CC BY
0
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024.
№ 81. С. 152-164.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2024. 81. pp. 152-164.
Научная статья УДК 142.72
doi: 10.17223/1998863Х/81/14
ОТЦОВСТВО БОЖЕСТВЕННОЕ И ОТЦОВСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ «ОТЦОВСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»
Екатерина Борисовна Хитрук1, Роман Александрович Быков2
1 2 Томский государственный университет, Томск, Россия
Аннотация. Статья посвящена поиску решения проблемы «эмпирического тупика» в современных социальных исследованиях отцовства. Авторы полагают, что эффективным способом создания фундаментальной теоретико-методологической стратегии исследования отцовства как социального феномена должно стать обращение к философской традиции осмысления категории отцовства в контексте метафизической и постметафизической философских парадигм. В статье делается вывод о том, что феномен «отцовской революции» тесно связан с фундаментальным процессом эрозии метафизического мышления в философии XX в.
Ключевые слова: отцовство, отцовские практики, нормы отцовства, новое отцовство, ответственное отцовство, вовлеченное отцовство, отцовская революция, метафизика, постметафизическое мышление
Благодарности: исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 24-28-00394, https://rscf.ru/project/24-28-00394/
Для цитирования: Хитрук Е.Б., Быков Р.А. Отцовство божественное и отцовство человеческое: социально-философские основания «отцовской революции» // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024. № 81. С. 152-164. doi: 10.17223/1998863Х/81/14
Original article
DIVINE FATHERHOOD AND HUMAN FATHERHOOD: SOCIO-PHILOSOPHICAL FOUNDATIONS OF THE "PATERNAL
REVOLUTION"
Ekaterina B. Khitruk1, Roman A. Bykov2
1 2 National Research Tomsk State University, Tomsk, Russia,
Abstract. The article examines the theoretical and methodological foundations of the study of fatherhood as a social phenomenon. The authors note that the last few decades in the social sciences have been associated with an increasing interest in studying the norms and practices of fatherhood in traditional and modern society. Considerable attention is paid in the modern research literature to the psychological, historical and sociological aspects of traditional and modern fatherhood. Paternal practices are carefully analyzed, systematized,
© Е.Б. Хитрук, Р.А. Быков, 2024
and typologized. Thanks to this serious work, a significant resource base has been formed. However, the theoretical foundation for understanding fatherhood in sociology has not yet been laid. This situation is referred to in the modern research literature as a "theoretical dead end" in the study of fatherhood. The authors propose a socio-philosophical strategy for overcoming this crisis, which should include the following fundamental theoretical and methodological foundations: (1) fatherhood is one of the fundamental categories of social analysis, since it is associated with norms and practices related not only to the "elementary" level of role distribution in the family, but also to the global social processes of transformation of ideas about masculinity and femininity in modern society, a particular manifestation of which are intra-family transformations; (2) the study of fatherhood should take into account the historical and philosophical context of the formation of ideas about "masculinity" and "fatherhood" in the Western European philosophical tradition; (3) overcoming the classical concept of "non-emotional masculinity" is a direct consequence of the "loosening" of the traditional binary scheme of thinking, on the one hand, and the main condition for the fundamental transformation of the institution of fatherhood in modern society, on the other; (4) the following categories should become the key social markers that allow exploring the phenomenon of fatherhood in modern society - the "invention of fatherhood" and the "courage to love".
hKeywords: fatherhood, fathering practices, fatherhood norms, new fatherhood, responsible fatherhood, involved fatherhood, paternal revolution, metaphysics, post-metaphysical thinking
Acknowledgements: The study is supported by the Russian Science Foundation, Project No. 24-28-00394, https://rscf.ru/project/24-28-00394/
For citation: Khitruk, E.B. & Bykov, R.A. (2024) Divine fatherhood and human fatherhood: socio-philosophical foundations of the "paternal revolution". Vestnik Tomskogo gosudar-stvennogo universiteta. Filosofya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 81. pp. 152-164. (In Russian). doi: 10.17223/ 1998863Х/81/14
«Отец» - чувство преображения всего на свете, чувство вечности и завершенности всего.
Фридрих Ницше [1. С. 143]
В социальных исследованиях конца XX - начала XXI в. фиксируется чрезвычайно интересный феномен, связанный с радикальным преобразованием института отцовства, отцовских норм и практик в современном обществе [2. C. 170]. Это «качественно новое состояние» отцовства описывается исследователями сквозь призму преодоления традиционной модели отстраненного и авторитарного родительства и созидания принципиально новых форм мужского генеративного поведения, а именно: вовлеченного и ответственного отцовства [3. С. 212]. Как отмечает известный российский социолог Елена Рождественская, «культурная трансформация отцовства выглядит как отход от модели „традиционного" отца, воспринимаемого как более далекий родитель, авторитетная фигура, дисциплинарный кормилец, через сложный период, означенный советским этакратическим гендерным порядком, с его отчуждением власти отца к современному варианту нового вовлеченного воспитывающего отца» [2. С. 170]. Основными характеристиками этой новой модели отцовства принято считать вовлеченность, ответственность, доступность и эмоциональную теплоту [3. С. 214; 4. Р. 30].
В целом этот значительный переход от традиционного к новому типу отцовства принято обозначать термином «отцовская революция» [5. C. 271]. Это очень сложное социальное явление. Сложность заключается в том, что,
во-первых, отцовская революция является одним из маркеров современного «кризиса маскулинности», фиксируемого в исследовательской литературе с начала 70-х гг. XX столетия [6. С. 212], а во-вторых, происходит она на фоне другой серьезной тенденции, которая в современной литературе обозначается как тенденция «потери отца» [7. С. 103]. Новые формы отцовства зарождаются фактически на «пустыре» отсутствующего отцовства, пришедшего на смену традиционному авторитету патриарха.
Зачастую «потерю отца» в современном обществе связывают именно с преодолением традиционного отцовства. Однако такая постановка вопроса в корне неверна. И «традиционный отец» в традиционном обществе, и «отсутствующий отец» в обществе современном воплощают собой эталон отстраненного, дистанцированного родительства, в контексте которого мужчина воспринимается как существо, ориентированное на внешние, внесемейные ценности, в первую очередь, реализующее собой идеал трансцендентности [8. С. 57; 9. С. 223] \
В этом отношении именно новые формы ответственного и вовлеченного отцовства должны быть признаны значительной положительной тенденцией современности. Как отмечает знаменитая французская исследовательница Элизабет Бадентэр в своей работе «Мужская сущность», «с окончанием эпохи патриархата отцовство обретает совершенно другие свойства. Примирившийся мужчина совершенно не похож на отца прошлых времен. Патриарх был воплощением закона, авторитета, превосходства, но при этом мало кто обращал внимание на то, что патриархат характеризовался также и тем, что отцы бросали своих детей. Само собой разумелось, что маленький ребенок становился исключительной собственностью матери. Его жизнь начиналась при почти полном незнании отца. Проведенные в последние двадцать лет исследования выявляют совершенно другой образ отца и другое понимание его функции...» [5. С. 271-272].
Это новое понимание связывается именно с преодолением представле-
„2
ний о том, что отец является «вторичным» воспитателем своих детей , нацеленным на внешние достижения, повышение уровня материального благосостояния семьи, участвующего в воспитании детей дистанцированно как дисциплинатор и защитник, заботящийся О семье, но не В семье [2. С. 166]. Новое отцовство, по меткому выражению американского социолога Майкла Киммела, приглашает отца в детскую комнату, что было неприемлемо для отцовства традиционного [11. Р. 59]. Скорее на практике, чем в теории новое отцовство преодолевает классическое представление о природной «женской эмоциональности» и «мужской сверхчувственности» (бесстрастности), открывая для мужчин возможность «любить» своих детей [12. Р. 8, 156], быть вовлеченными в их повседневные нужды и переживания, быть для своих детей по-настоящему близкими людьми.
1 И.С. Кон следующим образом характеризует современную тенденцию «потери отца»: «1) рост безотцовщины, частое отсутствие отца в семье; 2) незначительность и бедность отцовских контактов с детьми по сравнению с материнскими; 3) педагогическая некомпетентность, неумелость отцов; 4) незаинтересованность и неспособность отцов осуществлять воспитательные функции, особенно уход за маленькими детьми» [10. С. 271].
2 На первом месте в контексте традиционных представлений находится мать как «эксперт» по уходу за детьми и «эмоциональный менеджер» своей семьи [2. С. 162].
Отцовская революция, таким образом, воспринимается в поле современных социальных исследований как одна из важнейших тенденций современного общества. Однако фундаментальные причины социальных изменений такого уровня и масштаба остаются до сих пор не концептуализированными.
Дело в том, что изучение феномена отцовства, по мнению целого ряда исследователей, еще не достигло в социальных науках фундаментального теоретического уровня, оставаясь в плоскости эмпирической, связанной с накоплением и классификацией, в сущности «инвентаризацией» эмпирического материала [2. С. 158]. Серьезная работа по типологизации отцовских практик и их систематизации, проделанная российскими и зарубежными исследователями отцовства, так и не стала элементом фундаментального теоретического подхода, имеющего не только описательный, но и объяснительный потенциал [2, 3, 13-19]. Как отмечает известная румынская исследовательница отцовства Александра Махт, в современных социальных науках «отцы просто постоянно переопределяются в соответствии с однообразными категориями анализа» [12. Р. 7]. Как подчеркивают Роггман и др., сегодня отсутствует теоретическая модель, способная «эффективно направлять исследования отцов» [20. Р. 6], такой модели нет даже «на горизонте» [19. Р. 20].
Обозначенный «эмпирический тупик» в исследовании норм отцовского поведения и конкретных отцовских практик, на наш взгляд, может быть преодолен только посредством включения проблематики отцовства в более широкий философский контекст. Дело в том, что категории мужественности и женственности (как и теснейшим образом с ними связанные категории отцовства и материнства) представляли и представляют собой значимые категории философского анализа от зарождения философской мысли в античности до сегодняшнего дня1. Рассмотрение современных трансформаций в сфере родительства и особенно отцовства вне контекста значительной традиции осмысления мужественности и отцовства в западноевропейской философии представляется неоправданным методологическим упущением. Если на уровне конкретных практико-ориентированных подходов социально-философская перспектива может и не быть обязательной, то на уровне концептуальном ее игнорирование может привести (и на деле приводит) к стагнации и отсутствию глубокой объяснительной стратегии в исследовании отцовства.
Предлагаемая социально-философская модель исследования
отцовства
Одним из самых распространенных представлений о философии в среде людей, далеких от нее, является представление о тотальном разнообразии философских подходов и концепций. Именно из этого стереотипа рождается популярное мнение о том, что «у каждого своя философия», «сколько людей, столько и философий» и т.п. Профессиональные философы, конечно, не станут отрицать, что значительным философским трудам присуща оригинальность и из последовательности уникальных концепций величайших умов человечества складывается сложная и разнообразная канва истории философии.
1 Подробное рассмотрение особенностей концептуализации дынных категорий в классической и неклассической философских традициях представлено в других наших работах. См. [6-8].
Однако именно для профессионалов также не является секретом, что для всего этого разнообразия имеют значение конкретные философские парадигмы, которые задают методологические установки, понятийный инструментарий и схемы мышления для определенных традиций, объединяющих, связывающих между собой различные концепции в единое смысловое поле. Таким образом, мы можем рассуждать о рационализме и эмпиризме, идеализме и материализме, дуализме и монизме и т.п.
Однако основной «парадигмообразующей» тенденцией в историко-философской перспективе, пожалуй, можно назвать такое значительное явление, как метафизика. Нет смысла пытаться воспроизвести в данной статье все многообразие существующих значений, смыслов и смысловых оттенков этого термина. Вслед за Мартином Хайдеггером можно лишь зафиксировать его «двоякость».
Метафизика означает и определенный способ выхода человеком за свои природные пределы , вопрошания о сущем, с одной стороны, и определенный тип такого вопрошания, который М. Хайдеггер называет «онтотеологи-ческим», т.е. связанным с поиском предельного основания реальности. «В ходе истории онтотеологического вопрошания, - пишет М. Хайдеггер, -возникает задача не только показать, что есть высшее сущее, но и доказать, что это самое существующее из сущего есть, что Бог существует» [21. С. 364]. В этом, втором смысле, М. Хайдеггер называет метафизику «роком» и «основной чертой западноевропейской истории» [21. С. 180].
Метафизический поиск предельного и незыблемого, необходимого основания реальности [22. С. 27] тесно связан на протяжении большей части западноевропейской истории с обоснованием существования Бога, с доказательствами бытия Божиего. Бог в этом контексте выступает неким совершенным и необходимым первопринципом, обосновывающим собой и существование мира, и возможность познания человеком основных законов мироздания, и безусловность морального закона. Метафизика как онтотеоло-гия является поэтому учением о «последнем» основании реальности, об Отце всего сущего, «диктующем» человеку основные правила его существования.
Одним из важных аспектов метафизики, открытых в философии XX столетия, является несводимость метафизического мышления к теории, социальное или практическое значение метафизики ее не столько абстрактная, сколько конкретная мощь. Как отмечает один из ведущих современных философов Джанни Ваттимо, «важно признать, что история метафизики не ограничивается денотатом самого этого термина и что она связана с историей социальных институтов» [23. С. 102].
«Диктат» абсолютного первоначала, таким образом, не может быть ограничен только теоретическими построениями, он оказывает давление на конкретные социальные практики, выражается в них. Для самого Д. Ваттимо важным примером такого социального «диктата» являлся, прежде всего, религиозный фундаментализм, об опасности которого рассуждал философ в своих религиоведческих работах. Религиозный фундаментализм, представляя Бога безусловным «диктатором»2, стремится к подавлению человеческой
1 В этом смысле метафизика присуща самой природе человека [21. С. 178].
2 Знаменитый британский аналитический философ Энтони Флю называет такой образ Бога подобием восточного деспота, подобием «всемогущего и вечного Саддама Хуссейна» [24. Р. 77].
свободы и подчинению необходимости предельного начала, в то время как религиозный опыт веры, надежды и любви, с точки зрения Д. Ваттимо, существует «по ту сторону» метафизических, фундаменталистских притязаний, как опыт уважения к свободе человека и опыт диалога между человеком и его Небесным Отцом [25. С. 105].
Религиозный фундаментализм для Д. Ваттимо является лишь одним из примеров репрессивной социальной мощи метафизики, которая, вооружившись аргументами в пользу существования «последнего» основания реальности, претендует на власть - теоретическую и практическую, власть, подавляющую свободу человека. Метафизика, по Д. Ваттимо, это объективизм, который «всегда грозит обернуться тоталитарным обществом, и в конечном счете - Освенцимом или Гулагом» [25. С. 8]. Именно поэтому сопротивление метафизике (эрозия метафизики, постметафизическое мышление [26]), условное начало которому было положено в философии Ф. Ницше, постулировавшей «смерть Бога», расценивается Д. Ваттимо как путь к освобождению от теоретических и практических оков Бога как абсолютного первопринципа, как путь к открытию живой связи с Богом как любящим Другом и Отцом. «В мире, где Бог мертв, - пишет Д. Ваттимо, - где метанарративы распались, а все авторитеты, к счастью, оказались демифологизированными, включая авторитет „объективного" знания, нашим единственным шансом на выживание остается христианская заповедь любви» [27. С. 128].
Мы можем предположить, следуя этому блестящему анализу социальной мощи метафизики Д. Ваттимо, что религиозный фундаментализм, противостоящий религии веры, надежды и любви, не является единственным проявлением метафизической репрессии. Институт отцовства, связанный не только с практиками (fathering), но и с нормами отцовского поведения (fatherhood) [28. С. 305], также может (и должен) быть рассмотрен в контексте становления метафизического мышления в западноевропейской философской традиции и его эрозии в современном интеллектуальном поле.
Категория отцовства, тесно связанная с дуалистической и эссенциальной трактовкой пола в классической метафизике, рассматривалась как важная социальная роль мужчины, который представляет собой воплощение рациональности (в противовес чувственности как качеству женскому), духовности (в противовес телесности, которая также считалась женственной характеристикой, прежде всего), трансцендентности как ориентированности на внешние достижения (в противовес женской имманентности, женскому призванию быть «хранительницей очага»)1.
Отцовство, таким образом, рассматривалось как характеристика властная, реализующая на практике абстрактную власть разума над чувствами, духа над телом, трансцендентного над имманентным2. «В совершенной семье, - писал Аристотель, - два элемента: рабы и свободные. А первоначальными и мельчайшими частями семьи являются господин и раб, муж и жена, отец и дети...» [29. С. 415]. Российские исследователи А.С. Мишура и
1 Подробнее о дуалистической трактовке пола в классической философии см.: Хитрук Е.Б. Мужское и женское: от природы к культуре. Томск : Изд. дом Том. гос. ун-та, 2017 [6].
2 «Душа властвует над телом, как господин, а разум над вашими стремлениями - как государственный муж... Так же и мужчина по отношению к женщине: первый по своей природе выше, вторая - ниже, и вот первый властвует, вторая находится в подчинении» [29. С. 419].
А.В. Павлов обращают внимание на то обстоятельство, что властные полномочия в такой трактовке семьи фактически сходятся в одной фигуре - мужа, отца и господина, в то время как состав подчиненных лиц разнообразен: «Во всех трех случаях имеется глава (муж, отец, господин) и те, кто ему подчинен, причем в роли главы всегда выступает, по сути, одно и то же лицо» [30. С. 96].
Вопрос об отце, таким образом, в классической философской традиции -это вопрос о власти. Так, по выражению Е.К. Краснухиной, «символ Отца, ассоциируемый с логоцентризмом или фаллоцентризмом, играет роль ключевого деспотического означающего европейской культуры» [31. С. 25].
Безусловно, отцовские практики эпохи господства классической метафизики были сложны и разнообразны. Нередко в сочинениях авторов этой эпохи возникает речь о тонком отцовском чувстве и даже об отцовской любви1. Однако представление о норме отцовского поведения связывалось именно с дистанцированностью, контролем и властью над ребенком [35. С. 151]. Ежедневная вовлеченность в уход за детьми и эмоциональная близость с ними считались уделом женским [36. С. 73].
Российский исследователь М.А. Краснов, анализируя происхождение представления о деспотической власти Отца, приходит к выводу о языческих, нехристинских истоках этой идеи. С его точки зрения, представление об Отце как властителе (и, соответственно, о земных властителях как об отцах) зародилось в результате разложения, искажения изначального представления о Боге как любящем и уважающем человека Отце. Будучи Творцом человека, Небесный Отец сообщает своему творению особое достоинство, выраженное в образе и подобии Божием. Ему незачем утверждать Свою власть деспотическим образом, поскольку она и так принадлежит Ему [35. С. 154]. Небесный Отец призывает Свои творения к любви, но не принуждает их к ней, поскольку всякое принуждение обессмысливает акт творения. «Однако идея Небесного отцовства, - подчеркивает М.А. Краснов, - и связанного с ним имманентного человеческого достоинства надолго была забыта - точнее, забита деспотизмом, рабством, сословностью, социальной дискриминацией» [35. С. 150].
В определенном смысле именно христианство возвращает человечеству идею Отцовства как идею милосердия и любви, а не деспотического стрем-
1 Мишель Монтень в своих знаменитых «Опытах» приводит интересный пример отцовского поведения: «Некий отец, застигнутый скачущим верхом на палочке, когда он играл со своими детьми, попросил человека, заставшего его за этим занятием, воздержаться от суждения об этом до тех пор, пока он сам не станет отцом: когда в его душе пробудится отцовское чувство, он сможет более здраво и справедливо судить о его поведении» [32. С. 249]. При всей трогательности ситуации можно убедиться в том, что такое поведение отца расценивалось как недопустимое, противоречащее нормам. «Нормальные» же для своего времени представления об отцовском поведении М. Монтень описывал совершенно иначе, называя их, однако, «безрассудными» и «нелепыми»: согласно этим представлениям, отцы не должны были поддерживать «со своими взрослыми детьми непринужденно-близких отношений и принимать в общении с ними надутый и важный вид, рассчитывая этим держать их в страхе и повиновении» [33. С. 76].
Еще один пример трогательного отцовского чувства предлагает Рене Декарт: «.любовь, которую хороший отец питает к своим детям, настолько чиста, что отец ничего не желает получить от них, ему не нужно иных прав на них, кроме тех, какие он имеет, и он не желает быть связанным с ними еще ближе, чем он связан; рассматривая их как свое второе „я", он стремится к их благу как к своему собственному, и даже с еще большим рвением, потому что полагает, что он и они составляют одно целое, лучшей частью которого является не он; такой отец часто ставит интересы детей выше своих собственных и не боится погибнуть, чтобы их спасти» [34. С. 516].
ления к подчинению и обладанию [37. С. 194]. И, хотя этот христианский посыл, «упав» в почву языческой культуры (уже сложившейся в философии античных классиков метафизической парадигмы), не сразу обнаруживает свой антиметафизический потенциал, в эпоху разрастающейся эрозии метафизического мышления (с конца XIX столетия) именно он выходит на первый план, обозначая собой одну из ярчайших форм противостояния Афин и Иерусалима, убеждения как «принуждения» и веры как свободы и достоинства [38. С. 22, 71].
Знаменитый американский богослов начала XX в. Вальтер Раушенбуш уделял этому аспекту трактовки Бога в своих работах значительное внимание. С его точки зрения, именно метафизическое (греко-римское по своему происхождению) влияние подавило одну из важнейших идей христианства -идею любящего и милующего Отца, затмив ее идеей всемогущего и ревнивого деспота1. Освобождение от метафизических оков в этом отношении должно привести к переосмыслению богословия. «Мы классифицировали богословие, - писал В. Раушенбуш, - как греческое и латинское, католическое и протестантское. Пришло время классифицировать его как деспотическое и демократическое. С христианской точки зрения это различие является более решающим» [40. Р. 175]. Такое переосмысление необходимо, с точки зрения
B. Раушенбуша, не только людям, вера которых должна, наконец, освободиться от страха и раболепия, но и самому Богу, который в этой перспективе обретает шанс быть не только «почитаемым», но и любимым.
Заключение
Таким образом, мы можем наблюдать, с одной стороны, тесную связь представления о дистанцированном и деспотическом отцовстве с классическим метафизическим представлением о существовании последнего незыблемого и необходимого основания реальности, а с другой стороны, появление новых форм вовлеченного и ответственного отцовства параллельно с «расшатыванием» метафизического способа мышления в XX столетии.
Эта связь фундаментального процесса эрозии метафизики в философии и радикального преобразования института отцовства в социальном поле может показаться искусственной и «натянутой», нереалистичной только с точки зрения классического эссенциализма и дуализма. Согласно этим традиционным метафизическим по своей сути установкам, теория и практика являются настолько же несовместимыми (непересекающимися) друг с другом явлениями, как разум и чувства, дух и тело, трансцендентное и имманентное и т.п.
Философия XX столетия, антиэссенциалистская по преимуществу [41.
C. 111], обнаружила всю искусственность такого рода противопоставлений и бинаризмов и, следовательно, поставила новое поколение мыслителей перед необходимостью продумывания сложных и многообразных механизмов взаимного пересечения тех сфер, которые ранее считались предельно разрозненными. Как отмечает Д. Ваттимо, процесс «завершения метафизики» не является только лишь теоретическим открытием, сделанным «каким-то философом или философской школой, из которого следует, что бытие не яв-
1 Подробнее о взглядах В. Раушенбуша см.: Хитрук Е.Б. Вальтер Раушенбуш: пророк XX века
ляется объективностью, к которой наука-де хотела бы его свести; нет, речь идет о некой совокупности событий, меняющих само наше существование» [25. С. 21].
Именно в такой перспективе становится впервые возможным серьезное и вдумчивое отношение к фундаментальным трансформациям в понимании Божественного Отцовства, которые подобно «тектоническому сдвигу» мышления порождают новые формы отношений между людьми, связанные с преодолением традиционного представления о мужчине как существе, заботящемся О семье, оставляющем при этом эмоциональное пространство В семье на долю женщины как «эмоционального менеджера».
Чтобы земные отцы смогли посмотреть на своих детей глазами любви, а не власти, Небесный Отец должен был перестать восприниматься как деспот, стремящийся подчинить собственной воле свое непослушное создание. Для этого должна была быть открыта возможность восприятия Бога как Отца, любующегося красотой своего творения, радующегося о нем.
Так, рассуждая о своих отцовских переживаниях, знаменитый российский философ Василий Розанов, следующим образом описывал их: «Не входя в богословие, - писал В.В. Розанов в одном из своих эссе, - сужу как отец: да, сколько раз я даже любовался детьми в минуты их гнева на родителей (т.е. меня). Так приятно видеть крошечное 3-х, 5-летнее существо, „расходившееся", всякую ласку отвергающее в сознании какой-то своей 3-х летней „правоты". Чудная картина; кусочек-человек, а уже сколько ума, характера, воображения, пламени. Никогда не хотел бы я видеть в детях своих подобие комнатной собачки, понуро следующей на ленточке за госпожею. Так, думаю, и вообще в природе; и, между прочим, в отношениях человека к Богу. Бог сотворил человека как красоту. И нужно было векам схоластической выучки пройти, чтобы человек, красивая тварь Божия, посмотрел на свои отношения к Сотворившему, как запуганный бурсак на строгого и желчного о. ректора» [42. С. 665].
Только осознание глубинных процессов эрозии метафизического представления об отцовстве может, с нашей точки зрения, поспособствовать пониманию и объяснению на фундаментальном теоретическом уровне тех значительных трансформаций, которые претерпевает институт отцовства в современном обществе.
Список источников
1. Ницше Ф. Полное собрание сочинений : в 13 т. М. : Культурная революция, 2005. Т. 6.
2. Рождественская Е.Ю. Вовлеченное отцовство, заботливая маскулинность // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2020. № 5. С. 155-185.
3. Ильдарханова Ч.И., Барсуков В.Н. Состояние и трансформация института отцовства: обзор зарубежных исследований // Гуманитарий Юга России. 2019. Т. 8, № 6. С. 211-227.
4. Dyer W.J. Fatherhood Measurement and Assessment // Handbook of the Psychology of Fatherhood. Springer, 2022.
5. Бадентэр Э. Мужская сущность. М. : Новости, 1995.
6. Хитрук Е.Б. Мужское и женское: от природы к культуре. Томск : Изд. дом Том. гос. ун-та, 2017.
7. Хитрук Е.Б. Визуализация «отцовской революции» в контексте смены философских парадигм // Праксема. Проблемы визуальной семиотики. 2016. № 2 (8). С. 97-107.
8. Хитрук Е.Б. Философские предпосылки формирования феномена «отсутствующий отец» в современной культуре // Вестник Томского государственного университета. 2013. № 368. С. 54-59.
9. Спасов В.Д. Гендерный аспект божественного родительства в христианской культуре // Известия Алтайского государственного университета. 2013. № 2-1 (78). С. 221-224.
10. Кон И.С. Ребенок и общество: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М. : Академия, 2003.
11. KimmelM. A war against boys? // Tikkun Magazine. 2002. Vol. 15, № 6. Р. 57-60.
12. Macht A. Fatherhood and Love. The Social Construction of Masculine Emotions. Oxford : Palgrave Macmillan, 2020.
13. Клецина И.С. Отцовство в аналитических подходах к изучению маскулинности // Женщина в российском обществе. 2009. № 3 (52). С. 29-41.
14. Груздева М.А., Калачикова О.Н. Типология моделей современного отцовства (на примере Вологодской области и Республики Татарстан) // Социальная политика и социология. 2020. Т. 19, № 3 (136). С. 50-57.
15. Токарева Ю.А. Типология отцовства и характер воспитательной деятельности родителя // Вестник Тюменского государственного университета. Гуманитарные исследования. Humanitates. 2010. № 5. С. 154-160.
16. Безрукова О.Н. Практики ответственного отцовства: «Папа-школа» и социальный капитал // Вестник СПбГУ. Серия 12: Социология. 2012. № 3. С. 266-275.
17. Шевченко И.О. Институт отцовства: актуальные проблемы в поле социологических исследований // Вестник РГГУ. Серия: Философия. Социология. Искусствоведение. 2010. № 3 (46). С. 278-286.
18. Звонарева А.Е. Теоретико-методологические основы исследования отцовских практик // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки. 2019. № 2 (54). С. 127-134
19. Adamsons K., Cutler L., Palkovitz R. Theorizing Fathering: Past, Present, and Future // Handbook of the Psychology of Fatherhood. Springer, 2022. Р. 1-27.
20. Roggman L.A., FitzgeraldH.E., Bradley R.H., Raikes H. Overview of methodological, measurement, and design issues in studying fathers: An interdisciplinary perspective // Handbook of father involvement: Multidisciplinary perspectives. Erlbaum / eds. C. Tamis-LeMonda & N. Cabrera, 2002. Р. 1-30.
21. ХайдеггерМ. Время и бытие: Статьи и выступления. М. : Республика, 1993.
22. ФомаАквинский. Сумма теологии. Ч. 1: Вопросы 1-43. Киев : Ника-Центр, 2002.
23. Рорти Р., Забала С., Ваттимо Дж. Каково будущее религии после метафизики? // Логос. 2008. № 4 (67). С. 93-110.
24. Flew A. My "conversion" // Think. 2005. № 4. Р. 75-84.
25. Ваттимо Дж. После христианства. М. : Три квадрата, 2007.
26. Habermas J. Motive nachmetaphysischen Denkens // Nachmetaphysisches Denken. Frankfurt ; M., 1988. P. 35-62.
27. Ваттимо Дж. Эпоха интерпретации // Логос. 2008. № 4 (67). С. 120-128.
28. Кон И.С. Мужчина в меняющемся мире. М. : Время, 2016.
29. Аристотель. Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Минск : Литература,
1998.
30.Мишура А.С. «Патриархия»: политическая философия Роберта Филмера // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз (Журнал политической философии и социологии политики). 2014. № 1 (72). С. 92-105.
31. Краснухина Е.К. Отеческое и отечественное // Вестник СПбГУ. Сер. 17. 2014. Вып. 1. С. 21-26.
32. Монтень М. Опыты. Кн. первая. М. ; Л. : Изд-во Академии наук СССР, 1954.
33. Монтень М. Опыты. Кн. вторая. М. ; Л. : Изд-во Академии наук СССР, 1958.
34. Декарт Р. Сочинения : в 2 т. М. : Мысль, 1989. Т. 1.
35. Краснов М.А. Отец Небесный и «отцы нации» // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз (Журнал политической философии и социологии политики). 2017. № 2 (85). С. 146-164.
36. Будрик Е.Г. Педагогика отцовства в трудах философов и ораторов античности // Вестник Мозырского государственного педагогического университета им. И.П. Шамякина. 2023. № 1 (61). С. 72-77.
37. Ницше Ф. Полное собрание сочинений: в 13 т. М. : Культурная революция, 2005. Т. 5.
38. Шестов Л. Афины и Иерусалим. М. : РИПОЛ классик, 2017.
39. Хитрук Е.Б. Вальтер Раушенбуш: пророк XX века. СПб. : НИЦ АРТ, 2022.
40. Rauschenbus^ W. A Geology for the Social Gospel. NewYork : The Macmillan company,
1917.
41. Рорти Р. Антиклерикализм и атеизм // Логос. 2008. № 4 (67). С. 111-119.
42. Розанов В.В. Собрание сочинений. Религия и культура. Статьи и очерки 1902-1903 rr. М. : Республика : Росток, 2008.
References
1. Nietzsche, F. (2005) Polnoe sobranie sochineniy: v 13 t. [Complete Works. In 13 vols]. Vol. 6. Moscow: Kul'turnaya revolyutsiya.
2. Rozhdestvenskaya, E.Yu. (2020) Vovlechennoe ottsovstvo, zabotlivaya maskulinnost' [Involved fatherhood, nurturing masculinity]. Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nyeperemeny. 5. pp. 155-185.
3. Ildarkhanova, Ch.I. & Barsukov, V.N. (2019) Sostoyanie i transformatsiya instituta ottsovstva: obzor zarubezhnykh issledovaniy [The state and transformation of the institution of fatherhood: A review of foreign research]. Gumanitariy YugaRossii. 8(6). pp. 211-227.
4. Dyer, W.J. (2022) Fatherhood Measurement and Assessment. In: Molloy, S., Azzam, P. & Isacco, A. (eds) Handbook of the Psychology of Fatherhood. Springer.
5. Badenter, E. (1995) Muzhskaya sushchnost' [Male Identity]. Translated from English. Moscow: Novosti.
6. Khitruk, E.B. (2017) Muzhskoe i zhenskoe: ot prirody k kul'ture [Masculine and Feminine: From Nature to Culture] Tomsk: Tomsk State University.
7. Khitruk, E.B. (2016) Visualization of "father's revolution" in the context of a change of philosophical paradigms. Praksema. Problemy vizual'noy semiotiki - ПРЛЕНМЛ. Journal of Visual Semiotics. 2(8). pp. 97-107. (In Russian).
8. Khitruk, E.B. (2013) Filosofskie predposylki formirovaniya fenomena "otsutstvuyushchiy otets" v sovremennoy kul'ture [Philosophical prerequisites for the formation of the "absent father" phenomenon in modern culture]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 368. pp. 54-59. (In Russian).
9. Spasov, V.D. (2013) Gendernyy aspekt bozhestvennogo roditel'stva v khristianskoy kul'ture [A gender aspect of divine parenthood in Christian culture]. Izvestiya Altayskogo gosudarstvennogo universiteta. 2-1(78). pp. 221-224.
10. Kon, I.S. (2003) Rebenok i obshchestvo [Child and Society]. Moscow: Akademiya.
11. Kimmel, M. (2002) A war against boys? Tikkun Magazine. 15(6). pp. 57-60.
12. Macht, A. (2020) Fatherhood and Love. The Social Construction of Masculine Emotions. Oxford. Palgrave Macmillan.
13. Kletsina, I.S. (2009) Ottsovstvo v analiticheskikh podkhodakh k izucheniyu maskulinnosti [Fatherhood in analytical approaches to the study of masculinity]. Zhenshchina v rossiyskom ob-shchestve. 3(52). pp. 29-41.
14. Gruzdeva, M.A. & Kalachikova, O.N. (2020) Tipologiya modeley sovremennogo ottsovstva (na primere Vologodskoy oblasti i Respubliki Tatarstan) [Typology of models of modern fatherhood (a case study of the Vologda region and the Republic of Tatarstan)]. Sotsial'nayapolitika i sotsiologiya. 19(3/136). pp. 50-57.
15. Tokareva, Yu.A. (2010) Tipologiya ottsovstva i kharakter vospitatel'noy deyatel'nosti rodite-lya [Typology of paternity and the nature of the parent's educational activities]. Vestnik Tyumenskogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnye issledovaniya. Humanitates. 5. pp. 154-160.
16. Bezrukova, O.N. (2012) Praktiki otvetstvennogo ottsovstva: "Papa-shkola" i sotsial'nyy ka-pital [Practices of responsible fatherhood: The "Dad-school" and social capital]. Vestnik SPbGU. Seriya 12. Sotsiologiya. 3. pp. 266-275.
17. Shevchenko, I.O. (2010) Institut ottsovstva: aktual'nye problemy v pole sotsiologicheskikh issledovaniy [Institute of Fatherhood: Current problems in the field of sociological research]. Vestnik RGGU. Seriya: Filosofiya. Sotsiologiya. Iskusstvovedenie. 3(46). pp. 278-286.
18. Zvonareva, A.E. (2019) Teoretiko-metodologicheskie osnovy issledovaniya ottsovskikh praktik [Theoretical and methodological foundations for the study of paternal practices]. Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. Seriya: Sotsial'nye nauki. 2(54). pp. 127-134.
19. Adamsons, K., Cutler, L. & Palkovitz, R. (2022) Theorizing Fathering: Past, Present, and Future. In: Molloy, S., Azzam, P. & Isacco, A. (eds) Handbook of the Psychology of Fatherhood. pp. 1-27.
20. Roggman, L.A., Fitzgerald, H.E., Bradley, R.H. & Raikes, H. (2002) Overview of methodological, measurement, and design issues in studying fathers: An interdisciplinary perspective. In: Tamis-LeMonda, C.S. & Cabrera, N.J (eds) Handbook of father involvement: Multidisciplinary perspectives. Routledge. pp. 1-30.
21. Heidegger, M. (1993) Vremya i bytie: Stat'i i vystupleniya [Time and Being: Articles and Speeches]. Translated from German. Moscow: Respublika.
22. Thomas Aquinas. (2002) Summa teologii [The sum of theology]. Vol. 1. Questions 1-43]. Kiev: Nika-Tsentr.
23. Rorti, R., Zabala, S. & Vattimo, G. (2008) Kakovo budushchee religii posle metafiziki? [What is Religion's Future after Metaphysics?]. Logos. 4(67). pp. 93-110.
24. Flew, A. (2005) My "conversion." Think. 4. pp. 75-84.
25. Vattimo, G. (2007) Posle khristianstva [After Christianity]. Tranlsated from Italian. Moscow: Tri kvadrata.
26. Habermas, J. (1988) Motive nachmetaphysischen Denkens/Nachmetaphysisches Denken. Frankfurt/M.: [s.n.]. pp. 35-62.
27. Vattimo, G. (2008) Epokha interpretatsii [The Age of Interpretation]. Logos. 4(67). pp. 120128.
28. Kon, I. (2016)Muzhchina v menyayushchemsya mire [A man in a changing world]. Moscow: Vremya.
29. Aristotle. (1998) Etika. Politika. Ritorika. Poetika. Kategorii [Ethics. Policy. Rhetoric. Poetics. Categories]. Minsk: Literatura.
30. Mishura, A.S. (2014) "Patriarkhiya": politicheskaya filosofiya Roberta Filmera ["Patriarchy": The Political Philosophy of Robert Filmer]. Politiya: Analiz. Khronika. Prognoz. 1(72). pp. 92105.
31. Krasnukhina, E.K. (2014) Otecheskoe i otechestvennoe [Paternal and patriotic]. Vestnik SPbGU. Ser. 17. 1. pp. 21-26.
32. Montaigne, M. (1954) Opyty [Experiments]. Vol. 1. Moscow; Leningrad: USSR AS.
33. Montaigne, M. (1958) Opyty [Experiments]. Vol. 2. Moscow; Leningrad: USSR AS.
34. Descartes, R. (1989) Sochineniya v 2 t. [Works. In 2 vols]. Vol. 1. Moscow: Mysl'.
35. Krasnov, M.A. (2017) Otets Nebesnyy i "ottsy natsii" [Heavenly Father and "fathers of the nation"]. Politiya: Analiz. Khronika. Prognoz. 2(85). pp. 146-164.
36. Budrik, E.G. (2023) Pedagogika ottsovstva v trudakh filosofov i oratorov antichnosti [Pedagogy of fatherhood in the works of philosophers and orators of antiquity]. Vestnik Mozyrskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. I.P. Shamyakina. 1(61). pp. 72-77.
37. Nietzsche, F. (2005) Polnoe sobranie sochineniy: v 13 t. [Complete Works: in 13 vols]. Vol. 5. Moscow: Kul'turnaya revolyutsiya.
38. Shestov, L. (2017) Afiny iIerusalim [Athens and Jerusalem]. Moscow: RIPOL klassik.
39. Khitruk, E.B. (2022) Val'ter Raushenbush: prorok XX veka [Walter Rauschenbusch: A prophet of the 20th century]. St. Petersburg: NITs ART.
40. Rauschenbus^, W. (1917) A neology for the Social Gospel. NewYork: The Macmillan Company.
41. Rorti, R. (2008) Antiklerikalizm i ateizm [Anti-clericalism and atheism]. Logos. 4(67). pp. 111-119.
42. Rozanov, V.V. (2008) Sobranie sochineniy. Religiya i kul'tura. Stat'i i ocherki 1902-1903 gg. [Collected Works. Religion and Culture. Articles and Essays 1902-1903]. Moscow: Respublika; "Rostok."
Сведения об авторах:
Хитрук Е.Б. - доктор философских наук, профессор кафедры онтологии, теории познания и социальной философии, ведущий научный сотрудник лаборатории трансдисциплинарных исследований познания, языка и социальных практик Национального исследовательского Томского государственного университета (Томск, Россия). E-mail: lubomudreg @gmail .com
Быков Р.А. - кандидат философских наук, доцент кафедры социологии, старший научный сотрудник лаборатории трансдисциплинарных исследований познания, языка и социальных практик Национального исследовательского Томского государственного университета (Томск, Россия). E-mail: [email protected]
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors:
Khitruk E.B. - Dr. Sci. (Philosophy), professor of the Department of Ontology, Theory of Knowledge and Social Philosophy; leading researcher of the Laboratory of Transdisciplinary
Studies of Cognition, Language and Social Practices, National Research Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
Bykov R.A. - Cand. Sci. (Philosophy), associate professor of the Department of Sociology, Senior Researcher of the Laboratory of Transdisciplinary Studies of Cognition, Language and Social Practices, National Research Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 20.06.2024; одобрена после рецензирования 02.10.2024; принята к публикации 21.10.2024
The article was submitted 20.06.2024; approved after reviewing 02.10.2024; accepted for publication 21.10.2024
