задачей не справляются и не готовы занять освобожденную представителями общественности нишу. В связи с этим актуализируются вопросы совершенствования процессуальных средств обеспечения гласности и тайны уголовного судопроизводства, а также необходимость нахождения баланса их производства на различных стадиях процесса для создания правового режима, способствующего достижению задач уголовного судопроизводства при соблюдении конституционных прав и свобод его участников.
Тенденции роста значимости института тайны в уголовном судопроизводстве побуждают продолжить работу ученых: обратиться к истокам рассматриваемых правовых явлений, исследовать их сущность и средства обеспечения, выявить особенности и дефекты нормативной регламентации в разные периоды развития нашей страны, а также природу их диалектического противоречия, проанализировать существующие научные точки зрения и практику применения законоположений.
Сказанное обусловило проведение нами диссертационного исследования [24], цель которого заключалась в совершенствовании процессуальных средств обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве путем разработки теоретических положений, позволивших улучшить правовое регулирование негласной деятельности по уголовному делу, создать предпосылки для оптимального функционирования рассматриваемых правовых явлений, эффективной деятельности уполномоченных государственных правоохранительных и судебных органов по уголовному делу и обеспечения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.
Для отыскания оптимального баланса между процессуальными средствами обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве нормативная и теоретическая база предпринятого исследования включает период с начала зарождения гласности первобытнообщинного строя по настоящее время. Преемственность исследований достигалась на основе обобщения результатов научных изысканий по уголовно-процессуальному и оперативно-разыскному праву, криминалистике, арбитражному и гражданскому процессу. С учетом многогранности изучаемых правовых явлений объяснимо обращение к материалам представителей философии и историко-правовых наук.
Эмпирической базой диссертационного исследования являются данные, полученные при обобщении материалов, опубликованных на официальных интернет-сайтах Верховного Суда, Министерства внутренних дел и Следственного комитета Российской Федерации, а также материалов судебной практики, размещенных на интернет-портале ГАС «Правосудие», при изучении архивных материалов судов. По специально разработанным анкетам опрошен 1 241 сотрудник ОВД из 75 субъектов Российской Федерации, проанкетированы 94 судьи судов общей юрисдикции. Изучено 3 935 уголовных дел, а также 5 214 судебных решений.
Теоретические выводы и практические предложения, вытекающие из содержания диссертации, были неоднократно представлены на международных научно-практических конференциях, при издании монографий, в опубликованных учебниках, препринтах и статьях (в том числе в журналах, индексируемых в базе данных Web of Science). По теме диссертации разработаны методические рекомендации, которые внедрены в практическую деятельность следственных подразделений органов внутренних дел. Выработанные в ходе исследования предложения о внесении изменений в УПК РФ зарегистрированы в модуле «Мониторинг» сервиса обеспечения деятельности правовых подразделений ИСОД МВД России.
Диссертационное исследование состоит из введения, 5 глав, объединяющих 11 параграфов, заключения, библиографического списка, а также приложений, содержащих отдельные пояснения и иллюстративные дополнения к тексту исследования, эмпирический материал, проекты федеральных законов. Структура диссертации обусловлена целью, задачами и логикой научного исследования, в связи с чем положения, выносимые на защиту, взаимосвязаны и взаимозависимы. К наиболее существенным мы отнесли:
1. В работе поддержано мнение ученых, рассматривающих гласность в качестве принципа уголовного судопроизводства, при этом гласностью мы называем регламентированную уголовно-процессуальным законодательством доступность каждому лицу хода и результатов уголовного судопроизводства, а также их обсуждения, способствующую правомерности и качеству деятельности должностных лиц государственных правоохранительных и судебных органов по уголовному делу, реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина, правовому просвещению и воспитанию гражданского общества, усилению превентивного воздействия уголовного процесса.
2. В зависимости от адресата доступности хода и результатов уголовного судопроизводства гласность дифференцируется на общую гласность (доступность каждому лицу) и гласность для его участников (доступность только лицам, участвующим в деле). Доступность участникам уголовного судопроизводства данных о его ходе и результатах зависит от их процессуального статуса, стадии уголовного процесса и ее отдельных этапов.
3. Сформулирован вывод о том, что закрепление в УПК положений о гласности и тайне является свидетельством дуалистического характера уголовного судопроизводства, с одной стороны, регламентирующих доступность данных о ходе и результатах уголовного судопроизводства его участникам и общественности, а с другой — ограничивающих ее в связи с необходимостью обеспечения государственной и иной охраняемой законом тайны, а также иных конституционно значимых ценностей.
4. Исследование вопросов содержания и значения транспарентности и ее законодательной регламентации в разных отраслях права позволило сделать вывод, что, несмотря на необъективированность идеи транспарентности в самостоятельный принцип уголовно-процессуального права, она получила свое отражение в некоторых положениях УПК.
Впервые в уголовно-процессуальном праве сформулировано определение транспарентности уголовного судопроизводства, рассматриваемой нами в качестве свойства функционирования государственных правоохранительных и судебных органов и их должностных лиц, наделенных полномочиями в уголовном судопроизводстве, выражающегося в своевременном предоставлении общественности и участникам названной деятельности достоверной, полной и понятно изложенной информации о них посредством ее опубликования (размещения) в средствах массовой информации, информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» и/или других общедоступных местах, позволяющего контролировать эту деятельность, формировать адекватное представление о ее эффективности и легитимности.
В зависимости от адресата предоставления информации обоснована дифференциация транспарентности на транспарентность для неограниченного круга лиц и транспарентность для участников уголовного судопроизводства, дано определение указанных видов транспарентности, выявлены нормы уголовно-процессуального законодательства, регламентирующие доступность неограниченному кругу лиц и участникам уголовного судопроизводства информации, подлежащей обязательному предоставлению, раскрыты средства обеспечения транспарентности в уголовном судопроизводстве.
5. Анализ отечественного уголовно-процессуального законодательства позволил выявить нормы, регламентирующие негласную деятельность по уголовному делу, представляющую собой двуединый процесс, состоящий из негласной деятельности следователя (дознавателя) и негласной деятельности органа дознания, осуществляющего оперативно-разыскную деятельность по поручению следователя (дознавателя) или в целях обнаружения лица, совершившего преступление.
Под негласной деятельностью следователя (дознавателя) понимаются регламентированные УПК действия следователя (дознавателя), производство которых сопряжено с сохранением в тайне от сторон и других участников предварительного расследования данных об их подготовке, о получении в суде разрешения на их производство, а в некоторых случаях самого факта их производства и лицах, их производящих, а также связанных с применением негласных методов и средств, присущих оперативно-разыскной деятельности.
Негласная деятельность следователя дифференцирована: на негласные следственные действия, относительно негласные действия следователя (дознавателя) и деятельность следователя (дознавателя), осуществляемую на основе конфиденциальности.
К негласным следственным действиям отнесены: наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка; контроль и запись переговоров и получение информации о соединениях между абонентами и/или абонентскими устройствами.
К относительно негласным действиям следователя (дознавателя) отнесены запрет на предание гласности данных предварительного расследования; сохранение в тайне факта задержания подозреваемого; наложение ареста на имущество; обыск и выемка.
На основе конфиденциальности следователем (дознавателем) осуществляется деятельность, связанная с применением мер по обеспечению безопасности участников уголовного судопроизводства.
6. Доказана уязвимость негласных следственных действий, связанных с отсутствием должного контроля со стороны следователя (дознавателя), несовершенством механизмов обеспечения прав их участников, неопределенностью процессуального статуса должностных лиц, осуществляющих их производство, и др. В связи со сказанным представляется целесообразным исключение из УПК РФ ст. 185, 186 и 186.1.
Между тем качественное изменение преступности и стабильно низкие показатели раскрываемости преступлений свидетельствуют о невозможности игнорирования потенциала негласного производства по уголовному делу. Для этого предлагается унифицировать нормативные предписания уголовно-процессуального и оперативно-разыскного законодательства в единый институт негласной деятельности по уголовному делу, называемый специальными разыскными мероприятиями.
В разработанной нами концептуальной модели Федерального закона «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части введения специальных розыскных мероприятий)» выстроена четкая система норм, регламентирующих виды, порядок, основания и условия производства специальных разыскных мероприятий. В ней предусмотрены дополнительные механизмы обеспечения прав участников рассматриваемых мероприятий; расширены контрольные полномочия следователя (дознавателя); усовершенствован порядок взаимодействия следователя (дознавателя) и должностных лиц органов, осуществляющих специальные разыскные мероприятия.
7. В целях разрешения выявленных в ходе исследования проблем взаимодействия следственных органов и органов дознания, производящих оперативно-разыскную деятельность, повышения эффективности расследования и сохранения неприкосновенности государственной тайны и тайны предварительного расследования предлагается закрепить в УПК РФ право создания следственно-оперативной группы для расследования преступлений средней тяжести, тяжких и особо тяжких преступлений с момента получения информации о готовящемся преступлении до направления прокурором уголовного дела в суд в порядке ст. 222 УПК РФ. При этом ее руководителя предлагается наделить:
— правом координации взаимодействия следователей и оперуполномоченных, участвующих в следственно-оперативной группе;
— правом определения вида, последовательности, совокупности и согласованности производства следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий;
— правом направления в суд ходатайств о производстве оперативно-разыскных мероприятий, ограничивающих конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, а также право на неприкосновенность жилища;
— правом руководства, координации и контроля проведения оперативно-разыскных мероприятий, формулирования задания оперативно-поисковым и оперативно-техническим подразделениям, а также лицам, привлеченным к содействию на конфиденциальной основе.
1. Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2018 г. URL: http://ombudsmanrf.org/ (дата обращения: 20.03.2020).
2. Отчет о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению уголовных дел по первой инстанции за 2004—2018 гг. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79 (дата обращения: 20.03.2020).
3. Состояние преступности в России. URL: https://xn--b1aew.xn--p1ai/Deljatelnost/statistics (дата обращения: 20.03.2020).
4. Violations by Article and by State. URL: https://www.echr.coe.int/Documents/0verview_19592019_-ENG.pdf (дата обращения: 20.03.2020).
5. Александров А. И. Проблемы организации предварительного следствия в Российской Федерации: направление реформирования // Российский следователь. 2011. № 1.
6. Ургалкин А. С. Причины необходимости применения гласной модели предварительного следствия в России // Российский следователь. 2009. № 23.
7. Бозров В. Гласность и тайна в уголовном судопроизводстве // Российская юстиция. 2002. № 2.
8. Луговик В. Ф. Проблемы использования результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам // Полицейское право. 2006. № 2.
9. Сегал О. А. Проблемы реализации гласности в уголовном процессе Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. Ижевск, 2004.
10. Смолькова И. В. Проблемы охраняемой законом тайны в уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук. Иркутск, 1998.
11. Николаев И. П. Краткий курс уголовного судопроизводства: сост. применит. к прогр., принятой в юрид. испытат. комис. по курсам проф. Фойницкого, Случевского, Тальберга и др. / И. Николаев, И. Харламов. 3-е изд., испр. и доп. СПб.: Типо-лит. СПб. тюрьмы, 1912.
12. Тамбовцев А. И. Негласный потенциал уголовно-процессуального законодательства России // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2018. № 2 (78).
13. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства: в 2 т. 4-е изд. СПб.: Тип. т-ва «Общественная Польза», 1912. Т. 1.
14. Чельцов М. А. Советский уголовный процесс: учебник. 2-е изд., перераб. М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1951.
15. Ургалкин А. С. Причины необходимости применения гласной модели предварительного следствия в России // Российский следователь. 2009. № 23.
16. Зайцева Е. А. С. А. Шейфер о системе следственных действий // Юридический вестник Самарского университета. 2017. Т. 3. № 4.
17. Александров А. С. О доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права России // Вестник Нижегородской правовой академии. 2015. № 5.
18. Сумин А. А., Химичева О. В. Специальные следственные мероприятия в уголовном судопроизводстве зарубежных государств: монография. М.: Юрлитинформ, 2019.
19. Ход осуществления Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции. Криминализация, правоохранительная деятельность и международное сотрудничество. 2-е изд. Вена: Организация Объединенных Наций, 2017. URL: http://www.unodc.org/documents/corruption/Publications/2018/V1704681r.pdf (дата обращения: 20.03.2020).
20. Гаврилов Б. Я. Проблемы законодательного регулирования легализации результатов оперативно-разыскной деятельности в уголовном судопроизводстве // ГлаголЪ правосудия. 2018. № 3 (17).
21. Зуев С. В. Негласные формы уголовного судопроизводства 1864 года в расследовании преступлений и их современное развитие // Вестник Академии Следственного комитета Российской Федерации. 2015. № 1 (3).
22. Третьяков В. И., Павличенко Н. В. Понятие оперативно-разыскной деятельности как теоретическая проблема // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2013. № 4 (27).
23. Тамбовцев А. И. Негласный потенциал уголовно-процессуального законодательства России // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2018. № 2 (78).
24. Колосович М. С. Процессуальные средства обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве: концептуальные основы: дис. ... д-ра юрид. наук. Волгоград, 2020.
25. Луговик В. Ф., Давыдов С. И., Пономаренко О. Н. Оперативно-розыскное обеспечение государственного обвинения: монография. Барнаул: Барнаул. юрид. ин-т МВД России, 2007.
26. Мазунин Я. М. Использование результатов ОРД в доказывании нуждается в законодательной регламентации // Инновационное образование и экономика. 2010. Т. 1. № 7.
27. Азаров В. А., Константинов В. В. Особенности использования следователем результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании должностных преступлений, совершаемых сотрудниками органов внутренних дел // Российский следователь. 2013. № 11.
28. Иванов П. И., Кустов А. М. Оперативно-разыскное сопровождение расследования уголовных дел и использование при этом результатов ОРД (организационно-тактический аспект) // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2017. № 4 (40).
29. Павличенко Н. В., Лобачева Г. К. Инновационные технологии в оперативно-разыскной деятельности: монография. Волгоград: Бланк, 2014.
30. Поляков М. П. Использование результатов ОРД в доказывании // Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: год правоприменения и преподавания: материалы междунар. науч.-практ. конф. (27—28 октября 2003 г.). М.: Изд-во МГЮА, 2004.
© Колосович М. С., 2020
