CC BY
45
УДК 81-112.4
Д.В. Тимошина*
ОТВЛЕЧЕННАЯ ЛЕКСИКА РУССКОГО ЯЗЫКА В СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ГНЕЗДЕ С КОРНЕМ *8ЬИБ-
В статье приводятся результаты диахронического анализа отвлеченной лексики словообразовательного гнезда с корнем *Бьгё-, рассматриваются основные словообразовательные типы и модели.
Ключевые слова: отвлеченная лексика, словообразовательный тип, отвлеченное действие, отвлеченный признак.
Отвлеченная лексика привлекает внимание современных лингвистов, вызывая дискуссии относительно этапов ее развития, а также границ понятия. Как отмечает М.П. Шатохина, актуальной задачей научного мышления на современном этапе является рассмотрение вопросов, «связанных с анализом абстрактного имени с когнитивных позиций» [1, с. 6]. Данная потребность связана с тем, что в научном знании происходит синонимизация понятий «абстрактная лексика» и «отвлеченная лексика».
В настоящей статье мы опираемся на определение отвлеченной лексики, предложенное Л.О. Чернейко и И.В. Новицкой. Отвлеченное имя занимает промежуточное положение между абстрактным именем и конкретным. Как и абстрактное, имя отвлеченного понятия является обозначением таких реалий, которые относятся к области понимаемого, а не эмпирически воспринимаемого. Однако как и конкретное имя, отвлеченное еще сохраняет свою связь, хотя и опосредованно, с материальной действительностью через производящую основу (глагол и прилагательное). При этом наглядность отвлеченного имени достигается соотнесением какого—либо свойства или действия с объектом, который воспринимается как стандартный референт (например, белизна снега, а не бумаги). Следовательно, в отвлеченном имени мы имеем дело с отвлечением, т. е. с освобождением свойства от его носителя, а действия — от его исполнителя с последующим категориальным оформлением этого свойства/действия в виде субстантива [2, с. 23]. Таким образом, одним из отличительных свойств отвлеченного имени является его производность от глагола или прилагательного. «Отвлеченные субстантивы — это отадъективные и отглагольные собственно синтаксические дериваты, сохраняющие семантику производящих. Их было бы логичнее рассматривать как формы соответствующих производящих, а не как самостоятельные слова. Но тогда нелогично называть их "отвлеченными", признавая их самостоятельность» [3, с. 64].
Наиболее обстоятельно особенности отвлеченной лексики были описаны В.В. Ве-селитским в книгах «Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII — начала XIX в.» и «Развитие отвлеченной лексики в русском литературном языке первой трети XIX века» [4; 5]. Изучению отвлеченного имени в другие периоды развития русского языка, например в древнерусском языке, специалистами должного внимания уделено еще не было.
* © Тимошина Д.В., 2014
Тимошина Дарья Владимировна ([email protected]), кафедра русского языка Самарского государственного университета, 443011, Российская Федерация, г. Самара, ул. Акад. Павлова, 1.
Отвлеченная лексика русского языка в словообразовательном гнезде с корнем
Цель данной статьи — проследить развитие отвлеченной лексики в словообразовательном гнезде с общеславянским корнем *sbrd- в истории русского языка. Материалом для анализа послужила лексика, представленная в «Этимологическом словаре русского языжа» М. Фасмера и «Этимологическом словаре русского языжа» Н.М. Шанского, Т.А. Бобровой; «Старославянском словаре (по рукописям X—XI веков)», подготовленном под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой; «Материалах для словаря древнерусского языка по письменныш памятникам» под ред. И.И. Срезневского; «Словаре русского языжа XI—XVII веков» под ред. С.Г. Бархударова, Г.А. Богатовой и др.; «Словаре Академии Российской» и «Словаре русского языжа XVIII века», подготовленном под ред. Ю.С. Сорокина; «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля; «Толковом словаре русского языжа» С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой и «Словаре современного русского литературного языжа», а также в Национальном корпусе русского языка (далее — НКРЯ).
В лексикографическом материале, зафиксированном в указанных словарях, обнаружено 55 дериватов с корнем *sMd- отвлеченного характера, что составляет 60 % от общего числа производныгх. Все примеры можно разделить на две группы: имена со значением отвлеченного действия и имена со значением отвлеченного признака.
Первая группа — имена со значением отвлеченного действия — появляется лишь в XVIII столетии и включает восемь имен: разсержение1 (зафиксировано в XVIII —
XIX вв.), сержение (XVIII в.), осержение (XVIII—XIX вв.), усердствование (XVIII и
XX вв.), милосердование (XVIII в.), разсерживание (XVIII в.), сердцеведение (XIX — XX вв.), сердцебиение (XX в.).
Процесс провоцирования кого-либо на гнев обозначается в лексемах осержение, разсерживание, сержение, образованный от синонимичныгх производящих основ посредством суффиксов -енщ-, -нщ-. Отглагольное существительное разсержение означает действие рассердившегося человека. Таким образом, ситуация проявления гнева воспроизводится в данной ЛСГ и с позиции субъекта, и с позиции объекта—провокатора.
Значение остальныгх отглагольный; существительныгх легко восстанавливается по внутренней форме слова: милосердование — «чувствование милосердия», усердствование — «действие усердствующего», сердцеведение имеет значение «знание, угадывание чужих мыслей, чувств и желания»: «Когда на сцену выступает практическое сердцеведение, то я, прежде всего, рассуждаю так: вероятно, в данную минуту обстоятельства так сложились, что без этого обойтись невозможно» (М.Е. Салтыков-Щедрин. За рубежом, 1880—1881). Последнее существительное в XX в. уже практически не встречается, единственными примерами, зафиксированными в базе НКРЯ, являются следующие контексты: ««Мотивы голосования» должны быть свободны; образование партий не терпит стеснений; ограничивать политическую пропаганду — значит «проявлять насилие»; судить и осуждать за «политические воззрения» нельзя: это значило бы покушаться на «сердцеведение» и «преследовать за образ мыслей» (по-немецки «Gessinungs-Justice»)» (И.А. Ильин. О формальной демократии, 1950), «Между прочим, совершенно бесплатно и по собственной программе, включавшей в себя весьма необычные предметы: сердцеведение, живую этику и любовь к жизни, духовную гигиену, юмор как оживление души, живую историю и географию, ну и, конечно же, живой английский» (Некоренных народов не бывает. Эфиопы (2001)// «Жизнь национальностей», 2001.12.28).
Материал показывает, что наиболее продуктивным в данной группе производных с корнем *sMd- стал словообразовательный тип «существительное + -енщ-» (разсер-
1 Здесь и далее примеры лексем даются в современной графике
жение, сержение, осержение, сердцеведение, сердцебиение). Отметим, что представленные в данной группе суффиксы -енщ- и -нщ- образовались в результате изменения словообразовательных отношений и переразложения основы [6, с. 25—26, 114].
Вторая группа лексем — имена со значением отвлеченного признака — зарождается в XII в. и богато представлена на всех этапах развития русского языка.
Основным способом образования новых дериватов является суффиксация, кон-фиксация в рассматриваемом материале встречается единожды (бессердечие). В качестве словообразовательных формантов используются суффиксы -и-, -ств- и -ость-, последние из которых связаны с развитием славяно-книжной стихии. Существует несколько воззрений на их происхождение, которые сводятся к следующим двум позициям: 1) это суффиксы старославянские, заимствованные русским языком из церковнославянских текстов; 2) эти суффиксы общеславянские, свойственные всем славянским языкам, в том числе тем, которые не испытали непосредственного влияния церковнославянского языка [6, с. 114].
Наиболее древними словообразовательными типами в отвлеченной лексике с общеславянским корнем *sьrd- являются «существительное + -ств-» и «существительное + -щ-».
Тип «существительное + -ств-» действует в словообразовательном гнезде в XII— XX вв. и представлен следующими примерами: милосердство (XII—XVII вв.) < милосердый, усердство (XII—XX вв.) < усердый, немилосердство (XV—XVII вв.) < немилосердый, сердитство (XV—XVII вв.) < сердитый, ласкосердство (XV—XVIII вв.) < лас-косердый, добросердство (XVIII в.) < добросердый.
В данной группе примечательными являются дериваты неблагосердство и сердо-больство. Согласно лексикографическим источникам, существительное неблагосердство встречается лишь в XVII в. (О, вашего неумученаго злобства и человеконенавист-ного неблагосердства!Евфр. Отразит. пис., 78. 1691 г.), однако в указанный период зафиксировано прилагательное благосердый, которое не могло быть непосредственно производящей основой рассматриваемого существительного. Предполагаем, что здесь перед нами случай так называемого чересступенчатого образования [6, с. 22], основанного на аналогии: ср. милосердый > немилосердый > немилосердство и благосердый > ? > неблагосердство.
В древнерусском языке существительное сердобольсто означало родню, род и суффикс -ств- реализовал собирательное значение: Ненависть бо единочадьства въводить и сердобольство разлучаеть (Пал. XIV в. Зав. Заул), таким образом, данный пример относится к иному словообразовательному типу.
Самым продуктивным словообразовательным формантом среди отвлеченных существительных с корнем *sьrd- в истории русского языка является суффикс -щ-. При этом словообразовательной базой выступает либо прилагательное (и это самый распространенный вариант), либо другое отвлеченное имя с суффиксом -ств-.
К первой группе относятся такие примеры, как: усердие (XII—XX в.) < усердый, добросердие (XII—XIX вв.) < добросердый, злосердие (XIV—XVII вв.) < злосердый, простосердечие (XVIII—XX вв.) < простосердечный, бессердие (XIX—XX вв.) < бессердый, мягкосердечие (XX в.) < мягкосердечный и т. д.
В данной категории лексем, на наш взгляд, также встречаются случаи словообразования по аналогии. Подобным образом в русском языке появляются существительные чистосердие (XII в.), жестосердие (XII в.), тяжкосердие (XIX в.), мягкосердие (XX в.).
Особые изменения в истории русского языка претерпела лексема сердоболие. Исторические словари впервые фиксируют ее в XVII в.: Сия же зрящее изменницы, не токмо незнаемии, но и сердоболие другъ друга, своей погибели смеяхуся (Сказ. Арв.
Отвлеченная лексика русского языка в словообразовательном гнезде с корнем *sürd-
Палицына, 505. 1620—30 гг.). В данном контексте сердоболие, образованное от сердо-боль «родственник» посредством собирательного суффикса -щ- (ср. у Маяковского: «Дамьё от меня ракетой шарахалось...» («Люблю»), «Гостье идет по лестнице...» («Про это»), «Пусть их скулит дядье!» («Марш комсомольцев»)), служит для номинации родственников, родни. С XVIII столетия данное имя приобретает отвлеченный характер и означает сердечное сожаление о ком-либо: «Множество вспоможений делывал он сам раненым и больным, чиня своими руками операции, перевязывая раны, пуская кровь, прикладывая корпии и пластыри, посещая госпитали, врачуя и покоя воинов в оных, учреждая богадельни для бедных и увечных, дряхлых и престарелых, повелевая здаровым и силы еще имеющим работать и не быть в празности, для сирот и малолетных заводя училища, — все сие доказывает истинное его отеческое сердоболие» (A.A. Нартов. Рассказы о Петре Великом, 1785—1786). Полагаем, с этого времени оно мотивируется прилагательным сердобольный и полностью соответствует выше обозначенной словообразовательной модели.
Ко второй группе относятся имена, производные от существительного с -ств-: милосердствие (XII—XVII вв.) < милосердство, ласкосердствие (XV—XVII вв.) < лас-косердство, в них словно усиливается значение «отвлеченности» имени. Впоследствии взаимодействие имен на -ство и -ие привело к появлению суффиксальных образований на -ствие [6, с. 115—116].
С XVIII в. в гнезде с корнем *sMd- функционирует суффикс -ость-: усердность (XVIII—XX вв.) < усердный, чистосердечность (XVIII—XX вв.) < чистосердечный, добросердечность (XIX—XX вв.) < добросердечный, сердобольность (XX в.) < сердобольный и др. Производные с данным суффиксом, как правило, означают свойство мотивирующего прилагательного, например, сердобольность — «свойство сердобольного человека».
Анализ отвлеченной лексики гнезда с корнем *sMd- позволяет говорить о различной степени продуктивности суффиксов: так, например, самым распространенным стал суффикс -и- суффикс -ость-, появившийся в данном гнезде в XVIII веке, обладает наибольшим словообразовательным потенциалом в XX в. Среди рассмотренных дериватов наблюдаются следующие типы синонимических рядов: 1) производные от синонимичных основ: жестокосердечие — твердосердие — бессердие, сердоболие — сердобольность, осержение — разсерживание — сержение — разсердка и т. д.; 2) случаи осложнения одной производящей основы разными синоморфемами: ласко-сердие — ласкосердство, милосердие — милосердство и др.; 3) синонимия производного и производящего: милосердство — милосердствие, ласкосердство — ласкосердствие. В диахронии наблюдается явление словообразовательной омонимии, возникшей, вероятно, в результате семантической деривации: сердоболие (собирательность и качество).
В рассмотренном лексикографическом материале наблюдаются явления синонимии и омонимии, постоянное расширение состава отвлеченной лексики; так, например, в XII — XIV вв. фиксируется девять лексем, в XV — XVII вв. — двадцать лексем, в XVIII в. — двадцать две, а в XIX и XX столетиях — по двадцать три лексемы. На протяжении развития языка действовали такие словообразовательные типы, как «существительное + -ни}-», «существительное + -енщ-», «существительное + -ств-», «существительное + -и-» и «существительное + -ость-». Все это позволяет говорить, с одной стороны, об устойчивости языковых моделей, а с другой — о постоянном развитии словообразовательного гнезда с корнем *sMd-.
Библиографический список
1. Шатохина М.П. Изучение отвлеченной лексики: история и традиции // Известия Саратовского университета. Сер.: Филология. Журналистика. 2011. Вып. 1. С. 3—6.
2. Новицкая И.В. Философское осмысление абстрактности как основа лингвистического анализа абстрактных/отвлеченных имен в древнегерманских языках//Вестник Томского государственного университета. Сер.: Филология. 2010. № 1 (9). С. 17—25.
3. Чернейко Л.О. Лингвофилософский анализ абстрактного имени. М.: Изд-во МГУ, 1997. 320 с.
4. Веселитский В.В. Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII — начала XIX в. М.: Наука, 1972. 319 с.
5. Веселитский В.В. Развитие отвлеченной лексики в русском литературном языке первой трети XIX века. М.: Наука, 1964. 176 с.
6. Николаев Г.А. Русское историческое словообразование: теоретические проблемы. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. 184 с.
References
1. Shatokhina M.P. Study of abstract vocabulary: history and traditions // Proceedings of Saratov State University. Ser.: Philology. Journalism. 2011. Issue 1. P. 3—6.
2. Novitskaya I.V. Philosophical understanding of abstraction as a basis for linguistic analysis of abstract/abstract names in the old Germanic languages // Bulletin of Tomsk State University. Philology. 2010. № 1(9). P. 17-25.
3. Cherneyko L.O. Linguo-philosophical analysis of abstract name. М.: Moscow State University, 1997. 320 p.
4. Veselitsky V.V. Abstract vocabulary in Russian literary language of XVIII — early XIX century. M.: Science, 1972. 319 p.
5. Veselitskiy V.V. Development of abstract vocabulary in Russian literary language of the first third of the XIX century. M.: Science, 1964. 176 p.
6. Nikolaev G.A. Russian historical word—formation: Theoretical problems. Moscow: Book House «LIBROKOM», 2010. 184 p.
D.V. Timoshina*
ABSTRACT VOCABULARY OF THE RUSSIAN LANGUAGE IN THE DERIVATIONAL NEST WITH THE ROOT *SbRD-
In the article the results of a diachronic analysis of abstract vocabulary of a derivational nest with the root *sbrd- are presented, basic word-formative types and models are viewed.
Key words: abstract vocabulary, word—formative type, abstract action, abstract feature.
* Timoshina Darya Vladimirovna ([email protected]), the Dept. of Russian Language, Samara State University, Samara, 443011, Russian Federation.
